Глава 5. Встречи на учениях Конструктор танков Котин

За время моей работы в ГВИУ Красная Армия провела не одно учение. Мнедовелось присутствовать на некоторых из них. Здесь я повстречал и старыхзнакомых и новых командиров-энтузиастов, с которыми меня сближала общностьвзглядов на применение мин в современной войне. Но доводилось встречаться ис конкурентами минеров -- с теми, кто защищал идею создания оборонительныхпротивотанковых средств из бетона, земли и стали, ратовал за противотанковыервы и надолбы. Каждая из таких встреч была. по своему интересной.... Осенью 1940 года на Карельском перешейке проводились испытания попреодолению различных противотанковых препятствий. Все построенные к тому времени препятствия легко преодолевались танкамиТ-34 и КВ. Иногда с помощью простейших приспособлений, иногда и без них. Жозеф Яковлевич Котин -- конструктор тяжелых танков и мой старыйзнакомый -- прямо-таки ликовал: ни надолбы, ни рвы, ни другие заграждения не оправдывали себя. Надо сказать, что у нас в ГВИУ мало кто переоценивал значение подобныхпрепятствий. И генерал-майор А. Ф. Хренов и полковник М. А. Нагорный отличнознали существенные недостатки "пассивных" заграждений: трудоемкость припостройке, легкость обнаружения с земли и с воздуха и в конечном счетесравнительно легкую преодолеваемость танками. Поэтому, на учениях больше интересовались процессом преодоления рвов,надолб и эскарпов, нежели их использованием в качестве заграждений. Естественно, что я не преминул подколоть Котина: -- А смогут ли танки с такой же легкостью преодолевать минновзрывныезаграждения, Жозеф Яковлевич? -- Типун тебе на язык, -- быстро откликнулся Котин. -- Сам знаешь^..Кстати, мины-то у вас есть? -- Делаем, --уклонился я от прямого ответа. Котин выразительно посмотрел на меня, хотел бы-ло что-то сказать, ноотвернулся и промолчал... По-моему, он тоже отлично понимал, что противотанковые мины куда болеенадежное и эффективное средство, чем рвы. Ведь мины способны не толькозадерживать танки, но и выводить их из строя, даже уничтожать. Кроме того,мины не демаскируют оборону, их можно перемещать на особо опасныенаправления и быстро там устанавливать... Хорошей школой боевой подготовки для всех родов войск явились осенниетактические учения 1940 года, проведенные первоначально в МВО, а затем вовсех приграничных военных округах. В ходе этих учений ГВИУ широко ивсесторонне проверяло на практике выработанные нами скоростные методыорганизации, постройки и инженерного оборудования оборонительных позиций иисходных районов для наступления. К сожалению, учения не сочетались с организационными мероприятиями.Осенью 1940 года из состава Вооруженных Сил были уволены рядовые,прослужившие установленный срок. Многие из них имели боевой опыт. Призванныеже вновь к зиме 1940/41 года только проходили начальную подготовку. Генерал Карбышев На одном из испытаний весной 1941 года мне довелось вновь повстречатьсяс Д. М. Карбышевым. Стояла отвратительная погода. Мокрый снег таял, едвакоснувшись земли. Танкодром размок. Участники испытаний передвигались навездеходах. И надо же было случиться: у машины Д. М. Карбышева соскочила гусеница. Водитель занялся исправлением вездехода. Командиры сидевшие в кузовемашины, покуривая, наблюдали за его работой. Кто-то предложил оставитьмашину и пройти к месту испытаний пешком. Дмитрий Михайлович строго посмотрел на говорившего. -- Поврежденную машину надо не бросать, а быстро исправлять, -- твердосказал он, -- Попрошу сойти с вездехода!.. Водителю помогали все. В том числе и майор, предлагавший нам несколькоминут назад идти пешком. Не стоял сложа руки и сам Карбышев. Вскоре гусеницунадели, и машина тронулась. Этот случай произвел большое впечатление не только на тех, кто ехалвместе с Д. М. Карбышевым. Позже, уже во время испытаний, один из водителей спросил у меня: -- Товарищ полковник, как фамилия генерала? Вон он стоит и что-топишет? -- Карбышев Дмитрий Михайлович. -- Этот не подведет! С первого взгляда он вроде хрупкий, а наверное, неодну войну прошел... Я рассказал о Карбышеве. -- Неужели успел воевать с японцами? Ему и полсотни трудно дать, а срусско-японской войны прошло Тридцать пять лет! -- с недоверием произнес водитель. Как же удивился боец, когда услышал, что генералу пошел седьмойдесяток!.. Д. М. Карбышев был одним из тех, кто всецело разделял наши тревоги изаботы об обеспечении войск инженерной техникой. Он не раз говаривал, чтоинженерные мины являются сильнейшим оружием в борьбе с врагом, что это особенно убедительно доказано в боях наКарельском перешейке и что, занимаясь вооружением наших войск, надо помнитьуказание В. И. Ленина: "Самая лучшая армия, самые преданные делу революциилюди будут немедленно истреблены противником, если они не будут вдостаточной степени вооружены... ". -- Вооружение же современной армии отнюдь не ограничивается толькоогнестрельным оружием, -- напоминал генерал-лейтенант. Да, много было памятных встреч. Довелось мне, например, участвовать в испытании оригинальнойпротивотанковой летающей мины, предложенной генералом И. П. Галицким. Минабыла устроена таким образом: когда танк наезжал на растяжку или замыкатель,сбоку вылетала противотанковая мина и поражала бронетехнику в борт. ИванПавлович разработал ее еще в начале тридцатых годов, но в серийноепроизводство эта мина так и не пошла. Инженер Линьков Во второй половине марта 1941 года мне позвонил начальник бюроизобретений НКО Владимир Васильевич Глухов: -- С тобой хочет увидеться инженер Григорий Матвеевич Линьков. Через несколько минут в отдел вошел крепко сложенный, среднего роставоенный с бритой головой и показал мне схему мины, управляемой по проводам.Она тоже предназначалась главным образом для борьбы с танками противника.Григорий Матвеевич не знал, что подобная система неоднократно предлагаласьдо него. Но для внедрения ее требовались многие тысячи километров провода,которого нам почти не отпускали. Так я познакомился с будущим легендарным партизанским командиром. Виюле 1941 года мы свиделись вновь. Оба обрадовались встрече. Я рассказал оподготовке партизан и не был удивлен, что Григорий Матвеевич в свои сорокдва года хочет воевать в тылу врага. Глядя на этого уверенного в себе,коренастого уральца, бывалого воина и грамотного инженера, можно было сказать наверняка, что с таким командиром партизаны непропадут. Помнится, мы вместе как-то обедали. Линьков очень убедительнодоказывал, что при создавшемся положении удары по растянутым коммуникациямпротивника будут весьма ощутимы и на фронте. -- Змее надо наступить на хвост! -- убежденно говорил Линьков. --Голову она повернуть не сможет. Ей сейчас приходится смотреть только вперед,иначе голову отрубят на фронте! Григорий Матвеевич был убежден, что у нас имеютсянеограниченные'возможности для партизанской войны и нужны только люди,способные бить врагов с помощью современной техники, в том числе -- спомощью мин. Он свято верил в высокие патриотические чувства советскихлюдей, поневоле оказавшихся в тылу врага, и блестяще понимал значениегеографического фактора в партизанской борьбе против моторизированногопротивника... Через год я узнал о замечательных делах Линько-ва. Имя его гремело отБелоруссии до Смоленщины. Григорием Матвеевичем мы часто встречались и после войны. Даже работаливместе над вопросами истории партизанской борьбы. Крепко подружились. Такжаль, что нелепый случай в начале 1962 года оборвал его яркую и красивуюжизнь. Заявки на мины урезаны Будучи начальником отдела в ГВИУ, я продолжал поддерживать тесную связьс Центральным управлением военных сообщений. Там работал известный энтузиастминноподрывного дела В. А. Антипин, и мне пришла мысль через неговоздействовать на генерала И. А. Петрова, от которого в значительной степенизависело снабжение войск инженерными минами. Нашим союзником стал изаместитель начальника военных сообщений Красной Армии генерал 3-Й.Кондратьев. Он дал в ГВИУ заявку на 120 000 мин замедленного действия дляжелезнодорожных войск. Заявка эта подверглась тысячекратному сокращению.ГВИУ смогло выделить военным железнодорожникам лишь... 120 МЗД. В начале мая 1941 года, после выступления Сталина на приеме выпускниковвоенных академий, все, что делалось по устройству заграждений и минированию,стало еще больше тормозиться. И хотя такие одержимые, как М. В. Онучин, А.К. Семин, В. А. Антипин, Б. А. Эпов, Я. М. Рабинович, В. П. Ястребов, П. Г.Радевич, продолжали работать над совершенствованием минной техники, хотякрепко верили в свое оружие энтузиасты нашего отдела A. M. Подовинников, А.Т. Ковалев и Г. С. Вакуловский, результаты ^оставляли желать лучшего. Нашиусилия были каплей в море.

* ЧАСТЬ IV. ПРОЙДИ НЕЗРИМЫМ *

Глава 1. Июнь 1941 года.

Учения на Западной границе В двадцатых числах июня 1941 года Генеральный штаб Красной Армиинамечал провести учения войск Особого западного военного округа. От Главноговоенно-инженерного управления РККА на учения командировали двух человек:заместителя начальника управления военно-инженерной подготовки подполковника3-Й. Колесникова и меня, занимавшего в ту пору должность начальника отделазаграждений --и минирования. Теплым, душным вечером 19 июня мы выехали из Москвы, чтобыпредставиться в Минске командованию, а затем продолжать путь в Брест, в штаббудущих учений. Постепенно смеркалось. За вагонным окном из глубины белоствольных рощвыползала на опушки густая синь, ельники смыкались в черные стены,посвежело, к горьковатому запаху паровозного дыма примешивался сладкий запахсена и придорожных болот. Утомленный предотьездной суетой, Колесников вскореуснул, а я еще долго лежал с открытыми глазами... Одержимых минной техникой инженеров в Красной Армии имелось немало. Самя тоже был сторонником минновзрывных заграждений. Я не раз ходил с испанскими, немецкими, французскими, английскими,югославскими, польскими, американскими бойцами в тыл врага, мы вместевыполнили не одно ответственное и рискованное задание, широко применяя самыеразличные мины. Наши противопоездные мины стали грозой железнодорожныхкоммуникаций испанских фашистов. Саперам врага, пытавшимся обезвреживатьмины, мы преподносили сюрприз за сюрпризом. Враг не мог обеспечитьбезопасность своих дорог даже тогда, когда бросил на охрану стокилометровогоучастка пути целый полк пехоты! Как же было мне не пропагандировать мины?.. Вспомнив Испанию, явспомнил, конечно же, и со- ветских добровольцев, сражавшихся там сфашизмом. В Минске, куда мы ехали, предстояла встреча с двумя "испанцами": скомандующим округом генералом армии Д. Г. Павловым и начальником артиллерииокруга генерал-майором Н. А. Кличем. Как-то они нынче, на высоких постах?Помнят ли? За несколько часов до войны Разбудил проводник: -- Подъезжаем, товарищи командиры! Стояло раннее --солнечное утро. Напривокзальной площади одиноко чернела штабная "эмка". Встречавший насстарший лейтенант сообщил, что начальник инженерного управления округагенерал Васильев просит прибыть в штаб. -- И что ему не спится? -- удивился Колесников. Генерал Васильев,гладко выбритый, подтянутый, являл собою образец отменного здоровья иотличного настроения. Сообщил, что на полигоне к предстоящим учениям всеготово, предложил пройти к начальнику штаба округа. -- Неужели из-за учений все начальство уже в штабе? -- спросил я. -- У начальства всегда есть причины недосыпать! -- отшутился Васильев. Начальник штаба округа В. Е. Климовских, в отличие от генералаВасильева, выглядел хмурым, замкнутым. Поздоровался кивком, но от телефоннойтруб-164 ки не оторвался. Минуту-другую спустя извинился, сказал, что крайнезанят: -- Встретимся на полигоне! Командующий округом Павлов тоже говорил по телефону. Раздраженнотребовал от собеседника проявлять побольше выдержки. Показали командующемупрограмму испытаний. Он посмотрел ее, недовольно заметил, что инженеры опятьвзялись за свое: слишком много внимания уделяют устройству противотанковыхзаграждений и слишком мало -- способам преодоления их. В это время вошел Климовских: -- Товарищ генерал армии, важное дело... Павлов взглянул на нас: -- Подумайте над программой. До свидания. До встречи на учениях. Пока мы не закрыли за собою дверь, генерал Климовских не проронил нислова. Озадаченный и встревоженный увиденным и услышанным, я решил повидатьгенерала Клича, командующего артиллерией округа. Может, он что-нибудьразъяснит? -- Вольф! -- воскликнул Клич, вспомнив мой испанский псевдоним. -- Научения? Рад тебе, рад! Только боюсь, сейчас не до учений. Он сообщил, что гитлеровцы непрерывно подтягивают к границе войска,подвозят артиллерию и танки, совершают разведывательные полеты над нашейтерриторией, а многие командиры в отпусках, большая часть автомашин итракторы-тягачи артполков забраны на строительство укрепленный районов. -- Случись что -- орудия без тяги! -- возмущался Клич. -- Павлов каждыйдень докладывает в Москву о серьезности положения, а нам отвечают, чтобы неразводили панику и что Сталину все известно. -- Но ведь немецкие войска отведены на восточные границы Германии дляотдыха? -- осторожно заметил я. -- Во всяком случае, в сообщении ТАСС от14-го числа так и говорится. -- Я не сотрудник ТАСС, а солдат! -- отрезал Клич. -- И привык держатьпорох сухим. Особенно имея дело с фашистской сволочью! Кому это я должен верить? Гитлеру? Тычто, Вольф? " Продолжить беседу не удалось: Клича срочно вызвали к Павлову. День прошел в подготовке к учениям: уточняли и изменяли пунктыпрограммы испытаний в соответствии с пожеланиями командующего округом. Вконце дня я попытался еще раз увидеть Клича, но безуспешно. -- Поезжайте отдыхать! -- сказал генерал Васильев. -- Утро вечерамудренее. Случись что-нибудь серьезное, учения давно бы отменили, а все, каквидите, идет по плану, В словах начальника инженерного управления был резон. Мы отправились вгостиницу, выспались и ранним утром 21 июня, в субботу, выехали поездом вКобрин, где располагался штаб 4-й армии, прикрывавшей брестское направление;необходимо было повидать начальника штаба инженерных войск армии полковникаА. И. Прошлякова, обсудить с ним изменение программы учений. Добрались до Кобрина к вечеру. Прошляков подтвердил, что фашистыподтягивают к Западному Бугу военную технику, соорудили множествонаблюдательных вышек, на открытых местах установили маскировочные щиты. -- Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокациии что поддаваться на провокации нельзя, -- спокойно сказал Прошляков. --Ничего. Слабонервных в штабе армии нет. Начальник инженерного управления устроил нас на ночлег в собственномслужебном кабинете. Условились, что поутру вместе поедем в Брест. Прошляковушел, а мы с Колесниковым отправились бродить перед сном по живописномусубботнему городку. Около двадцати двух часов возвратились в штаб. Дежурныйдоложил: звонили из округа, учения отменены, нам следует возвратиться вМинск. Невольно вспомнились доводы генерала Васильева... -- Неужто немецкие генералы решатся на провокацию? -- сидя на краюштабного дивана и стягивая сапоги, спросил Колесников. -- Как ты думаешь?166 -- Спи спокойно, Захар Иосифович! Утром все узнаем! -- ответил я. 22 июня. Корбин Мы проснулись внезапно. То ли взрывные работы, то ли бомба с самолетасорвалась... Разрывы, следуя один за другим, слились в чудовищный грохот. По штабным коридорам бежали люди, слышалась команда покинуть помещение.На ходу застегиваясь, выскочили на улицу и мы с Колесниковым. Эскадрильяфашистских бомбардировщиков шла прямо на штаб. Мы -- через площадь, черезканаву, в какой-то сад. Бросились на землю вовремя. Видели, как окуталосьдымом и пылью здание штаба армии. А бомбардировщики все прибывали. Взрывырвали и рвали землю, повеяло гарью, в небо поднимался дым... Враг бомбилбеззащитный городок около часа. Выяснив у оставшегося в живых дежурного, что штаб 4-й армии немедленнопередислоцируется в Буховичи, мы с Колесниковым решили все же ехать в Брест:там, в Бреете, представители Наркомата обороны и Генерального штаба, у когоеще, как не у них, можно узнать, что происходит? Сели в первую попутную машину. По обочинам шоссе, ведущему к Кобрину,волокли чемоданы и корзины со скарбом женщины, покинувшие военный городок.Навстречу бежали командиры, спешившие к месту службы. Кобрин горел. Наплощади возле телеграфного столба с репродуктором толпились люди.Остановились и мы. Знакомые позывные Москвы вы-светляли лица. Люди жадносмотрели на черную тарелку репродуктора. Началась передача последнихизвестий. Мы ловили каждое слово. Слушали о трудовых успехах страны, озреющем урожае, о досрочном выполнении планов, о торжествах в МарийскойАССР: вот сейчас, сейчас... -- Германское информационное агентство сообщает... -- начал диктор. Нигде, никогда позже я не слышал такой тишины, как в тот миг накобринской площади. Но диктор говорил о потоплении английских судов. О бомбардировкенемецкой авиацией шотландских 167 городов, о войне в Сирии -- еще о чем-то, только не о вражескомнападении на нашу страну. Выпуск последних сообщений закончился сообщением о погоде. Люди стояли,не сходили с места и мы: может, будет специальное сообщение или заявлениеправительства? Но начался, как обычно, урок утренней гимнастики. Тогда люди сталирасходиться, кое-кто побежал. Наш шофер захлопнул дверцу. Через Кобрин ужекатили в восточном направлении грузовики с женщинами и детьми, успевшими,может быть, осиротеть. А над пожарами, над дымом разносился бодрыйэнергичный голос: -- Раскиньте руки в сторону/присядьте! Встаньте! Присядьте!.. Много лет прошло, а я как сейчас вижу пыльную, пахнущую гарьюкобринскую площадь, и черную тарелку репродуктора над ней, не забыл тот урокгимнастики. Прерванная командировка Узнав от беженцев, что фашистские войска перешли границу и в Брестеидет бой, мы с Колесниковым направились в Буховичи, в штаб 4-й армии, гденам сообщили, что в 5 часов 25 минут из штаба Западного особого военногоокруга получена телеграмма, требующая поднять войска и действоватьпо-боевому. -- Надо срочно возвращаться в Минск, Илья Григорьевич, -- забеспокоилсяКолесников. Ехали через Пинск. Добрались до него около полудня. Близ города, навоенном аэродроме, вокруг горящих самолетов метались летчики и персоналчасти аэродромного обслуживания. Сам Пинск еще не бомбили, но город выгляделвстревоженным: на улицах необычно людно, около военкоматов толпы мужчин. Вгоркоме партии забросали вопросами, на которые ни я, ни Колесников ответитьне могли. Впрочем, никто в горкоме не сомневался, что до Пинска,расположенного в двухстах километрах от границы, враг не дойдет. Насустроили на грузовик, везущий в Минск эвакуированные семьи военнослужащих. К Минску подъехали следующим утром. На окраине валялся побитыйосколками скот. В самом городе" чадили пожары. Штаб особого военного округауже переименовали в штаб Западного фронта. Генерал Васильев, далеко не такойспокойный, как двое суток назад, сообщил, что положения на фронте никтотолком не знает: связь с войсками систематически нарушается. -- Одним могу порадовать, -- сказал генерал, -- сегодня с утра войскананосят контрудары. Директива наркома обороны! Видимо, начальник инженерных войск нервничал, так как не заметил, чтосообщение об отсутствии связи с войсками плохо согласуется с сообщением оконтрударах. Из кабинета Васильева связались с Москвой, с Главным военно-инженернымуправлением. -- Немедленно возвращайтесь! -- различил я в трубке далекий голосначальника управления боевой подготовки полковника Нагорного. -- Слышите? Немедленно! Регулярного железнодорожного сообщения со столицей уже не было. Выручилвсе тот же генерал Васильев: дал легковую машину. Прощаясь, просил ускоритьпоставку фронту взрывчатых веществ и мин, прежде всего -- противотанковых. Мобилизационные мероприятия Полковник Нагорный, внешне так походивший на Рокоссовского, что ихиногда путали, немедленно повел нас с Колесниковым к генералу Галицкому,исполнявшему обязанности начальника ГВИУ. Иван Павлович Галицкий вышел из-за стола, чтобы пожать нам руки. Всетак же прям, тонок в талии, моложавое лицо гладко выбрито, черные усикиаккуратно подстрижены, пробор в волосах безупречен, только взгляд необычнонапряженный, но это и понятно: на Галицком лежит сейчас вся ответственность за инженерные войска, занадежность укрепленных районов вблизи западных границ страны, за обеспечениесражающихся армий инженерным имуществом, инжемерными средствами борьбы спротивником, в nep-вую очередь, взрывчатыми веществами и минами. Докладываем со слов генерала Васильева о положении на Западном фронте,передаем просьбу выделить фронту как можно больше мин и взрывчатки. Понимая, что мы устали и проголодались, Галицкий предложил пообедать ивозвращаться в штаб: -- Предупредите семьи, что сегодня домой не выберетесь: срочная работа. Я позвонил жене. Анна -- человек мужественный, была со мною в Испании,ходила с минерами в фашистский тыл. И все же не удержалась от восклицания: -- Вернулся! А уж я чего только не передумала! -- Дети здоровы? -- С ними все хорошо. Как ты? -- Нормально. Приеду завтра. -- Ладно. Хорошо, что живой... -- проронила Анна. Перед Главнымвоенно-инженерным управлением с первого дня войны поставили многочисленныезадачи: формировать новые части, организовывать курсы для подготовкиспециалистов по минновзрывным заграждениям, маневрировать имевшимися вналичии силами и средствами. Мы с Колесниковым подключились к этой нелегкойработе. Утром 26 июня вызвал полковник Нагорный: -- Нарком обороны приказал немедленно помочь войскам в устройствезаграждений. С этой целью создаются оперативно-инженерные группы. Выназначаетесь начальником ОИГ на Западном фронте. Заместителем предлагаемполковника Овчинникова Михаила Семеновича. Возражений, полагаю, нет? -- Нет. На что мы можем рассчитывать? -- Выделим четырех специалистов-подрывников из командного состава, трисаперных батальона, шесть тысяч противотанковых мин и двадцать пять томмвзрывчатых веществ. Я озадаченно смотрел нa Нагорного. Он нахмурил-ся: -- Сам знаю, что этого и на день не хватит, wo больше нет! Дошлем! Ну,и минировать будете не так, как на учениях, а применительно кобстоятельствам. 170 Вечером Галицкий собрал командиров и инженеров, направленных воперативные группы. Кроме нас с Овчинниковым явились военный инженер 2-горанга В. Н. Ястребов и полковник П. К. Случевский. Оказалось, вызываетнарком обороны маршал Тимошенко. Маршала я встречал не раз. И на Карельскомперешейке, и на учениях. Память хранила образ высокого, широкоплечего,уверенного в себе, жесткого и громкоголосого человека. Поэтому, войдя вогромный кабинет, ^ не сразу признал его в том сутулом, выглядевшем крайнеусталым военном, который сидел за широким письменным столом возле задрапированного окна. Начальники оперативно-инженерных групп получили от наркома оборонысамые широкие полномочия по разрушению военных объектов перед наступающим противником. Сведения о маршрутах ОИГ, о дислокации штабов фронтов и армий,действующих на направлениях, где предполагалось применять минновзрывныезаграждения и разрушать различные объекты, следовало получить у начальникаоперативного управления Генерального штаба генерал-майора Г. К. Маландина. В кабинете Маландина штабные командиры --"направленны" -- докладывалиобстановку. Маландин, высокий, худощавый, с гладко зачесанными русыми волосами, отмечал на карте изменения в положении войск. Галицкий попросил уделить внимание начальникам оперативно-инженерныхгрупп. -- Обстановка на фронтах крайне трудная, товарищи! -- пояснил Маландин.-- В подробности не вдаюсь, вы их узнаете на месте, в штабах фронтов. Но"помните сами и заставьте запомнить всех своих бойцов и командиров: выприкрываете московское стра-тегическое направление. Московское, товарищи! Пригласив нас к карте, генерал показал, где активнее всего действуютвражеские танки, осведомился у Галицкого, на каком направлении чья группабудет работать, и предложил запомнить" дислокацию штабов фронтов: -- Записывать не нужно, это Совершенно секретные данные. Затем Маландин подозвал штабного работника, " который вручил каждому изнас мандат, подписанный наркомом обороны. Где взять мины?! У себя в кабинете Галицкий напомнил, что подготовку к разрушению иминированию шоссе следует вести на глубину до 20 километров, предварительноразбив шоссе на участки и оставляя на головных участках подразделенияохраны, чтобы в случае необходимости приводить заграждения в действиенемедленно. Не забыл и; мосты: со взрывом не запаздывать, но и не спешить,чтобы не остались без переправ собственные войска... Немного позже у Нагорного, мы стали подсчитывать, сколько и каких минпотребуется на самых важных направлениях Западного фронта, скажем, там, гдепо директиве наркома обороны от 25 июня следовало развернуть группурезервных армий под командованием маршала С. М. Буденного. Протяженностьрубежа, определенного для этих армий, составляла около пятисот километров.Двести из них не имели мало-мальски значительных водных и другихестественных преград, способных задерживать танки. По нашим подсчетамполучалось, что для прикрытия рубежа резервных армий потребуется минимум 200тысяч противотанковых мин, много больше противопехотных и почти шесть тысячмин замедленного действия. Нагорный, глядя на листок с цифрами, скрипнул зубами. Шофер Володя Шлегер Я принял выделенные для ОИГ три саперных батальона в ночь на 27 июня иранним утром, наспех простившись с семьей, выехал из города. Двигались поМинскому шоссе на запад. Сидя на переднем сиденье зеленого пикапа рядом смолоденьким светловолосым и голубоглазым водителем, назвавшимся Володей, ясмотрел на серую полосу дорожного по-172 лотна, на спящие деревни, на росные травы лугов, на верхушки елей,прокалывающих предутренний сумрак и вонзающихся в розовое золото зари, нопокой и красота окружающей природы лишь усиливали не покидавшее менябеспокойство. В командирах группы я был уверен. Сухощавый, несколько замкнутыйполковник Михаил Семенович Овчинников, начальник 1-го отделения в отделезаграждений, крепко сбитый майор А. Т. Ковалев, майоры Л. Н. Афанасьев и П.Н. Уманец, высокий, худощавый лейтенант Г. В. Семенихин -- прекрасныеспециалисты, обладающие и мужеством, и находчивостью. Не слишком тревожит ито, что приданные группе саперные батальоны укомплектованы "запасниками": бойцы -- советские люди, смелости у них достанет, а опыт -- делонаживное. Смущало и тревожило, что мин и взрывчатки крайне мало! Задание угруппы чрезвычайно ответственное. Выполнить его мы обязаны. Но как?.. Думая о солдатах, вспомнил, что не удосужился узнать фамилию водителя.Тот, услышав, о чем спрашивают, залился густым румянцем, ответил не сразу икак-то отрывисто: -- Шлегер, товарищ полковник. Я недоуменно покосился на водителя, не понимая причину его волнения. Онсам ее объяснил: -- Мать у меня русская, а отец -- немец, товарищ полковник. Но еще впрошлую мировую против кайзера воевал, в гражданскую его командиромвыбирали! Пальцы Шлегера буквально стискивали руль. -- Следите за дорогой, -- заметил я л, чтобы успокоить бойца, добавил:-- В Испании, Володя, моими товарищами по борьбе были и немцы, и американцы,и чехи, и словаки, и французы. Решает не национальность, главное -- на чьейты стороне. Так? -- Так! -- облегченно выдохнул Володя. На волосок от расстрела Перед Вязьмой, на обочине, стояла колонна из пятидесяти порожнихгрузовиков. На шоссе вышел, поднял руку, о чем-то предупреждая, высокий стар ший лейтенант. Вышли из машин. Сразу услышали грохот бомбежки. Бомбилигде-то впереди. Старший лейтенант оказался начальником колонны, следовавшейв Белосток. Он недоумевал: неужели фашистские самолеты могут из Польшидолететь до Вязьмы? Я не стал рассказывать, что радиус действия вражеских машин не стольвелик и что летают они, по всей видимости, уже не с польских аэродромов:куда более важным представлялось, что на порожние грузовики старшеголейтенанта можно погрузить не менее семидесяти тонн взрывчатки, которую мыдолжны были получить в Вязьме. Я предъявил старшему лейтенанту мандат,приказал перейти в мое подчинение, и всего через два часа, получиввзрывчатку, мы двинулись дальше уже огромной колонной. В шестидесяти километрах западнее Вязьмы, возле моста через Днепр, явновь достал свой мандат, предъявил начальнику охраны моста и объявил, чтомост следует подготовить к разрушению. Не успел я это договорить, как мыбыли окружены и обезоружены. Начальник охраны презрительно бросил: -- Плохо ваши хозяева работают! Не знают даже, кому охрана мостовподчинена. Теперь тебе крышка, гад фашистский! Мы с Овчинниковым оторопело переглянулись. А ведь начальник-то прав!Охрана мостов передана в ведение наркома внутренних дел, а наши мандатыподписаны наркомом обороны! К счастью, в районном отделе НКВД быстро разобрались в недоразумении,принесли извинения, и я вспоминаю этот эпизод лишь для того, чтобы показать,как велика была бдительность советских людей. Эта бдительность помогала и военнослужащим, и местным жителямвылавливать и обезвреживать многих гитлеровских лазутчиков.