Оборонительная операция войск Центрального фронта

(5-11 июля 1943 г.)

 

Вторая половина Великой Отечественной войны началась историческими сражениями далеко по обе стороны от Курска– Курской оборонительной операцией [90]. Немцы поставили цель: перехватить стратегическую инициативу, которая обозначилась под Харьковом и Белгородом в марте 1943 года. Они спланировали и нанесли удар 5 июля с Орловского и Белгородского плацдармов на Курск.

Следует заметить, что именно с Орловского плацдарма в разное время Вермахт уже наносил удары: 23 октября 1941 года войска 2-й танковой армии Гудериана прорвали фронт и стали наступать в северном направлении на Тулу и Москву; 23 июня 1942 года войска 2-й армии фон Вейхса, прорвав фронт, наступали в восточном направлении на Воронеж; и, наконец, 5 июля 1943 года войска трех танковых корпусов 9-й немецкой армии Моделя предприняли третью попытку наступления в южном направлении на Курск.

Две попытки немецких войск начать наступление с Орловского плацдарма заканчивались успешно. Третья попытка – самый сильный и концентрированный удар мощнейшей ударной группировки – был парирован войсками Центрального фронта в самом начале.

Оборонительная операция войск Центрального фронта на северном фасе Курской дуги достаточно хорошо проработана и представлена в научно-исследовательской литературе, в том числе и зарубежной. Мне остается акцентировать внимание на тех аспектах, которые представляют для нас интерес.

Следует сразу учесть, что никогда ранее не придавалось значение началу летней кампании 1943 года. Причем и в Ставке Сталина и в Ставке Гитлера непрерывно шли совещания. Тщательно отрабатывались планы операций и подготовка к ним. Верховные главнокомандующие лично подписывали директивы на проведение операций

Советская военно-политическая элита, вступая в третий год войны, наконец-то (впервые с начала войны) определилась со стратегией. Сталин на этот раз принял к руководству коллективно выработанный план проведения летней военной кампании: от преднамеренной обороны на двух локальных участках советско-германского фронта (в данном случае – на северном и южном фасах Курской дуги)– к решительному наступлению на Орловском направлении с целью ликвидации Орловского стратегического плацдарма, а затем и на большей части советско-германского фронта – от Ленинграда до Ростова.

Надо сказать, что это был довольно рискованный план, ведь представители высшего советского командования хорошо помнили, что еще ни разу с начала войны Красной Армии не удавалось организовать оборону таким образом, чтобы заранее подготовленное немецкое наступление «выдохлось» на этапе прорыва советских позиций.

Известно, что войска Вермахта ранее получали возможность выходить на оперативный простор, прорывать наши оборонительные порядки, окружать крупные соединения Красной Армии. Так было в начале войны под Белостоком и Минском, в Киеве (август – сентябрь 1941 г.), затем в октябре 1941 г. под Брянском и Вязьмой, летом 1942 г. – на Харьковском, Воронежском и Сталинградском направлениях.

На этот раз Сталин согласился с мнением Генштаба и командующих фронтов, советовавших не спешить с началом наступления, хотя у него не было полной уверенности в том, что немцы первыми нанесут удар.

Два основных фактора, которые были более чем убедительными, склонили чашу весов в пользу принятия такой стратегической линии.

Первый фактор. Длительная пауза, которая позволила советским войскам выполнить весь тот огромный объем фортификационно-оборонительных работ, которые не позволили практически перевооруженной немецкой армии (для этой цели они также использовали эту паузу) прорвать оборону советских войск по обе стороны от Курска на всю глубину и вырваться на оперативный простор, как это было раньше.

Второй фактор. Отсутствие внезапности для немецких войск, перешедших в наступление летом 1943 года. Внезапность ударов неоднократно позволяла немецким войскам заставать врасплох советские вооруженные силы, играя чуть ли не ведущую роль в успешно проведенных немецкими войсками операциях 1941–1942 годов. Наконец-то Сталин стал доверять данным агентурной разведки. Важнейшая информация о планах немецкого командования на третье лето войны была получена в конце апреля 1943 года советской резидентурой в Лондоне. 7 мая Комитет Госбезопасности направил в Государственный Комитет Обороны сообщение о том, что на центральном участке советско-германского фронта Вермахт готовит операцию под кодовым названием «Цитадель». Всем штабам наших фронтов 6 июня была послана Директива ГШ КА «Об организации разведки». «Сейчас нам чрезвычайно важно знать, остается ли группировка танковых соединений противника прежняя или она изменена. Поэтому поставьте задачу всем видам разведки определить местонахождение танковых дивизий противника.

Результаты разведки со своим заключением донести в Генштаб шифром к 12.06»[91].

23 мая 1943 года ГКО получил сообщение НКГБ СССР о том, что «Генеральный штаб германской армии намечает летом текущего года прорвать фронт в районе г. Орла, пойти на Сталинград и отрезать Кавказ. После падения Сталинграда форсировать Волгу и организовать захват Урала, куда к этому времени должны быть заброшены специальные десантные войска для удара с тыла. После захвата Урала повести наступление на Москву». Сообщалось также, «что с 5 апреля текущего г. в район г. Орла подвозятся войска, танки, артиллерия, авиация и другая техника для подготовки прорыва»[92].

Затем советскому командованию стали известны и подробности плана операции «Цитадель».

Теперь необходимо было уточнить время ее начала. 2 июля 1943 г. в войска была направлена Директива Ставки ВГК № 30144, подписанная Сталиным и Василевским, «О возможном переходе противника в наступление». В ней командующие фронтов были предупреждены о том, что «По имеющимся сведениям немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3 – 6 июля».

Ставка Верховного Главнокомандования приказывала: «Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений»[93].

Известно, что в соответствии с планом оборонительной операции войска Центрального фронта перед наступлением немцев должны были провести контрартподготовку. Крайне необходимо было знать день и час перехода немцев в наступление, которое, как правило, начинается мощным артиллерийским ударом. С этой целью были посланы за «языками» группы советских разведчиков.

Группа дивизионной разведки 15-й стрелковой дивизии (Сивашской) в составе И. Мелешникова, А. Иванова, М. Логозинского, А. Гузынина, Николая и Федора Семеновых, посланная за «языком», встретила на нейтральной полосе в районе Верхнее Тагино немецких саперов 6-й пехотной дивизии. Бой завязался яростный, схватка отчаянная. Федор Семенов, ловкий, сноровистый парень с крепкими, словно клещи, руками, схватил немца и крикнул Мелешникову: «Есть». Это означало: «язык» захвачен!

На «виллисе» пленного срочно доставили в штаб 13-й армии. Допрос долгожданного «языка» вел следователь разведотдела армии капитан С.А. Миронов[94], который в своих воспоминаниях пишет: «...0 часов 30 минут, 5 июля. Село Легостаево. Штаб армии. Пленный говорит, что накануне вечером им зачитали приказ командующего армией о начале наступления, что он слышал, что в восточной части леса около совхоза «Садовод» (Глазуновский район Орловской области. – Е. Щ.) много артиллерии, в этом же лесу сосредоточены части: до четырех танковых дивизий. К переднему краю выдвинуты самоходные пушки. Наступление в три часа утра...»[95]

Не медля, в штаб Центрального фронта, где в это время находился представитель Ставки Г.К. Жуков, позвонил командующий 13-й армией генерал-лейтенант Н.П. Пухов и доложил, что захваченный солдат саперного батальона немцев Бруно Фермелло сообщил: наступления назначено на 3 часа.

Жуков пишет в своих мемуарах: «К.К. Рокоссовский спросил меня:

– Что будем делать? Докладываем в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?

– Времени терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Сталину.

Меня тут же соединили с Верховным. Он был в Ставке и только что кончил говорить с А.М. Василевским. Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И.В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать»[96].

Рокоссовский в своих мемуарах «Солдатский долг» этот момент излагает в иной интерпретации: «Времени на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям.

Присутствовавший при этом представитель Ставки Г.К. Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне. (Выделено мною. – Е. Щ.) Благодаря этому я смог немедленно дать распоряжение командующему артиллерией фронта об открытии огня»[97].

На этот раз немецкое Верховное командование само было поставлено в тупик внезапностью нанесения советскими войсками контрартподготовки. И более того, для него стало ясно, что «Цитадель» теперь ни для кого не секрет.

До сих пор идут споры о правомерности и результативности контрартподготовки. У меня все сомнения рассеялись, когда я ознакомился с архивными данными ежедневных потерь немецких войск во время проведения операции «Цитадель»[98].

 

Ежедневные потери ударной группировки 9-й армии

во время проведения операции «Цитадель» (с 4 по 11 июля)

 

Таблица № 4

Число	Категория потерь	Все потери
Убито	Пропало без вести	Безвозвратные потери**	Ранено
4.07	11 (1)	-	11 (1)	61 (1)	72 (2)
5.07	1086 (66)*	215 (3)	1301 (69)	5922 (153)	7223 (222)
6.07	569 (25)	76 (3)	645 (28)	2351 (67)	2996 (95)
7.07	486 (27)	171 (0)	657 (27)	2204 (55)	2861 (82)
8.07	580 (13)	184 (8)	764 (21)	2456 (89)	3220 (110)
9.07	371 (17)	85 (2)	456 (19)	1405 (50)	1861 (69)
10.07	310 (14)	18 (4)	328 (18)	1147 (45)	1475 (63)
11.07	347 (12)	16 (5)	363 (17)	1137 (36)	1500 (53)
5–11.07	3749 (174)	765 (25)	4514 (199)	16 622 (495)	21 136 (694)
Итого: 4–11.07.43 г.	3760 (175)	765 (25)	4525 (200)	16 683 (496)	21 208 (696)

* В скобках – потери среди офицерского состава.

** Убитыми и пропавшими без вести.

 

Как видно из вышеприведенных данных, 5 июля противник потерял 7223 человека, (убитыми и пропавшими без вести – 1301 человек), что составляет 34 процента потерь за все дни проведения операции «Цитадель» с 5 по 11 июля 1943 года. Еще более убийственным было морально-психологическое воздействие контрартподготовки: реванш за Сталинград не состоялся, немецкие солдаты окончательно впали в отчаяние. Они понимали, что это было началом их конца.

Длительная пауза, первая с начала войны, была использована советским командованием фронтов, армий, корпусов и дивизий для повышения боевой выучки подразделений, оснащенных современным оружием. Ведь не секрет, что личный состав дивизий и танковых корпусов, отдельных танковых бригад и полков – основной ударной силы советских войск – в большей части был укомплектован вновь призванными бойцами 1924–1925 годов рождения. За один год – с августа 1942 по август 1943 года – их было призвано 2 238 714 человек, из которых 1 168 866 человек призвано за последние шесть месяцев[99]. Естественно, они пополнили убыль войск частей и подразделений армий, которые вели боевые действия под Сталинградом, а затем и на Орловско-Брянском и Белгородско-Харьковском направлениях.

Три месяца подготовки к сражению – такая пауза была первой в очень динамично развивающейся войне. На этот раз обе стороны продумали, спланировали предстоящие боевые действия и рассчитали все: до каждого патрона, гранаты, до каждого снаряда и сухаря. Все получили все и в достаточном количестве.

Если под Москвой и Сталинградом разработка плана контрнаступления и его подготовка осуществлялись в ходе ожесточенных оборонительных сражений, то на Орловско-Курской дуге дело обстояло по-иному. Подготовка операции проводилась планомерно и заранее – еще весной 1943 года, когда удалось достаточно полно вскрыть замысел противника на лето.

 

* * *

Часто в военно-исторической литературе указывается, что оборонительная операция под Курском на фронте протяженностью 550 км осуществлялась силами двух фронтов – Центрального и Воронежского. Это не совсем так.

Во-первых, когда войска Воронежского фронта оказались в глубоком кризисе в районе Прохоровки, Ставка ВГК направила сюда стратегический резерв: войска Степного фронта Конева.

Во-вторых. В большинстве военно-исторической литературы указывается, что перелом в операции «Цитадель» наступил вечером 12 июля на южном фасе Курской дуги, в районе Прохоровки, где войска Воронежского и Степного фронтов совместными усилиями остановили движение к Курску стальной армады Манштейна. Но это совершенно не соответствует действительности. Документы противной стороны подтверждают, что перелом наступил на северном фасе Курской дуги: на Соборовском поле, где войска Центрального фронта остановили бронетанковую ударную группировку Моделя.

Оперативный журнал боевых действий 9-й армии 8 июляконстатировал: «В целом противнику удалось сдержать атаку наших сил. Бои показали, что нельзя было атакой танковых сил с ходу захватить важную высоту к юго-западу от Ольховатки – цель атаки этого дня. На той командной высоте противник создал мощную систему обороны из окопавшихся танков, артиллерии и опорных пунктов из противотанковых орудий. Ее защищали также 16-й и 19-й танковые корпуса, которые попытались охватом изолировать немецкий «клин». Общая оперативная обстановка требовала продолжить планомерное наступление для осуществления прорыва при сильной поддержке артиллерии и авиации, до начала мощных контратак противника на немецкие фланги. Но подготовка такого рода наступления требовала времени. Войскам также был необходим перерыв в ходе боевых действий, поскольку наши танковые подразделения понесли значительные потери (в том числе в тяжелых танках), контратаки противника полностью нарушили боевые порядки отдельных воинских частей. Пехотные дивизии были истощены не прекращавшимся трое суток сражением, в ходе которого они понесли серьезный урон. Вечером 8 июля перед командующим 9-й армией встал вопрос: продолжать ли завтра наступление с прежним составом войск, с измененным составом или на некоторое время перейти к обороне, чтобы иметь возможность подготовить наступление на послезавтра – 10 июля»[100].

«Переговоры со штабом XXXXVII танкового корпуса показали, что, принимая во внимание сложный ландшафт местности и трудности перемещения под огнем противника, интенсивная подготовка к успешному продолжению атаки неизбежна. Ночью в подразделениях, принимающих участие в боевых действиях, распространилось сообщение о том, что дальнейшее наступление на хорошо укрепленную и занятую врагом командную позицию может быть продолжено только после перегруппировки подразделений и проведения тщательной подготовки. Модель принял решение приостановить на время боевые действия, чтобы создать условия для запланированного на 10 июля наступления»[101]. «При этом придется смириться с тем обстоятельством, что и враг использует передышку для упорядочения и пополнения своих подразделений. С другой стороны, командующий несет большую ответственность за свои и без того немногочисленные наступательные силы, и он ни при каких обстоятельствах не должен забывать о том, что для достижения конечной цели сражения необходимо трезво смотреть на положение вещей, не терять голову из-за промедления и неудач и не гнаться за быстрой победой»[102].

Войска XXXXVII танкового корпуса (2, 4 и 20-я танковые дивизии) весь этот день атаковали и в жестком сражении при непрерывных контратаках войск Рокоссовского только к вечеру 10 июля достигли линии Теплое – западная окраина Самодуровки. «Ни одна попытка прорыва наших войск в этот день не увенчалась успехом, как раз наоборот – к вечеру передовые части оказались на своих исходных позициях. В планировании дальнейших действий не последнюю роль сыграл тот факт, что ночью 11 июля в результате контратаки русских был потерян район вклинения на возвышенности у Ольховатки»[103].

Как видим, по существу, уже к вечеру 10 июля разлетелась в прах одна из двух составляющих немецкого плана операции «Цитадель» – с Орловского плацдарма прорваться к Курску.

На многочисленных совещаниях командующий группой армий «Центр» фон Клюге сошелся во мнении с командующим 9-й армией, командирами XXXXVI и XXXXVII танковых корпусов, что из последних дней наступления стало ясно: сил для прорыва на данный момент явно недостаточно. 11 июля все подразделения 9-й армии на северном фасе Курской дуги перешли к обороне.

Решение о дальнейшей судьбе операции «Цитадель» в районе группы армий «Центр» было принято 12 июля. Уже накануне на трех участках Орловской дуги 2-ю танковую армию атаковали мощные советские подразделения (разведка боем 11 июля). Рано утром 12 июля началось контрнаступление Красной Армии на фронте этой армии.

«И тут началось именно то, чего так опасался командующий группы армий «Центр». Сосредоточение практически всех немецких танковых сил и резервов группы армий на полосе наступления 9-й армии настолько ослабило фронт 2-й танковой армии, что врагу удалось во многих местах совершить прорывы. Так что командование группы армий уже рано утром 12 июля отдало приказ остановить марш последнего резерва группы армий «Центр» – 12-й танковой и 36-й пехотных дивизий – и передать их в распоряжение 9-й армии. В 8.00 группа армий «Центр» отдала приказ частям 12-й танковой и 36-й пехотной дивизий выступить в направлении Орла, в 9.00 то же самое было приказано еще двум ротам САУ «фердинанд»[104].

«12 июля на участке 9-й армии прошло относительно спокойно. Это облегчило отвод на позиции 2-й танковой армии откомандированных туда подразделений. Это были 12-я и 20-я танковые дивизии, группа Мантойфеля (9, 10, 8 и 13-й егерские батальоны), 36-я пехотная дивизия и 848-й тяжелый артиллерийский дивизион. Таким образом, стало фактом расформирование северного фланга ударной группировки.

Угроза, нависшая над Орловской дугой – базой снабжения «клина», требовала отказа от дальнейшего проведения операции «Цитадель» в районе боевых действий группы армий «Центр». Вместо того чтобы прикрывать 9-ю армию с тыла, 2-й танковой армии была необходима ее поддержка, чтобы не быть основательно уничтоженной. Эта ситуация вынудила командование группы армий «Центр» отказаться от каких-либо наступлений»[105]. Генерал-лейтенант Катуков, командующий советской 1-й танковой армией, пишет в своих воспоминаниях: «К вечеру 14 июля на нашем участке фашисты прекратили атаковать. Когда я доложил по телефону командующему фронтом, он сказал, к моей радости: на других участках также».

Поражение произвело гнетущее впечатление на гитлеровцев. Это признавали и нижние чины, и военачальники.

«Офицеры очень переживают провал июльского наступления, – говорил Алоиз Бахлер, унтер-офицер 18-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии. – Это поражение сильнее подействовало на немецких офицеров, чем Сталинград… После сталинградской катастрофы немецкое командование вело большую подготовку к реваншу за Сталинград. Мы возлагали большие надежды на лето 1943 года. Наступление началось и провалилось. Это значит, что провалились все надежды немцев на благоприятный исход войны с Россией». Выразил свое разочарование и командир этой немецкой дивизии генерал Хорст Гроссман: «Нам было горько и тяжело оставлять с таким трудом занятые позиции, так и не добившись желаемой цели»[106].

 

* * *

Семь дней и семь ночей длилось сражение на Соборовском поле, постепенно угасая. И прекратилось вовсе 12 июля. В этот день акцент боевых действий огненным смерчем стал смещаться к северу и востоку от Орла.

Таким образом, благодаря умелому руководству командующего войсками Центрального фронта генерал-полковника К.К. Рокоссовского, боевые действия ударной группировки «Юг» по прорыву участка обороны войск Воронежского фронта уже 10 июля потеряли смысл. Они продолжались скорее по инерции и в угоду амбициям фон Манштейна, который все же стремился с юга прорваться к Курску.

Опять (как и в марте 1943 года, во время проведения Орловской наступательной операции) здесь имел место классический пример стратегии непрямого действия, когда войска Центрального фронта добились успеха всей операции, в которой были задействованы еще два фронта: Воронежский и Степной. Именно грамотные действия Рокоссовског о помогли выйти из глубокого кризиса войскам Ватутина и Конева.

На основе документальных источников, хранящихся в Центральном архиве Министерства обороны РФ (г. Подольск, Московской области), установлено, что Центральный фронт на 5 июля 1943 года имел в своем составе 711 575 человек. Группировка противника имела на этом направлении 335 000 человек.

Как видим, соотношение в людях по всему фронту предстоящих боевых действий составило 2,2:1 в нашу пользу.

Курская стратегическая оборонительная операция – это как бы две самостоятельные оборонительные операции, связанные общей целью: остановить группировки врага во время прорыва к Курску и уничтожить их. Одна осуществлялась на северном фасе Курской дуги, силами Центрального фронта, на участке протяженностью всего 32 из 306 километров; другая – на южном фасе Курской дуги, силами Воронежского фронта с участием части сил Степного фронта, на участке фронта 114 из 244 километров. Таким образом, боевые действия в оборонительных операциях проводились всего на 146 из 550 километров, или на четверти участка обороны войск Центрального и Воронежского фронтов. Именно на этих двух узких участках были сосредоточены основные силы ударных группировок противника и, соответственно, контрударных группировок советских войск.

Но рассматривая в деталях состав ударных группировок Центрального фронта (220 тыс. чел.) и 9-й армии (270 тыс. чел.), принимавших непосредственное участие в боевых действиях на северном фасе Курской дуги, можно утверждать, что реальное соотношение сил перед сражением и в людях и в средствах ведения войны было одинаковым. Но если учитывать концентрацию сил Моделя на участке прорыва (40 км), то противник имел подавляющее преимущество и в людях и в бронетехнике. Только в артиллерии мы имели преимущество в полтора раза. Отсюда совершенно разное соотношение сил. Если на всем участке Центрального фронта оно по всем показателям было в 1,5 раза в пользу советских войск, то на направлении главного удара в 32 км, в зоне наступления, гитлеровское командование создало превосходство в людях в 1,2 раза и добилось равенства в танках.

В обороне Рокоссовский основную ставку в отражении удара бронированных сил противника сделал именно на артиллерию, а также пехоту, вооруженную средствами противотанковой обороны – гранатами и ПТР. Он так и не ввел в боевые действия основные бронетанковые силы – 4 танковых корпуса. В контрударе 6 июля участвовали отдельные танковые бригады (107-я и 164-я) 16-го танкового корпуса. Когда же 107-я бригада попала под уничтожающий огонь наступавших немецких танков и самоходных орудий, потеряв в короткий срок 46 из 50 танков [107], Рокоссовский, во избежание дальнейших потерь, вообще отказался от их массового применения в контрударах и поставил 2-ю танковую армию на вторую полосу обороны.

Наступающая немецкая ударная группировка за неделю боев (5–11 июля) понесла потери, но не столь существенные, как отмечают наши военные историки.

Если брать за основу состав ударной группировки, принимавшей непосредственное участие в операции «Цитадель», в 270 тысяч человек[108], то потери немецких войск составили около 8 процентов.

Общие потери противника в операции «Цитадель» на северном фасе Курской дуги составили 21 136 человек, из них безвозвратные – 4514 человек, или 21,4 процента (убитыми – 3749 человек, или 17,3 процента, пропавшими без вести – 765, или 4 процента). Основную долю потерь составляют раненые – 16 622 человека, или 78,7 процента (см. данные таблицы № 4).

Соотношение убитых к раненым составляет 1:4,5. Обратим внимание на то, что соотношение потерь офицеров к рядовым составляет 1:26.

На первый взгляд, безвозвратные потери в таком кровопролитном сражении незначительны. Но мы должны помнить, что немецкая сторона сделала ставку на свои бронетанковые силы, а не на пехоту. Поэтому в число этих потерь входят, прежде всего, танковые экипажи, а также хорошо подготовленные бойцы из числа танково-гренадерских и пехотных частей.

На страницах мемуаров немецких генералов, офицеров и рядовых участников июльского сражения на Курской дуге результаты его – как в достижении поставленной цели, так и, особенно, в отношении людских потерь – оцениваются как катастрофические. Так ли это? Ведь в операции «Цитадель» на северном фасе Курской дуги безвозвратные потери немецких войск, как мы уже знаем, составили 4514 человек (см. данные таблицы № 4).

При анализе потерь необходимо иметь в виду, что военные специалисты используют такие понятия, как «основные боевые силы» (среди немецких – это состав пехотных и танково-пехотных батальонов, а также артиллерийских противотанковых и саперных дивизионов) и «активные штыки» (среди советских – состав стрелковых и танковых батальонов, а также экипажи танков и САУ). Эти потери в штабах и Ставках учитываются в первую очередь, ведь они в боях играют первостепенную роль

Так, на 4 июля 1943 года 258-я пехотная дивизия, которая состояла из двух пехотных полков трехбатальонного состава, насчитывала 11 249 человек, из которых основные боевые силы – 3392 человека, или 30 процентов. Потери этой дивизии с 5 по 10 июля составили, как мы знаем, 1615 человек. Потери основных боевых сил составили 1526 человек[109], или 45 процентов (13,5 процента от общего состава дивизии).

Анализируя статистику потерь частей и подразделений немецких дивизий, видим, что процентное соотношение потерь к общему численному составу дивизий невелико и, по моим подсчетам, в среднем составляет около 10 процентов. Но если учитывать потери основных боевых сил (на примере потерь в 258, 383, 292, 6-й пехотных и 20-й танковой дивизий), то они очень велики и составляют почти 40 процентов.

Необходимо заметить, что вышеприведенная статистика потерь в основном касается только первого этапа грандиозного сражения (для немецких войск – наступательного, для наших сил – оборонительного характера). Он длился на северном фасе Курской дуги всего лишь семь, а на южном – одиннадцать дней. А впереди были не менее кровопролитные и более продолжительные боевые действия (для наших войск – наступательного, а для немецких – оборонительного характера) на Орловском плацдарме.

Даже беглый взгляд на статистику потерь в этом наиболее напряженном в истории Великой Отечественной войны сражении говорит о том, что войска Центрального фронта потеряли в полтора раза больше, чем войска 9-й немецкой армии,– 33 897 человек, в числе которых безвозвратно – 27 542.

И все же войска Рокоссовского одержали победу с далеко идущими последствиями. Да, мы понесли большой урон, если рассматривать с точки зрения потерь. Но если рассматривать в целом достигнутый результат в этой оборонительной операции, то можно сказать: жертвы были оправданными. Враг был остановлен по существу на четвертые сутки сражения – 8 июля операция «Цитадель» на участке фронта Рокоссовского оказалась в тупике.

Битва на Соборовском поле проходила напряженнейшая. На 40 километрах фронта – почти 500 000 войск. В смертельном поединке на каждом километре фронта сошлись 12 250 человек противоборствующих сторон, или одна дивизия. Аналога такой оперативной плотности войск в операциях Великой Отечественной войны до сих пор еще не было. К примеру, на южном фасе Курской дуги в полосе боевых действий Воронежского фронта и войск противника (4-я танковая армия и группа «Кемпф») оперативная плотность была в два раза меньше и составляла 5385 человек на километр. Но потери Воронежского фронта (численный состав – 534 700 человек) за это же время составили 73 892 человек, из которых безвозвратные – 27 542 человека[110]. То есть они были почти в два раза больше (учитывая меньшую численность Воронежского фронта перед немецким наступлением), чем на участке обороны Центрального фронта (соответственно – 33 897 и 15 336). Потери войск Степного фронта (численность 593 195 человек), подключившихся к оборонительной операции на южном фасе Курской дуги (12–23 июля), также были непропорционально велики. Они составили 70 058 человек, из которых безвозвратные – 27 452 [111].

Таким образом, результативность действий Центрального фронта под руководством Рокоссовского была значительно выше, чем действия Воронежского фронта под руководством Ватутина. Прорыв его участка через четверо суток составил 35 километров. По существу, танковые дивизии врага вышли на оперативный простор. Ставка ВГК, с тем чтобы ликвидировать кризис, в котором оказались войска Ватутина, вынуждена была использовать стратегический резерв – Степной фронт Конева Они были срочно направлены в район ст. Прохоровка, где контратаковали войска противника.

И все же зададимся вопросом, почему войска Рокоссовского, находившиеся в обороне, несли больше потерь, чем наступающие войска противника. По всем канонам наступающие войска (в данном случае – немецкие) должны нести потери большие, нежели обороняющиеся.

Мне представляется, главная причина кроется в том, что к началу летней кампании наши войска не успели перевооружиться, как это сделали войска противника.

Советская техника (танки, самолеты и пушки) на момент сражения уступала немецкой. В начале 1943 года германская военная промышленность резко увеличила выпуск усовершенствованных старых и новых образцов стальных и крылатых машин, в большей части (по разным источникам – до 70 процентов) предназначенных для операции «Цитадель». За год парк танков T-IV, несмотря на потери, увеличился на 800 машин и составлял 1423 единицы; самоходных артиллерийских установок «StuG-III/IV» – на 900 и составлял 1594 единицы. Было выпущено Т-V («пантера») 428 единиц, Т-VI («тигр») 240 единиц, самоходных противотанковых орудий Pak (sfl) – 700 машин, штурмовых орудий «StuG-H» и «насхорн» – 1200 машин и САУ «фердинанд» – 90 машин[112].

Необходимо учитывать, что каждая стальная машина была оснащена цейсовским прицелом и радиостанцией. В боекомплект входили не только бронебойные снаряды, но и в достаточном количестве кумулятивные. На Курской дуге в боевых условиях немцы применили «фаустпатроны». Отсюда и потери: 46 из 50 машин 107-й танковой бригады сгорели сразу же, как только пошли в наступление.Всего же наши бронетанковые силы (3-й и 16-й танковые корпуса) и некоторые отдельные танковые бригады в боях на северном фасе Курской дуги потеряли 212 танков, из которых 138 не подлежали восстановлению[113].

За это же время бронетанковые силы 9-й армии безвозвратно потеряли 88 стальных машин, из них 3 танка Т-III, 35 танков Т-IV, 4 танка Т-VI («тигр»), 27 самоходных артиллерийских установок «StuG-III/IV» и 19 CАУ «фердинанд»[114]. Необходимо оговориться: для немецких частей это очень большие потери.

В общем же, соотношение безвозвратных потерь стальных машин составляет 1:1,5 также не в нашу пользу.

Приведу соотношение потерь в танковом сражении на южном фасе Курской дуги, которое состоялось в трех относительно удаленных друг от друга местах (Орловка, Прохоровка и в районе Верхнего Ольшанца), а не в одном месте – на поле под Прохоровкой. Оно катастрофически не в нашу пользу.

Безвозвратные потери немецких бронетанковых сил в этом сражении составили всего 190 единиц[115] (T-III – 43, Т-IV – 79, T-V («пантера») – 44, Т-VI («тигр») и самоходных артиллерийских установок разных модификаций – 24 машины)[116].

Имеется статистика, по которой безвозвратные потери бронетанковых сил Воронежского и Степного фронтов за это время составили 1254 единицы стальных машин[117]. Как видим, на одну немецкую машину наши танкисты теряли шесть. Напомню, в битве на Соборовском поле соотношение потерь в бронетехнике составило 1:1,5. Вот что значит принять стратегически верное решение (и в данном случае оно было принято Рокоссовским): выбивать немецкие танки артиллерией, а не танками и самоходками. В его войсках уцелело значительное число танков и САУ, которые тут же понадобились, чтобы 15 июля перейти в контрнаступление. На Воронежском и Степном фронтах оперативная пауза, связанная с укомплектованием и пополнением частей людьми, танками и вооружением, затянулась до 3 августа – т.е. на 18 дней.

Как известно, после сражения на Орловско-Курской дуге очень тщательно изучалось оружие противника. В своих мемуарах «На службе военной» Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов пишет, что он, знакомясь с подбитыми «тиграми» и «пантерами», обратил внимание на то, что установка на фашистских танках 88-мм пушки дает им примерно двойное преимущество в дальности ведения прицельного огня перед Т-34, вооруженными 76-мм орудием.

«Только во второй половине декабря 1943 года Сталин вызвал в Кремль Малышева, Ванникова, Федоренко и Устинова. Тут же было зачитано письмо командира одной из дивизий, в котором сообщалось, что «установленные на танках 45-мм и 76-мм пушки неэффективны для борьбы с танками противника, особенно с последними модификациями «тигров». Их практически нельзя бить в лоб, – писал комдив. – Приходится или пропускать их через себя и стрелять в корму, или вести огонь по танкам противника, двигающимся на соседей, то есть по борту».

На этот раз, закончив читать письмо, Сталин коротко бросил:

– Восьмидесятипятимиллиметровая пушка должна быть установлена на танк Т-34. С начала следующего года надо выпускать его только с этой пушкой!»[118]

Опыт боевых действий в 1943 году показал, что в составе танковых бригад необходимо иметь четвертый полк, вооруженный самоходными установками с орудиями калибром не меньше 85 миллиметров. Но их не было. Лишь отдельные экземпляры танков с пушками такого калибра были в противотанковых истребительных дивизионах.

И чтобы расставить все точки над «i» в этом вопросе, необходимо вернуться на один год назад. 19 сентября 1942 года в Кремле состоялась встреча И.В. Сталина с командиром 1-го гвардейского танкового корпуса М.Е. Катуковым. Встреча, как пишет Михаил Ефимович в книге «На острие танкового удара», вскоре перешла в дружескую беседу, Сталин стал расспрашивать о качествах советских танков.

Катуков разговорился и вполне откровенно сказал, «что танки Т-34 полностью оправдали себя в боях. А вот тяжелые танки KB и боевые машины Т-60 и Т-70 в войсках не любят». Кроме того, Катуков сказал о том, что на танках нет раций и очень туго с боеприпасами. Сталин возразил, доказывая, «что они неплохие машины и, возможно, мы, танкисты, просто недооцениваем их». Возник в какой-то степени спор, и, как пишет дальше Катуков, «я все же решил не сдаваться. Привел ряд боевых примеров, подтверждающих, что KB, Т-60 и Т-70 не оправдывают себя на поле боя. И еще раз попросил:

– Пусть вооружат танки, хотя бы те же тяжелые, более мощной пушкой, тогда они нам пригодятся»[119].

Таким образом, вопрос перед Ставкой о танковом перевооружении был поставлен своевременно. Но к нему вернулись только в конце 1943 года, учитывая горькие уроки битв по обе стороны от Курска.

А теперь вернемся к основополагающей установке представителя Ставки Жукова, которая после его поездки на Курскую дугу вошла в доклад, направленный в Ставку 8 апреля 1943 года:

«Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника» (выделено мною. – Е. Щ.).

Известно, что наши войска в Курской стратегической оборонительной операции безвозвратно потеряли 1614 боевых машин[120], войска противника – 278 [121]. Соотношение почти 1:6 не в нашу пользу.

Так кто же у кого выбил танки? Мы у них или они у нас? Вышеприведенные данные свидетельствуют: они у нас. Опять наши Вооруженные силы оказались не на высоте – уже третий год.

В исторической литературе, освещающей события битвы под Курском, много говорится о том, что якобы наши воздушные силы в ходе ее окончательно добились превосходства, о котором так мечтал Сталин. Но анализируя мемуарную литературу, а затем факты из первоисточников, приходишь к выводу: Сталина обманывали, точнее сказать, скрывали от него правду о реальном состоянии дел, особенно если это касалось наших потерь в людях и вооружении на советско-германском фронте.

Приведем отрывок из мемуаров бывшего командующего 16-й воздушной армией С.И. Руденко. В своей книге «Крылья победы» он рассказал о «завоевании господства в воздухе»:

«Над Курской дугой разгорелось около 200 очагов воздушных боев… Летчики нашей армии уничтожили за этот день (5 июля. – Е. Щ.) 106 фашистских бомбардировщиков и истребителей, сожгли 65 танков… И все же первый день не принес нам удовлетворения. Что-то требовалось изменить и исправить. Когда наступила темнота, я докладывал командующему фронтом [К.К. Рокоссовскому] итоги этого дня. Указал, сколько было сбито самолетов, что бой был жестокий. <…> Вдруг раздался телефонный звонок. Звонил Сталин. Рокоссовский стал докладывать итоги дня. Сталин перебил его: «Завоевали господство в воздухе или нет?» Это его интересовало в первую очередь. Рокоссовский докладывал: «Товарищ Сталин, сказать нельзя. Был очень сильный напряженный бой в воздухе, крупные потери с обеих сторон». Сталин в ответ: «Скажите мне точно, завоевали или нет? Да или нет?» Рокоссовский опять говорит: «Пока определенно ответить нельзя, но завтра этот вопрос решим положительно». «А Руденко справится с этим делом?» Рокоссовский посмотрел на меня и после короткой паузы ответил: «Справится»[122].

Итак, сотни сбитых самолетов в первый день. И, как дает нам понять Руденко на следующих страницах своей книги, уже на второй день было завоевано господство в воздухе.

А теперь факты из первоисточников.

Пользуясь документами Федерального военного архива ФРГ (г. Фрайбург), немецкий исследователь Эрнст фон Клинк приводит такие данные: воздушные силы 6-го флота за время наступательной операции на северном фасе Курской дуги безвозвратно потеряли 94 крылатые машины (на южном фасе немецкие воздушные силы недосчитались 99 самолетов), всего 193 самолета, при том что они совершили за эти дни 27 221 самолето-вылет[123].

Две наши воздушные армии (16-я и 2-я) потеряли в ходе Курской оборонительной операции в общей сложности 459 самолетов [124].

Как видим, соотношение потерь – 1:2,5 и опять не в нашу пользу.

Затронем еще одну проблему, которая касается потерь командного состава. В наших войсках постоянно, в результате больших потерь 1941 и 1942 годов, остро ощущался недостаток высокопрофессиональных командирских кадров, особенно в ротах, батальонах и полках.

Наша армия теряла боевых офицеров в четыре раза больше, чем армия противника. У них соотношение потерь офицеров к рядовым 1:26, у нас – 1:6 (на примере потерь частей 13-й армии). Отсюда резкое снижение качества обучения рядового состава в перерывах между боевыми действиями (при нахождении на переформировке). Это сказывалось и на качестве управления частями и подразделениями со стороны среднего офицерского состава. Во всех отчетах по проведенным операциям отмечалось «слабое взаимодействие на поле боя в звеньях: взвод – рота – батальон – полк».

При работе в Федеральном военном архиве ФРГ (г. Фрайбург) мне представилась возможность ознакомиться с документами медицинской службы Вермахта, которая инспектировала войска Моделя, находившиеся на Орловском плацдарме.

«Врачи и санитары с 11 по 20 июля смогли поставить на ноги дееспособными 2753 человека.

Из-за постоянных дождей [125] дороги стали непроходимыми, и поэтому передвижной госпиталь № 31 «утонул в грязи», но прошел все-таки через непролазную грязь, доставив раненых в стационарный госпиталь, расположенный в Кромах.

До конца месяца успешно проводилась эвакуация раненых в госпиталь по дороге Кромы – Орел. 30 июля госпиталь в полдень был закрыт и вместе с XXXXVII танковым корпусом отошел на запад. Старые госпитали сворачивались и уходили на запад, новые разворачивались в тылу: 292-й – в Колтеевке, 6-й – в Жихарево и 102-й – в Глотнево (госпитали– по наименованиям дивизий. – Е. Щ.).

В период с 21 по 30 июля 2858 человек личного состава стали дееспособными и возвращены в строй.

Соотношение убитых к раненым составило 1:4, а тяжелораненых к легкораненым – 1:2.

Из общего числа ранений на передовой линии три четверти составили ранения от артиллерийского огня.

Соотношение причин ранений от разных видов огня:

артиллерия, «сталинский оран» – 75 %;

ручное огнестрельное оружие – 21 %;

от бомбардировок – 4 %» [126].

 

Этот документ открывает нам до сих пор неизвестную истину, что наиболее губительный вид огня для немцев был артиллерийский. Значит, артиллерия внесла самый существенный вклад в победное завершение операций не только летом 1943 года, но и вообще в Победу. Известно, что количество стволов и снарядов неуклонно из месяца в месяц неуклонно возрастало.

В Федеральном военном архиве Германии имеется отдельный фонд документов операции «Цитадель»[127]. В соответствии с имеющимися в них данными, в этих боевых действиях (с 5 июля по 23 августа) все немецкие части и соединения потеряли 109 864 человека, из которых безвозвратно – 30 573 человека[128]. Наши пять фронтов за это время потеряли 863 303 человека (безвозвратно – 254 470), соответственно: Западный (левое крыло) – 102 441 человек (безвозвратно – 25 585 человек), Брянский – 162 407 человек (безвозвратно – 39 173), Центральный – 198 939 человека (безвозвратно – 63 107), Воронежский – 231 185 человек (безвозвратно – 75 881), Степной – 168 331 человек (безвозвратно – 50 724 человека).

* * *

Сражение на Соборовском поле было исключительным во многих отношениях. Подобного сражения еще не было в истории. Это была битва гигантов, которые сконцентрировали всю мощь, на которую были способны. Она вобрала в себя весь научный, промышленный и военный потенциал стран, которые сошлись в смертельном поединке. Лучшие танки, пушки, минометы, самолеты и лучшие воины приготовились к схватке на равнине, которая от края до края просматривалась командующими через окуляры биноклей с высот, окаймляющих Соборовское поле.

Какие-либо тактические приемы в этой битве отсутствовали. Противники, словно сговорившись, сошлись на огромном поле, чтобы выяснить отношения, от которых во многом зависел весь ход летней кампании, они избрали самый примитивный метод – стенка на стенку, лоб в лоб. Словом, кулачный бой, только кулаки мощные и бронированные.

Уже после четырех дней упорного сражения немецкие войска оказались в глубоком кризисе – они были не в состоянии продолжать наступление, как в первый день.

Да и как можно было прорваться через такую мощную противотанковую оборону? Главная полоса обороны – «прочнейший канат», скрученный из нескольких нитей тянувшихся вдоль линии фронта окопов, толщиной в 6-8 километров, включавший в себя батальонные узлы сопротивления, противотанковые препятствия и запасные инженерные сооружения, – состояла из трех позиций (трех нитей первого порядка), причем в первой из них были две-три сплошные траншеи полного профиля (нити второго порядка), соединявшиеся ходами сообщений; вторая и третья позиции имели одну-две траншеи. Вторая полоса обороны, удаленная от переднего края главной полосы на 10–12 километров, была оборудована подобным образом. Тыловая армейская полоса, проходившая в 40–50 километрах от переднего края, примыкала к трем фронтовым оборонительным рубежам общей глубиной 30–40 километров.

Вся оборонительная система состояла не менее чем из восьми оборонительных полос и рубежей общей глубиной 250–300 километров. Передовая тактическая зона обороны представляла собой развитую сеть опорных пунктов, каждый из которых имел от трех до пяти 76-мм орудий, около пяти противотанковых ружей, до пяти минометов, подразделения саперных войск и пехотинцев, вооруженных автоматами и пулеметами. Несколько таких укрепленных пунктов, объединенных общим командованием и общей системой огня, составляли «противотанковый район».

Рокоссовский, в результате глубокого анализа, пришел к выводу (и не ошибся), что немецкий танковый клин, развернувшись на Соборовском поле, будет стремиться достичь господствующих высот на участке в районе нп Ольховатка и Теплое. И комфронта сосредоточил здесь 70 процентов артиллерии фронта. В полосе 13-й армии, занимавшей участок обороны в 13 км (10 процентов полосы обороны Центрального фронта) была создана максимальная за всю войну плотность артиллерии в обороне – 105 орудий и минометов, в том числе 24 противотанковые пушки на 1 км (при средней плотности артиллерии фронта 35 орудий и минометов). Такая плотность стволов обеспечивала отражение стальных машин в 50–60 танков и САУ на 1 км.

Средняя плотность минирования достигала на важнейших направлениях 1,5 тысячи противотанковых и 1,7 тысячи противопехотных мин на километр фронта (в 6 раз больше, чем под Москвой, и в 4 раза больше, чем под Сталинградом).

Немецкие войска в этих боях понесли значительные и невосполнимые потери, оказавшись перед крахом наступательной операции, на которую они делали главную ставку всей летней кампании 1943 года.

* * *

Кто же победил, а кто проиграл в этой семисуточной битве на Соборовском поле? Резонный вопрос. В обычном понимании сиюминутная оценка сражения определяется количеством потерь, которые понесли стороны. Но в истории не всегда так оценивались результаты битв. Иногда проигравшие выигрывают. В данном случае, если рассматривать тактический результат, сражение выиграли немецкие войска – продвинулись вперед на 10–12 километров и потеряли людей в два раза меньше, чем противная сторона. Но если рассматривать стратегический результат, то победу в битве на Соборовском поле одержали войска Красной Армии. Они не позволили осуществить главную составляющую немецкого плана операции «Цитадель» – разорвать оборону войск Центрального фронта и прорваться с Орловского плацдарма к Курску.

Это, в свою очередь, как я уже упоминал, изменило весь ход дальнейших событий на советско-германском фронте: именно здесь, на Соборовском поле, был разрушен план летней кампании 1943 года, задуманный генералитетом Вермахта под руководством его главнокомандующего Адольфа Гитлера, план «Цитадель». Даже наши союзники, которых трудно заподозрить в предвзятости, так оценивают результат этого сражения: «Если бы операция «Цитадель» увенчалась успехом, – пишет американский военный историк М. Кэйдин в своей книге «”Тигры„ горят», – сцена была бы подготовлена для широких наступательных действий против русских. На карту было поставлено значительно больше, чем просто город Курск или продвижение по местности на север, юг и восток, а именно то, что никогда не отразилось бы на картах и схемах, – беспощадная расправа над русскими, и в этом заключалась суть немецкого плана: разбить, перемолоть, рассеять, убить, захватить в плен… Позднее, если операция «Цитадель» пойдет так, как рассчитывал Гитлер, последует большое наступление на Москву. Позднее он претворит в жизнь свой совершенно секретный план «Песец», и германские вооруженные силы молниеносным ударом оккупируют Швецию»[129].

Немецкая тактика молниеносный войны – летний блицкриг 1943 года – на этот раз провалился. Война движения, мобильности и маневренности, в ходе которой человеком на всю мощь использовался двигатель внутреннего сгорания – в танках на земле и в самолетах в воздухе, – уже на четвертый день битвы достигла апогея и, постепенно угасая, плавно перешла в русло длительной позиционной войны – войны на истощение людских ресурсов.

Ведущую роль в успешном проведении операции войск Центрального фронта, несомненно, сыграл полководческий талант Рокоссовского. Высшая степень владения оперативно-тактическим искусством позволила командующему Центральным фронтом точно определить место и направление главного рассекающего удара бронетанкового клина немецких войск с точностью до километра: из района Глазуновки, на участке обороны 13-й армии между Поныри-1 и Никольским, в направлении на Ольховатку, Золотухино, Курск. Рокоссовский исходил из следующих соображений: «Наиболее выгодным для наступления противника явилось орловско-курское направление, и главный удар (на юг или на юго-восток) нужно было ожидать именно здесь». Во всех других случаях «это наступление могло привести только к вытеснению наших войск, оборонявшихся на Курской дуге, а не к их окружению и разгрому»[130].

Выбирая место для развертывания стальной клин в 600 танков и самоходных орудий, командующий немецкой группировки генерал-полковник Вальтер Модель остановил свой выбор на огромном, в 100 кв. км, в центре которого находится деревня Соборовка.

Рокоссовский же в свою очередь, тщательно изучив местность, а также данные разведки, пришел к выводу, что удар мощного бронетанкового клина придется через Соборовское поле, которое на своем ровном как стол пространстве давало возможность развернуть немцам бронированную армаду.

Именно здесь 6 июля произошел надлом острия стального клина, когда по приказу Рокоссовского в контратаку на танки врага пошли наши пехотинцы и артиллеристы 17-го гвардейского корпуса.

Из боевого донесения № 056 штаба 70-й гв. стрелковой дивизии:

«7.07.43 г. 24.00.

1. Противник силой до 1 пехотной дивизии и 200 танков в течение 6–7.7.43 г. оказывал сильное огневое сопротивление наступающим частям дивизии и предпринимал до 25-ти ожесточенных атак. Все атаки частями отбиты с большими для него потерями. Противник добился незначительного успеха, вклинившись в боевые порядки частей дивизии.

2. 203 гв. сп. В 8.30 6.7.43 г. полк во взаимодействии со 164 танковой бригадой перешел в контратаку в общем направлении Соборовка, выс. 253,9, отбросил в исходное положение противника, но под воздействием массированного налета авиации противника отошел в исходное положение и закрепился, ведя непрерывный бой с пехотой и танками.

Шесть раз полк контратаковал противника, отбрасывая его в исходное положение. Всеми огневыми средствами подбито и подожжено 50 танков противника, уничтожено до 1200 солдат и офицеров противника.

3. 205 гв. сп. В 8.30 6.7.43 г. полк перешел в наступление в направлении Подсоборовка и далее на Подолянь. Боевые порядки пехоты и танков, взаимодействуя друг с другом, отбивали ожесточенные атаки противника. Отбито 27 контратак противника.

Противник понес большие потери как в технике, так и в живой силе. Уничтожено или подожжено 40 танков. Убито 1200 солдат и офицеров противника.

4. 207 гв. сп. В 8.30 6.7.43 г. подразделения 207 гв. сп перешли в наступление.

Противник оказывает упорное сопротивление ружейно-пулеметным, артиллерийским и минометным огнем продвижению подразделений. До 70 танков противника контратакуют подразделения 207 гв. сп. Пехота, несмотря на сильное огневое сопротивление противника, с большим успехом отражает танковый натиск врага. Пущены в ход все противотанковые средства. Противник несет потери. На поле боя к концу неравного сражения противник оставил 52 танка и до 2000 солдат и офицеров.

5. 137 гв. ап подивизионно поддерживает стрелковые полки.

6. Потери:

203 гв. сп – убито 417, ранено 297, без вести проп. 851;

205 гв. сп – убито 204, ранено 226, без вести проп. 22;

207 гв. сп – убито 210, ранено 340, без вести проп. 502;

137 гв. ап – убито 16, ранено 32, без вести проп. 24;

74 гв. иптд – убито 38, ранено 8, без вести проп. 3;

77 гв. осб – убито 1, ранено –;

отд. гв. уч. б-н – убито –, ранено 3, без вести проп. –.

Итого: убито 886, ранено 906, без вести проп. 1402 [131].

7. Урон, нанесенный противнику: танков и САУ подбито и сожжено – 142, убито и ранено солдат и офицеров противника – 4400.

8. Политико-моральное состояние личного состава – здоровое.

9. Связь со штабом корпуса – телефонная и радио, с частями и соединениями – радио и офицерами связи.

10. Прошу для прикрытия своих войск от авиации противника зенитную артиллерию или истребительную авиацию.

Командир 70 гв. Краснознаменной стрелковой дивизии

гв. полковник Гусев

Начальник штаба 70 гв. Краснознаменной стрелковой дивизии

гв. полковник Шуба»[132].

 

Как видно из документа, пехотинцы и артиллеристы 203-го полка были буквально расплющены и раскатаны по полю немецкими танками. Потери этого полка составили 1565 человек, или 90 %. Но в этот день они затормозили бег бронированных машин на Соборовском поле.

Замечу: здесь, на Соборовском поле, сошлись в смертельном поединке самые элитные дивизии Красной Армии и Вермахта. Наши прошли школу Сталинграда и Воронежа, немцы – Ржевскую школу.

Трое суток потребовалось немцам, чтобы преодолеть вторую полосу обороны войск 13-й армии Пухова (рубеж реки Свапа) и подойти к Ольховатке и Тепловским высотам, которые окаймляют с юга Соборовское поле. А далее – стоп. Немцы остановились под кинжальным огнем советских артиллеристов. Остановились навсегда. Это произошло 10 июля 1943 года.

Действия войск Центрального фронта в оборонительном сражении на Орловско-Курском направлении отличались высоким уровнем военного руководства, начиная от командующего и заканчивая армейским, корпусным, дивизионным, полковым и батальонным звеном командиров: Н.П. Пухов, А.Л. Бондарев, И.И. Людников, И.А Гусев. В.А. Горишний, В.Н. Рукосуев, Т.Г. Плужников, Г.В. Толкачев и др.

Войска Рокоссовского одержали победу на Соборовском поле еще и потому, что в сознании его воинов произошел моральный перелом, который выразился в коллективном героизме и мужестве, доходившим до самопожертвования. Необходимо отметить, что перед битвой комфронта побывал почти во всех окопах на главном участке обороны. Его любили и обожествляли бойцы. За него они пошли в огонь и в воду. Возможно, и поэтому здесь был проявлен невиданный и массовый героизм советских воинов: 35 Героев Советского Союза в радиусе 5 километров Соборовского поля. Подобного примера в истории Великой Отечественной войны нет.

Сейчас известно, как Ротмистров сумел «раскрутить» Прохоровское поле. Сомнений нет в том, что и там был проявлен массовый героизм наших воинов. Но нельзя же помнить об одних героях, напрочь забывая о других.

Рокоссовский был скромным и понимающим человеком. Уже осенью 1943 года он поставил памятник героям-артиллеристам. Он стоит на самой высокой точке у нп Теплое – на высоте с отметкой 238,1. Это был первый памятник погибшим воинам в нашей стране. Как видим, Рокоссовский рассуждал иначе: все воевали, везде воевали, все герои.

Приложения к части пятой

Приложение № 1

 

«ОКХ, Генеральный штаб Ставка фюрера

сухопутных войск 15 апреля 1943 г.

Оперативный отдел (Ia) Отпечатано в 13 экз.

№ 430246/43 Экз. № 4

 

Сов. секретно.

Документ командования.

Передавать только офицером!

 

ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ № 6

 

Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» – первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года.

В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира.

Я приказываю:

1. Целью наступления является сосредоточенным ударом, проведенным решительно и быстро силами одной ударной армии из района Белгорода и другой – из района южнее Орла, путем концентрического наступления окружить находящиеся в районе Курска войска противника и уничтожить их. <…>

2. Необходимо:

а) Широко использовать момент внезапности и держать противника в неведении прежде всего в отношении времени начала наступления.

б) Обеспечить максимальное массирование ударных сил на узком участке с тем, чтобы, используя местное подавляющее превосходство во всех средствах наступления (танках, штурмовых орудиях, артиллерии, минометах и т.д.), одним ударом пробить оборону противника, добиться соединения обеих наступающих армий и таким образом замкнуть кольцо окружения.

<…>

Адольф Гитлер»[133].

Приложение № 2

 

«Сов. секретно.

Документ командования.

Передавать только офицером!

 

ТЕЛЕГРАММА

КОМАНДУЮЩЕГО ГРУППОЙ АРМИЙ «ЦЕНТР»

НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СУХОПУТНЫХ ВОЙСК

С ПРОСЬБОЙ ДОЛОЖИТЬ О ЕЕ СОДЕРЖАНИИ ФЮРЕРУ

 

18.6.1943 года

23 час 15 мин

 

<…>

Проведение наступления по плану «Цитадель» группировкой сил, установленной приказом и в основном уже созданной. Это решение является, по моему мнению, наилучшим. Оно вынудит противника попасть под удар наших клещей. Само наступление будет развиваться быстро благодаря наличию крупных танковых сил в обеих группах армий. Имея большой размах, оно неизбежно вовлечет в свою орбиту основные силы всех русских войск, в том числе находящиеся севернее Орла. В случае удачи оно должно принести максимальный успех. Последнее является решающим.

Предпосылками этого наступления являются:

а) возможность быстро начать его;

б) сосредоточение всех имеющихся в наличии танковых и воздушных сил;

в) создание людских и материальных резервов для ведения предстоящего сражения. Масштаб последнего будет определяться участием главных сил обеих сторон. Сражение будет длительным, исключительно тяжелым и потребует соответствующих жертв.

<…>

Чисто оборонительные действия, целью которых было бы удержание занимаемых в настоящее время позиций, приведут к немедленному распылению наших сил. Даже выдержав это оборонительное сражение, мы все равно, по-видимому, были бы вынуждены оставить Орловский выступ в целях экономии сил, что весьма нежелательно, так как Орловская область является особенно плодородной и ценной.

Отсюда можно сделать вывод: поскольку столкновение с главными русскими силами неизбежно, лучшим решением будет осуществление нашего наступления в соответствии с планом «Цитадель».

 

Подпись: фон Клюге.

Генерал-фельдмаршал»[134].

Приложение № 3