Страшным стал XIII век для Руси. Наряду с монголо-татарским нашествием ей пришлось испытать ещё одну напасть. Воспользовавшись ослаблением северо-восточных русских княжеств, на её западные пределы обрушились западноевропейские рыцари. В отличие от моноголо-татар они бы не удовлетворились только грабежом и данью, им была нужна территория для последующей её колонизации немецкими переселенцами. Речь уже шла о самом существовании страны. И особая заслуга в избавлении от этой напасти принадлежит новгородскому князю Александру Невскому, чей подвиг воспет во многих художественных произведениях всякого жанра. Но наиболее примечательными являются строки из неоднократно уже приводимой книги Натальи Кончаловской.
«Ой ты, Новгород Великий,
Господин торговых дел!
От боёв с ордою дикой
Ты счастливо уцелел.
И стоит твой Кремль-Детинец
На высоком берегу,
Словно сахарный гостинец
В светлый праздник на торгу.
Ой ты, древний город вольный,
Не привык поклоны класть…
Новгородцы недовольны,
Уступая князю власть.
Ты единственный меж всеми
Управлялся без князей,
Только ныне ведь не время
Вольной гордости твоей…»
(А. Васнецов. Новгородский торг.)
Вначале автор поэмы, естественно, обращается к особенностям социально-политического устройства Новгородского княжества, напоминавшего города-коммуны в Западной Европе, когда властные полномочия князя ограничивались ролью командующего городским ополчением. Однако в условиях возрастания военной угрозы полномочия и авторитет князя возрастали, что оборачивалось конфликтом с городскими властями и народным собранием. Этот вопрос тоже не обходит стороною Наталья Кончаловская:
«…Там, куда садится солнце,
Неспокойно в этот час –
Ведь задумали ливонцы
Наши земли взять у нас.
А ливонский страшный рыцарь –
Самый ближний твой сосед.
У тебя ж, как говорится,
Воля есть, а войска нет!
В Переяславль тебе за князем
Посылать гонцов пора,
Пусть с поклоном рухнут наземь
Среди княжьего двора.
Александр! Ведь он от шведа
В Невской битве землю спас,
И тебя он от соседа
Защитит на этот раз.
Хоть с тобою Невский в ссоре
И на норов твой сердит,
Но родной отчизны горе
Тяжелей своих обид…»
Перед сражением, как издревле повелось на Руси, князь-полководец обратился с речью к войску, где подчеркнул значение предстоящей битвы для дальнейшей судьбы всей русской земли:
«…Перед утром русский князь
Обходил дружины,
С русским воинством стремясь
Дух держать единый.
«…Слушай! Слушай, добрый люд,
Слову князя внемли!
Хан Батый, жесток и лют,
Разоряет земли.
Губит нас проклятый враг,
Грабит нас безбожно,
Но от хана как-никак
Откупиться можно.
Дань заплатим. Спору нет,
Стянем пояс туже.
Но ливонец – наш сосед,
Дело тут похуже!
Вот теперь не отбери
У ливонцев Пскова, −
Доберутся до Твери,
Суздаля, Ростова.
А захватят города
И начнут селиться,
И прости-прощай тогда,
Русская землица!
Нам их земли не нужны,
Нам своё вернуть бы,
Ведь сейчас нам вручены
Всей отчизны судьбы!..»
Князь в предутреннюю тьму
Говорил, спокоен, −
Знал, что делу своему
Верен каждый воин…»
Далее следует описание самого сражения, где даны тактические принципы русского войска и ливонских рыцарей, показана причина победы русского оружия:
«Рано, рано поутру
Из туманной дали
Резкий голос медных труб
Люди услыхали.
То, неся стране беду,
Тяжело, но быстро
Шло по озеру, по льду
Войско в снежных искрах.
Вот оно идёт, идёт,
Лязгом угрожая,
Солнца утренний восход
В латах отражая.
И с крестами на груди,
На тяжёлых латах,
Два ливонца впереди –
Два быка рогатых.
Два ливонца – первый ряд
Во втором – четыре,
В третьем шестеро стоят,
С каждым рядом – шире.
По двенадцати в ряду.
А рядам нет счёта.
Меж рядов, не на виду,
Кроется пехота.
Подвигался этот строй
В ледяном сверканье,
Назывался этот строй
«Головой кобаньей».
Увидав перед собой
Эту силу в латах,
Выходили в смертный бой
На врагов проклятых
И с дружиной наравне,
Мужики в овчинах,
Кто пешком, кто на коне,
Даже при дубинах.
Вот как суздальская рать
С немцем в бой вступала.
Надо было устоять
Во что бы то ни стало!
Метит ратник, метит в цепь,
Что блестит на солнце, −
Хочет в шлем, в глазную щель
Поразить ливонца.
Стрелы острые у нас,
А попробуй, ну-ка,
Попади «не в бровь, а в глаз» -
Хитрая наука!..
И вот тут-то наша рать
Набралась терпенья,
Чтоб ливонцам показать
Всё своё уменье.
У ливонцев перевес –
«Клин кабаний» страшен,
Он идёт наперерез
Пехотинцам нашим.
Вот вгрызается он к нам
В строй «кабаньей пастью»,
Чтоб разрезать пополам
Войско на две части.
И не сладить нипочём
С этой силой дикой:
Рыцарь сверху бьёт мечом
И пронзает пикой…
Но когда внедрился в тыл
Алый крест зловещий,
Князь с дружиной окружил,
Взял ливонца «в клещи».
И пришла в смятенье та
Рыцарская сила:
Отвалилось от «хребта»
Всё «кабанье рыло».
Грохот, ржанье, стон и крик,
Наши жмут сильнее,
А ливонец не привык
Получать по шее.
Как? Куда теперь бежать
В панцире пудовом?
Или, сняв его, дрожать
На пути ледовом?
И по льду семь вёрст пешком,
В плен дружиной взяты,
Шли ливонцы босиком,
Побросавши латы…»
(Н.П. Кончаловская. Наша древняя столица. – М.: Детская литература, 1972. – С. 21 – 26.)
(А. Назарук. Ледовое побоище.)
Эта картина была написана для Государственного Исторического музея по заказу Министерства Культуры РСФСР в 1982 году.
Тевтонский орден с благословения Римской католической церкви начинает поход на славянские земли, на Русь с целью порабощения населения и захвата земель. Возглавляет поход Герман Балк. Огнем и мечом проходят захватчики по русской земле пока не остановил их князь новгородский Александр - сын Великого князя Киевского Ярослава Всеволодовича, прозванный Невским за блестящую победу на Неве над шведскими захватчиками, возглавляемыми Ярлом Биргером. В картине отмечен момент, когда запасной полк князя Александра теснит рыцарей к сиговицам тонкого льда, где сброд со всей Европы – шведы, итальянцы, испанцы и другие, пришедшие к «русскому пирогу», находят свою погибель.
Некоторый налёт конъюнктуры на историческое прошлое нашего народа, не обошел стороной и этот трагический период нашей истории. Нашлись авторы, которые порицают Александра Невского за его золотоордынскую ориентацию и приводят ему в укор Даниила Галицкого – сторонника продолжения борьбы с монголо-татарами, опираясь на помощь европейского рыцарства и папского престола. При этом они забывают, что пресловутый «Drang nach Osten» оказался возможен благодаря ослаблению русских земель в результате монголо-татарского нашествия. Не помочь им пыталось европейское воинство, а прибрать к рукам. Из предполагаемого союза ничего не вышло. Очень скоро самому Даниилу Галицкому пришлось скрестить мечи с польско-венгерскими рыцарями, претендовавшими на его княжество. А Римский папа в это время трезво прикидывал, не лучше ли сторговаться с золотоордынским ханом и полюбовно разделить с ним русские земли.
Авторов некоторых публицистических произведений это не смущает. Они даже заявляют о благотворном влиянии западноевропейской цивилизации, доведись Руси оказаться под пятой немецко-шведских захватчиков. Им следует лишь напомнить, что о благотворном влиянии немцев на прибалтийские племена хорошо говорит тот, факт, что письменность у нынешних эстонцев и латышей появилась только в XVIII веке. Надо полагать, что и Северо-Восточную Русь ожидала бы подобная участь, стань она объектом колонизации со стороны немецких «культуртрегеров».
Получается, что в тех реальных исторических условиях политический курс Александра Невского был единственно правильным: покориться, чтобы накопить силы для дальнейшего освобождения. Он действительно позволил Руси со временем оправиться от потерь и собрать силы для грядущего освобождения.Тут к месту будет привести картину, где запечатлен факт отказа князя Александра Невского от папской буллы, возводящей князя в сан короля, если только он подчинит свой край папскому престолу и откажется от православной веры.
Самому князю этот выбор дался очень нелегко. При жизни Александру Невскому пришлось выслушать немало упрёков в свой адрес за его проордынскую позицию. Не смолкают упрёки в его адрес и со стороны некоторых современных изданий. Однако история уже сказала своё веское слово. Потомки не сразу, но отдали должное великому патриоту русской земли.
(Г. Семирадский. Князь Александр Невский принимает папских легатов.)
14 сентября 1267 год. Смерть Александра Невского. «Солнце Русской земли погасло».
Скудными строками из учебного пособия не передать всю полноту душевных терзаний князя. Это по силам только художественным средствам. Вот как, например, рисует последние минуты жизни князя Александра Невского поэт Аполлон Майков.
«Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность
Глядит…
Снится ему Ярославов в Новгороде двор…
В шумной толпе и мятеж, и раздор…
Все собралися концы и шумят…
«Все постоим за святую Софию, − вопят, −
Дань ей несут от Угорской земли до Ганзы…
Немцам и шведам страшней нет грозы…
Сам ты водил нас, и Биргер твоё
Помнит досель на лице, чай, копьё!..
Рыцари, − памятен им пооттаявший лёд!..
Конница словно как в море летит кровяном!..
Бейте, колите, берите живьём
Лживый, коварный, пришельческий род!..
Нам ли баскаков пустить
Грабить казну, на правёж нас водить?
Злата и серебра горы у нас в погребах, −
Нам ли валяться у хана в ногах!
Бей их, руби их, баскаков поганых, татар!..»
И разлилася река, взволновался пожар…
Князь приподнялся на ложе своём;
Очи сверкнули огнём,
Грозно сверкнули всем гневом высокой души,−
Крикнул: «Эй вы, торгаши!
Бог на всю землю послал злую мзду.
Вы ли одни не хотите его покориться суду?
Ломятся тьмами ордынцы на Русь – я себя не щажу,
Я лишь один на плечах их держу!..
Бремя нести – так всем миром нести!
Дружно, что бор вековой, подыматься, расти,
Веруя в чаянье лучших времён, −
Всё лишь вконец претерпевший – спасён!..»
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность
Глядит…
Тьма, что завеса, раздвинулась вдруг перед ним…
Видит он: облитый словно лучом золотым,
Берег Невы, где разил он врага…
Вдруг возникает там город…Народом кишат берега…
Флагами веют цветными кругом корабли…
Гром раздаётся; корабль показался вдали…
Правит им кормчий с открытым высоким челом…
Кормчего все называют царём…
Гроб с корабля поднимают, ко храму несут,
Звон раздаётся, священные гимны поют…
Крышу открыли…Царь что-то толпе говорит…
Вот перед гробом земные поклоны творит…
Следом – все люди идут приложиться к мощам…
В гробе ж − князь видит − он сам…
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно лежит…
Словно как свет просиял над его головой –
Чудной лицо озарилось красой,
Тихо игумен к нему подошёл и дрожащей рукой
Сердце ощупал его и чело –
И, зарыдав, возгласил: «Наше солнце зашло!»
(А.Н. Майков. В городце в 1263 году. Соч. в 2-х т. – М.: Правда, 1984. – Т. 1. – С. 448 – 449.)
(Г. И. Семирадский. Кончина Александра Невского.)
Нетрудно догадаться, что здесь речь в поэме идёт об антиордынском восстании в Новгороде, жестоко подавленном Александром Невским; об окончательном закабалении Руси монголо-татарами. И, наконец, о возведении князя-полководца в сонм русских святых, за его заботу о спасении Русской земли с последующем перезахоронением в Санкт-Петербурге, свершённом первым императором России Петром Великим.
Вместе с тем, надо заметить, что не совсем прав Лев Гумилёв, который вслед некоторым русским историкам заявляет о благотворном влиянии Золотой Орды на развитие русской государственности. Он даже заявляет, что не было никакого ига, а был военно-политический союз русских с татарами для противодействия агрессивному Западу. На этот счёт, пожалуй, лучше всех сказал Александр Пушкин: «России было суждено высокое предназначение. Её необозримые равнины поглотили мощь татарской конницы. Нашествие было остановлено на пороге Европы. Образующееся европейское просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией. Татары не походили на мавров. Они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля».
Если и можно вести речь о каком-то союзе Руси и Золотой орды, заметил историк Натан Эйдельман, то это был «союз всадника и лошади», ибо татары за своё 240 летнее господство над Русью подвергли её не только экономическому разорению и физическому истощению, но и духовному оскудению. Они не способствовали, а, напротив, затормозили процесс объединения русских земель, разжигая вражду между князьями, поощряя угодливых ярлыком на Великое княжение и истребляя непокорных.
Вместе с тем, своим героическим сопротивлением монголо-татарскому нашествию русские земли добились особого положения в системе золотоордынского государства. Во-первых, русские земли со временем были освобождены от позорной дани «кровью», то есть от обязанности посылать вспомогательные отряды в татарское войско. Во-вторых, русские княжества были хоть и подчинённой территорией, но не составной частью Золотой Орды. Ни золотоордынская администрация, ни татарские законы на русских территориях не действовали. Баскаки отвечали только за сбор дани, и то от их услуг вскоре отказались. К тому же, они были не чиновниками, а восточными купцами-откупщиками, которым на откуп отдавался сбор дани. Отсутствовал даже такой наглядный признак подчинённости государства чужому влиянию, как наличие иноземного гарнизона с наместником. В пределах своей территории русские князья были суверенными государями. Их взаимоотношение с золотоордынскими ханами сводилось только к своевременной уплате дани и проявлению внешнего почтения к правителям Орды. В-третьих, глубина различий в уровне цивилизационного развития русских и татар служила прочной гарантией против ассимиляции русских земель.
Но это, конечно, слабое утешение. Многолетнее золотоордынское иго в конечном итоге предопределило так называемый «восточно-азиатский вектор» в последующем историческом развитии страны. Это имело своим следствием самую деспотическую форму государственной власти − самодержавие и самую худшую форму феодальной зависимости – крепостное право.
А древний период в русской истории, тесно привязанный к славному городу Киеву, навек запечатлелся в историческом сознании народа как первая веха в становлении его государственности, заложения основ его веры и духовной культуры, обретения им своего место в общемировом цивилизационном потоке. На протяжении всей российской истории, вплоть до настоящего времени, мысли россиян постоянно обращались к этому полулегендарному историческому периоду, как к самой славной странице героического прошлого своего отечества.
«…О Киев – град, где с верою святою
Зажглася жизнь в краю у нас родном,
Где светлый крест с Печерскою главою
Горит звездой на небе голубом,
Где стелются зелёной пеленою
Поля твои в раздолье золотом,
И Днепр-река, под древними стенами,
Кипит, шумит пенистыми волнами!
Как часто я душой к тебе летаю,
О светлый град, по сердцу мне родной!
Как часто я в мечтах мой взор пленяю
Священною твоею красотой!
У Лаврских стен земное забываю
И над Днепром брожу во тьме ночной:
В очах моих всё русское прямое –
Прекрасное, великое, святое.
Уж месяц встал; Печерская сияет;
Главы её в волнах реки горят;
Она душе века напоминает;
Небесные там в подземелье спят;
Над нею тень Владимира летает;
Зубцы её о славе говорят…
Там витязи сражались удалые,
Могучие, за родину в полях;
Красою здесь цвели княжны младые,
Стыдливые, в высоких теремах,
И пел Баян им битвы роковые,
И тайный жар таился в их сердцах…
Где ж смелые, которые сражались,
Чей острый меч, как молния, сверкал?
Где та краса, которой всё пленялось,
Чей милый взгляд свободу отнимал?
Где тот певец, чьим пеньем восхищались?
Ах, вещий бог на всё мне отвечал!»
(И.И. Козлов. Киев // «Издревле сладостный союз…» Антология пушкинской поры. – М.: Советская Россия, 1984. – Т. 2. – С. 98 – 99.)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Московская Русь. XIV – XV века.
«Град, что строил Долгорукий
Посреди глухих лесов,
Вознесли любовно внуки
Выше прочих городов».
