Ей, девушке из снов, посвящается…
Итак, дорогой мой читатель, когда‑нибудь такой сон станет моим последним сном.
…Меня пригласили «туда», в потустороннее пространство, на мессу. На черную мессу или белую – теперь уже все равно.
Шикарный отель. Множество входов. Роскошь какая‑то особенная, какой не может быть, какой не бывает, но вот она есть.
Меня встретил он, мой старый знакомый «оттуда», сопровождающий. Он немного постарше меня, уже в летах. Мы знакомы давным‑давно, тысячи лет. Но в то же время как‑то временно знакомы, как посторонние друг другу люди. Нет между нами зависимости или привязанности. Странное какое‑то чувство знакомства.
Множество изысканно убранных столов, расположенных, как на ярмарке, в несколько рядов. Мы проходим между столами, и он находит свободное место. Садимся.
Он показывает мне на соседний стол и говорит: «Она». Отрешенно говорит, без эмоций.
Смотрю на девушку. Черноволосая. Красива как‑то особенно, как, например… О, дорогой читатель, и сравнить не с чем. Бесполезно эту красоту описывать, нет для нее слов. Нет слов для чувства. Блекло все для этой красоты… В общем, она.
Ну, она и она, думаю. Красивая девушка.
И закрутили меня дела. Много всего было интересного на этой мессе, может быть, когда‑нибудь будет досуг рассказать об этом читателю, но сейчас нет… Столько «там» увидел и перечувствовал, что на миллион жизней хватит. И жизнь, и смерть пережил бесчисленное число раз. И каждый раз по‑новому и в то же время так же.
…
…
И вот снова отель. Гостям пора разъезжаться. Опять мой сопровождающий рядом. Полно народу. Все едят, пьют. Пир во время чумы…
Находим места и для нас. Он не весел, но и не грустен. Ему все равно.
Он спрашивает, что я буду есть. Я отвечаю. Он заказывает для меня и для себя, а сам отходит куда‑то в сторону.
И тут я понял, что встретить ее я мог только на этой мессе, и больше уже никогда не увижу. Никогда.
Я бегу по рядам. Тысячи лиц, миллионы, миллиарды… Пора разъезжаться, месса заканчивается. И ее никогда больше не будет. Ни «здесь», ни «там». Нигде! Никогда!
Вот, по‑моему, это она. Сажусь напротив, вглядываюсь в лицо. Как две капли воды похожа на нее. Но чувствую – не она. Не она это!
Встаю со скамейки. Не извиняюсь, бегу дальше. Совсем нет времени. Как только гости нажрутся, они уедут и месса закончится. И больше никогда не повторится. А значит, я больше никогда не увижу ее.
У одного из столов играет на гитаре и поет девушка. Такие же волосы, как у нее. Замечательно поет. Выглядит как она. Но не она. Не она это, черт побери! Не хватает чего‑то. Чего‑то, не уловимого взглядом, того, что было, когда я посмотрел на нее, в первый раз, когда он сказал мне: «Она».
Бегу дальше и дальше. Спешу, как никогда не спешил и никогда уже спешить не буду. Миллионы столов. За ними сидят и едят люди. Но нет ее. Нигде нет. Такие же лица, как у нее, но не она…
Возвращаюсь к своему столу. Мой знакомый уже поужинал и готов ехать, ждет лишь, когда подойду я. Он объясняет мне, как надо есть заказанное мною блюдо, – это последние его инструкции. «Положи лук на этот большой нож, а маленьким ножом разруби его». (Фантасмагория – и это блюдо, и то, как надо его есть. К чему вся эта чушь? Я и так прекрасно понимаю, что такого блюда не бывает, и потому полностью осознаю, что нахожусь в сновидении, в «том» мире. Ведь один из способов осмыслить, что ты пребываешь в осознанном сновидении – это заметить и осознать, что происходит нечто необычное, то, чего не может быть в материальном мире, а может быть только в «потустороннем» пространстве.) Показывает, как надо сделать, садится в карету и уезжает. Уезжает, даже не попрощавшись, не повернув головы. Ему нет никакого дела до меня, хотя он знает, что со мною происходит. Но он как смерть. Он мертв, и умирать ему уже больше некуда. Он мертв в своей вечной жизни. Он как смерть – вечно живой…
И тогда я начинаю понимать, что знакомый мой – это я сам…
Все спешат, все уезжают. Только мне уже некуда спешить. Только мне уже некуда больше идти. Я остаюсь один.
Нет ее. И быть уже не может…
И тогда я заплакал. И вспомнил, что мастерство – путь одиночества. И то, что я много знаю. Слишком много для простого смертного… И это никогда как вечность одиночества, вспомнил…
Но некто был воин.
И не боялся вечного одиночества своей жизни‑смерти…
Бездуальность… Все женщины одинаковы. Вот только несуществующая она – другая. Но нет ее, как нет идеального. Как не существует идеального Бога или совершенного Дао… И в тоже время они существуют… Она и есть Бог…
Физически она, конечно, существует, но это уже больше не она. Она есть только в прошедшем и одновременно в будущем, там, куда я попаду, когда умру.
Хочется любви до боли, до крика, до слез, до дрожи – любви к ней, любви к Богу…
Но нет ее…
Я мертв, что толку притворяться…
