Вот этому-то обстоятельству, о котором мы сейчас упомянули, Жюльен и
Был обязан гуманным отношением верьерского тюремщика; это был все тот же г-н
Нуару, ревностный блюститель порядка, на которого, как мы когда-то видели,
Прибытие г-на Апера нагнало такой страх.
В тюрьму явился следователь.
- Я совершил убийство с заранее обдуманным намерением, - сказал ему
Жюльен, - я купил и велел зарядить пистолеты у такого-то оружейника. Статья
Тысяча триста сорок вторая уголовного кодекса гласит ясно - я заслуживаю
Смерти и жду ее.
Узколобому следователю было непонятно такое чистосердечие: он засыпал
Его всяческими вопросами, стараясь добиться, чтобы обвиняемый запутался в
Показаниях.
- Разве вы не видите, - с улыбкой сказал Жюльен, - я так явно признаю
Себя виновным, что лучшего вам и желать нечего. Бросьте, сударь, ваша добыча
Не уйдет от вас. Вы будете иметь удовольствие осудить меня. Избавьте меня от
Вашего присутствия.
"Мне остается исполнить еще одну довольно скучную повинность, - подумал
Жюльен. - Надо написать мадемуазель де Ла-Моль".
"Я отомстил за себя, - писал он ей. - К несчастью, имя мое попадет в
Газеты, и мне не удастся исчезнуть из этого мира незаметно. Прошу простить
Меня за это. Через два месяца я умру. Месть моя была ужасна, как и горе
Разлуки с Вами. С этой минуты я запрещаю себе писать Вам и произносить Ваше
имя. Не говорите обо мне никогда, даже моему сыну: молчание - это
Единственный способ почтить мою память. Для большинства людей я буду самым
обыкновенным убийцей. Позвольте мне сказать Вам правду в этот последний миг:
Вы меня забудете. Это ужасное событие, о котором я Вам советую никогда не
Заикаться ни одной живой душе, исчерпает на долгие годы жажду необычайного и
Чрезмерную любовь к риску, которые я усматриваю в Вашем характере. Вы были
Созданы, чтобы жить среди героев средневековья, проявите же в данных
Обстоятельствах достойную их твердость. Пусть то, что должно произойти,
Совершится в тайне, не опорочив Вас. Скройтесь под чужим именем и не
Доверяйтесь никому. Если вы не сможете обойтись без дружеской помощи, я
Завещаю Вам аббата Пирара.
Никому другому ни слова, особенно людям Вашего круга: господам де Люзу,
Де Келюсу.
Через год после моей смерти выходите замуж за господина де Круазенуа, я
Вас прошу об этом, приказываю Вам как Ваш супруг. Не пишите мне, я не буду
Отвечать. Хоть я, как мне кажется, и не столь злобен, как Яго, я все же
скажу, как он: From this time forth I never will speak word.
Ничто не заставит меня ни говорить, ни писать. К Вам обращены мои
Последние слова, как и последние мои пылкие чувства.
Ж. С.".
Только после того, как он отправил письмо, Жюльен, немного придя в
Себя, в первый раз почувствовал, до какой степени он несчастен. Каждую из
Его честолюбивых надежд должно было одну за другой вырвать из сердца этими
великими словами: "Я умру, надо умереть". Сама по себе смерть не казалась
Ему ужасной. Вся жизнь его, в сущности, была не чем иным, как долгим
Подготовлением к бедствиям, и он никогда не забывал о том, которое считается
Самым страшным.
"Ну что тут такого? - говорил он себе. - Если бы мне, скажем, через два
Месяца предстояло драться на дуэли с человеком, который необыкновенно ловко
Владеет шпагой, разве я проявил бы такое малодушие, чтобы думать об этом
беспрестанно, да еще с ужасом в душе?"
Час с лишним, допытывал он самого себя на этот счет.
Когда он стал явственно различать в своей душе и правда предстала перед
Ним так же отчетливо, как столб, поддерживающий своды его темницы, он стал
Думать о раскаянии.
"А в чем, собственно, я должен раскаиваться? Меня оскорбили самым
Жестоким образом, я убил, я заслуживаю смерти, но это и все. Я умираю, после
Того как свел счеты с человечеством. Я не оставляю после себя ни одного
