своей практической и научной педагогической деятельности А. С. Макаренко исходил из того, что «человек не может быть воспитан непосредственным влиянием одной личности, какими бы качествами эта личность ни обладала. Воспитание есть процесс социальный в самом широком смысле... Со всем сложнейшим миром окружающей действительности ребенок входит в бесконечное число отношений, каждое из которых неизменно развивается, переплетается с другими отношениями, усложняется физическим и нравственным ростом самого ребенка.
Весь этот «хаос» не поддается как будто никакому учету, тем не менее он создает в каждый данный момент определенные изменения в личности ребенка. Направить это развитие и руководить им — задача воспитателя»1.
Задача, следовательно, состоит в том, чтобы организовать всю жизнь детей педагогически целесообразно, т. е. так, чтобы каждый элемент детской жизни наряду с удовлетворением определенных жизненных потребностей был бы в то же время средством воспитания тех или иных человеческих качеств, а вся жизнь детей в целом была бы определенной, соответствующей воспитательным целям, системой воспитания детей, воспитывающей школой.
Такую педагогически целесообразную организацию детской жизни Макаренко и называл воспитательным кол* лективом.
Воспитательный коллектив — это научная система организации коммунистически воспитывающей детской жизни в социалистическом обществе.
Значение такого коллектива заключается, во-первых, в том, что дети, живя целесообразно организованной жизнью, овладевают основами науки и социалистического производства,, вырабатывают коммунистические взгляды, нормы, традиции и привычки. Так молодое поколение приобщается к самой высокой культуре, выходит в процессе своего воспитания на самые передовые рубежи жизни и, становясь на плечи предшествующих поколений, вполне подготовленное и целеустремленное, уверенно берет в свои руки судьбы общества. Вот в чем основной смысл такой системы воспитания и основная педагогическая роль воспитательного коллектива.
Во-вторых, воспитательный коллектив дает в руки педагога такое исключительное по силе воздействия воспитательное средство, как общественное мнение. Общественное мнение такого коллектива становится самым мощным фактором, регулирующим и стимулирующим все поведение, жизнь, а следовательно, и воспитание каждого отдельного члена коллектива в соответствии с теми основными путями, по которым развивается коллектив.
Наконец, его значение состоит и в том, что на основе опыта отношений каждого воспитанника с коллективом и коллектива со всем обществом у детей формируются необходимые советскому человеку навыки и взгляды коммунистического отношения к обществу, к общественным интересам, понимание своего положения в обществе, своей судьбы, личных перспектив и счастья как производных от перспектив и счастья всего общества.
Таким образом, система воспитания, организованного как жизнь и деятельность воспитательного коллектива, разрешает все основные проблемы коммунистического воспитания всесторонне развитой личности.
«Создание правильного коллектива, создание правильного влияния коллектива на личность»1 —таков, по Макаренко, основной путь нашей воспитательной работы.
Воспитательный коллектив как коммунистически воспитывающая школа строится на подчинении всей жизни и деятельности детей целям коммунистического воспитания. На протяжении ряда лет дети систематически упражняются в специально с педагогическими целями созданной жизни и становятся, таким образом, полноценными участниками коммунистического строительства. При
1 Макаренко А. С. Книга для родителей//Пед. соч.; В 8 т.-~М.: Педагогика, 1985. — Т. 5. — С. 14.
1 Макаренко А. С. Педагоги пожимают плечами/УПед. соч.: В 8 т. —М.: Педагогика, 1983.— Т. 1. — С. 140.
этом и содержание жизни и деятельности детей (учение, труд, общественная деятельность и т. д.), и организация жизни коллектива — та система отношений, участниками которых являются дети,— все это возлагает на них ряд сложных и трудных обязанностей, требует от детей больших усилий для беспрерывного поступательного развития своих духовных и физических сил.
Здесь и возникает основное педагогическое противоречие: с одной стороны, трудные обязанности детей, вытекающие из целей коммунистического воспитания, с другой—отсутствие опыта у детей, активного стремления к борьбе с трудностями, к выполнению трудных обязанностей, и даже сопротивление им, стремление к более легкому, простому и развлекательному в жизни. Разрешить это противоречие, т. е. объединить интересы сегодняшней жизни детей и задачи воспитательной работы, вызвать активное стремление самих детей к выполнению своих трудных обязанностей — в этом и заключается проблема педагогического воздействия.
Основной принцип методики педагогического воздействия, или методики организации детской жизни, что в понимании А. С. Макаренко одно и то же, выражен им во «Флагах на башнях» так: «Старое цепко держалось на земле, и Захаров то и дело сбрасывал с себя отжившие предрассудки. Только недавно он сам освободился от самого главного «педагогического порока»: убеждения, что дети есть только объект воспитания. Нет, дети — это живые жизни, и жизни прекрасные, и поэтому нужно относиться к ним, как к товарищам и гражданам, нужно видеть и уважать их права и обязанности, право на радость и обязанность ответственности»1.
Педагогически целесообразная организация всей жизнедеятельности детей и включение их в активное выполнение своих обязанностей составляют по существу основную задачу педагогического воздействия.
Но не всякое выполнение детьми своих обязанностей, хотя и вытекающих из целей коммунистического воспитания, является коммунистически воспитывающим. Если, например, основным методом вовлечения детей в выполнение своих обязанностей будет принуждение, а стимулом их деятельности станет страх, то ясно, что и результаты воспитания не будут соответствовать целям комму-
] Макаренко Л. С. Пед. соч.: В 8 т. — М.: Педагогика, 1985. — Т 6.— С. 100.
нистического воспитания. Важно не только содержание, важны и характер детской деятельности, ее стимулы и мотивы.
Педагогический опыт А. С. Макаренко показывает, что единственно возможным и правильным решением основной задачи педагогического воздействия в наших условиях является превращение скучного, нудного, серого, ничего по существу не давшего и не дающего уговаривания, распекания, сюсюканья, парного морализирования, чем нередко характеризуется и сегодня воспитательная работа в школе, в организацию творческой, трудовой, радостной, красивой и целеустремленной жизни и деятельности детей.
Смысл опыта А. С. Макаренко, да и всего дела коммунистического воспитания, сводится к тому, чтобы превратить сложные и трудные обязанности детей, которые предъявляются им задачами коммунистического воспитания в интересах их будущего и будущего всего общества, в источник и условие детской радости и в стимул их жизнедеятельности.
В этом сущность методики воспитательной работы и в этом сущность настоящего мастерства педагогов.
Исходя из этого, А. С. Макаренко разработал новые, присущие только системе коммунистического воспитания методы «включения» детей в выполнение своих обязанностей, или, иными словами, новые методы педагогического воздействия.
Все они так или иначе непосредственно основываются на принципах коммунистической морали и находят свое конкретное воплощение в целях, задачах и результатах воспитательной работы.
Таким образом, методы педагогического воздействия являются не только средствами «включения» детей в активное выполнение своих обязанностей, но и вместе с тем они пронизывают всю жизнь детей, придавая ей определенный характер.
Реализуясь в обычной жизни и деятельности детей как нормы и формы их нравственных отношений в процессе воспитания, методы педагогического воздействия являются теми «снарядами», упражняясь на которых дети воспитывают в себе определенные черты характера, убеждения, навыки поведения, соответствующие принципам и нормам передового социалистического коллектива.
По
ЭСТЕТИКА ВОСПИТАНИЯ
Назначение методики педагогического воздействия состоит в том, чтобы сделать стимулами поведения детей идеалы коммунизма, его основные нравственные принципы и, таким образом, придать всей жизни детей определенный характер. Воплощение основных принципов коммунистической морали в соответствующей организации жизни советских детей и составляет эстетику воспитания — одно из оснований методики педагогического воздействия.
«Надо, чтобы все дело воспитания, образования и учения современной молодежи,— учит Владимир Ильич Ленин, — было воспитанием в ней коммунистической морали»1. Поэтому А. С. Макаренко в разработке вопросов эстетики воспитания исходит из учения о коммунистическом поведении людей, из основного положения коммунистической морали — «в основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма»2. Следовательно, задача практической педагогичес- кой деятельности состоит в том, чтобы сделать эту борьбу основным содержанием жизни детей, подчинить задачам этой борьбы все их поведение.
Участие детей в борьбе за коммунизм наделяет их правом большой ответственности, предъявляет им высокие требования, в которых заложено огромное уважение и доверие к детям. «У нас к личности предъявляются глубокие, основательные и общие требования, ~— говорит Макаренко,— но, с другой стороны, мы оказываем личности необыкновенно большое, принципиально отличное уважение. Это соединение требований к личности и уважения к ней не две разные вещи, а одно и то же. И наши требования, предъявляемые к личности, выражают и уважение к ее силам и возможностям, и в нашем уважении предъявляются в то же самое время и требования наши к личности. Это уважение не к чему-то внешнему, вне общества стоящему, к приятному и красивому. Это уважение к товарищам, участвовавшим в нашем общем труде, в нашей общей работе, это уважение к деятелю»3.
Вот это сочетание требования и уважения к детям должно пронизывать всю жизнь воспитательного коллек-
1 Ленин В. И. Задачи союзов молодежи//Полн. собр. соч.—
Т. 4*. —С. 309.
2 Там же.— С. 313.
3 Макаренко А. С. Проблемы школьного советского воспитания
(лекции)//Пед. соч.: В 8 т. — М.: Педагогика, 1984.—Т. 4.— С. 150.
тива, являясь одним из руководящих принципов методики педагогического воздействия. В этом сочетании уважения и требования и находит свое выражение социалистический гуманизм, так как требования, основанные на уважении, не подавляют личность, а, наоборот, поднимают ее до уровня великих созидательных задач советского народа. А это делает жизнь детей полнокровной, радостной, красивой. «Молодежь всегда красива, если она правильно воспитывается, правильно живет, правильно работает, правильно радуется»1.
Таким образом, эстетика нашей жизни — это естественное следствие нашего строя, наших общественных отношений, нашей нравственности, наших гражданских обязанностей.
В этой жизни Макаренко видел не только ее внешнюю красоту, не только проявления внешней красоты человеческого поведения. Он понимал и видел красоту внутреннюю, заключающуюся в совершенстве и благородстве человеческого поступка и поведения в целом, и не только отдельного человека, а главным образом — организованного целеустремленного коммунистического коллектива.
Критики не раз упрекали Макаренко, что у него и в «Педагогической поэме» и особенно во «Флагах на башнях» все уж очень красивое: и обстановка, и жизнь, и сами ребята. Это нереально, говорили они, этого «не может быть». Но дело в том, что эти критики явно не доросли до макаренковского понимания эстетики жизни. Совершенная, коммунистически воспитывающая жизнь детей, организованная Антоном Семеновичем, делала их действительно красивыми, и в первую очередь внутренней красотой человеческого совершенства и благородства. Эта красота приобретает новое, высшее качество, и блещет она исключительно ярко и сильно, когда ею наделен не один человек, а организованный коллектив.
Макаренко хорошо понимал, высоко ценил, своевременно подмечал высшую человеческую красоту и утверждал ее в детском коллективе, не противопоставляя внутренней красоте внешнее ее выражение. Наоборот, он видел, их только в единстве как две стороны одной сущности, дополняющие друг друга и делающие эстетическое удовлетворение максимально полным и ценным.
А. С. Макаренко видел и ощущал красоту жизни не
1 Макаренко А. С. Некоторые выводы из моего педагогического опыта//Пед. соч.: В 8'■т.—М.: Педагогика, 1984.—Т. 4.—С. 231.
8 Заказ 3923
 |
| 8* |
только в ее настоящем. Антон Семенович был мечтателем в лучшем, в ленинском смысле этого слова, поэтому он видел и красоту будущего, красоту завтрашнего дня, и это позволяло ему особенно остро ощущать и глубоко осознавать радость сегодняшней жизни.
«Ведь наше счастье, — писал А. С. Макаренко, — уже в том, что мы не видим разжиревших пауков на наших улицах, не видим их чванства и жестокости... не видим ограбленных, искалеченных злобой масс, не знаем беспросветных, безымянных биографий. Но счастье еще и в том, что и завтра мы не увидим их, счастье в просторах обеззараженных наших перспектив.
...Мы научились быть счастливыми в работе, в творчестве, в победе, в борьбе. Мы познакомились с радостью человеческого единения, без поправок и исключений, вызванных соседством богача. Мы научились быть счастливыми в знании, потому что знание перестало быть привилегией грабителей. Мы научились быть счастливыми в отдыхе, потому что мы не видим рядом с собой праздности, захватившей монополию отдыха. Мы научились быть счастливыми в ощущении нашей страны, потому что теперь это страна наша, а не нашего хозяина. Мы знаем теперь, какая красота и радость заключаются в дисциплине, потому что наша дисциплина — это закон свободного движения, а не закон своеволия поработителей»1.
Проникая в жизнь детского коллектива, эти новые, коммунистические нормы человеческих отношений становятся эстетикой жизни детей, стимулами и мотивами их деятельности и поведения.
Эти важные пружины советской жизни правильно подметил, выявил и использовал А. С. Макаренко. Он понял, что в наших социалистических условиях ничто не мешает развернуть эти «пружины» человеческого поведения и использовать их для организации радостной, красивой и целеустремленной детской жизни, для коммунистического воспитания детей.
Отсюда ясно, что эстетикой жизни Л. С, Макаренко превращал трудовую и напряженную жизнь детей, какая только и может быть коммунистически воспитывающей жизнью, в радость и счастье; трудные обязанности детей, вытекаю-щие из целей коммунистического воспитания, — в наслаждение и стимулы их радостной и целеустремленной жыз-
1 Макаренко А. С. Счастье//Пед. соч.: В 8 т. — М.: Педагогика, 1986. — Т. 7. —С. 95—96.
недеятельности, создавая таким образом детям полнокровную счастливую жизнь и воспитывая их передовыми людьми нашего времени.
На этой основе и строит А. С. Макаренко методику педагогического воздействия.
В педагогическом опыте А. С. Макаренко наиболее полно раскрыто применение следующих основных методов педагогического воздействия:
метода требования;
метода детской радости;
метода завтрашней радости, или «системы перспектив-линий»;
метода общественного мнения;.
методики непосредственного воздействия педагога; > '"
метода наказания.
Все эти методы, каждый по-своему, организуют, направляют жизнь детского коллектива. Они мобилизуют детей на выполнение своих обязанностей, содействуют росту всего нового и ценного в жизни коллектива, тормозят и исключают вредные, нежелательные формы детской жизнедеятельности. Являясь педагогическими средствами утверждения в детском коллективе принципов коммунистической морали, все они стимулируют самих детей на правильную и сознательную организацию своей жизни.
Основными принципами применения и использования методов педагогического воздействия являются: 1) их соответствие целям коммунистического воспитания, т. е. педагогическая целесообразность как в данных конкретных условиях, так и в воспитательной работе в целому 2) целесообразность методов как системы, как цельной методики.
ТРЕБОВАНИЕ
Исходным методом педагогического воздействия в опыте А. С. Макаренко является требование. Антон Семенович говорит, что сколько-нибудь серьезная воспитательная работа немыслима без требования к детям. Нельзя ни создать воспитательный коллектив, ни утвердить дисциплину в нем, если нет требования к детям — ясного, четкого, определенного и авторитетного.
Что и как требовать?
На первый взгляд это вопрос праздный, но на самом деле это важнейший и принципиальный вопрос.
Если мы просто предъявим детям перечень их обязанностей и будем требовать их выполнения, то это будет абсурдом.
Дети никогда не в состоянии будут выполнить эти обязанности, и требование превратится в размахивание руками. Дети не в состоянии сами организовать условия выполнения своих обязанностей, — это задача педагогов. И потому, говорит Макаренко, следует добиваться от детей, предъявляя к ним требования, только одного — подчинения воле педагогов, а когда создан коллектив, — воле коллектива. Больше ничего требовать нельзя. Задача педагога и коллектива — на основе подчинения детей их воле «включить» детей в выполнение своих обязанностей, создав для этого необходимые условия.
Отсюда первоочередная задача в организации требования— подготовка его.
Требование должно осуществляться настойчиво и последовательно до конца. Иногда бывает, говорит Макаренко, достаточно решительно заявленного, негнущегося требования, чтобы дети подчинились и действовали так, как вы хотите, но это бывает редко.
Чаще бывает, что такого требования оказывается- недостаточно. Требование нужно подготовить и выразить всеми имеющимися в распоряжении педагога средствами.. Метод требования реализуется в практике, во-первых, путем непосредственного, решительного, безапелляционного требования и, во-вторых, — «обходными путями». Конкретные обстоятельства определяют в каждом отдельном случае выбор пути осуществления требования.
Очень показательны в этом плане описанные в «Педагогической поэме» случаи с Опришко, Семеном Караба-новым и Марусей Левченко.
Рассмотрим их.
Случай с Опришко (Опришко был во всех отношениях героической личностью...).
Из коллектора он ни за что не хотел отправляться в колонию, и мне пришлось лично ехать за ним. Он встретил меня, лежа на кровати, презрительным взглядом:
— Пошли вы к черту, никуда я не поеду!
Меня предупредили о его героических достоинствах, и поэтому я с ним заговорил очень подходящим тоном:
— Мне очень неприятно вас беспокоить, сэр, но я принужден
исполнить свой долг и очень прошу вас занять место в приготов
ленном для вас экипаже.
Опришко был сначала поражен моим «галантерейным обраще-
нием» и даже поднялся с кровати, но потом прежний каприз взял в нем верх, и он снова опустил голову на подушку.
— Сказал, что не поеду!.. И годи!
—- В таком случае, уважаемый сэр, я, к великому сожалению, принужден буду применить к вам силу.
Опришко поднял с подушки кудрявую голову и посмотрел на меня с неподдельным удивлением:
-—Смотри ты, откуда такой взялся? Так меня и легко взять силой!
— Имейте в виду...
Я усилил нажим в голосе и уже прибавил к нему оттенок иронии:
-«- дорогой Опришко... И вдруг заорал на него:
— Ну, собирайся, какого черта развалился! Вставай, тебе го
ворят!
Он сорвался с постели и бросился к окну:
— Ей-богу, в окно выпрыгну!
Я сказал ему с презрением:
— Или прыгай немедленно в окно, или отправляйся на воз —
мне с тобой волынить некогда.
Мы были на третьем этаже, поэтому Опришко засмеялся весело
и открыто. ■
— Вот причепились!.. Ну, что ты скажешь? Вы заведующий колонией Горького?
— Да.
— Ну, так бы и сказали! Давно б поехали.
Он энергично бросился собираться в дорогу4.
Это — типичный пример «неожиданно» подготовленного, прямого и непосредственного требования.
Случай с Семеном Карабановым (Семен Карабанов до прихода в колонию имел солидное «правонарушитель-ское» прошлое).
Я позвал Семена и сказал просто:., „
— Вот доверенность. Получишь в финотделе пятьсот руолеи.
Семен открыл рот и глаза, побледнел и посерел, неловко ска
зал:
— Пятьсот рублей? И что?
— И больше ничего, — ответил я, заглядывая в ящик стола, — привезешь их мне,
— Ехать верхом?
— Верхом, конечно. Вот револьвер на всякий случай,
Я передал Семену тот самый револьвер, который осенью вытащил из-за пояса Митягина, с теми же тремя патронами. Карабанов машинально взял револьвер в руки, дико посмотрел на него, быстрым движением сунул в карман и, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Через десять минут я услышал треск подков по мостовой: мимо моего окна карьером пролетел всадник. _
Перед вечером Семен вошел в кабинет, подпоясанный, в корот-
1 Макаренко Л. С. Пед. соч.: В 8 т. — М: Педагогика, 1984.— Т. 3. —С. 99— 100.
ком полушубке кузнеца, стройный и тонкий, но сумрачный. Он молча выложил на стол пачку кредиток и револьвер.
Я взял пачку в руки и спросил самым безразличным и невыразительным голосом, на какой только был способен:
— Ты считал?
— Считал.
Я небрежно бросил пачку в ящик.
— Спасибо, что потрудился. Иди обедать.
Карабанов для чего-то передвинул слева направо пояс на полушубке, метнулся по комнате, но сказал тихо:
— Добре.
И вышел.
Прошло две недели. Семен, встречаясь со мной, здоровался несколько угрюмо, как будто меня стеснялся.
Так же угрюмо он выслушал мое новое приказание:
— Поезжай, получи две тысячи рублей.
Он долго и негодующе смотрел на меня, засовывая в карман браунинг, потом сказал, подчеркивая каждое слово:
— Две тысячи? А если я не привезу денег?
Я сорвался с места и заорал на него:
— Пожалуйста, без идиотских разговоров! Тебе дают поруче
ние, ступай и»сделай. Нечего «психологию» разыгрывать!
Карабанов дернул плечом и прошептал неопределенно:
— Ну, что ж...
Привезя деньги, он пристал ко мне:
— Посчитайте.
— Зачем?
— Посчитайте, я вас прошу!
— Да ведь ты считал?
—- Посчитайте, я вам кажу.
— Отстань!
Он схватил себя за горло, как будто его что-то душило, потом рванул воротник и зашатался.
— Вьг надо мною издеваетесь! Не может быть, чтобы вы мне
так доверяли. Не может быть! Чуете? Не может быть! Вы нарочно рис
куете, я знаю, нарочно...
Он задохнулся и сел на стул.
— Мне приходится дорого платить за твою услугу.
— Чем платить? — рванулся Семен.
— А вот наблюдать твою истерику.
Семен схватился за подоконник и прорычал:
— Антон Семенович!
— Ну, чего ты? — уже немного испугался я.
— Если бы вы знали! Если бы вы только знали! Я ото дорогою скакав и думаю: хоть бы бог был на свете. Хоть бы бог послал кого-нибудь, чтоб ото лесом кто-нибудь набросился на меня... Пусть бы десяток, чи там сколько.., я не знаю. Я стрелял бы, зубами кусав бы, рвал, как собака, аж пока убили бы... И знаете, чуть не плачу. И знаю ж: вы отут сидите и думаете: чи привезет, чи не привезет? Вы ж рисковали, правда?
— Ты чудак, Семен! С деньгами всегда риск. В колонию доста-вить пачку денег без риска нельзя. Но я думаю так: если ты будешь возить деньги, то риска меньше. Ты молодой, сильный, прекрасно ездишь верхом, ты от всяких бандитов удерешь, а меня они легко поймают.
Семен радостно прищурил один глаз:
ш^ Ой, и хитрый же вы, Антон Семенович!
ре— Да чего мне хитрить? Теперь ты знаешь, как получать день* ги, и дальше будешь получать. Никакой хитрости. Я ничего не боюсь, Я знаю: ты человек такой же честный, как и я. Я это ш рань-е знал, разве ты этого не видел?
— Нет, я думал, что вы этого не знали, — сказал Семен, вы
ел из кабинета и заорал на всю колонию:
Вылиталы орлы 3-за крутой горы, Вылиталы, гуркоталы, Роскоши шукалы1,
Здесь уже — «обходный» маневр. Точно приспособленное к настроению Карабанова требование доверием завершило «педагогическую операцию», и Семен с тех пор стал -равой рукой Антона Семеновича, а впоследствии личным другом и продолжателем его дела.
Случай с Марусей Левченко (Маруся Левченко принесла в колонию невыносимо вздорный характер, крикливую истеричность, подозрительность и плаксивость. Она не хотела учиться, так как убедила себя в том, что никогда учения не осилит).
— Все равно ничего не выйдет! Пристали ко мне — учись! Учите
ваших Бурунов. Пойду в прислуги. И зачем меня мучить, если я ни
к черту не гожусь?..
.Через три дня. после начала занятий Екатерина Григорьевна привела Марусю ко мне, закрыла двери, усадила дрожащую от злобы свою ученицу на стул и сказала:
— Антон Семенович! Вот Маруся. Решайте сейчас, что с ней делать. Как раз мельнику нужна прислуга. Маруся думает, что из нее только прислуга может выйти. Давайте отпустим ее к мельнику. А есть и другой исход: я ручаюсь, что к следующей осени я приготовлю ее на рабфак, у нее большие способности.
— Конечно, на рабфак, — сказал я.
Маруся сидела на стуле и ненавидящим взглядом следила за спокойным лицом Екатерины Григорьевны.
— Но я не могу допустить, чтобы она оскорбляла меня во вре
мя занятий. Я тоже трудящийся человек, и меня нельзя оскорб
лять. Если она еще один раз скажет слово «черт» или назовет иди
откой, я заниматься с нею не буду.
Я понимаю ход Екатерины Григорьевны; но уже все ходы были перепробованы с Марусей, и мое педагогическое творчество не пылало теперь никаким воодушевлением. Я посмотрел устало на Марусю и сказал без всякой фальши:
— Ничего не выйдет. И черт будет, и дура, и идиотка. Маруся не уважает людей, и это так скоро не пройдет...
— Я уважаю людей, — перебила меня Маруся,
— Нет, ты никого не уважаешь. Но что же делать? Она наша воспитанница. Я считаю так, Екатерина Григорьевна: вы взрослый,
1 Макаренко А. С. Пед. соч.: В 8 т. - М.: Педагогика, 1984. -Т, 3. —С. 135—137.
умный и опытный человек, а Маруся — девочка с плохим характером. Давайте не будем на нее обижаться. Дадим, ей право: пусть она называет вас идиоткой и даже сволочью, — ведь и такое бывало, — а вы не обижайтесь. Это пройдет. Согласны?
Екатерина Григорьевна, улыбаясь, посмотрела на Марусю и сказала просто:
— Хорошо. Это верно. Согласна.
Марусины черные очи глянули в упор на меня и заблестели слезами обиды; она вдруг закрыла лицо косынкой и с плачем выбежала из комнаты.
Через неделю я спросил Екатерину Григорьевну:
— Как Маруся?
— Ничего. Молчит и на вас очень сердита.
А на другой день поздно вечером пришел ко мне Силантий с Марусей и сказал:
— Насилу, это, привел к тебе, как говорится, Маруся, видишь,
очень на тебя обижается, Антон Семенович. Поговори, здесь это,
с нею.
Он скромно отошел в сторону. Маруся опустила лицо.
— Ничего мне говорить не нужно. Если меня считают сумасшедшей, что ж, пусть считают..
— За что ты на меня обижаешься?
— Не считайте меня сумасшедшей.
— Я тебя и не считаю.
— А зачем вы сказали Екатерине Григорьевне?
— Да это я ошибся. Я думал, что ты будешь ее ругать всякими словами.
Маруся улыбнулась:
— А я ж не ругаю.
— А, ты не ругаешь? Значит, я ошибся. Мне почему-то показалось.
Прекрасное лицо Маруси засветилось осторожной, недоверчивой радостью:
— Вот так вы всегда: нападаете на человека...1
Этот случай как будто бы свидетельствует о противоречивости в применении метода требования. В действительности же здесь метод требования выступает в новой форме, соответствующей конкретным условиям,— в выражении недоверия.
Очевидно, что приведенные примеры далеко не исчерпывают всех возможных форм требования; их гораздо больше, и нами рассмотрены лишь самые типичные.
Характерным для макаренковского метода требования во всех его формах является человеческая искренность, глубокое уважение и доверие к человеку, требовательное вызывание активного проявления лучших человеческих качеств у воспитанников.
Макаренко различает три последовательные стадии в развитии требования.
1 Макаренко А. С. Пед. соч.: В 8 т. — М.: Педагогика, 1984.— Т. 3. —С-179—180.
Первая стадия, когда непосредственно требует сам педагог. К этому приходится прибегать в самый начальный период организации воспитательного коллектива, когда других средств в руках педагога еще нет. В этот период, говорит Антон Семенович, педагог должен быть диктатором, настойчиво и энергично требовать и неотступно добиваться выполнения требования воспитанниками, стремясь одновременно найти опору и помощников среди воспитанников (создавать актив).
Вторая стадия в развитии требования, когда требует уже организованный актив вместе с педагогом.
И, наконец, третья, высшая, типичная для коммунистического коллектива стадия, когда требует весь коллектив. Когда развитие требования доходит до этого момента, когда сочетаются все три основных типа требования, тогда уже не страшно никакое сопротивление и воспитательный процесс принимает спокойный, нормальный характер.
Совершенно обязательно, чтобы требование было предъявлено не только и не столько словесно. Оно должно быть выражено в соответствующей организации всей окружающей обстановки. Требование в понимании и практике А. С. Макаренко — это специально организованные воздействия всеми имеющимися в распоряжении педагога средствами на чувства и сознание детей. Причем речь идет о воздействии особого рода — о требовательном воздействии. Специфика его заключается в том, что. во-первых, решительно, энергично меняются все условия жизни детей и так, что иначе, чем диктуют эти условия, дети и думать вести себя не могут, и, во-вторых, организацией требования воспитанники поднимаются на новую ступень в своем развитии.
Ярким примером такого воздействия на всю массу ребят в практике Макаренко является «преображение» Ку-ряжа1.
Осуществляется метод требования, как это видно из опыта Макаренко, в два следующих друг за другом этапа.
Первый этап — подготовительный, когда педагог определяет конкретное содержание требования, а также подготавливает и организует все силы, средства и условия, необходимые для его предъявления.
1 См.: Макаренко Л. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.: В 8 т.-М.: Педагогика, 1984. —Т. 3. — С. 377—388.
У нас в практике, как правило, мало думают о такой «мелочи», и обычно педагог смело пускается в «наступление» на группу детей (класс), не отдавая себе-отчета в том, достаточно ли у него сил и средств, чтобы сломить неизбежное сопротивление старых традиций, привычек и опыта детей. Игнорирование этих обстоятельств приводит к серьезным просчетам, которые ставят под угрозу провала дело воспитания. И поэтому А. С. Макаренко никогда не решался предъявлять требование до тех пор, пока не убеждался, что у него достаточно сил, чтобы изменить поведение детей. Он в этих случаях делал вид, что не замечает того или иного проступка воспитанника, а тем временем накапливал силы, подготавливал требование и затем, выбрав момент, с полной уверенностью в успехе решительно требовал.
В подготовительный период, кроме того, нужно создать все условия, чтобы немедленно воспользоваться результатами требования, чтобы можно было вызванные требованием чувства и стремления детей сразу же включить в действие и организовать детей на выполнение своих новых обязанностей.
Второй этап — это уже само молниеносное требование—«вдруг» и серия энергичных, точно рассчитанных, следующих в определенной последовательности воздействий с использованием всех подготовленных условий, сил и средств.
Этот этап преследует цель — нарушить старые жизненные установки у воспитанников, сломить силу старых привычек и традиций, овладеть чувствами и сознанием, детей, вызвать у них желание и стремление к новому, к лучшему. Этот этап поэтому включает в себя серию быстрых и решительных воздействий на чувства и сознание детей.
Новое, к чему педагог стремится привести детей, дается им конкретно в виде ярких, эффективно действующих на чувства и сознание условий, чтобы захватить внимание и воображение детей, чтобы увлечь их. Затем новое предстает перед воспитанниками в виде реальной перспективы их завтрашней жизни и радости, и этим вызывается уже активное стремление детей к новому.
Рассмотрим метод требования в действии на примере куряжской «операции». «Преображение» Куряжа — это грандиозное, поражающее своим размахом и результатами педагогическое воздействие, равного которому не знала история воспитания детей. Самым характерным в этом воздействии является ийенно быстрое, энергичное,
решительное требование к четырем сотням отупевших детей: жить и вести себя по-новому, по-человечески.
Самый ответственный момент куряжской «операции» — от начала до «преображения» — длится десять дней. «Преображение» в собственном смысле было совершено Макаренко в один день, девять дней он употребил на подготовку к нему. Из «Педагогической поэмы» мы узнаем, с какой точностью и тщательностью А. С. Макаренко обдумывал и подготавливал «завоевание» Куряжа Подготовка в основном сводилась к следующему.
Прежде всего Макаренко ликвидировал питательную среду старых жизненных отношений куряжан: уволил старый персонал, вымел всю грязь из колонии, перепланировал и отремонтировал помещения.
Основательная подготовка была проведена и среди куряжан. Сам Антон Семенович и воспитанники-горьковцы (сводный отряд), первыми приехавшие в Куряж, нисколько не напоминали куряжанам обычных, знакомых им воспитателей и воспитанников детских домов. Деятельность сводного отряда, его заботливая подготовка к приезду всех горьковцев, вовлечение в эту работу отдельных куряжан, а также то, что члены сводного отряда, казалось, не обращали никакого внимания на основную массу воспитанников Куряжа, — все это оказывало на них неуловимое параллельное воздействие, готовило их к чему-то новому, создавало обстановку напряженного ожидания.
Далее, Макаренко собрал все свои силы для предъявления куряжанам требования: создал определенное настроение у горьковцев, организовал их переезд со всем имуществом в Куряж, подготовил строй и, когда все было готово, — только тогда, —организованно и эффектно выступил с категорическим требованием: стать настоящими людьми — такими, как колонисты-горьковцы.
И вот: «Барабаны оглушительно рванулись в колокольном тоннеле
ворот. Бесконечная масса куряжан была выстроена в несколько ря
-дов... •;■■ •
Строй горьковцев и толпа куряжан стояли друг против друга на
асстоянии семи-восьмй метров. Ряды куряжан... оказались, конечно,
оропортящимися. Как только остановилась наша колонна, ряды эти
ешались и растянулись далеко от ворот до собора, загибаясь в
нцах и серьезно угрожая нам охватом с флангов и даже полным ок-
жением.
И куряжане и горьковцы молчали: первые —в порядке некоторого
обалдения, вторые — в порядке дисциплины в строю при знамени. До
сих пор куряжане видели колонистов только в передовом сводном,
всегда в рабочем костюме, достаточно изнуренными, пыльными и не-
мытыми. Сейчас перед ними протянулись строгие шеренги внимательных, спокойных лиц, блестящих поясных пряжек и ловких коротких трусиков над линией загоревших ног»1.
Это было уже требование. Перед забитыми, грязными, голодными и оборванными куряжанами Макаренко демонстрировал красивых, здоровых, организованных, культурных колонистов-горьковцев, о которых куряжане знали, что они тоже были когда-то такими же, как и они, беспризорными. Куряжане вообще-то слышали, что Макаренко и горьковцы приехали сюда, чтобы помочь им наладить хорошую жизнь. Но, испытав на своем беспризорном опыте несколько детских домов и колоний и видя везде одно и то же, они не верили в обещания Макаренко.
И вот их взору неожиданно во всей красе предстал строй горьковцев. Не верить уже было нельзя; вот они, и действительно совсем не такие, какими обычно привыкли видеть беспризорных. Перспективы лучшей жизни теперь встали перед куряжанами как действительно возможные, и в их сознании происходила в этот момент сложная перестройка.
Итак, результаты предъявления первого требования были именно такие, на какие и рассчитывал Антон Семенович.
Были окончательно подорваны устои старых куряж-ских жизненных отношений и взглядов, на основе которых жил до этого дня особый мирок. Подорваны и подавлены были красивым, организованным строем горьковцев блатная «красота» кривляющихся поз, причесок, кепок, выражений и все беспризорные «идеалы» жизни. Тупая, монотонная толпа, не реагировавшая раньше ни на просьбы, ни на угрозы, ни на обещания и перспективы, была приведена в" движение. Больше того, этому движению было дано правильное направление, определен ориентир и ярко показан конкретный идеал новой жизни — колонист-горьковец.
То, что произошло в этот день, Антон Семенович назвал «взрывом», а его воспитанники определяли формулой «ной с нами, крошка».
Но это было только начало. Удовлетвориться только этим было нельзя. Это прекрасно понимал Антон Семенович, и поэтому на сдвинувшуюся психику куряжан бы-
1 Макаренко А. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.: В 8 т.—* М.: Педагогика, 1984. — Т. 3. — С. 365—366.
ли обрушены новые «удары», действующие в том же направлении.
Первым из них была речь Макаренко. Эта речь била в ту же точку, что и* торжественное построение горьковцев: она сформировала вспыхнувшие у куряжан чувства в сознание, родила новую волю, новое сознательное жизненное целеустремление.
«Я был удивлен, — пишет Макаренко, — неожиданным^ вниманием куряжан к моим словам... Но почему те же куряжане две недели назад мимо ушей пропускали мои обращения к ним, гораздо более горячие и убедительные?»1.
На этот вопрос должна дать ответ психология, но не подлежит сомнению, что речь Макаренко произвела в данном случае желательное впечатление только потому, что для ее простых и ясных слов были проложены пути к сознанию и проложили их ярко вспыхнувшие чувства куряжан. Следующим моментом было общее собрание горьковцев и куряжан.
Форма этого собрания такова, что позволила Антону Семеновичу использовать целый комплекс педагогических средств для выражения требования. Здесь и простое, убедительное слово, и насмешка, и много «горьковского перца», хорошей товарищеской любви и любовной товарищеской жесткости.
Тут и единоличное требование руководителя, и общее, организованное требование коллектива, выраженное в речи Жорки Волкова и в «декларации» комсомольского
бюро.
Здесь и воздействие на сознание, и энергичные, сильные воздействия на все человеческие чувства. Кажется, не осталось ни одного уголка в психике куряжан, кото-
| | |
ый не был бы затронут и повернут в нужном Антону •еменовичу направлении. И все эти отдельные уголки пшики сливались в единое стремление и желание, которое ыло вызвано у куряжан в виде перспективы завтрашней радости — стать такими же красивыми, дружными горьковцами, стать ими во что бы то ни стало.
Антон Семенович так подводит итог этому первому дню в Куряже: «В день приезда горьковцев в Куряже очень удачно был разрешен вопрос о сознании. Куряж-ская толпа была в течение одного дня приведена к уве-
1 Макаренко А. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.: В 8 т. — М: Педагогика, 1984. —Т. 3. — С. 367.
ренности, что приехавшие отряды привезли ей лучшую жизнь, что к куряжанам прибыли люди с опытом и помощью, что нужно идти дальше с этими людьми. Здесь решающими не были даже соображения выгоды, здесь происходило, конечно, коллективное внушение, здесь ре-шалы не расчеты, а глаза, уши, голоса и смех. Все же в результате первого дня куряжане безоглядно захотели стать членами горьковского коллектива...»1.
В этом и заключается смысл и задача организованного Макаренко воздействия.
Тот же куряжский опыт свидетельствует о том, что, хотя сознание куряжан было «завоевано» в день приезда горьковцев, на другой же день обнаружилось неумение куряжан работать, отсутствие у них трудовых навыков, сила старых привычек и традиций. Поэтому, говорит Макаренко, «наша задача не только воспитывать... правильное, разумное отношение к вопросам поведения, но еще и воспитывать правильные привычки... И воспитание этих привычек — гораздо более трудное дело, чем воспитание сознания»2.
Значение требования не исчерпывается организацией сознания детей. Как и все другие методы педагогического воздействия, метод требования в первую очередь организует поведение детей: либо вносит в их жизнь новые, ценные формы деятельности, либо устраняет старые, вредные. ^Но для организации правильного поведения детей одного требования недостаточно, как недостаточно и простых «механических» упражнений в поведении и выработке тех или иных навыков.
В организации коммунистически воспитывающих упражнений требуется еще использование таких методов, которые превращали бы эти упражнения, подчас очень трудные, в стимулы активной, коммунистической по своему характеру жизнедеятельности, которые делали бы насыщенную большими делами и трудностями жизнь детей радостной, целеустремленной и счастливой.
Такими методами в опыте А. С. Макаренко являются в первую очередь детская радость и система перспективных линий.
1 Макаренко А. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.: В 8 т. — М.:
Педагогика, 1984. —Т. 3. —С. 388.
2 Макаренко Л. С. Коммунистическое воспитание и поведение//
Пед, соч.: В 8 т. — М.: Педагогика, 1984. — Т. 4. —С. 328.
ДЕТСКАЯ РАДОСТЬ
Рассмотрим кратко сущность этого метода на примере организации трудовой деятельности воспитанников А. С Макаренко.
Совершенно ясно, что воспитание коммунистического отношения к труду есть важнейшая задача всей воспитательной работы, ясно также, что воспитать потребность трудиться на благо народа можно только в самом настоящем серьезном труде. Но ясно также, что не всякий труд может быть воспитывающим коммунистическое отношение к труду. Для этого нужно по крайней мере два условия: во-первых, чтобы дети полюбили труд, чтобы он стал их основной жизненной потребностью; во-вторых, нужно, чтобы они умели трудиться не в одиночку, а организованно, коллективом, на основе общего стремления принести пользу обществу, взаимопомощи и взаимоответственности.
Но серьезный, настоящий труд — дело не игрушечное, и задача воспитания любви к труду —очень сложная задача. Труд связан с затратой сил, с преодолением целого ряда неприятных, а иногда и болевых ощущений и. переживаний. Если предоставить детям возможность выбирать— работать или не работать, то не подлежит никакому сомнению, что дети выберут для себя более простое и «привлекательное» занятие, чем утомительный и тяжелый труд. Если же заставить их работать по приказу, в принудительном порядке, то в детях будет воспитано отвращение к труду, что особенно типично для подневольного детского труда в эксплуататорском обществе. А мы обязаны воспитать любовь к серьезному, коллективному груду, и не легкому, для забавы, а к настоящему, напряженному, тяжелому труду.
Эту задачу, как и многие другие, Антон Семенович разрешил прежде всего при помощи эстетики воспитания— через красоту, радость и счастье, которые являются сильнейшими стимулами человеческой жизни. Самый тяжелый и неприятный труд он умел делать красивым и радостным событием в жизни детей. Он показывал им внутреннюю красоту и радость труда, как совершенного и благородного человеческого действия, насыщал трудовые мероприятия целой системой детских радостей, умел показывать завтрашнюю радость труда и всем этим превращал труд в стимул жизнедеятельности детей, в радость и счастье детской жизни.
!2б
Характерен в этом отношении.такой эпизод из жизни колонии имени Горького, как «Молотьба», — очень тяжелая, пыльная, утомительная и неприятная работа. Колонисты работали на молотилке «от зари до зари». Нужно представить себе, как это было трудно, тяжело, особенно детям и... такому непривычному к труду человеку, как Марии Кондратьевне Боковой — инспектору наробраза, принявшей «по любительству» участие в молотьбе. Но это трудное дело было так организовано, что вечером после работы, во время радостного и оживленно проходившего ужина, «Марии Кондратьевне хочется плакать от разных причин: от усталости, от любви к колонистам, оттого, что восстановлен и в ее жизни правильный человеческий закон, попробовала и она прелести трудового свободного коллектива.
— Легкая была у вас работа? — спрашивает ее Бурун.
— Не знаю, — говорит Мария Кондратьевна. — Наверное, трудная, только не в том дело. Такая работа все равно— счастье»1. J *
В чем же было счастье этой трудной работы и что заставило Марию Кондратьевну и колонистов с увлечением, не знающим усталости, работать целый день и после работы не помышлять с угрюмой озабоченностью только о том, как бы побыстрее добраться до кровати, а жнж> и весело обсуждать события дня?
Счастье такой работы в эстетике труда, это результат как внутренней красоты, совершенства и благородства слаженных действий организованного коллектива, так и внешней красоты труда, в данном случае — его праздничного оформления (строй, знамя, музыка и даже каламбур Лаптя о «запасных руках»).
Эта внешняя сторона привела в восхищение даже не участвовавшего в работе, привычного к тяжелому сельскому труду человека с «Воловьего хутора».
«— Хорошо это у вас, как у людей раньше было...
— Чего это?,.
— Да вот, видите, с крестным ходом молотите, по-настоящему.
— Да где же крестный ход! Это знамя. И попа у нас нету...
— Да не в том справа, что попа нету. А в том, что вроде как люди празднуют, выходит так, будто праздник.
Видишь, хлеб собрать человеку — торжество из торжеств, а у нас люди забыли про это»1.
Рассмотрим на этот раз подробнее еще эпизод в Ку-ряже.
Надо было вычистить вонючий грязный пруд. Как сделать эту грязную и тяжелую работу радостью детей? И А. С. Макаренко решил эту задачу просто и оригинально. Оц воплотил это тяжелое занятие в интересную детскую игру, и участникам очистки даже завидовали все остальные колонисты.
«Особый второй сводный» Карабанова во время работы был исключительно красив. Вымазанные до самой макушки, хлопцы сильно походили на чернокожих, их трудно было узнавать в лицо, их толпа казалась прибывшей из неизвестной далекой страны. Уже на третий день мы получили возможность любоваться зрелищем, абсолютно невозможным в наших широтах: хлопцы вышли на работу, украсив бедра стильными юбочками из листьев акации, дуба и подобных тропических растений. На шеях, на руках, на ногах у них появились соответствующие украшения из проволоки, полосок листового железа, жести. Многие ухитрились пристроить к носам поперечные палочки, а на ушах развесить серьги из шайб, гаек, гвоздиков.
Чернокожие, конечно, не знали ни русского, ни украинского языков и изъяснялись исключительно на неизвестном колонистам туземном наречии, отличающемся крикливостью и преобладанием непривычных для европейского уха гортанных звуков. К нашему удивлению, члены особого второго сводного не только понимали друг друга, но и отличались чрезвычайной словоохотливостью, и над всей огромной впадиной пруда целый день стоял невыносимый гомон. Залезши по пояс в грязь, чернокожие с криком прилаживают Стрекозу или Коршуна к нескладному дощатому приспособлению в самой глубине ила ш орут благим матом.
Карабанов, блестящий и черный, как и все, сделавший из своей шевелюры какой-то, выдающегося безобразия кок, вращает огромными белыми глазами и скалит страшные зубы:
— Каррамба!
Десятки пар таких же диких и таких же белых глаз устремляют» ^ся в одну точку, куда показывает вся в браслетах экзотическая рука Карабанова, кивают головами и ждут. Карабанов орет:
— Пхананяй, пхананяй!
Дикари стремглав бросаются на приспособление и тесной дико! толпой с напряжением и воплем помогают Стрекозе вытащить на берег целую тонну густого, тяжелого ила.
Эта этнографическая возня особенно оживляется к вечеру, когда на склоне нашей горы рассаживается вся колония и голоногие пацану с восхищением ожидают того сладкого момента, когда Карабанов заорет; «Горлы резыты!..» и чернокожие с свирепыми лицами кровожадно бросятся на белых. Белые в ужасе опасаются во двор колонии, из дверей и щелей выглядывают их перепуганные лица. Но чернокожие не преследуют белых, и вообще дело до каннибальства не дохо-
1 Макаренко А. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.; В 8 т; — М.: Педагогика, 1984.— Т. 3, — С. 230.
* Макаренко А. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.: В 8 т.—M.I Педагогика, 1984.—Т. 3.—С. 229—230,
I
9 Заказ 3923 J29
I
дит, ибо хотя дикари и не знают русского языка, тем не менее прекрасно понимают, что такое домашний арест за принос грязи в жилое помещение1.
Было бы упрощением утверждать, что методом детской радости Макаренко разрешал только задачи организации трудовой деятельности детей или, что в организации труда он пользовался только этим методом. Мы взяли эти эпизоды только как примеры, показывающие, что и весьма трудные обязанности А. С. Макаренко умел детской радостью превращать в удовольствие и счастье детей и этим воспитывал в них потребность трудиться на общую пользу, любовь к труду, умение преодолевать трудности.
Сущность и значение метода детской радости и в учении, и в труде, и в общественной деятельности состоит в том, что он является важнейшим средством превращения трудных обязанностей детей, вытекающих из целей коммунистического воспитания, в источник и стимул творческой жизнедеятельности, коммунистически воспитывающей жизни детей. Организованная педагогами детская радость вносит в жизнь детей необходимый элемент романтики и игры, удовольствия и веселья; и именно этим методом воспитывается в первую очередь правильный стиль и тон детского коллектива, воспитываются бодрые и жизнерадостные люди. Конкретные средства, которые использовал Антон Семенович при этом, были самые разнообразные. В первую очередь к ним относятся средства, с помощью которых он показывал внутреннюю сторону красоты жизни, а именно требование и уважение, долг и честь, человеческое достоинство и гордость, любовь, дружба и т. п. Но наряду с этим все действия, связанные с выполнением детьми своих обязанностей, находили в опыте А. С. Макаренко еще и внешнее оформление. Средствами внешнего эстетического оформления жизни и деятельности детей являются: «военизация», игра, формы соревнования, самоуправления, красивые взаимоотношения в коллективе, красота быта и одежды, символика, праздники, походы, знамя, оркестр и т. п.
Значение такого внешнего эстетического оформления жизни детей заключается еще и в том, что оно имеет непосредственное воспитательное воздействие. «Военизация» есть не только метод увлекательной физической закалки,
1 Макаренко Л. С. Педагогическая поэма//Пед. соч.5 В 8 т. —М.з Педагогика, 1984. —Т. 3. — С. 400.
130 х.-;".«
но она порождает и воспитывает много других качеств: точность, исполнительность, бодрость, организованность. Самоуправление —не только средство организации детской жизни; правильно поставленное самоуправление воспитывает необходимейшие навыки общественных коммунистических отношений.
Таким образом, и метод детской радости является средством установления диалектического единства обязанностей детей и включения их в активное выполнение этих обязанностей.
Но детская радость, при всем богатстве возможностей ее использования в воспитательной работе, все же не может быть единственным стимулом активной творческой жизнедеятельности детей. Дело здесь не только в том, что не всегда можно и нужно сопровождать выполнение детьми своих трудных обязанностей непосредственным проявлением радости, но также и в том, что с точки зрения целей и задач коммунистического воспитания, использования возможностей воспитательного коллектива было бы неправильно ограничиться лишь методом детской радости»
