Его маленькие глазки засверкали еще сильней, и углы рта сами собой

Задергались. Это было очень похоже на пасть тигра, который предвкушает

Удовольствие пожрать свою добычу.

- Шелан пишет кратко, - промолвил он, словно разговаривая сам с собой,

- Intelligent! pauca [18]. В наше время любое письмо слишком длинно.

Он стал читать вслух:

"Посылаю к вам Жюльена Сореля из нашего прихода, которого я окрестил

Почти двадцать лет тому назад; он сын богатого плотника, но отец ему ничего

Не дает. Жюльен будет отменным трудолюбцем в вертограде господнем. Память и

Понятливость - все есть у него, есть и разумение. Но долговременно ли его

призвание? Искренне ли оно?"

- Искренне? - повторил аббат Пирар удивленным тоном и поглядел на

Жюльена; но теперь взгляд аббата был уже не до такой степени лишен всего

человеческого. - Искренне? - снова повторил он, понизив голос и принимаясь

Читать дальше.

"Прошу у вас стипендии для Жюльена Сореля: он будет достоин ее, если

Сдаст все необходимые экзамены Я обучил его немного теологии, старинной

Прекрасной теологии Боссюэ, Арно и Флери. Если такой стипендиат вам не

Подходит, отошлите его ко мне обратно; директор дома призрения, которого вы

Хорошо знаете, берет его на восемьсот франков наставником к своим детям Душа

Моя спокойна, благодарение господу. Начинаю привыкать к постигшему меня

тяжкому удару".

Аббат Пирар приостановился, дойдя до подписи, и со вздохом выговорил

слово "Шелан".

- Душа его спокойна, - промолвил он. - Добродетель его заслужила сию

награду. Пошлет ли и мне ее господь бог наш, когда придет мой час?

Он устремил очи к небу и перекрестился. Жюльен, увидев это святое

Знамение, почувствовал, как у нею понемножку начинает проходить леденящий

Ужас, который охватил его с той самой минуты, как он вошел с этот дом.

- Здесь у меня триста двадцать один человек, чающих обрести духовное

Звание, - сказал, наконец, аббат Пирар строгим, но не злым голосом. - Только

Семь или восемь из них рекомендованы мне такими людьми, как аббат Шелая;

Таким образом, вы между тремястами двадцатью одним будете девятым. Но

Покровительство мое не есть ни милость, ни послабление, а лишь усиленное

Рвение и строгость в искоренении пороков. Подите заприте дверь на ключ.

Жюльен с усилием прошел через всю комнату, и ему удалось удержаться на

Ногах. Рядом с дверью он заметил маленькое окошечко, которое выходило на

Зеленую окраину. Он взглянул на деревья, и ему стало легче, словно он увидел

Своих старых друзей.

- Loquerisne linguam latinam? (Говорите вы полатыни? - спросил его

Аббат Пирар, когда он вернулся к столу.

- Ita, pater optime (Да, преподобный отец), - ответил Жюльен, понемногу

Приходя в себя.

Поистине, еще не было на белом свете человека, который показался бы ему

менее "преподобным", чем аббат Пирар за эти полчаса.

Разговор продолжался по-латыни. Выражение глаз аббата постепенно

смягчалось; к Жюльену понемногу возвращалось присутствие духа. "До чего же я

слаб, - подумал он, - если меня могло так сразить это показное благочестие!

Вероятнее всего, этот человек - такой же плут, как и господин Малон". - И

Жюльен порадовался про себя, что догадался спрятать почти все свои деньги в

Башмаки.

Аббат Пирар проэкзаменовал Жюльена по теологии и был поражен

Обширностью его знаний. Его удивление возросло еще более, когда он стал под-

Робно спрашивать его по священному писанию. Но когда дошла очередь до учения

Отцов церкви, он обнаружил, что Жюльен даже представления не имеет и,

По-видимому, никогда не слыхал о таких именах, как св. Иероним, блаженный

Августин, св. Бонавентура, св. Василий и так далее.

"Вот и выдает себя, - подумал Пирар, - это пагубное влечение к

Протестантству, в котором я всегда упрекал Шелана. Углубленное, чересчур

углубленное знание священного писания!" (Жюльен только что изложил ему, хотя