§ 219. Обозначение действий самого говорящего отличается исключительным разнообразием в зависимости от того, представляется ли действие как совершаемое только говорящим, или же говорящий не противопоставляет себя другим, а, наоборот, объединяет с собой других или даже скрывает свое участие среди других, а также от того, каков характер самого действия, — является ли оно конкретным и единичным или обобщенным, обычным, совершаемым неоднократно.
Конкретные, единичные действия, совершаемые самим говорящим, выражаются только формой 1-го лица единственного числа глагола, например: Я пишу; Завтра я отвечу вам; Я уже рассказывал вам, как это произошло.
Нина (прислушиваясь). Тсс... Я пойду. Прощайте. Когда я стану большой актрисой, приезжайте взглянуть на меня" Обещаете? А теперь... Уже поздно. Я еле на ногах стою... (Чехов, Чайка).
Как уже отмечалось в главе о местоимениях, пропуск местоимения несколько затемняет принадлежность действия говорящему: Иду; Спешу ответить; Думаю поехать в Москву.
Первым лицом также выражаются длительные или повторяющиеся действия, совершаемые говорящим, характеризующие его привычки, склонности:
Астров. Я работаю — вам это известно — как никто в уезде, судьба бьет меня не переставая, порой страдаю я невыносимо, но у меня вдали нет огонька. Я для себя уже ничего не жду, не люблю людей... (Чехов, Дядя Ваня).
Такое обозначение действий самого говорящего посредством формы 1-го лица и является основным и наиболее обычным. Все другие способы выражения действий 1-го лица являются дополнительными и обычно характеризуются тем, что принадлежность действий говорящему более или менее скрывается.
§ 220. Прежде всего сюда относится употребление 2-го лица единственного числа с обобщающим значением, которое нередко обозначает чисто личные действия говорящего. Таковы следующие заявления Астрова: Заработался, нянька. От утра до ночи все на ногах, покою не знаю, а ночью лежишь под одеялом и боишься, как бы к больному не потащили... Затягивает эта жизнь. Кругом тебя одни чудаки, сплошь одни чудаки; а поживешь с ними года два-три и мало-помалу сам, незаметно для себя, становишься чудаком... Я стал чудаком, нянька... (Чехов, Дядя Ваня). В этом отрывке Астров рассказывает о себе, и его заявление: ночью лежишь под одеялом и боишься, как бы к больному не потащили — также говорит о его личных страхах; это особенно отчетливо демонстрируется тем, что этот оборот можно заменить формой 1-го лица: От утра до ночи все на ногах, покою не знаю, а ночью лежу под одеялом и боюсь (лучше бы: все время в страхе), как бы к больному не потащили... Эта замена также обнаруживает и различие этих оборотов: 2-е лицо, во-первых, обозначает не единичные, а длительные, обычные действия, так что при замене 1-м лицом удобно ввести такие дополнения, как: А по ночам все время (или обычно, постоянно) лежу и боюсь...; во-вторых, личное участие говорящего затушевывается, он не противополагает себя другим, а объединяется с ними, его действие выставляется как типичное при подобных обстоятельствах для многих или для всех; в этом сказывается обобщающий характер этой конструкции. Кроме того, важно отметить, что для того, чтобы слушатель в этом обобщающем обороте воспринял сообщения о действиях самого говорящего, необходим соответствующий контекст. Так, в данном случае оторванное от предыдущего и взятое отдельно "лежишь... и боишься" будет воспринято только как обобщенное, относящееся ко всякому лицу сообщение. Это также свидетельствует о вторичности обозначения в таких случаях действий 1-го лица.
Этим обобщающим характером оборота со 2-м лицом объясняется, что в ряде случаев роль говорящего еще больше заслоняется участием многих лиц или всех вообще, а иногда и совсем теряется, и данный оборот приобретает типично обобщенно-личное значение. Так, во второй половине приведенной выдержки из "Дяди Вани", где Астров говорит, как среди чудаков "сам... становишься чудаком", несомненно, что он утверждает это о себе (кстати в выражении "кругом тебя одни чудаки" местоимение тебя также в первую очередь говорит о самом Астрове, но с таким же, как и глагол, расширенным значением), по своему опыту, но такое превращение выставляется как нечто общераспространенное. Поэтому вслед за общим утверждением: "незаметно для себя становишься чудаком", он присоединяет констатирование конкретного факта своего превращения в чудака: Я стал чудаком, нянька...
Еще больше личные настроения говорящего тонут в общераспространенных, характерных для всех проявлениях настроений в следующих заявлениях Астрова: Вообще жизнь люблю... А что касается моей собственной личной жизни, то, ей-богу, в ней нет решительно ничего хорошего. Знаете, когда идешь темною ночью по лесу и если в это время вдали светит огонек, то не замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток, которые бьют тебя по лицу... Здесь замена данного обобщенно-личного оборота личным с 1-м лицом неуместна, даже с такими обобщающими словами, как: Знаете, всякий раз, как я иду... Такая замена лишала бы сделанное сообщение его типичности для всех вообще.
Наоборот, только длительность, обычность чисто личных состояний передает следующий отрывок из письма Чехова: Возят через Сибирь почтовые и вольные. Я взял последних: все равно. Посадили меня, раба божьего, в корзинку-плетушку и повезли на паре. Сидишь в корзине, глядишь на свет божий, как чижик, и ни о чем не думаешь...
§ 221. Растворение в суждениях общего характера своего личного мнения достигается употреблением для обозначения действий 1-го лица формы 3-го лица множественного числа с неопределенно-личным значением. Это имеет место в таких бытовых репликах по адресу неуступчивого собеседника, как: Вам говорят русским языком; Вас просят (вместо Я вас прошу); Тебе толкуют, что нельзя, а ты все свое твердишь!
Характерно, что хотя говорящий высказывается в такой общей форме, но слушатель улавливает, что речь идет о заявлениях самого говорящего. Вот показательная в этом отношении сцена из "Дяди Вани":
Соня. А ты, дядя Ваня, опять напился с доктором... В твои годы это совсем не к лицу.
Войницкий. Годы тут ни при чем. Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего.
Соня. Сено у нас все скошено, идут каждый день дожди, все гниет, а ты занимаешься миражами. Ты совсем забросил хозяйство.
Здесь Соня, говоря: ты занимаешься миражами, прямо относит к Войницкому то его заявление об уходе от жизни в миражи, которое он сделал в общей форме.
§ 222. Особый оттенок объективизации, отношения к себе со стороны, заключают заявления говорящего, выражаемые формой 3-го лица, причем обычно говорящий называет себя так, как его могут называть посторонние. Например, в "Лесе" Островского имеется такое заявление Несчастливцева: Нет, такой обиды не прощает Несчастливцев. Или в приведенном в главе о личных местоимениях (§ 205) отрывке письма художника М. В. Нестерова он пишет, называя себя по имени: М.В. мечтает летом написать портрет с его Веры.
Этот прием встречается не часто и характеризует отношения, когда роль говорящего недооценивается, подвергается сомнению другими или им самим.
§ 223. Оттенок непроизвольности действий и состояний говорящего получает выражение в безличном глаголе с обозначением самого говорящего косвенными падежами местоимения 1-го лица (мне, меня), например: Мне хочется поехать на юг; Мне думается, что вопрос решается проще; Мне представляется необходимым... Эти обороты выражают, что желания и мысли говорящего не являются достаточно осознанными, определенными, четкими, они скорее выражают смутные влечения, чем сознательно принятые решения, только кажущиеся вероятными, а не категорически высказываемые мысли. Осознанность и решительность высказываний достигается соответствующими личными оборотами: Я хочу... Я думаю... Я считаю необходимым....
Непроизвольность действий и состояний, выражаемых безличным оборотом, ярко проглядывается в таких высказываниях: Мне вчера очень "игралось" в сестрах... (из письма Книппер Чехову); В душе волнуется целый мир образов, мыслей, каких-то до слез простых и ласковых песен! Так бы дождем с неба и опрокинул все это на землю, на людей, а — не удается, не умеется (Горький, Коцюбинский).
Безличный оборот, обозначающий непроизвольность желаний и мыслей, нередко используется для смягчения высказывания и служит приемом выражения деликатности: Мне хочется вам указать не так категорично, как Я хочу вам указать.
§ 224. Обобщенное сообщение о себе говорящий выражает формой инфинитива. Так, Серебряков в "Дяде Ване" заявляет: Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным товарищам — и вдруг, ни с того ни с сего, очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры... Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут — как в ссылке. Такое по внешней форме общее суждение, не дающее указаний на его отношение к каким-либо отдельным лицам, оказывается связанным с самим говорящим только при посредстве контекста. Его обобщающий характер становится ясным при сравнении с личными конструкциями: Я всю жизнь проработал для науки, привык к своему кабинету...
Вот еще пример отнесения, при посредстве контекста, подобного общего суждения к самому говорящему. Войницкий. Разыграть такого дурака: стрелять два раза и ни разу не попасть. Этого я себе никогда не прощу (Чехов, Дядя Ваня); (Я разыграл такого дурака: два раза стрелял...).
Оттенок необходимости или невозможности действия для говорящего передается инфинитивом с личным местоимением мне: Вот вам моя жизнь и моя любовь: куда мне их девать, что мне с ними делать? (Чехов, Дядя Ваня). Сравните личные обороты, выражающие констатирование: Куда я их дену, что я буду с ними делать?
Так как этот оборот выражает модальность, о нем будет сказано ниже.
§ 225. Очень своеобразной конструкцией, связанной с диалогом, является повторение за собеседником глагола во 2-м лице для обозначения своего собственного действия. Таковы бытовые реплики: Ты все пишешь? — Пишешь! А сколько задано!; Что вы опаздываете? — Как опаздываете! Да я вас целый час жду! (Сравните: Как я опаздываю?!)
В "Необыкновенном лете" К. Федина между Рагозиным и Ваней происходит такой обмен репликами:
— Ну, а где ты столуешься?
— Столуешься! — передернул плечами Ваня. — Я не нахлебник — столоваться!
У Крылова в басне "Две собаки" читаем:
— Да чем же ты, Жужу, в случай попал, Бессилен бывши так и мал, Меж тем как я из кожи рвусь напрасно? Чем служишь ты? — Чем служишь! Вот прекрасно, — С насмешкой отвечал Жужу: — На задних лапках я хожу.Такое перехватывание употребленной собеседником формы без ее переработки приобретает оттенок непосредственности отклика говорящего на вопрос собеседника, а также изумления этим вопросом, что и получает выражение в особой интонации.
§ 226. Вот ряд глагольных форм, которые используются для сообщения о действиях самого говорящего, причем в одних случаях участие 1-го лица выражается ясно и открыто, в других же оно прикрывается и даже маскируется разными способами.
Приведу отрывок из "Чайки" Чехова, представляющий исключительное разнообразие обозначений действий 1-го лица, отрывок, в котором имеется большинство рассмотренных оборотов. Это рассказ Сорина о себе: Вот история, никогда в деревне я не жил, как хотел. Бывало, возьмешь отпуск на 28 дней и приедешь сюда, чтобы отдохнуть и все, но тут тебя так доймут всяким вздором, что уж с первого же дня хочется вон. Всегда я уезжал отсюда с удовольствием... Ну, а теперь я в отставке, деваться некуда, в конце концов. Хочешь не хочешь, живи. Здесь чисто конкретные сообщения передаются 1-м лицом (в деревне я не жил...; я уезжал...); чисто личные, но повторные, обычные действия выражены 2-м лицом (возьмешь отпуск... приедешь); так же 2-м лицом выражается общее суждение, которое распространяется на говорящего (хочешь не хочешь, живи); безличный оборот (хочется вон) обозначает влечение; инфинитив (деваться некуда) — неизбежность. В этом проявляется богатство живого языка, так мастерски используемое Чеховым.
