Дефензивно-шизотипические пациенты 10 страница

Нина (50^ж, 1ж): «У меня возникает в депрессии депрессивный упадок сил, и эта слабость переходит в агрессивность, раздражительность, на всех обижаюсь, всем завидую. Потом становится полегче, но все равно не чувствую, как когда-то, воздуха, запахов. Какая-то тьма: нет живых ощущений, тело мертвое, все немеет — и в душе, и в теле. Не могу никому звонить по телефону, а звонка почему-то жду. Лекарство, одно и то же, реланиум, амитриптилин, может все это притупить или обострить. Но с вами всеми мне легче. Здесь моя радость. Даже если сильное ухудшение, вспомню, как нам здесь всем хорошо, и мне полегче».

Галла (41^ж, 1ж): «Как-то научаешься, благодаря разным ролям в нашем Театре, естественнее говорить».

Богдан (47^м, 1г): «В школе, в институте все были мне чужие, никого и не помню. А здесь все свои, так душевно тепло. Моя душевная, чувственная часть благодаря Театру стала, кажется, все больше включаться в жизнь».

Галла: «Хорошо, что нас много в Театре; больше, чем несколько человек. Если мало народу где-нибудь, я туда не пойду, а то будут обращать на меня внимание. А когда много — мне хорошо, я как-нибудь спрячусь».

* **

Как часто шизотипические дефензивные новенькие в первый же вечер чувствуют-понимают на нашей репетиции: «это мое, мне здесь, с ними хорошо».

* **

По-видимому, может быть и просто драматический кружок, самодеятельность — для таких пациентов, как наши. Но у нас другое. Это все же истинное, целенаправленное, дифференцированное лечение, не просто развлечение, не просто лечение развлечением вообще.

* **

Вольфганг Кречмер видел в Калифорнии группы Шутца, рассказывал мне о них и писал. Это, конечно, не для России. Наши тревожно-депрессивные пациенты целомудреннее западных. Они мучились бы потом чувством вины от заданного психотерапевтического секса в психотерапевтическом саду[197].

Год

Наши разговоры.

Нина (50^ж, 1ж) напомнила кратко содержание драмы Ибсена «Пер Гюнт». Сказала: «Для меня тоже в жизни главное — быть собою».

Адам (63^м, 2а): «И для меня главнейшее — соответствовать своей природе. Чем дальше уходишь от себя, тем яснее пахнет психиатрической больницей».

Елисей (46^м, 3а): «Быть собою — значит конкретно чувствовать, понимать и познавать свой характер. И, опираясь на него, жить, действовать... Быть психастеническим, полифоническим, но неповторимым внутри всего этого собою — для других».

Виолетта (34^ж, 1в): «Говорят, быть собою возможно лишь в религиозном смысле. А мне со страхом чувствуется, что если я со своей деперсонализацией сольюсь с Божественной личностью, то и вовсе потеряю себя».

Богдан (47^м, 1г): «Любить всех на свете хронической любовью невозможно. Это только если напиться водки...»

Нина: «Прийти к жизни на подъеме, осмысленной можно только через любовь к любимому человеку».

И все согласились в том, что если этот человек «влюбил» девушку в себя на всю жизнь, как Пер Гюнт, то, значит, он Личность, неповторимая душа, которая смогла вот так зажечь собою душу Сольвейг.

* **

Немного слушали школьные пластинки 40-х годов прошлого века с записями спектакля «Вишневый сад» в Художественном театре в ту пору. Еще с Книппер-Чеховой в роли Раневской. Разговор об А.П.Чехове.

Богдан: «Нет в нем живой крови, решения. Защищается анализом, где нужно чувствовать».

Нина: «Мне трудно понять его чувства. Ясно только, что любит страдающих, дефензивных и сам такой. Но чувствую, что тревожно ему в этом мире, как и мне. И все-таки он нам всем тут роднее всех других писателей... Через него яснее себя чувствуем, понимаем».

* **

Наш Театр, несомненно, сближает пациентов. Они идут с каждым месяцем все ближе навстречу друг другу и благодаря прежде всего своим ролям чувствуют изнутри свое. Именно — оживленное свое чувство, свои мысли, свои желания. Роль всегда защитит. Благодаря ей — это одновременно про меня и не про меня. Мы с ним и не вместе, и вместе. Прикоснемся на репетиции, на спектакле друг к другу. И можно, как в пьесе об этом сказано («Поздняя весна»), представлять все-все друг о друге в мельчайших подробностях.

* **

Пациентам-актерам: Светлана в «Поздней весне» на слова Хасана о том, что у нее сегодня высокие каблуки и она почти с него ростом, говорит: «Хочешь, сниму туфли?» Это нужно сказать так, чтобы в этом слышалось: «Я все для тебя сделаю».

* **

Фаина (51^ж, 1ж): «Играем "Позднюю весну" — и как будто бы это настоящая наша жизнь».

* **

Пациентам-актерам: Плохое знание роли напрягает память и мешает чувствовать, мешает проявляться душевной теплоте, нежности.

* **

Слушали песни-стихи Василисы (25^ж, 1в)[198] в ее исполнении — о том, «как мне прожить, как продержаться». Болезненно-остро, но созвучно, близко многим из нас.

Год

Нина (50^ж, 1ж) сделала перед репетицией краткое сообщение о Прасковье Жемчуговой, крепостной актрисе. «Она не могла жить, как ей хотелось, а на сцене могла быть всем. И играла как бы себя, роли, в которых соединялась со своей любовью к любимому графу, который потом решил повенчаться с ней. Она родила ему сына и умерла. Только в игре было ей хорошо, потому что там она была собою. А что для нас есть наш Театр?»

Галла (41*, 1ж): «В депрессии раньше мне снился один и тот же сон — будто играю в самодеятельном театре и испытываю чувство счастья. Проснувшись, удивлялась этому — ведь днем не думала о театре. А теперь объясняю это так: жизнь обычная не удалась, и бог с ней; эта наша необычная жизнь для меня выше обычной».

Богдан (47^м, 1г): «А у меня негативное отношение к театру вообще — он уводит от жизни. Наш Театр, конечно, нужен, потому что на безрыбье и рак рыба».

Юстина (39^ж, 2б): «Я только благодаря нашему Театру испытала творческое самовыражение. "Поздняя весна", "Харитон" — это все про меня. Когда с вами в игре испытываю созвучие — это для меня смысл жизни, мы вместе, я нужна вам, а вы мне. И спектаклем еще поможем кому-нибудь в зале».

* **

Беседа. В чем же все-таки особенность нашего Театра? В чем его отличие от профессионального театра и театральной самодеятельности (драматический кружок)?

Говорили о том, что мы здесь, в Театре, близки, интересны друг другу, но очень важно, что мы не каждый день вместе, а только раз-два в неделю. Актеры профессионального театра могут быть тоже близки друг другу, они, может быть, тоже получают в театре то, чего нет у них в жизни («так человек, играющий в шахматы, хотя бы немного чувствует себя полководцем»), но «профессиональные актеры каждый день вместе, а мы бы так не смогли, потому что нездоровы». И еще. «При обычной дружбе, любви, как это бывает в жизни здоровых, когда люди долго вместе и многое, очень многое, знают друг о друге, они могут и немного разочаровываться друг в друге, но им при этом все равно нередко хорошо вместе. А нам стоит вот так немного разочароваться — и уже ухудшается состояние, тяжело становится, тревога, депрессия усиливается, деперсонализация, паника, мир рушится». «Благодаря жизни в нашем Театре (встречаемся не так часто и друг о друге знаем не так много), разочароваться друг в друге нам труднее, больше остается в душе тайны, мечты, и для нас так лучше». «Чем лучше понимаю человека, тем легче мне его терять». «Все-таки главнейшее для нас — наше душевное состояние, и все, что его ухудшает, — отметается напрочь». «Жизнь доказала многим из нас, что "единственный", "единственная" — это иллюзия, хотя мы все равно надеемся». И еще. «Мы не всякие пьесы, рассказы играть будем, а только то, что есть наша жизнь. У нас свой, наш, мир. Психотерапевтическая пьеса — из души психотерапевта. Как проповедь — из души священника». И еще. «Важно для нас само существо игры, то есть условность. Это и правда, и понарошку — в одно и то же время. Вот женщина хочет поцеловать мужчину. Не может же она просто так подойти, обнять и поцеловать его, как делают это здоровые люди в Телесно-ориентированной психотерапии для здоровых. Мы стесняемся это делать, да и как-то неприлично это, сделаешь такое и потом замучаешься угрызениями совести, а то и тревожными сомнениями-переживаниями: жениться теперь или нет. А тут обнимешь, даже поцелуешь по роли, и никому не известно, насколько, в действительности, глубоки твои чувства к этому человеку. Словом, никакой ответственности. И в то же время в душе живет тайна, мечта, не известная никому». «От этой незаконченности в душе еще торжественнее, яснее, как от средневекового японского хокку, от мондо, чеховского "подводного течения". И там все прикрыто условностью. Вершинин в "Трех сестрах", при всех, объясняясь в любви Маше, говорит ей "Трам-там-там". А она ему "Трам-там". Так и в "Поздней весне" Ольга объясняется Хасану в любви словами: "Xacaн, майский жук сел на березу". А он ей отвечает: "Жук упал в лопухи". Тогда она ему: "Хорошо, не в крапиву к вороне"». «Мы тут, конечно, очень нужны друг другу, но не как дружные актеры в обычном театре, а как психотерапевты. Помогаем друг другу выживать. Еще важно, что здесь никто тебя не переделывает, а принимают тебя таким, какой ты есть». «Конечно, от всего этого в некотором смысле веет одиночеством. Да, одинок, но представлю себе, что вместе с кем-то с утра до вечера, — ужас берет. Впрочем, сложный, глубокий человек всегда одинок, как океан. Так сказал один психастенический поэт. Сложному одинокому человеку нужно много одиночества». После сегодняшнего разговора на репетиции Инна (47^ж, 2а) поцеловала в щеку Игоря (48^м, 1а), засмеялась и сказала победоносно: «Вот! И никакой ответственности!» Все смеялись.

* **

Игорь: «Техника любви — это когда обнимаются и целуются не из глубины души, а по чертежу».

* **

Гебоидные пациенты своей влеченческой напряженностью, тяжеловатостью-угловатостью (пусть разлаженно-беспомощной) нарушают нашу целомудренную атмосферу. Вот Эдгар (39^м, 1г) слишком уж крепко обхватил в веселом танце большими своими руками голову Нины (50^ж, 1ж) и несколько раз тряхнул.

* **

Пациентам-актерам: Всем, всем, кто на сцене. На репетиции, на спектакле — все внимательно слушать, переживать и как-то (если нет в это время по пьесе твоих слов, движений) обнаруживать свое переживание.

* **

Яркий свет мешает чувствовать. Пусть будет малый свет: настольная лампа, свечи.

* **

В театральной игре про свое (свои переживания) оживает застывшая душа.

* **

Психастенически мягкая, застенчивая моторика Светланы (34^ж, 3а) и в Медвежонке («Новый год в лесной избе»), и в Юле («Поздняя весна»). Застенчивая, душевная неловкость лишь украшает эту пластику, делает еще милее.

* **

В гостях в Театре Д., 30 лет (психопатоподобное эндогенно-процессуальное расстройство) настоял на том, чтобы мы посмотрели видеофильм, который принес с собою: «Двойная жизнь Вероники». Пациенты — актеры Театра говорили о «заунывной загадочности» фильма, «слишком многозначных символах». «Смотришь и ждешь, когда же начнется». «Какой-то безнравственный фильм». Д.: «А я смотрю фильм уже десятый раз и все больше вопросов. Герои фильма не нравственны и не безнравственны. Они просто плывут по жизни». Я попытался объяснить в обстановке напряженного недоумения, что вот этот фильм близок, созвучен Д. — сообразно особенностям его души.

Говорили, что «дело в какой-то нелепой безответственности, не в многозначности символов»; «в многозначных символах Андрея Тарковского звучит щемящее добро». При всем том, что никто не мог сказать о фильме доброе, теплое, отметить философскую ценность и т. д., пациенты-актеры не столько ругали фильм, сколько удивлялись, что не понимают восторгов Д., говорили, что просто не близко им это. Говорили Д., что, может быть, со временем поймут, проникнутся и этим фильмом тоже...

* **

Предполагаю, что трудно будет и через месяцы проникнуться нашему дефензивному Театру фильмом, созвучным психопатоподобному Д. Д. ушел в тот вечер сердито-напряженный.

* **

Нина (50^ж, 1ж): «У меня в душе полно чувств, а вот соприкасаешься с человеком и не можешь быть собою... Театр наш помогает в общении с человеком больше чувствовать себя собою. Сначала в общении с кем-то играю роль, а потом пошли и свои слова, чувства».

* **

Рассказал о том, что психотерапевт сам должен быть в известной мере болен, должен научиться себе помогать сам или под руководством опытного психотерапевта (так называемая «личная терапия»), и тогда он может серьезно помочь другим. Так это происходит в мировой личностной психотерапии. «Раненый целитель» (Юнг). Рассказывал о самолечении творческим самовыражением душевнобольных психотерапевтов (Юнг, Райх, Перлз)[199].

* **

Репетировали «Позднюю весну». Елизавета Юльевна: «Больше тепла, нежности! Светлана (имена по пьесе. — М. Б.), распусти кулак у Хасана на плече!»

* **

Одна из слушательниц нашей Академии присутствовала на репетиции. Стала танцевать с Василием (37^м, 4). Довольно плохо знала слова сцены-танца (Ольга и Хасан). Стала, вульгарно постанывая, разжигать Василия своими истерически-чувственными, наигранными прикосновениями. Василий неловко улыбался, стеснялся, густо краснел, ноги его стали заплетаться, и он совсем сконфузился-сжался, не мог танцевать дальше (при всем том, что все это ему, видимо, и нравилось). Нам всем, кажется, было тоже неловко от всего этого: нарушилось чужой, чуждой нам, чувственностью наша одухотворенно-дефензивная, целомудренная обстановка. Обстановка вяловато-теплая, нежная, мило разлаженная.

* **

Василий (37^м, 4), работая грузчиком, стал пьянствовать. В Театр приходит взъерошенный, грязный, хмельной. Не пускаем пьяного в Театр. Придет раз-другой трезвый, а потом — снова хмельной. Живет он один. С родителями его по телефону не раз говорил, но их не тревожит пьянство сына. Все-таки немного, кажется, действует на Василия то, что не пускаем его хмельного в Театр и требуем, чтобы жил совершенно трезво. После наших взбучек обычно месяц и больше Василий трезво живет. Очень сильно все-таки он к нам тянется. В прошлом году женился, привел в Театр жену с пустым лицом и без единого слова. Показать. Когда жена сказала ему дома что-то против его хождений в Театр, развелся с ней.

* **

Пациентам-актерам: Учить, учить роли! Чтобы освободиться от книжек в руках во время игры. Чтобы книжки не мешали обнимать и свободнее, естественнее чувствовать.

* **

Ия (34^ж, 2а) механической скороговоркой проговаривает в игре любовные слова. И не думал прежде, что уж такая мертвая. Но обнимается уже получше, эмоциональнее. Кричим с Елизаветой Юльевной: Ия! Игорь! Крепче, крепче обнимайте друг друга. Чтобы почувствовать друг друга. Игорь обнимает Ию так, что у нее ноги отрываются от пола. Ей нравится, смеется и сама тоже крепко обнимает Игоря, чтобы почувствовать его. Произносит при этом: «Вот, жизнь возвращается».

* **

Спросил пациентов-актеров, кто бы мог любить так, как Ольга любит Хасана («Поздняя весна»), боясь нарушить любовь бытом, — любить письмами, засушенными в них цветами, травами и чтобы только раз в году прикоснуться-потанцевать (см. сцену-танец Хасана и Ольги). Откликнулись («смогла бы») Вера (46^ж, 1з), Фаина (51^ж, 1ж), Василиса (25^ж, 1в). Нина ответила словами Светланы из пьесы: «Я так не умею. Мне и прозрачную душевную нежность, и яркие, пряные ощущения подавай». Потом прибавила тоже из Светланы: «Господи, что я за чепуху несу!.. Я, наверное, больше воображаю свои острые, разноцветные чувства, мечтаю о всяких ярких ощущениях-переживаниях, нежели могу на самом деле их испытывать». И еще прибавила (тоже из Светланы): «Я не понимаю этой безответной, платонической философии, но что-то таинственно-хорошее здесь чувствую и даже, кажется, сама к этому как-то тихо иду».

* **

Юлия (39^ж, 1е): «Я всех хочу играть в «Поздней весне», потому что полифонистка и чувствую себя то Светланой, то Ольгой и т.д.».

* **

Влас (47^м, 1д) довольно тонко почувствовал, что у одного нашего общего знакомого, психиатра-психотерапевта, «по причине его аутистичности нет живого тепла».

* **

Пациентам-актерам: Пожалуйста, играя роли, помните, чувствуйте под ними, в них свое собственное характерологическое, природное переживание, то природное, самобытное, что нужно Театром оживить в себе. Здесь Метод Станиславского усложняется изучением характеров, характерологических переживаний.

* **

Игорь (48^м, 1а): «У меня в душе есть мое главнейшее, потаенное, то, что не могу и не хочу рассказывать кому-то, а тут иногда есть такой чудесный способ — рассказать это созвучными мне словами пьесы».

* **

Пациентам-актерам: Совсем не обязательно, чтобы то, что я сейчас в своей роли чувствую, я должен был бы чувствовать когда-то прежде. Важно, что я чувствую, что, по природе своего душевного склада, характера, мог бы вообще такое чувствовать. Вот так снова и снова возвращаемся к природным характерам, к клинике — картине особой своей депрессивности: тревожной, апатической, деперсонализационной, ананкастической и т. д.

* **

Юлия: «Всякий пятничный вечер после репетиции Театра я была нежнее со своим мужем, а он все равно меня оставил».

* **

Играем отдельные сцены из разных наших пьес. Влюбленные слова в медленном танце. Потанцуйте сначала без слов. Танцуйте, танцуйте. Погасили свет. Свечи. Ну, пошли токи? Почувствовали друг друга? Еще немного потанцуйте молча и потом, не спеша, говорите слова роли, как свое, сокровенное.

* **

Юлия (39^ж, 1е): «В сцене-танце с Хасаном у меня смягчается деперсонализация. Когда сильнее, когда меньше. Я понимаю, почему это происходит: начинаю по-настоящему чувствовать, а по-настоящему чувствовать — это значит чувствовать по-своему».

* **

Юстина (39^ж, 2б) и Игорь (48^м, 1а) обнимаются, «чтобы душа любила». Влас говорит Юстине: «Ты не сломай Игорю ребра!» Игорь обнимает еще крепче: «Вот и стали совсем родные друг другу». Юстина об Игоре: «Сильно хулиганит, чувствовать не дает».

* **

Танцы.

Наши психотерапевтические способы отличаются от телесно ориентированной техники прежде всего тем, что стараемся почувствовать тепло друг к другу изнутри, а руки сами лягут на плечи, сами обнимут, и двигательная неловкость вытеснится теплым чувством, вдохновением. В технике, наоборот, поначалу происходят механические прикосновения, нагревая чувство в душе и теле. Конечно, нужно стремиться душевно оживать и так, и эдак. Но наш Театр, вообще ТТС, все-таки, в отличие от техник, идет прежде всего из души. От души к телу и меньше от тела к душе. Ведь самое дорогое, что есть у нас, — это наше душевное тепло к другим людям. И пусть его будет побольше, благодаря и Театру тоже.

* **

Читали вслух стихи Цветаевой.

Влас (47^м, 1д): «Все-таки чувствуется мне в них нашенская трагическая полифоническая сила».

Год

Если посмотреть на наших пациентов-актеров свежим, трезвым взглядом не-специалиста — какие они все по-разному ужасно странные, беспомощные, как дети. Но они сами почти не удивляются странностям друг друга и так тепло друг к другу относятся... Мне с ними лучше, чем со здоровыми, потому что, наверно, я сам немного такой, как они. Но помог себе своими способами так хорошо, что вполне могу ладить со здоровыми.

* **

Василиса (25^ж, 1в) еще ребенок, ювенильно-романтический, депрессивный ребенок, играет Валентину («Поздняя весна») как истероидную шизотипическую однотонно-отрешенную капризулю. И это, пожалуй, вернее, чем «просто истеричка». Но слова «мужчина должен быть мастер любви и добытчик, практик» все-таки надо произносить погромче. Потренируйтесь дома. Влас (47^м, 1д): «Каждый день тренируйся. Перед сном».

* **

Сцену-танец Хасана и Ольги («Хасан, любимый мой, я бы уже не жила без твоих писем». — «Поздняя весна») все проходят на репетиции по очереди. Это безопасно, так как «прикроюсь ролью на виду у всех». И в то же время можно что-то почувствовать «по роли». Ведь, правда, хочется застывшей душой что-то почувствовать? Конечно, правда.

* **

Мы стремимся здесь к переживанию, которое целебно оживляет, разрабатывает душу. Душа становится по возможности цельной, целостной, целокупной. Роль должна помогать оживать душе.

* **

Пациенты говорили о том, что психотерапевтическая пьеса помогает раскрывать свои чувства благодаря тонкой (но важной) нити условности. Вдруг все заговорили о том, как для них все это (живее чувствовать) — самое главное.

* **

В «Поздней весне» Хасан закрывает лицо руками и воет от горя. Никита (27^м, 1и): «Мне не свойственно выть». Я: И хорошо, что не свойственно. Но через это не-свое лучше узнаете себя, свое.

* **

Пациентам-актерам: Хочется, чтобы в душе было больше света, нежности, тепла, любви? Старайтесь так же искренне, всей душой, стремиться ко всему этому, как Влада (35^ж, 1ж). Это стремление Влады — не техника, а сама душа.

* **

Пациенты-актеры настойчиво говорят, что с каждым месяцем в Театре все больше чувства в душе — и именно своего чувства.

* **

Все актрисы пробовали произнести последние слова Юли («Поздняя весна»): «Дядя Александр, а вы теперь тоже будете писать мне длинные письма?» Нужно произнести эти слова так, чтобы несчастный, одинокий Александр почувствовал в них любовь к себе и действительно просиял.

* **

Пациентам-актерам: Мы собираемся здесь в Театре для того, чтобы лечиться (в высоком смысле) переживаниями, учиться чувствовать, чтобы душа жила, сообразно природе каждого. А для этого необходимо изучать свою природу, природные характеры других и выучить наизусть текст пьесы. Играть-переживать и тогда, когда не нужно пока произносить свои слова по роли.

* **

Юлия (39^ж, 1е): «В жизни растерянность, тревога, одиночество, а тут, в Театре, тебе и текст дают (нежные слова к любимому человеку) и любимого человека дают любить (по роли)».

* **

Наши пациенты-актеры стремятся в подробностях выяснить характеры, характерологические радикалы, особенности депрессии, например, Хасана и Ольги («Поздняя весна»). Вот это стремление пациентов и отличает наш клинический Театр от психологически-ориентированных психотерапевтических театров.

* **

Был концерт со сценами из пьес в конференц-зале Диспансера.

Один профессиональный режиссер удивился, что наши пациенты-актеры не играют так, как играют настоящие артисты, а искренне живут-чувствуют на сцене. Он сказал: «Играют себя, а это уже не игра».

* **

Слышал не раз от пациентов примерно такое: «Театр нам необходим, чтобы быть живыми, а не мертвыми. Мы по-настоящему живем лишь в психотерапевтической пьесе. Пьеса должна быть психотерапевтической для того, чтобы мы могли жить в ней своей жизнью. Такая пьеса помогает углубляться именно в свои чувства».

* **

Очень важно перед каждым концертом просить пациентов-актеров читать погромче и выразительно, чтобы каждое слово слышалось и ложилось зрителю в душу.

Год

Так бывает в нашем Театре, что шизоид (аутист) на сцене, вигре, не похож на больного-шизоида, психастеник на больного-психастеника, полифонист на больного-полифониста. То есть не видится патологии в игре. Даже шизофреническая разлаженность мышления, души в целом, в минуты вдохновенной игры удивительно не видится. Видится лишь характер.

* **

Нина (50^ж, 1ж) живет вместе с восьмидесятилетней матерью, учительницей на пенсии. Нередко приходила домой из нашего Театра по пятницам заплаканная: сыграла-де роль хуже, чем другая актриса, никуда не гожусь, не буду ходить в Театр, вон какие теперь там молодые актрисы. Мать жалела ее и запрещала ей ходить в наш Театр, чтобы не расстраиваться, не мучиться завистью, острым переживанием неполноценности. Нина пропускала раз-другой Театр, и становилось ей совсем плохо. Снова приходила в Театр, и мы объясняли ей, что тут, у нас, не может быть зависти к другим исполнителям, как это бывает в профессиональном театре или в самодеятельности. У нас главное — другое, мы не область искусства. У нас так же, как в зале лечебной физкультуры. Там каждый лечит себя физическими упражнениями без всяких соревнований и рекордов. Так и мы стараемся исполнительским творчеством себе помочь. Нину это не убеждало. Мать однажды категорически отказалась пускать ее в наш Театр. Думается, это поспособствовало тому, что Нине стало так плохо, что пришлось ей лечь в психиатрическую больницу. Когда старенькая, больная, слабая мать, глубоко переживавшая, что будет с дочерью после ее смерти, увидела, что пациенты нашего Театра постоянно, с гостинцами, навещают ее дочь в больнице, когда она убедилась в том, какие они все «приличные люди», — то сдалась, благодарила Театр, просила прощенья.

* **

Много задушевно-бескорыстных дел сделали пациенты-актеры для своих товарищей по Сообществу за все эти годы, помогая друг другу, как близкие родственники. Навещали друг друга в больницах, помогали ухаживать за больными, ослабевшими родителями, помогали похоронить близких и организовать поминки. Помогали переехать в другую квартиру. По необходимости, на время, брали к себе кошку или собаку, рыбок и т. п. одинокого товарища (если он уезжал, ложился в больницу).

* **

Диспансер все просит нас играть для детей из трудных семей «Новый год в лесной избе». Вернулись к пьесе — и такое теплое случилось оживление у тех пациентов-актеров, что играли в этом спектакле раньше. Говорили, что «родное вернулось в душу», что «так хорошо с этой сказкой». Возможно, наши одинокие женщины после сорока лет чувствуют благодаря этой пьесе, игре в ней и что-то не пережитое прежде, материнское?

* **

Олень («Новый год в лесной избе») — чеховский интеллигент. Не забудем, что чеховский интеллигент светлым своим сочувствием, состраданием ко всем угнетенным все-таки как-то невольно поучаствовал в происхождении Октябрьской революции и тем самым в последующих долгих зверствах большевиков. Так вот все сложно в нашей жизни. Говорили о «гнилых интеллигентах», о силе слабости и о слабости силы. Все тут диалектически движется. Может быть, многие из нас тут — и сами такие интеллигенты. Такими и останемся по природе своей. Я и про себя это предполагаю. Вон даже вина уж много лет не пью, как и Доктор Олень, чтобы показать больному алкоголизмом, людям, по всей вероятности заболевающим алкоголизмом и просто пьяницам, что возможно жить совершенно трезво долгие годы сквозь все соблазны и праздники.

* **

«Клубничка». Изображали характеры исполнительским творчеством.

Шумные восторги Ювенилки Шурочки. Картинная холодноватая Истеричка Маша.

* **

«Новый год в лесной избе» (репетиция). Медведица — прелесть (Инна (47^ж, 2а)). Так добротой своей всех обволакивает.

* **

Валерия (65^ж, 3в) единственная сейчас у нас в Театре с дефензивно-истерической психопатией (+алкоголизм). Чувствуется, что молодеет здесь среди молодых. Кажется, привязалась к нам. Когда танцует с молодыми мужчинами, просыпается в выражении, движениях ее рук красивое, женски-хищническое. Давно она у нас, но роль в какой-нибудь пьесе взять отказывается. Только в концерте читала свой большой рассказ о детской обиде, которая всю жизнь в душе.

Если бы не пила время от времени! Ведь сын умер от опоя, другой тоже пьянствует. Валерия истерически-жалко жалуется на сына, а сама...

* **

Сцена-танец Хасана и Ольги («Поздняя весна»).

Объясняю: вот мы играем-исполняем эту сцену с художником Театра, психотерапевтом Римой Гаврииловной Кошкаровой. Мы не притворяемся, что влюблены друг в друга. Это другое. Мы, по Станиславскому, вживаемся в свои роли. Я нахожу в своей душе что-то такое, что потянуло бы меня к Ольге, а она — то, что потянуло бы ее к Хасану. А что там у нас в глубине души на самом деле друг к другу — это наша тайна. Вот и вы так попробуйте исполнить эту сцену. Не бойтесь сказать правду чувством. Не бойтесь: роль вас защитит, прикроет. Никакой ответственности.