Глава 7. Стратегия партизанской войны

Я включился в подготовку партизанских кадров в 1929, но в 1932 толькопонял, что подготовка к партизанской войне началась не в 1929. На самом делеона не прекращалась с гражданской войны. При этом подготовка велась как полинии ОГПУ, так и по линии ГРУ. ОГПУ готовило в основном диверсантов-подпольщиков, сильнозаконспирированных. По линии Народного комиссариата обороны готовиликомандиров, которые, попав с подразделением в тыл противника, могли перейтик сопротивлению. С этой целью в Западной Украине и Молдавии создавалисьскрытые партизанские базы с большими запасами минно-подрывных средств.Склады на побережье Дуная создавались даже в подводных резервуарах внепортящейся упаковке. В 1932 году наша оборона на Западных границах зиждилась наиспользовании формирований партизан. Войска противника, перейдягосударственную границу и углубившись на нашу территорию на сотнюкилометров, должны были напороться на укрепрайоны и увязнуть в позиционнойвойне. В это время на оккупированной территории партизаны начинаюторганизованное сопротивление и перерезают противнику коммуникации. Черезнекоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов ипродовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать. Партизаныначинают отходить вместе с противником, все время оставаясь в его тылу ипродолжая диверсии. Могут даже перейти государственную границу. Это была очень хорошо продуманная система не только на случай оккупациичасти нашей территории. Базы закладывались и вне СССР. Очень важно было то,что готовились маневренные партизанские формирования, способные действоватькак на своей, так и на чужой территории. О размахе подготовки этих приготовлений можно судить по следующемуфакту - работали три партизанские школы. Две - в ГРУ и одна в ОГПУ.Большая школа на Холодной горе в Харькове находилась в ведении ОГПУ. Школа вКуперске готовила людей, пришедших на нашу сторону из районов ЗападнойУкраины и Белоруссии. В каждой школе одновременно обучалось 10-12 человек,хорошо законспирированных. Они готовились около 6 месяцев. Большая школабыла в Киеве. Она готовила офицеров, которые уже имели опыт партизанскойвойны. Школа подчинялась непосредственно командующему киевским военнымокругом и находилась в местечки Грушки. Курсантов там даже обучали летать насамолетах! Благодаря тому, что Вооруженные Силы были хорошо подготовлены со временгражданской войны, мы могли иметь сравнительно малочисленную армию^.] - 600 000 человек на весь Советский Союз в окружении врагов. (Сегодняэто - около 1 500 000 на одну Россию, окруженную вроде бы друзьями). Голод. Станислав Викентьевич Косиор проводил совещание, на котором довелосьприсутствовать и мне. На Украине вследствие насильственной коллективизацииразразился голод. Наших партизан надо было спасать от голодной смерти. Былисозданы списки. Это мешало конспирации, но их надо было устраивать работатьна таких местах как сахарозаводы, мельницы, где они бы не пропали. Этим пришлось заниматься и мне. Основные кадры нам удалось сохранить. Девчата. Были хорошо отработаны три способа ночного десантирования: выброс нанамеченную на карте точку; выброс на маяк, спускаемый с самолета; и выброс на заметный ночьюориентир. Этим вполне обеспечивались точность приземления и быстрота сборапарашютистов. Жизнь научила нас предварительно изучать по карте предполагаемый районвыброса. Мы знакомились не только с ближайшей к точке приземленияместностью, но и с районом, весьма далеким от нее. Назначали два пунктасбора: основной и запасной. Это была целая наука. Тогда же удалось разработать надежный способ сбрасывания имуществапартизан без парашютов в специальной довольно простой упаковке. Было испробовано и новое средство для крушения поездов на мостах. Мысконструировали мину, которая подхватывалась с железнодорожного полотнапроходящим поездом. Взрывалась она в точно рассчитанное время на мосту.Потом я успешно опробовал эту мину в боевой практике в Испании. Боевая выучка партизан шла полным ходом, их искусствосовершенствовалось. А мужества и выдержки им не занимать. Как-то летом одна из девушек, прыгая с парашютом так сильно повредиланоги, что не могла встать. И все же приползла на сборный пункт вовремя. - Юлька! - всполошились ее подруги, - Что с тобой? А маленькая курносенькая Юлька, с полными слез голубыми глазами,пыталась еще улыбаться: - Чепуха... Обойдется... Ей было восемнадцать лет, этой тоненькой, изящной Юльке, готовившейсястать партизанской радисткой. Но в хрупком девичьем теле билось отважноесердце. После трагической гибели одного из парашютистов, когда иные приуныли,Юля первой вызвалась прыгать со следующего самолета. - Ах, девочки-мальчики! - с отлично разыгранной беззаботностьювосклицала она. - Я легкая! Бросайте меня для пробы, не разобьюсь!.. На всех занятиях рядом со мной в те дни была партизанка Рита.Настойчивая, уверенная в себе, стремящаяся сделать все как можно лучше, она,казалось, не знала усталости. Вернувшись с задания, затевала игры, заводилапесню. Мы любили слушать ее. И вдруг однажды под Купянском, во время установки мин на сильноохраняемом участке железной дороги, в руках Риты взорвался капсюль в макете.Взрыв ослепил ее. Мельчайшие осколки поранили лицо и глаза. Окровавленная, она молчала. Без единого стона дошла со мною до школы.Там ее перебинтовали, и я с первым поездом повез девушку в Харьков. На операционном столе Рита тоже не проронила ни звука. - Характер... - почтительно сказал профессор-окулист, оперировавшийРиту. - Сколько ей лет? - Девятнадцать, профессор, - отрывисто ответил я, не сводя глаз сосунувшегося девичьего лица. Все дни до выздоровления я навещал Риту, ухаживал за ней и наконецвысказал ей то, что до тех пор не говорил ни одной девушке. Зрение у Риты полностью восстановилось. Мы были счастливы. Намказалось, ничто и ни когда не разлучит нас. Ничто и никогда... 1933 год. В отделе Мирры Сахновской. В этот период я работал в Москве в отделе Мирры Сахновской. Это былаопытная, энергичная, мужественная женщина, награжденная в числе первыхорденом Красного Знамени. За тот сравнительно небольшой промежуток временимне удалось подготовить две группы китайцев и ознакомить партийноеруководство некоторых зарубежных стран - Пальмиро Тольятти, ВильгельмаПика, Александра Завадского и других с применением минной техники. Именно в столице я вдруг обнаружил, что подготовка к будущейпартизанской борьбе не расширяется, а постепенно консервируется. Попытки говорить на эту тему с Сахновской ни к чему не приводили. Онаосаживала меня, заявляя, что суть дела теперь не в подготовке партизанскихкадров, что их уже достаточно, а в организационном закреплении проделаннойработы (позже я узнал, что она острее меня переживала недостатки в нашейработе. Все ее предложения отвергались где-то наверху). Нерешенных организационных вопросов действительно накопилось множество.Но решали их не в нашем управлении. Будущий легендарный герой республиканской Испании Кароль Сверчевскийуспокаивал: сверху, мол, виднее. Я тоже верил в это. Но все труднее становилось примирять с этой веройрастущий внутренний протест. Состояние было подавленное. Встретившиеся в Москве друзья по 4-му Коростенскому Краснознаменномуполку горячо советовали «поступать в академию». Я внял их доводам. Сам начал чувствовать, что мне недостает оченьмногих знаний. Правда, я и сам дважды уже делал попытки поступить вВоенно-транспортную академию. И меня дважды отставили из-за болезни сердца.Но теперь мне стало казаться, что тогда я просто не проявил должнойнастойчивости, напористости. Ознакомившись с программой отделения инженеров узкой специальности, гдеучились старые товарищи, убедился, что смогу, пожалуй, сразу поступить навторой курс. И дерзнул... Я доложил Мирре Сахновской о своем намерении. Она одобрила, написалааттестацию и благословила на учебу. Остальное зависело от начальника нашего управления Я. К. Берзина. ЯнКарлович поддержал меня. Полученные от него рекомендации пересилилизаключение медицинской комиссии. Резолюцию о зачислении меня в Военно-транспортную академию наложилтогдашний ее начальник С. А. Пугачев. Семена Андреевича Пугачева тоже безгранично уважали в армии. На егогруди красовались орден Красного Знамени, ордена Бухарской и Хорезмскойреспублик. Еще во время гражданской войны я не раз слышал о С. А. Пугачеве.Высокообразованный офицер генерального штаба царской армии, он активноучаствовал в вооруженной защите октябрьских завоеваний. В 1934 году порекомендации Г. К. Орджоникидзе и С. М. Кирова ЦК ВКП(б) приняла его впартию... Итак, сам Пугачев наложил резолюцию на мое заявление. Но... старшийписарь отказался внести в списки мою фамилию: не спущен лимит. Спорить с писарем, если за его спиной стоит грозный лимит, - делобесполезное! Пришлось потратить около двух недель, чтобы попасть на прием кначальнику военных сообщений Красной Армии товарищу Э. Ф. Аппоге. - Видите, как все просто, - расцвел старший писарь строевой частиВоенно-транспортной академии, получив оформленную по всем правилам бумажку. Я предпочел промолчать... Предстояло взять последний рубеж: поступить прямо на второй курс.Пугачев пытался отговорить меня от этой затеи. - Вам будет слишком трудно. На выручку пришел начальник железнодорожного факультета Дмитриев -"Кузьмич", как ласково называли его за глаза слушатели. - Да ведь Старинов и так много лет упустил. А время такое, что медлитьобидно... Пусть попробует! - деликатно возразил он начальнику академии,поглаживая пышные усы. И Пугачев согласился.