Почему здесь нет потерь 2-й ТА?

Как видим, в конце декабря 1941 года на Орловском направлении наступил самый глубокий кризис Восточного фронта. Этот кризис немецкой обороны не был в достаточной мере использован нашим командованием, все резервы направлялись к Жукову на Ржевско-Вяземское направление, где у немцев была суперпрочная оборона.

Поражение немецких войск под Москвой окончательно похоронило стратегию блицкрига. В это время Гитлер, следуя примеру Сталина, взял непосредственное руководство всеми вооруженными силами Германии на себя. «Последствия этого решения, – писал Типпельскирх, – оказались гибельными для дальнейшего ведения войны и для самой сухопутной армии. Однако в тот момент решение Гитлера было единственно возможным и обещало успех. В это время он один обладал силой внушения, необходимой, чтобы воодушевить армию. Он пользовался полным доверием войск. Поэтому его решение вызвало энтузиазм. Даже те представители высшего командования, которые критически относились к его руководству прошедшими операциями, понимали моральное значение этого решения Гитлера».

Позднее Гитлер признался маршалу Антонеску, что вооруженные силы находились на краю «наполеоновской катастрофы». В этих условиях «стоп-приказ» Гитлера, с тактической точки зрения – примитивный и негибкий (как и сталинский «Ни шагу назад!»[55]), по общему признанию, сыграл положительную роль: Восточный фронт устоял.

Благодаря жестким мерам фюреру удалось «предотвратить превращение оперативной неудачи в моральное поражение» и преодолеть кризис. Его репутация «величайшего полководца всех времен» (все диктаторы – непременно великие полководцы) осталась незапятнанной. Правда, от всех этих хлопот «аккумулятор германского народа» заработал идиосинкразию. «У него физическое отвращение к снегу и морозу», – отметил в своем дневнике доктор Геббельс.

Геноцид русского народа на Орловской земле

Битва на степных просторах глазами командира батальона

Го полка 262-й пехотной дивизии капитана Бернарда Графта

«Минус 40 градусов…

Я оборачиваюсь, облако дыма застилает высоту – горит Николаевка.

Большой поворот. Большое отступление по выжженной земле.

Странно видеть солдат, бегающих с факелами от одного дома к другому. Соломенные крыши мгновенно загораются.

Полное уничтожение близлежащих населенных пунктов должно быть произведено 11 и 12 декабря. Наш 2-й батальон разрушает Новосельские Выселки.

Эшелон саперного полка уже давно занят уничтожением деревни по обе стороны оврага. Внезапно в небо летит красная ракета. Потом еще и еще. Это воодушевляет солдат к быстрой работе. Целая цепочка домов уже охвачена огнем.

Мы начинаем движение. Позади нас выгоревшая земля. Красный закат. Земная ничтожность горит снопами. Крестьянские дома черными пятнами золы чернеют на оплывшем по краям белом снегу.

На восточном ветру проклятия застывают, не успев сорваться с губ. Мертвая земля. Выгоревшая земля. Белый саван. Даль широкая. И русская дальневосточная армия преследует нас по пятам. Подходит. Наступая и угрожая. С новыми оружием. Органы. Сталинские органы… (Гвардейские минометы «Катюша» – Е. Щ.).

Дрожа, мы поворачиваемся спиной к темноте» [56].

Из Журнала боевых действий 2-й полевой армии с 17 по 31.12.1941 г.

Орел, 21.12.41 г.

В 18.15 от командования группы армий «Центр» получен документ следующего содержания.

Телеграмма

Еще раз подчеркивая свои мысли, выраженные в Директиве ОКХ (Генштаб/опер. отдел (Iа) № 1736/41 (сов. секретно), пункт 1)[57], фюрер в своем выступлении 20.12 сказал следующее:

«<…>

3) Территория, с которой наши войска были вынуждены отступить, должна попасть в руки противника непригодной для использования. Каждый населенный пункт должен быть сожжен и разрушен, чтобы противник был лишен мест расквартирования. Это нужно заранее подготовить. Если разрушение осуществить не удастся, то оставшиеся неразрушенными населенные пункты должны быть впоследствии уничтожены авиацией, т.к. в мороз противник, естественно, привязан к населенным пунктам...»[58].

Из Журнала боевых действий 2-й полевой армии с 17 по 31.12.1941 г.

Орел, 26.12.41 г.

Командование 2-й армии отдало следующие приказы корпусам:

1) Приказ о значительном сокращении транспортных подразделений.

2) Приказ о полном разрушении мест расквартирования войск, попадающих в руки противника...»[59].

* * *

Итак, из этих документов, особенно из мемуаров полевых командиров немцев, становится ясно, что еще до приказа Гитлера, который поступил в немецкие части 19 декабря и обязывал при отступлении сжигать все населенные пункты, эту инициативу уже проявили немецкие командиры среднего звена (полковые и дивизионные). Странно, что автор мемуаров Бернард Графт совершенно умалчивает о поведении местного населения, чьи дома поджигали его рядовые солдаты, специально для этого выделенные – факельщики. А поджигались все дома в деревнях и селах, которые оставлялись немцами при отступлении. Он умалчивает о мародерстве, о том, как отбирались у населения коровы, овцы, как гонялись за каждой курицей. Вселенская трагедия центра России им только обозначена. В то время в каждом доме, который сжигали немцы, жила женщина с кучей детей при немощных стариках. К этому времени все мужчины, годные к службе, были призваны в Красную Армию. Никакая человеческая фантазия не представит ту реальную действительность, в которой оказались жители Елецкого района в начале декабря 1941 года, и не найдется слов, чтобы описать вселенское горе, охватившее почти каждую семью огромного района, оказавшуюся в 40-градусный мороз на пепелище: «На восточном ветру проклятия застывают, не успев сорваться с губ. Мертвая земля. Выгоревшая земля. Белый саван».

Графт пишет лишь о своем горе: «Даль широкая. И русская дальневосточная армия преследует нас по пятам».

 

Часть третья

Болховско-Мценская наступательная операция [60]

(8 января – 30 июня 1942 года)

 

Оценивая итоги зимней операции 1942 года, советские военные историки указывают на то, что мы нанесли значительный урон противнику. Но это не совсем так. Все потери Вермахта с 1 января по 20 апреля 1942 года составили 318 051 человек, из которых убитыми и пропавшими без вести– 86 379 человек [61]. Гитлеровское командование перебросило из Западной Европы на Восточный фронт 12 дивизий и две охранныебригады. Цель, поставленная советским командованием (в развитие Московской наступательной операции): срезать Ржевский выступ. Однако Калининскому и Западному фронтам сделать этого не удалось. Потери войск Конева и Жукова были огромны, и, самое главное, они не были оправданы сколько-нибудь ощутимыми результатами. Только в Ржевско-Вяземской наступательной операции (8.01.–20.04.1942 г.) потери составили 776 889 человек, из которых 272 320 человек приходится на долю безвозвратно потерянных (убитыми и пропавшими без вести); 957 танков, 7296 орудий и минометов, 550 самолетов[62].

* * *

Напряженный характер боевых действий, острая нехватка сил и средств, трудные погодные условия требовали от военного руководства обеих сторон немедленной реакции на быстро меняющиеся условия фронта.

Армиям, которые успешно заканчивали Елецко-Ливенскую наступательную операцию, Ставка ВГК поставила новую задачу: «В целях полного разгрома противника и выхода на рокаду Тула – Орел войскам 61, 3, 13-й армий и группы Костенко с утра 18 декабря перейти в общее наступление с задачей завершить разгром 34-го и 35-го армейских корпусов и к исходу 26 декабря главными силами выйти на рубеж Плавск – Чернь – Новосиль – Колпна, а группе Костенко – в район Мценска. Дальнейшая задача: выйти на рубеж Белев – Болхов – Орел – Поныри»[63].

Войска Брянского и правого крыла Юго-Западного фронтов, выполняя указания главкома Юго-Западного направления С.К. Тимошенко, которого торопила Ставка ВГК, предпринимали попытки в конце декабря 1941 г. и в начале января 1942 г. «с ходу овладеть Орлом и Курском»[64].

Командующий войсками Брянского фронта Черевиченко докладывал в вышестоящие инстанциио своих соображениях:

«<…>

3. Для разгрома орловской группировки противника, как основной и ближайшей задачи армий фронта, наряду с развитием наступления 61 А в общем направлении Болхов, Мощеное, охватывая Орел с севера, необходимо нанесение одновременного мощного удара в охват Орла с юга, чем достичь взаимодействия армий фронта. Направлением, наиболее отвечающим решению этой оперативной задачи, считаю – нанесение удара из района ст. Туровка, Миляево, Хитрово в общем направлении Хотетово, Бол. Быстрая»[65].

Однако эти намерения не соответствовали нашим возможностям, и задачи, поставленные перед войсками 61-й и 3-й армий, не были выполнены.

Вот что по этому поводу пишет командарм Маркиан Михайлович Попов: «61-я армия поворачивалась на юго-запад с задачей наступать в общем направлении на Болхов с целью овладения им. Командарм определил участок форсирования р. Оки и прорыва обороны противника несколько севернее устья р. Зуши. И этот прорыв где-то в начале января состоялся, и сперва имел некоторый успех. Войскам удалось продвинуться на глубину в 3–5 км, но под воздействием сильных контратак пехоты врага, поддержанных танками, они оставили захваченный плацдарм и отошли на восточный берег… Все наши попытки прорваться к Болхову, от которого передовые части находились в 20 км, успеха не имели, и в конце января – начале февраля 1942 г. мы перешли к обороне»[66].

Как видим, первая попытка ликвидировать Орловский плацдарм была предпринята еще в декабре 1941 г.

К 30 декабря соединения 13-й армии с боями вышли и закрепились на рубеже Скородное – Колпны. Многократные попытки гитлеровцев отбросить наши войска на восток были безуспешны. Фронт на этом участке стабилизировался, и стороны перешли к обороне.

Войска левого крыла Западного (61-я армия) и правого крыла Брянского фронтов (3-я армия) в «котлы» не попадали, но боевые действия на Орловском направлении (Болховская и Мценская наступательные операции) совершенно истощили войска Брянского фронта. Цель операции– освободить Болхов и выйти с северо-запада к Орлу –не осуществилась.

Атмосферу самых радужных надежд, сложившуюся в начале 1942 года в высших военно-политических кругах, прокомментировал бывший в то время командующим 1-м гвардейским кавалерийским корпусом генерал Белов: «Разгром фашистов под Москвой, успешное преследование отступающих гитлеровцев породили у некоторых военачальников преувеличенное представление о возможностях наших войск и привели к недооценке противника».

Сталин всерьез планировал закончить войну в 1942 году. В праздничном приказе № 55 от 23 февраля 1942 года, переоценивая свои возможности и недооценивая врага, он поставил стратегическую задачу: «…всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев»[67].

В это время главные усилия Ставки ВГК по-прежнему были сосредоточены в полосе Западного фронта (43, 49 и 50-й армий). Кроме того, на левом фланге этого фронта действовали 10-я армия и 1-й гв. кавалерийский корпус. Часть сил 61-й армии также были направлены сюда. Им предстояло наступать через Юхнов на Вязьму, в северо-западном направлении, чтобы ударом в тыл группировки армий «Центр» облегчить действия войск Западного фронта, наступающих также на Юхнов и Вязьму.

Для советского военного командования Орловско-Курское направление до сих пор оставалось второстепенным. И напрасно. Именно здесь уже в конце декабря 1941 года находился ключ для успешных наступательных действий Красной Армии, с далеко идущими стратегическими последствиями.

Историк К. Рейнгард отмечал, что группе Гудериана (2-я и 2-я танковая армии) повезло, что советское командование осуществило прорыв в северо-западном направлении на Калугу, а не на Орел, т.к. последний в то время не был подготовлен к обороне. Взятие Орла Красной Армией означало бы безусловный разгром армий Гудериана[68].

Для более успешных действий по освобождению нашей земли 24 декабря 1941 г. был воссоздан Брянский фронт. Ему была поставлена задача: освободить Орел. В его состав вошли 3, 13 и 61-я армии. Возглавил руководство фронтом генерал-полковник Я.Т. Черевиченко.

В это кризисное для немцев время Гитлер внимательно, ежедневно и ежечасно следил за ходом событий. Первостепенное внимание он уделял Орловскому выступу,по краям которого, какбастионы, да, собственно, они таковыми и были, располагались города Болхов, Мценск, Новосиль и Ливны.

Января 1942 г.в Ставке Гитлера состоялось совещание, на котором стоял вопрос о состоянии обороны на участке фронта группы армий «Центр». После доклада фюрера фон Клюге (командующий группой армий «Центр») поставил перед Гитлером ряд проблем и заверил, что его войска будут во что бы то ни стало удерживать рубеж, на который они отошли в начале января 1942 года: Ржев, Юхнов, Сухиничи, Болхов, Мценск, Новосиль, Малоархангельск, Тим.

В заключение выступил Гитлер, который определил задачу на ближайшие месяцы войны: «Войска Восточного фронта должны обороняться на намеченном опорном рубеже. Борьба должна вестись за выигрыш каждого дня, каждого часа, за выигрыш вообще… Если на этом рубеже удастся остановить войска, будет сделано большое дело. Вся слава выпадет на долю Клюге… Наша задача – экстренное подтягивание к фронту людей. Задача фронта: не отдавать ни метра территории, если это не является абсолютно необходимым. Отход разрешается только в том случае, если опасность становится совершенно очевидной и других путей ее преодоления нет». И, обращаясь к фон Клюге, фюрер заметил: «Не думайте, что у вас тяжелее, чем у других»[69].

* * *

Болховская операция для широкого круга читателей и историков впервые в научно-исторической литературе была обозначена в 1993 году в книге «Гриф секретности снят…» под ред. Г.Ф. Кривошеева. В ней она представлена как крупная фронтовая операция Великой Отечественной войны, которая продолжалась с 8 января по 20 апреля 1942 года. Сразу же надо оговориться, что она была абсолютно безрезультатна: войска Брянского и левого крыла Западного фронтов в конечном итоге не освободили ни одного квадратного метра оккупированной площади, а потеряли около ста тысяч человек, из которых треть – убитыми и пропавшими без вести.

Сейчас сложно установить, сколько за полтора года противостояния было проведено частных операций, основную цель которых трудно и определить: то ли прорваться к Болхову и дальше на Орел, то ли взять высоты у Мценска и сбросить немцев в Зушу. И в лоб бились, и справа прорывались, и слева, а проку никакого. Как оправдывались за свои неудачи перед Сталиным? Ведь он еще в начале января 1942 года в своем директивном послании предупреждал о том, как не надо воевать: «У нас нередко бросают пехоту в наступление против оборонительной линии противника без какой-либо поддержки со стороны артиллерии, а потом жалуются, что пехота не идет против обороняющегося и окопавшегося противника. Понятно, что такое «наступление» не может дать желательного эффекта. Это не наступление, а преступление – преступление против родины, против войск, вынужденных нести бессмысленные жертвы».

На совещании в Москве 5 января 1942 года председатель Госплана СССР, главный экономический советник Сталина, уроженец Чернского района Тульской области, Николай Алексеевич Вознесенский предупредил военных о возможностях промышленности страны: «В январе заявки Западного и Калининского фронтов будут выполнены по снарядам и реактивным зарядам на 45 процентов; не больше указанного поступит и мин для минометов разных калибров. О резервах на лето. Нельзя рассчитывать на то, что немцы израсходуют все ресурсы в зимних боях. Фашисты тоже думают о будущем, о благоприятном для них сезоне. И возможностей у них гораздо больше. На немцев работает вся индустрия Европы… Потенциал огромен. А у нас? Эвакуированная промышленность только обживается на новых местах, мы восстанавливаем свою промышленность, многое создаем заново. Если и есть равенство, то по производству артиллерийских систем. По производству танков у немцев десятикратное превосходство. По выпуску самолетов тоже большой разрыв».

Не вняли разуму умнейшего, обладавшего огромными организаторскими способностями Н.А. Вознесенского, который предупредил об ограниченности возможностей летней кампании. Не прислушался тогда генералитет (Сталин в том числе) и к мнению начальника Генштаба маршала Б.М. Шапошникова, который настаивал на том совещании, что наступать следует только в одном месте, а именно: в центре, с целью ликвидации двух немецких плацдармов – у Вязьмы и Орла. Наши войска наступали все же в отдельных местах по всему фронту. А что из этого вышло, судите сами.

В центре мы получили «котлы», в которые попали три наших армии (29, 33-й и 39-й), два кавалерийских корпуса (1-й гв. и 11-й) и 4-й гв. воздушно десантный корпус; на юге – на юге – харьковский «котел» с тремя армиями и тяжелыми последствиями, в результате которых немцы оказались у Сталинграда и у предгорий Кавказа; и, наконец, полный разгром наших превосходящих сил в Крыму. В общем, за шесть месяцев 1942 года Красная Армия потеряла около двух миллионов бойцов убитыми, ранеными и плененными. А сколько людей мы потеряли в 1942 году в результате отвлекающих ударов по всему фронту! И все потому, что на этот год нашим командованием не была выработана четкая стратегическая линия. Кто виноват? Только высшее военно-политическое руководство страны. А кто расплачивался за это? Народ. И чем расплачивался? Самым дорогим – человеческими жизнями.

Несомненный интерес в этом контексте представляют собой материалы, которые впервые обнародовал в своем двухтомнике «Генералиссимус» писатель-фронтовик Герой Советского Союза Владимир Карпов.

«Сложилась ситуация (имеется в виду на советско-германском фронте к середине февраля 1942 г. – Е. Щ.), похожая на ту, что наблюдалась во время заключения Брестского мира 1918 года, когда Ленин подписал кабальный договор ради спасения молодого Советского государства. Сталин видел – немцы уже под Москвой, потери Красной Армии огромны, резервов нет, формирование новых частей возможно только из новых призывников, но нет для них вооружения: оборонные заводы частично остались на оккупированных территориях, а большинство пребывает в стадии эвакуации; танки, самолеты, орудия, стрелковое вооружение выпускается в незначительном количестве предприятиями, которые раньше находились в глубине страны, а их очень немного. Для восстановления и организации производства эвакуированных заводов на новых местах в Сибири и Средней Азии необходимо время.

Передышка нужна была во что бы то ни стало.

Сталин приказал разведке найти выходы на гитлеровское командование и от его, Сталина, имени внести предложение о перемирии и даже больше (далеко идущие планы) – о коренном повороте в войне.

Верховный Главнокомандующий не посоветовался по этому поводу со своими полководцами и даже с членами Политбюро, поэтому никто из них не упоминает об этой попытке ни в устных воспоминаниях, ни в опубликованных мемуарах.

Для осуществления этих тайных переговоров были реальные возможности: еще в 1938 году заключено соглашение о сотрудничестве между НКВД и гестапо. Существует подлинный документ, подтверждающий это.

 

ГЕНЕРАЛЬНОЕ СОГЛАШЕНИЕ

О сотрудничестве, взаимопомощи, совместной деятельности между Главным управлением государственной безопасности НКВД СССР и Главным управлением

 

безопасности Национал-социалистической рабочей партии Германии (ГЕСТАПО)[70].

Текст соглашения отпечатан на русском и немецком языках в единственном экземпляре, каждый из которых имеет одинаковую силу, скреплен подписями и печатями представителей НКВД и ГЕСТАПО.

Русский текст соглашения остается в НКВД, немецкий в ГЕСТАПО.

Совершено в Москве, 11 ноября 1938 г. в 15 час. 40 мин.

 

Подписи сторон:

 

НАЧАЛЬНИК ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ

ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

НАРОДНОГО КОМИССАРИАТА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ I РАНГА

подпись (Л. БЕРИЯ)

 

НАЧАЛЬНИК ЧЕТВЕРТОГО УПРАВЛЕНИЯ (ГЕСТАПО)

ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ НАЦИОНАЛ-

СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ ГЕРМАНИИ

БРИГАДЕНФЮРЕР СС

подпись (Г. МЮЛЛЕР)

 

Разведчики связались с немецкими «коллегами», встреча состоялась в Мценске 20 февраля 1942 года. (Выделено мною. – Е. Щ. ) Мценск в то время находился на оккупированной гитлеровцами территории. Видимо, идея об этих переговорах возникла у Сталина в самом начале контрнаступления, и поиски контактов наши разведчики начали немедленно. Как это происходило, мне неизвестно.

Сталин лично написал «Предложения германскому командованию». Они отпечатаны в двух экземплярах, один остался у Сталина, другой предназначался тому, кто будет вести переговоры. Этот документ, по-видимому, не предполагалось вручать немцам, он представляет собой конспект, перечень вопросов, которым должен был руководствоваться советский представитель. Но, видимо, был предварительный разговор, предложения Сталина выглядят как реакция на уже затронутые вопросы.

 

ПРЕДЛОЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОМУ КОМАНДОВАНИЮ

 

1) С 5 мая 1942 года начиная с 6 часов по всей линии фронта прекратить военные действия. Объявить перемирие до 1 августа 1942 года до 18 часов.

2) Начиная с 1 августа 1942 года и до 22 декабря 1942 года германские войска должны отойти на рубежи, обозначенные на схеме № 1. Предлагается установить границу между Германией и СССР по протяженности, обозначенной на схеме № 1.

3) После передислокации армий вооруженные силы СССР к концу 1943 г. готовы будут начать военные действия с германскими вооруженными силами против Англии и США.

4) СССР готов будет рассмотреть условия об объявлении мира между нашими странами и обвинить в разжигании войны международное еврейство в лице Англии и США, в течение последующих 1943–1944 годов вести совместные боевые наступательные действия в целях переустройства мирового пространства (схема № 2)[71].

Примечание. В случае отказа выполнить вышеизложенные требования в п.п. 1 и 2, германские войска будут разгромлены, а германское государство прекратит свое существование на политической карте как таковое. Предупредить германское командование об ответственности.

Верховный Главнокомандующий Союза ССР

подпись И. СТАЛИН

Москва, Кремль

19 февраля 1942 г.»[72].

 

То, что «Предложения» составлены Сталиным, подтверждает его подпись, а на то, что это только конспект, указывают короткие «сталинские» фразы, напечатанные не на государственном или партийном бланке, а на простом листе бумаги без указания непременных в официальных обращениях сведений об исполнителе и расчете рассылки копий.

Обратите внимание на дату – идет общее наступление советских войск[73]. Сталин говорит с гитлеровским командованием с позиции силы, даже угрожает уничтожением в случае несогласия!»

Документы, представленные Владимиром Васильевичем Карповым, заставляют в корне пересмотреть некоторые страницы Второй мировой войны, и их можно рассматривать с диаметрально противоположных позиций:

а) как прощение Сталиным вероломства Гитлера (22 июня 1941 г.) и продолжение курса на сотрудничество СССР и Сталина с Германией и Гитлером, закрепленное Пактом Риббентропа – Молотова, который был подписан в Москве 23 августа 1939 года, его цель: раздел мира между нацистской Германией и коммунистическим Советским Союзом;

б) как стратегический ход Сталина, цель которого – выиграть время с тем, чтобы перестроить глубокий тыл страны на массовый выпуск военной продукции в тех объемах, которых требовал гигантский фронт от Мурманска до Севастополя. К этой точке зрения склоняется и сам Владимир Карпов.

Пусть читатель сам делает соответствующие выводы, но отсутствие ссылки на архив, в котором хранятся эти очень важные документы, не позволяет быть уверенным в их подлинности и существовании вообще. Нам же интересен сам факт переговоров, которые проходили в разгар боев на Орловском направлении зимой 1942 года в городе Мценске. Детализация этих переговоров (если таковые имели место) сама по себе – очень важная историческая страница войны и требует самостоятельного исследования. Но в мировой военно-исторической литературе и научных исследованиях о подобных действиях советского руководства до сих пор не упоминалось.

 

* * *

2 апреля 1942 года командующим Брянским фронтом был назначен генерал-лейтенант Ф.И. Голиков. Ознакомившись с обстановкой, он 12 апреля послал начальнику Генерального штаба свои соображения «О временном прекращении наступления 61-й армии», где сообщал, что «61-я армия, не имея достаточных сил, успеха в наступлении 8–11 апреля не добилась».

Нетрудно догадаться, почему у Голикова появилась фраза «61-я армия, не имея достаточных сил…» и 149-я и 60-я дивизии выводились с передовой. Войска дивизий несли в непрерывных боях большие потери. Подтвержденные документами Подольского архива, эти фантастические потери поражают воображение. В марте урон 149-й дивизии составил 10 613 человек (убитыми – 2200, без вести пропавшими – 600, ранеными – 7813), т.е. она потеряла столько бойцов, сколько их не имела в начале месяца. В марте она несколько раз пополнялась маршевыми ротами. 60-я дивизия за март и апрель в боях за Кривцовские высоты (203,5 и 196,1) потеряла 12 264 человека.

Учитывая стратегическое значение Орловского плацдарма, противник быстро принял все меры к тому, чтобы обеспечить его удержание, построив здесь разветвленную и мощную систему оборонительных рубежей.

Ликвидация этого плацдарма для советского командования была насущной необходимостью с самого начала его образования. Устранение плацдарма снимало угрозу ударов гитлеровцев на север (в сторону Тулы и Москвы) и на восток (в направлении Воронежа).

Из документов советского командования становится известно, что в развитие наступления под Москвой (Московская стратегическая наступательная операция) Генеральным штабом были разработаны и утверждены Ставкой ВГК наступательные операции с целью окружения и разгрома группы армий «Центр», главным образом находившейся на Ржевском-Вяземском и Орловском плацдармах. Эти операции, связанные между собой, были для нашего генералитета самыми длительными и самыми неудачными. Они оплачены сотнями тысяч жизней наших солдат!

Документы и ход Болховской и Мценской операций говорят о том, что Генштаб и Ставка ВГК, так же как и командование Вермахта внимательно следили за событиями, происходившими в это время на Орловском плацдарме.

Первая попытка ликвидировать Орловский выступ была предпринята в декабре 1941 года. 27 декабря командующий 61-й армией генерал-лейтенант М.М. Попов получил приказ командующего Брянским фронтом (только что вновь образованного), в котором войскам ставилась задача: прорваться к Орлу через Мценск и Болхов.

Болховскую операцию советских войск против левого крыла 2-й немецкой танковой армии на участке Кривцово – Чегодаево – Городище (январь – март 1942 г.) можно считать первым этапом сражения за Орловский плацдарм. Она была спланирована и достаточно подготовлена командованием Брянского фронта, согласована со всеми вышестоящими инстанциями, в том числе и с командованием Западного фронта.

Эта операция, в которой были задействованы значительные силы Брянского фронта (командующий Я.Т. Черевиченко) и войска левого крыла Западного фронта (командующий Г.К. Жуков), не достигла поставленной цели – Орловский плацдарм не был очищен от гитлеровцев, орловская группировка противника (болховская – как ее составная часть) не была разгромлена.

Для немецкой стороны будто и не было ожесточенных боев. К этому времени, «идя навстречу пожеланиям» некоторых наших военачальников, в штабах ОКВ и ОКХ сложилась стратегическая концепция проведения оборонительных действий. Отныне она будет ведущей на Востоке: истощение людских ресурсов Красной Армии и России. Вы, мол, наступайте, а мы, обороняясь, будем вас уничтожать.

Всего же войска Красной Армии в Болховской и Мценской операциях с 8 января по 30 июня 1942 г. потеряли 90 142 человека, из которых убитыми – 22 820, пропавшими без вести – 7714, ранеными – 59 608 человек

Соотношение безвозвратных потерь к раненым (1:2) говорит об очень напряженных наступательных боях, когда пехотинцы идут в бой без артиллерийской поддержки и без танков, когда оборона врага совершенно не подавлена. Обычно соотношение потерь в боях на фронтах Великой Отечественной войны – 1:3.

Все потери 2-й танковой армии противника, которая вела оборонительные боевые действия с наступающими войсками Западного и Брянского фронтов от города Кирова до города Малоархангельска составили 31 218 человек, из которых безвозвратные – 7927 человек.

В целом же войска Западного и Брянского фронтов не выполнили поставленную перед ними задачу: освободить Ржев, Вязьму и Болхов, Мценск, Орел, при этом понеся огромный урон. Ежесуточные потери войск Калининского, Западного и Брянского фронтов составили 8136 человек. То есть, практически, ежесуточно из строя выводилась одна дивизия. И так в течение 104 дней (продолжительность операций). Это более ста потерянных дивизий без достижения какого-либо результата, каково?!. Возможно, такие показатели были основным аргументом, повлиявшим на решение Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина о перенесении акцента наступательных военных действий летом 1942 года в полосу фронта Юго-Западного направления маршала С.К. Тимошенко.

Второй этап Московской наступательной операции, как сейчас признано ведущими историками нашей страны и мира, – очередной крупный стратегический просчет Ставки ВГК и лично тов. Сталина как Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Красной Армии.

Болховско-Мценская операция как по части нереальности поставленных в ней целей, так и по части катастрофических потерь подтверждает этот вывод.

Как важно было в начале января, после относительного успеха под Москвой в декабре 1941 года, оглядеться и принять правильное решение. Всеми силами нужно было зарываться в землю, укреплять оборонительные рубежи и готовить мощные бронированные кулаки. Ведь у нас к этому времени не были готовы тылы. Они только-только перестраивались после эвакуации на военный лад, техника и вооружение запускались в серийное производство.

«Противник был отброшен от Москвы, потерпел поражение, – пишет в своей книге «Солдатский долг» К.К. Рокоссовский. – Но он еще не потерял обороноспособности, сумел в конце концов закрепиться и продолжал перебрасывать свежие войска с запада, где военные силы гитлеровской Германии не были связаны действиями наших союзников. Все, на что были способны наши истощенные войска, – это выталкивать врага то на одном, то на другом участке, тратя на это силы и не достигая ощутимых результатов. Они с трудом пробивались вперед. Я неоднократно тогда бывал в разных частях и на разных участках, пытаясь разобраться в причинах недостаточной эффективности наших наступательных действий. То, что удалось лично увидеть и на себе испытать, убедило меня, что мы не в состоянии достичь решающего успеха. В полках и дивизиях не хватало солдат, не хватало пулеметов, минометов, артиллерии, боеприпасов; танков остались единицы…

Не лучше ли, думалось мне, использовать выигранную передышку и перейти к обороне, чтобы накопить силы и средства для мощного наступления?

По данным нашего штаба, противник значительно превосходил нас. Парадокс: сильнейший обороняется, а более слабый наступает, причем по пояс в снегу…

Все это, с подсчетами и выводами, было изложено в обстоятельном докладе и представлено командующему фронтом [Г. К. Жукову].

Ответ был короткий: «Выполняйте приказ!»

Оставалось одно – думать, как решить задачу»[74].

Действительно, советское военное руководство не могло пока организовать полноценное оснащение и обучение не только пехотных, но и новых – артиллерийских и других частей, формируемых для отправки на фронт. Огромные потери первых месяцев войны и непрерывные боевые действия не давали возможности полноценно проводить военную подготовку резервов в своем тылу. Уже закаленные в боях соединения получали лишь самый короткий отдых и неподготовленное в профессиональном отношении пополнение. Все эти трудности Красной Армии прекрасно видели в немецких штабах. Опыт оборонительных боев Вермахта давал возможность некоторым высокопоставленным офицерам Генерального штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии уже тогда выдвигать концепцию так называемой «стратегической обороны» на Восточном фронте, в ходе которой вооруженные силы Советского Союза были бы основательно измотаны и обескровлены. Эта концепция не могла, однако, иметь дальнейшего развития из-за ясно выраженной позиции фюрера и его ближайшего окружения. Со времени подготовки ко Второй мировой войне и в сражениях на Западе и в России они привыкли видеть себя только во главе наступающих войск.

Часть четвертая