«Генералу армии тов. Рокоссовскому
Генералу армии тов. Ватутину
Генерал-полковнику тов. Попову
Вчера, 23 июля, успешными действиями наших войск окончательно ликвидировано июльское немецкое наступление из районов южнее Орла и севернее Белгорода в сторону Курска.
С утра 5 июля немецко-фашистские войска крупными силами танков и пехоты, при поддержке многочисленной авиации, перешли в наступление на орловско-курском и белгородско-курском направлениях.
Немцы бросили в наступление против наших войск свои главные силы, сосредоточенные в районах Орла и Белгорода.
Как это теперь стало ясным, немецкое командование ввело в бой: на орловско-курском направлении – семь танковых, две моторизованные и одиннадцать пехотных дивизий и на белгородском направлении – десять танковых, одну моторизованную и семь пехотных дивизий.
Таким образом, всего со стороны противника в наступлении участвовало 17 танковых, 3 моторизованных и 18 пехотных немецких дивизий.
Сосредоточив эти силы на узких участках фронта, немецкое командование рассчитывало концентрическими ударами с севера и юга в общем направлении на Курск прорвать нашу оборону, окружить и уничтожить наши войска, расположенные по дуге Курского выступа.
Это новое немецкое наступление не застало наши войска врасплох. Они были готовы не только к отражению наступления немцев, но и к нанесению мощных контрударов.
Ценой огромных потерь в живой силе и технике противнику удалось лишь вклиниться в нашу оборону на орловско-курском направлении на глубину до 9 километров и на белгородско-харьковском направлении от 15 до 35 километров. В ожесточенных боях наши войска измотали и обескровили отборные дивизии немцев и последующими решительными контрударами не только отбросили врага и полностью восстановили положение, занимаемое им до 5 июля, но и прорвали оборону противника, продвинувшись в сторону Орла от 15 до 25 километров.
Проведенные бои по ликвидации немецкого наступления показали высокую боевую выучку наших войск, непревзойденные образцы упорства, стойкости и геройства бойцов и командиров всех родов войск, в том числе артиллеристов и минометчиков, танкистов и летчиков.
Таким образом, немецкий план летнего наступления нужно считать полностью провалившимся.
Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы летом в наступлении всегда одерживают успехи, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении.
(..)
Поздравляю Вас и руководимые Вами войска с успешным завершением ликвидации летнего немецкого наступления.
Объявляю благодарность всем бойцам, командирам и политработникам руководимых Вами войск за отличные боевые действия.
Вечная слава героям, павшим на поле боя в борьбе за свободу и честь нашей Родины!
Верховный Главнокомандующий
Маршал Советского Союза
И. Сталин
24 июля 1943 г.».
Часть шестая
Орловская стратегическая наступательная операция «Кутузов»
(12 июля – 18 августа 1943 года)
В большинстве публикаций, в том числе и научных, контрнаступление под Курском рассматривается как единая стратегическая операция войск пяти фронтов. Это совершенно не соответствует действительности. Возможно, что все так задумывалось и планировалось. Имелось в виду одновременное нанесение сокрушительных ударов по измотанным группировкам врага в оборонительных сражениях по обе стороны от Курска (5–12 июля). Но по своему содержанию наступление наших войск вылилось в проведение двух самостоятельных крупных стратегических наступательных операций за обладание Орловским и Белгородско-Харьковским плацдармами, причем дистанциированных по времени: 12 июля и 3 августа. Такое расчленение событий на фронте в 800 километров (от города Кирова на севере и до Харькова на юге) на две наступательные стратегические операции наиболее правильно и соответствует историческим фактам и требованиям теоретического обобщения опыта войны.
Среди малоисследованных аспектов операции «Кутузов» имеются проблемы, связанные с ее предысторией, а также вопросы ее стратегического планирования.
Как же планировалась эта, пожалуй, одна из самых крупных и самых трудных во всех отношениях операций, проводимых войсками Красной Армии в годы Великой Отечественной войны?
В конце мая 1943 года перед советским командованием стоял вопрос: где нанести первый удар – к югу от Курска, в районе Харькова и Белгорода (за это ратовали генералы Н.Ф. Ватутин (командующий Воронежским фронтом) и С.М. Штеменко), или к северу от Курска, в районе Орла.
Идея разгрома южного фланга противника была заманчивой. Но этот план все-таки отвергли.
Начальник Генерального штаба А.М. Василевский и сам И.В. Сталин сошлись на том, что первый удар необходимо нанести силами трех фронтов на орловском участке советско-германского фронта с целью ликвидации Орловского плацдарма немцев.
Аргументы в пользу этого решения были следующие:
1) Наступательная операция на юге не затрагивала центральный участок советско-германского фронта и главное (западное) стратегическое направление, не обезвреживала основную группировку противника – группу армий «Центр», которая в этом случае угрожала бы флангам Западного и Брянского фронтов.
2) Дислокация сильнейшей ударной танковой группировки в составе группы армий «Юг», а также 4-й танковой армии и группы «Кемпф» (отборные танковые и моторизованные части, в том числе и эсэсовские соединения) на Белгородско-Харьковском плацдарме ставила под сомнение успех наших войск на этом направлении.
От контрудара, нанесенного в феврале–марте 1943 года Манштейном, войска Воронежского фронта долго не могли оправиться. Соединения 3-й танковой армии генерал-лейтенанта П.С. Рыбалко, которые участвовали в сражении под Харьковом и понесли очень существенные потери, особенно в танках, не смогли полностью восстановиться даже к началу Орловской наступательной операции, т.е. к 12 июля 1943 года.
Об этом хорошо знал Александр Михайлович Василевский, который, как представитель Ставки, находился в конце февраля – начале марта на Воронежском фронте, а также Георгий Константинович Жуков, «которому поручалось вместе со мной [А.М. Василевским] и командующими фронтами разработать и представить в Ставку соображения по плану дальнейших действий на этом направлении»[135].
Как показала Харьковская оборонительная операция (4–25 марта 1943 г.), в которой участвовали Юго-Западный и Воронежский фронты, немецкие войска на южном направлении оказались отнюдь не «окончательно разгромленными» в Сталинградской и Воронежско-Харьковской наступательных операциях, как об этом пишут в своих мемуарах наши генералы, а представляли собой внушительную силу, сконцентрированную в одном месте и в одних руках – Эриха фон Манштейна. Наши танковые силы, напротив, в этих трех операциях понесли огромные потери: 4260 танков. Безвозвратные потери 3-й танковой армии за двадцать дней Харьковской оборонительной операции составили 322 танка[136].
И эта сила и мощь южной группировки немецких войск, которой руководил один из наиболее опытных военачальников германской армии Манштейн, как мне представляется, была главным аргументом при выборе места нанесения первого удара нашими войсками летом 1943 года.
Здесь уместно заметить, что оперативный план «Кутузов», то есть наступление Западного, Брянского и Центрального фронтов на запад с целью разгрома орловской группировки и последующего овладения Белоруссией, а затем вторжения в Восточную Пруссию и Восточную Польшу, хорошо сочетался с планом операции «Багратион», который предусматривал сначала ликвидацию белгородско-харьковской группировки противника, а затем выход войск Воронежского и части Центрального фронтов к Киеву, среднему и верхнему течению Днепра.
Но все это – дело будущего. А пока войска противника, так же как и наши, закапывались в землю и готовились к решающим сражениям.
Проходящая по фронту часть Курской дуги, на флангах которой почти закончились боевые действия, имела в ширину около 150 км, южная сторона – около 80 км, а северная – 70 км. На севере ее граница соприкасалась с Орловским выступом. Основную часть северного фаса Курской дуги удерживали войска Центрального фронта К.К. Рокоссовского. Южную часть выступа охватывало правое крыло Воронежского фронта Н.Ф. Ватутина.
Почему операция началась 12 июля, а не, к примеру, 6 или 15 июля? До сих пор не найдены документы, которые аргументируют это решение. Войска Западного и Брянского фронтов были готовы начать операцию в любой момент. Почему Генштаб в лице его начальника генерала Василевского и Ставка ВГК в лице Сталина не отдали приказ о начале операции 5 июля, сразу же, как только немцы привели в действие план операции «Цитадель»? Вероятно, такой вариант предусматривался в начале планирования действий советских войск на летний период, но победила точка зрения Жукова, с которой согласились и Генштаб, и Ставка ВГК: сначала в оборонительном сражении выбить танки у противника, т.е. обескровить его, а затем перейти в контрнаступление. К этому времени немецкие войска еще не были измотаны и обескровлены; наоборот, советские войска стали нести большие потери в танках, самоходных орудиях и самолетах.
И опять вопрос: одновременно на двух участках советско-германского фронта – у Орла и Белгорода – или только у Орла? Никто до сих пор по этому поводу не высказался ни в мемуарах, ни в научно-исторических исследованиях. Но следует заметить, что войска Воронежского и Степного фронта (резерв Ставки ВГК) 12 июля уже были втянуты в кровопролитное сражение на Белгородско-Курском направлении. В предшествующие дни боевых действий в тяжелом кризисе оказались войска Воронежского фронта. По существу их фронт был прорван на всю глубину (35 км). Они пятились назад, неся большие потери. Упорная оборона советских войск, и прежде всего 6-й гвардейской (командующий генерал-лейтенант В.И. Чистяков) и 1-й танковой (командующий генерал-лейтенант танковых войск М.Е. Катуков) армий, вынудила германское командование перенести главный удар с северного (Обоянского) направления на северо-восточное (Прохоровское), чтобы попытаться окружным путем выйти к Курску. Оценивая сложившуюся обстановку, командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин и представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза A.M. Василевский еще 8 июля пришли к выводу, что «решительного срыва наступления врага и разгрома его вклинившейся группировки можно добиться мощным контрударом войск Воронежского фронта, усиленного за счет стратегических резервов».
К исходу 11 июля положение становилось все более угрожающим. Исправить его должен был намечавшийся контрудар. Вечером этого дня 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова получила приказ: с утра 12 июля совместно с 5-й и 6-й гвардейскими армиями Жадова и Чистякова нанести контрудар в направлении Белгорода.
Кроме того, именно в этот критический момент возникла насущная необходимость начать операцию «Кутузов». 12 июля был дан сигнал к переходу войск Брянского, левого крыла Западного и Центрального (15 июля) фронтов в общее наступление. Английский историк, исследователь Второй мировой войны Лиддел-Гарт пишет: «Перешедшие в контрнаступление русские войска прорвали фронт немцев севернее Орла, что вызвало кризис всей системы обороны немцев. Манштейну было приказано приостановить наступление и перебросить несколько танковых дивизий на помощь Клюге»[137].
Итак, к 12 июля возникла необходимость начать заранее спланированную Орловскую наступательную операцию под кодовым названием «Кутузов». То, что она была заранее спланирована, подтверждает бывший начальник Генерального штаба А.М. Василевский.
«К выработке плана предстоящих действий и к их всестороннему обеспечению советское командование приступило сразу же после завершения зимней кампании в конце марта 1943 г. Уже в начале апреля Ставка дает указание фронтам, чтобы период весенней распутицы использовать для лучшей организации обороны занимаемых рубежей, особенно противотанковой обороны, для развития оборонительных сооружений и создания резервов на основных направлениях, а также для боевой подготовки войск, в основу которой положить отработку вопросов организации наступательного боя и операции. 6 апреля за подписью Верховного Главнокомандующего была отдана Директива о создании к 30 апреля мощного Резервного фронта, позже переименованного в Степной округ, а затем и в Степной фронт, который уже 23 апреля получил задачу «войска готовить главным образом к наступлению».
Очевидно, план операции разрабатывался в такой последовательности: командование фронтов, получив от Генерального штаба предварительный замысел операции и общие указания об организации наступления, разрабатывало планы конкретных фронтовых операций. К этой работе привлекались также командующие теми армиями, которым предстояло осуществить эту операцию[138]. Затем планы рассматривались Генеральным штабом, Ставкой ВГК и утверждались Верховным Главнокомандующим И.В. Сталиным.
«Нашей 11-й гвардейской армии, имевшей в своем составе девять стрелковых дивизий, два танковых корпуса и другие средства усиления, – пишет Баграмян, – предстояло прорвать оборону противника южнее Козельска и развить удар строго на юг – на Хотынец, с тем чтобы войти во фланг и глубокий тыл орловской группировки немцев. После прорыва вражеской обороны из-за нашего левого фланга должны были выдвинуться вперед три дивизии соседней с нами 61-й армии Брянского фронта. Их задача – свертывать оборону противника, обеспечивая наше наступление с востока.
Очень важная роль в операции отводилась главным силам Брянского и Центрального фронтов. Первому надлежало нанести из района Новосиля мощный удар по вершине Орловского выступа и овладеть Орлом. Войска же Центрального фронта должны были наступать из района Понырей на северо-запад – навстречу 11-й гвардейской армии, с тем чтобы в районе Хотынца замкнуть кольцо окружения.
По-видимому, замысел операции «Кутузов» родился под впечатлением сталинградского контрнаступления, в котором ударные группировки двух фронтов – Юго-Западного и Сталинградского, – пройдя навстречу друг другу более 200 километров, замкнули кольцо окружения в точно назначенном пункте. Но под Сталинградом удар наносился по слабым флангам противника, а маневр на окружение осуществлялся по его тылам, куда он не мог перебросить резервы: их поглотили бои на улицах огромного города. В районе Орла обстановка сложилась совсем по-другому. Противник имел здесь прочную долговременную оборону и мощную группировку, которая сама готовилась наступать»[139].
Анализируя план операции «Кутузов», нетрудно установить, что в его основе лежал план Орловской операции февраля 1943 года. Вероятно, поэтому не только Генеральный штаб взял под свой контроль подготовку к проведению Орловской летней наступательной операции, но и Ставка ВГК. Ее представители часто выезжают на фронт, знакомятся с обстановкой, вникают и помогают.
Являясь начальником Генерального штаба, генерал армии А.М. Василевский не только принимал участие в планировании и подготовке операций в районе Курской дуги, но и в качестве представителя Ставки ВГК трижды инспектировал Брянский фронт и левое крыло Западного фронта (14–23 мая, 26 мая – 2 июня и 5–9 июня 1943 года).
Основная первоначальная концепция плана заключалась в следующем: «Используя оперативно-выгодное положение наших войск, Ставка ВГК намечала мощными концентрическими ударами трех фронтов (Западного, Брянского и Центрального), в общем направлении на Орел, окружить орловскую группировку противника, рассечь ее на части и уничтожить» [140].
Находясь длительное время в тех местах Орловской дуги, которые были намечены для прорыва обороны немецких войск, Василевский постоянно информировал Ставку о подготовке войск фронтов и армий к предстоящему наступлению.
По замыслу операции, Западный фронт (командующий генерал-полковник Василий Данилович Соколовский) силами 11-й гвардейской армии (командующий генерал-лейтенант Иван Христофорович Баграмян) наносил удар на юг с тем, чтобы во взаимодействии с войсками Брянского фронта окружить и уничтожить болховскую группировку противника, после чего, наступая частью сил в южном направлении на Хотынец, основными силами охватить орловскую группировку врага с запада и совместно с войсками Брянского фронта разгромить ее[141]. Для обеспечения наступления 11-й гвардейской армии с запада вспомогательный удар предстояло нанести войскам 50-й армии (командующий генерал-лейтенант Иван Васильевич Болдин).
Брянский фронт (командующий генерал-полковник Маркиан Михайлович Попов) главный удар наносил на своем левом крыле смежными флангами 3-й и 63-й армий (командующие генерал-лейтенант Александр Васильевич Горбатов и генерал-лейтенант Владимир Яковлевич Колпакчи). Они должны были перерезать железную и шоссейную дороги Орел – Курск, окружить и уничтожить противника, оборонявшегося восточнее Орла, освободить город, а затем наступать на запад. На правом крыле фронта 61-й армии (командующий генерал-лейтенант Павел Алексеевич Белов) предстояло во взаимодействии с 11-й гвардейской армией окружить болховскую группировку и наступать на Орел с севера, а частью сил совместно с 3-й армией изолировать и разгромить мценскую группировку врага[142].
Центральный фронт (командующий генерал армии Константин Константинович Рокоссовский) должен был армиями правого крыла: 48-й (командующий генерал-лейтенант Прокофий Логвинович Романенко), 70-й (генерал-лейтенант Иван Васильевич Галанин) и 13-й (генерал-лейтенант Николай Павлович Пухов) ликвидировать вклинение противника в полосе его обороны, затем, нанося удар в общем направлении на Кромы и далее на северо-запад, охватить орловскую группировку немцев с юга и юго-запада и содействовать войскам Брянского и Западного фронтов в ее уничтожении[143].
До настоящего времени вся военно-историческая литература, которая рассматривала операцию «Кутузов», делала акцент на первостепенной роли войск 3-й и 63-й армии в достижении конечной цели операции: освобождения города Орла и Орловского плацдарма от немецких захватчиков. Но это не совсем так. Тщательное изучение документов, касающихся боевых действий на Орловском и затем Брянском направлениях, подводит к заключению, что ключевую роль в Орловской наступательной операции и затем (в ее развитие) – в Брянской играли войска левого крыла Западного фронта (50-я, 11-я гв., а позднее, с 25 июля, 11-я, 4-я танковая армии и 2-й гв. кавалерийский корпус).
Понимая, что операция «Кутузов» будет определять весь ход и исход летней кампании, начальник Генштаба А.М. Василевский за месяц до начала операции «Кутузов» настоял на том, чтобы произвести замену командующего Брянским фронтом генерал-полковника М.А Рейтера. Он рекомендовал Сталину очень удачную кандидатуру в лице М.М. Попова. К этому времени этот был самый молодой из всех командующих фронтами. Он имел большой опыт по руководству войсками в крупных операциях, в том числе Сталинградской наступательной.
Сталин согласился с Василевским, но, вероятно, с одним условием. Чтобы ограничить чересчур смелого и самостоятельного в принятии решений Попова, в члены Военного совета Брянского фронта ему был рекомендован небезызвестный в военных кругах Лев Захарович Мехлис – «глаза и уши» Иосифа Виссарионовича.
26 апреля 1943 года на совещание в Ставку ВГК были вызваны Соколовский, Белов, Рейтер, Баграмян, член Военного совета Западного фронта генерал-лейтенант Николай Александрович Булганин. На совещании по планированию Орловской операции (получившей кодовое название «Кутузов») присутствовали начальник Генерального штаба генерал армии Александр Михайлович Василевский, его заместитель генерал-полковник Алексей Иннокентьевич Антонов, члены Ставки Вячеслав Михайлович Молотов, Георгий Максимилианович Маленков, Лаврентий Павлович Берия, Климент Ефремович Ворошилов. Совещание в Кремле началось в 22 часа 35 минут и закончилось в 00 часов 10 минут, т.е. длилось 1 час 35 минут. Совещанием руководил Сталин. О замысле Орловской операции и предложениях командующих фронтами информировал Антонов[144].
Через день, 28 апреля, в Ставку ВГК был вызван К.К. Рокоссовский, и теперь уже с ним в течение двух с половиной часов обсуждались планы оборонительной и наступательной операций и участия в них войск Центрального фронта[145].
Как видим, подготовка к Орловской наступательной операции «Кутузов» проходила, по существу, параллельно с подготовкой оборонительной операции войск Центрального фронта на северном фасе Курской дуги. Это обусловливалось наступательным характером действий в рамках стратегического плана на лето и осень третьего года войны.
Итак, план операции «Кутузов» был разработан в Генштабе, в конце апреля тщательно проработан с командованием фронтов в Ставке ВГК и утвержден Верховным Главнокомандующим. До сих пор этот план не обнаружен историками, не обнародованы и многие директивы Ставки и Генштаба к этому плану. Но он имеется. Так, 12 июля 1943 года Жуков в докладе Верховному Главнокомандующему о начале операции «Кутузов» первым пунктом подтвердил его наличие: «<…> 1. После одного часа сорока пяти минут артиллерийской подготовки войска Василенко [Соколовского] и Маркова[Попова] перешли в наступление по плану «Кутузов» [146].
В Центральном архиве Министерства обороны в г. Подольске мне удалось обнаружить лишь план-карту 63-й армии Брянского фронта на проведение операции «Кутузов», с утвердительными подписями Попова, Мехлиса и Сандалова. Согласно этому плану войска Брянского фронта уже на четвертый день должны были освободить Орел от гитлеровских захватчиков[147]. В книге «Битва под Курском», выпущенной в 1947 году, подтверждаются короткие сроки проведения этой операции: 4–5 суток [148].
Следует отметить, что у Гитлера не было плана и стратегических соображений на случай перехода наших войск в наступление. Здесь, на Орловской дуге, фюрер оказался как раз в таком положении, в каком оказался Сталин в июне 1942 года под Харьковом.
И именно поэтому срочно, на второй день начала нашего наступления, 13 июля в Ставку Гитлера ( в Растенбург) были вызваны командующие группами «Юг» (Манштейн) и «Центр» (Клюге). Стоял вопрос: как остановить русских, перешедших в наступление на ОРЕЛ, и стоит ли продолжать операцию «Цитадель». Развернулась полемика. Манштейн высказался за ее продолжение, Клюге – за немедленное прекращение. Большие потери в полосе войск Центрального фронта[149] и отвод трех дивизий (двух танковых и одной моторизованной) с южного участка Орловского плацдарма на северо-восточный (для блокирования глубоких вклинений советских войск) сделали, по мнению Клюге, неизбежным прекращение операции. Гитлер пошел на компромисс. Он позволил Манштейну продолжить наступление по несколько скорректированному им плану. Но уже 17 июля Манштейну было приказано приостановить наступление и перебросить дивизии на север Орловского плацдарма, где «тем временем у Орла развертывалась гигантская битва»[150]. Элитная моторизованная дивизия «Великая Германия» (шефом которой был Адольф Гитлер), укомплектованная только добровольцами из Берлина, была срочно отправлена из-под Прохоровки на запад Орловского плацдарма – в район Хотынца.
15 июля, когда войска Центрального фронта перешли в наступление, противнику стал ясен и общий замысел Орловской наступательной операции.
С этого момента начинается грандиозное сражение: финальная часть Орловской битвы (а это четыреотдельные фронтовые операции: Хотынецкая, Болховская, Орловско-Мценская и Кромско-Дмитровская)[151]. Московская и Сталинградская битва не идут ни в какое сравнение с ней. На фронте в 400 километров и площади плацдарма всего 25 тыс. кв. км в боевые действия постепенно втягиваются 2,3 млн человек, около 6 тыс. танков и САУ, 4 тыс. самолетов, десятки тысяч артиллерийских стволов и минометных установок новейших систем. Это в разы больше, чем под Москвой и Сталинградом (см. данные таблицы № 1).
Группировка противника
Орловская группировка противника к июлю 1943 года была в целом очень мощной, равной ей у немцев на Восточном фронте до сих пор еще не было. Так случилось, что к этому времени самые сильные танковые и моторизованные части группы армий «Центр» постепенно с центрального участка этой группы (ржевско-вяземского) переместились на ее южный участок (орловский). К началу июля здесь находились 37 дивизий – полнокровные, элитные, укомплектованные только немцами и австрийцами, моторизованные, насыщенные танками и полностью обеспеченные подвижными артиллерийскими, а также инженерно-саперными войсками.
Советская военно-историческая литература в большей своей части дает искаженные данные о «разгромленных» немецких дивизиях в операции «Цитадель». Войска противника «в значительной степени истощены и обескровлены… Были созданы благоприятные условия для перехода наших войск в контрнаступление»[152].
Такая, в корне неверная, трактовка событий искажает действительность. Факты говорят о другом. Немецкие танковые и моторизованные дивизии понесли определенные потери в людях, минимальные – в танках и самолетах, т. е. они не были обескровлены. Об этом говорят документы, хранящиеся в Федеральном военном архиве Германии.
Да, немецкие дивизии ударной группы 9-й армии, наступавшие на Курск с севера, понесли потери. 9-я армия Моделя с 5 по 11 июля потеряла 21 136 человек, из которых убитыми – 3749, пропавшими без вести – 765 человек[153]. Таким образом, безвозвратные потери 9-й армии в оборонительных боях составили всего 4514 человек, т.е. одна треть состава одной полнокровной дивизии. За это время медицинская служба 9-й армии Моделя вернула в строй около 5 тысяч человек из 16 622 раненых[154]. По существу, вся группировка (несколько дивизий и отдельных частей) имела безвозвратные потери на уровне одной нашей дивизии (к примеру, 75-й гвардейской стрелковой) за это же время.
Эти «разгромленные» немецкие дивизии 9-й армии Моделя затем нанесли значительный урон нашим войскам. При проведении Орловской наступательной операции потери Центрального фронта составили 165 042 человека, из которых безвозвратные – 47 771, ранеными – 117 271 человек. Безвозвратные потери войск Рокоссовского составили 42% от всех безвозвратных потерь войск трех фронтов, понесенных в Орловской операции за 37 суток наступательных боев, т.е. они были самыми значительными. Ежесуточные потери – 4343 человека[155]. Поэтому войскам Центрального фронта не удалось выполнить директивную установку: «прорвать фронт» немецкой обороны с юга и выйти на оперативной простор. Операция «Кутузов» принимает затяжной характер. По выражению Рокоссовского: «Происходило выталкивание противника из орловского выступа, а не его разгром»[156].
