Глава 2. Веселье и праздник. 3 страница

Что хреново для смертных, все аномальные места они обходят, видимо чуют как-то, наверно тем самым местом, где у нормальных живых людей находится жопа. В этом плане у них, у мертвых, большое преимущество перед нами, живыми, которым постоянно приходится кидать вперед все, что под руку попадется, чтобы вымостить дорогу и спасти тем самым свою личную нежно любимую пятую точку.

Ближе к обеду нежить с мычанием разбрелась по окрестностям, и мы решились на рывок. Я изложил идею блицкрига:

-Двигаемся быстро, хорошую тропу мостить некогда, поэтому я - первый, Молодой - за мной, если чего не увижу, подсказываешь, ружье наготове. Следом Кандей с мешком, потом Насос с мешком, Саня-Ваня - с ружьем замыкаешь. Бить только в башку, только с расстояния не больше 10 шагов, и учтите - они прыткие. На счет три - вперед. Три!

И мы пошли. Бежать то по любому тут нельзя, но я все-таки шел достаточно скоро для зоны, вот что значит опыт, сын ошибок трудных. Помогал мелкий моросящий дождик, в нем все воздушные колебания над аномалиями четко выделялись. Но все равно гаек я не жалел, береженого мама-Зона бережет. Сзади грохнули два выстрела, я оглянулся и увидел заваливающегося мертвяка, Саня-Ваня перезаряжал дробовик. Краем глаза заметил не меньше десятка довольно резво приближающихся неуклюжих фигур. Больше на выстрелы я не оглядывался, только сосредоточенно выкладывал тропу – болтами, гильзами, камнями, ветками- всем, что по пути подбирал. Сзади шарахала Сайга Насоса, грохотал АКМ Кандея, долбил импортный дробовик Сани-Вани, бывший Селивановский, Молодой иногда прикладывал из своей двухстволки. Еще немного продержитесь, братушки, еще чуть-чуть. Внезапно услышал крик:

-Провод, шевели булками, тут реально палево! - это у Кандея нервы не выдержали.

Спокойно, ребятишечки, 10 метров до выхода с промзоны, до спасительных деревьев, в леса мертвяки неохотно суются, они любят индустриальный пейзаж, и утренние улицы сонных городов. Еще болт, ага, вот бы поспешили и сюда вляпались, болт на 10 часов, нет прохода, болт на 2 часа, есть, проходим, пять шагов вперед, болт на 10 часов, проходим!

- Молодой вперед, в лес, бегом! Остальные - за ним!

Сам обернулся, присел и открыл самый шквальный огонь, на который способен мой дробовичок. Ого, вот чего Кандей то волновался. Не меньше полусотни кособоких живых трупов бойко ковыляли в нашу сторону, надеясь поживиться свежей дичью. Мужики с матом и гиканьем пронеслись мимо меня в лес. Я не стал отставать и кинулся туда же.

Нырнув в зеленку (вот ведь нахватался у служилых лексики, какая она на хрен зеленка в конце сентября? Желтенка!), я опять возглавил колонну и потрусил в сторону юго-запада. В этих посадках можно двигаться побыстрее, чем в промзоне, хотя тоже рискованненько. Еперный тятер, это мне кажется, так не бывает! Нет, это реально попандос, наконец то мы встряли по настоящему. Да что за день сегодня, одно за другим! Ору в голос:

-Полундра! Дрожь идет! Бегом самый полный!

Я ее почувствовал сначала дрожью в стопах, затем мелкой тряской в голенях. Если бы не обратил внимания, списал на усталость, то в течение ближайших секунд дрожь и тряска превратились бы в немыслимой скорости вибрацию, от которой мясо от костей отходит и руки-ноги от тела отрываются. Дрожь, ее называют или зыбь еще, кто как. Никто не знает, от чего она бывает, как часто, и как ее предвидеть или обойти. Выход один - щемиться с максимальной скоростью как можно дальше, невзирая на все опасности такого передвижения. Хрен редьки не слаще.

Минут через 15 после описанных событий, как я уже рассказывал, Сани-Вани не стало…

 

Глава 4. В путь!

 

Уже спустя пять дней нас с Молодым везли на большом черном джипе в сторону Ужовицы, деревеньки километрах в 20 к северо-востоку, также граничащей с Периметром. Я довольно поводил плечами, притираясь к отличному натовскому броннику, облегченный, усиленный, хрен знает каких только наворотов в нем нет. Бэушный, правда, но из последних поколений. Молодой завистливо косился, он то пошел в старой снаряге. Ну, какие его годы, наворует еще, тем более, за недальнюю ходку я ему 150 баксов в день пообещал.

Ужовица - деревенька то она как деревенька, невесть почему Ужовица, поскольку от нее до реки Уж километров 25, только вот дорог к Ужовице больше нет, одни направления, и те раздолбаны в кювет, что ни выебоина, то колдоебина, и жителей в деревне не осталось, разбежались все да разъехались давным-давно, оставшееся старичье поумирало. А остановился в мертвой деревеньке на постой настоящий цыганский табор. Давно остановился, еще в эпоху первого взрыва и создания Зоны отчуждения. Был у цыган здесь свой трефовый интерес. Повадились они таскать из Зоны металл, оборудование, запчасти, провод, арматуру, трубы, словом все, что можно увезти на телеге или машине по бездорожью в Гидроэнергетик и сдать скупщикам, строителям или еще кому. Даже станки с рембазы на болотах и оборудование с лесопилки целиком вывезли, это только то, про что знаю, может и еще чего где, я учета не вел. Хабар между делом тоже собирают, но это так, попутное производство. Табор (деревней это место назвать уже нельзя) вечером выглядел, как маленькая, но очень оживленная преисподняя или промпредприятие времен первой пятилетки и индустриализации. Всюду костры, дым, чумазые чертенята носятся с железяками, перекидывают их из кучи в кучу, на одних кострах с проводов изоляцию сжигают, на других из аккумуляторов свинец выплавляют. Кое-где здесь счетчик Гейгера трещит истошно, за экологической чистотой тут особого надзора нет. И тут же рядом девчонки цыганские хором песни поют, детей кормят, а также куры и свиньи бегают, табор, одно слово!

Прямиком пройдя через деревню, мы нашли барона, Колю. Пузатый мужик лет 50 с пышными усами в промасленной рабочей спецовке, сапогах и рукавицах был больше похож на заводского прораба, нежели на хрестоматийного цыганского барона, которым он, собственно говоря, являлся. Коля как раз руководил погрузкой манипулятором какого-то промышленного агрегата в кузов Урала. Увидев нас, тем не менее, немедленно отвлекся от работы и пошел встречать дорогих гостей. Алик с Колей на неделе уже встречался, все обговорили, все вопросы решили. Табор, несмотря на удаленность от цивилизации, имел ценнейшие для сталкеров логистические преимущества. Во-первых, на этом участке граница Зоны и все приграничные территории проходили по болотистым топям и диким непроходимым лесам. В связи с этим граница практически не охранялась, колючку натягивали периодически, но цыгане ее тут же срезали для своих хозяйственных нужд. Патрули забредали раз в неделю, но неохотно и скорее для демонстрации присутствия, нежели ради действительного желания оградить мир от Зоны.

Цыгане же все тропки, стежки-дорожки в обход топей и буреломов знали как облупленные. Повторяю, это лишь во-первых. А самое главное - у цыган на Зоне был свой транспорт - своя дрезина и боле-менее целостная железнодорожная ветка! Кроме табора, этим могли похвастаться только Долговцы, но их ветка еще километрах в 30 к северу, и ведет она на базу Долга, а оттуда на Янтарь. Цыганская же ветка, начинаясь с депо сразу за периметром, вела прямиком мимо Темной долины и южной оконечности Свалки к Агропрому. И именно вдоль этого маршрута бесстрашные цыганские сталкеры собирали свою добычу. Кроме того, табор вовсю подрабатывал железнодорожными перевозками – в верхах окончательно постановили, что летать над зоной нельзя, вояки давно уже перестали рисковать вертолетами, и кому надо перевезти в Зону или обратно большой груз - продукты или еще какое барахло, все обращались к цыганам или Долгу. Мелочь то всякую и на подводах таскали, прямо по железнодорожной насыпи, а крупное барахло - по серьезному- на дрезинах.

Барон Коля угостил нас почему то кумысом, рассказал, мол какой-то казахский старик в прошлом году к табору прибился и кумыс настаивает, дал нам в сопровождение пару своих парней, и мы безотлагательно отправились смотреть транспорт. Насчет старика есть у меня подозрение, как он прибился. По слухам, водится за цыганами грешок притаскивать к себе в поселок со всей области бесхозных бомжей для использования на непрестижных хозработах, а по особо жутким слухам - и в качестве отмычек.

Провожатые умело провели нас по незаметным тропкам мимо болотистых топей прямиком в Зону. Не было тут ни колючки, ни перепаханной полосы, только покосившиеся столбы среди буйно разросшегося борщевика указывали на вход в иной мир. Сколько раз это видел, а всегда поражался. Казалось - только перелесок прошли- а как в другую страну попали, тут и трава сразу другого цвета, и запахи совсем другие, и цвет неба, и сам воздух, а вот сбоку от дорожки на склоне холмика сразу же и первая ласточка мамы Зоны – чуть дрожащий воздух, как бывает над костром, только самого костра нет, и еле заметный хоровод мелкого мусора над ним по спирали. Зазеваешься, шагнешь в это марево, и все, тебя не станет, порвет в клочья во мгновение ока, лишь цыгане будут потом друг другу показывать - видишь вот сбоку от тропки кучу тряпья, из которой кости белеют? Замечательный сталкер был, большой души человек, а пел как душевно! Расслабляться нельзя, и хоть цыгане вели нас умело, я для тренировки скомандовал Молодому:

-Слева на 10 часов! хоп!

Тот, как я и учил, тут же застыл на месте, порыскав взглядом, нашел аномалию и ответил:

-Хоп! – это означало, что к отпору неведомым силам зла готов, опасность мол локализована.

Тропинка вывела нас из болотистых перелесков, резво забирала вверх, и метров через 100 мы неожиданно вышли на железнодорожную насыпь. По другую сторону ее открывался вид на заросшую молодым леском промзону, по всей видимости железнодорожного же назначения, поскольку кое-где среди унылых строений с провалами окон виднелись, подобно тушам мертвых динозавров, проржавевшие бока опрокинутых цистерн и раскуроченных тепловозов.

Дрезина, которую готовили для нас, уже стояла на пути. Около нее возился пропитого вида мужичонка в грязной фуфайке, еще один, похожий на первого, как брат-близнец, с отрешенным видом курил рядом, вокруг пути было навалено барахла - кучи запчастей, мусора, колесные пары, редуктора, бочки масла и солярки, еще два кузова от дрезин. Видимо здесь располагался цыганский импровизированный механический цех для текущего ремонта железнодорожной техники в полевых условиях.

Мы понаблюдали за ходом подготовки. По моему заказу к дрезине присобачивали «минный тральщик»- это когда на дрезину одним концом кладут и привязывают длинный телеграфный столб, другой конец которого укрепляют на колесной паре от тепловоза, расположенной впереди дрезины. Во время движения колесная пара разряжает на себя аномалии, если таковые встретятся по пути, и – путь свободен. Пока до этого не додумались, впереди дрезины просто пускали кого-нибудь из живых отмычкой.

Обычно большие дрезины по Зоне гоняют на слабосильных дизельных движках, хотя шум движка мало того, что меня дико раздражает, но еще и не дает сконцентрироваться и прислушаться, а это в Зоне чертовски опасно. Зону нужно слушать. Чтобы заглушить шум, на движок накрутили хитромудрую систему двойных резонаторов, плотно обмотанных толстым слоем стекловаты. Проинспектировав работы, мы пошли назад в табор, обедать и встречаться с клиентами.

Последние, в общем количестве восемнадцать человек, прибыли в трех микроавтобусах с затонированными стеклами ближе к вечеру. В общей массе, как и следовало ожидать, они оказались крепкими южными бородатыми злыднями, было среди них и несколько явно славянских физиономий. Все тускло сверкающие титаном и кевларом, плотно запаканные в хорошую дорогую снарягу, по сравнению с которой мой куцый бронник выглядел реквизитом из фильмов про Великую Отечественную. Все брякающие и обвешанные мощными современными стволами, причем у меня сложилось впечатление, обращаться с оружием их можно не учить, сами отлично справятся. У всех нехорошие глаза людей, привыкших к мысли, что убивать или быть убитыми - это неотъемлемая часть обыденной жизни, такое случается сплошь и рядом. Боевики, в общем. На меня, конечно, этим впечатления не произвести, и не таких видали, но цыгане старались эту приезжую публику обходить издалека, стороной, с опаской..

Распоряжения по всему хозяйству отдавал невысокий мужичок средних лет со стриженой черной бородкой, который назвался, как Ваха, я его должности не понял, то ли завхоз, то ли мулла. Тут же был мой уже знакомый улыбчивый Алик. Из толпы выделялся сам Ахмет, которому меня подвели и представили. Тот был одет в элегантный бежевый костюм с галстуком, лаковые туфли, и весь в золотых побрякушках, с чрезвычайно надутым видом и смотрел на меня крайне неприветливо. По бокам у него стояли на страже двое особо здоровых и злобных нукеров.

Я отошел в сторону и спросил Алика (к Вахе я еще не привык):

-Ахмед в таком виде хочет в Зону идти?

-Не спрашивай об этом больше, брат. Так надо. Будет большой сходняк, воры в законе, авторитетные люди, все они так в Зону идут.

- Ну раз надо, так надо, понял, не дурак.- А про себя подумал, если надо блатным свой понтовый гонор показать, так пожалуйста, я лично никаких возражений не имею.

-Один только вопрос, Алик. Если он в таком прикиде в Зоне крякнет через десять минут, мой гонорар не изменится?

-Нет, Андрей. Будь спокоен, мы своих не обманываем.

А, ну конечно, так бы сразу и сказал. Раз я «свой», это вообще все меняет, совсем другое дело. Если б я не знал, что для вас загнуть на холодную любого, кто не своего рода, дело доблести и даже чести, то, глядишь, даже и поверил бы. Посмотрим, в общем, может и не соврет. А вдруг, повезет, и клоуна ихнего довезу до точки в целкости и сохранности, но ручаться не берусь. Я начал инструктаж:

-Ну, славяне, в Зоне кто-нибудь бывал уже?

Алик и еще четверо подняли руки. Алик то понятно, постоянно тут крутится уже пару лет, на разборы или стрелки хаживал. Насчет остальных в результате расспросов выяснилось, что по каким то своим урчачьим надобностям каждый от одного до пяти раз участвовал в подобных рейдах.

- Короче, диспозиция такая. На самой дрезине едут четверо - Ахмет, двое охранников и водила, который движком заправляет. Каждые полчаса - техническая остановка на 5 минут. Пешие идут двумя колоннами, по одной с каждой стороны телеграфного столба между минным тральщиком и самой дрезиной; первые в каждой колонне- я и Молодой, остальные следом; замыкающие, за дрезиной- те, что бывали в Зоне, все четверо, метрах в 10 позади. Рулевой держит самый малый и смотрит на меня, поднимаю руку - сразу стоп машина. Ступать след в след, оружие наизготовку, не разговаривать, не петь, слушать мои команды и выполнять незамедлительно, от скорости и качества выполнения зависит, сколько вы проживете, всем понятно? Самостоятельно ни на шаг в сторону с тропы, даже по нужде! Вопросы есть?

Чеченцы бесстрастно промолчали. То ли по русски не понимают, то ли гордые настолько, что отвечать существу низшему у них не принято. Ну да ладно, пусть с ними. Нельзя перед ходкой на попутчиков кукситься, Мама-Зона сама завтра всех рассудит.

Полночи я просидел с цыганами у костра. Гитар и плясок у костра с прекрасными цыганками в цветастых платьях в таборе уж лет сто отродясь не было, зато в порядке вещей были другие удовольствия, вполне интернациональные и в духе времени - кто смолил анашу, кто пил самогон, кто кумыс или чай, а кто просто вел неспешные разговоры о житье-бытье, о том, что с Зоны все тяжелее товар добывать - все, что поблизости было, давно уже открутили-поснимали, а дальние рейды на Агропром и Свалку ох опасные, бывает, гибнут парни, молодые, им бы жить еще, да и вообще придет день, табору надо будет сниматься, уходить с деревни, плохое место тут, грязное, дети часто болеют, да ведь тяжело сниматься будет, осели тут, скоро лет двадцать, как табор осел, а это значит - не кочевые мы больше, кто захочет сейчас дома крепкие теплые бросить, и в шатрах да кибитках зимовать? Сейчас какая-никакая работа есть, мал-помалу металл таскаем, барахло перевозим. А бросать совсем металлом заниматься, и за хабаром ходить в Зону, как русские, ох опасно, это как война почти, а не цыганская судьба совсем воевать, не нам это на роду написано.

Глава 5. «…А первая пуля…»

 

 

Выдвинулись! Вышли в 8 утра. Шли тихим ходом, в вышеописанном мною пеше-дрезинном строю, подобном древнеримской черепахе, закованные в броню, только вместо копий с бронзовыми наконечниками вооруженные железяками посерьезнее, через прицел которых тщательно ощупывали все подозрительные кочки и ямки по сторонам. Хотя мало чего увидеть можно. За четверть века без сельского хозяйства и работы путейских служб ядреным леском, непроходимым, что твой бурелом, поросла вся насыпь пути, вплоть до самых рельс, да и гнилые шпалы обросли травой и кустарником.

Проплешины встречались лишь изредка, там где когда-то была асфальтированная или бетонная поверхность, недавние лесные пожары или аномалии перепахали землю. Двигались мы вполне нормально, со скоростью пенсионера, неторопливо прогуливающегося по осенним дорожкам парка, иногда останавливающегося на пару минут покормить голубей или белочек. Для Зоны, тем не менее это очень хорошая скорость. Остановиться пришлось один раз минут на сорок- я углядел вдали стаю собак и еще какой-то нечисти, резвящихся прямо на путях. Пострелять, думаю, нам всегда успеется, поэтому лучше пропустить собачек, а потом пойти неторопливо. Местные собаченции – твари агрессивные, вредные и опасные, с мощным волчьим инстинктом грызть и кусать, и даже вгрызаться и откусывать, к тому же шастают стаями. Нам спешить неуда, мы на свой поезд уже успели, без нас дрезина не уедет. А вот это уже хуже, несколько собачек опять выскочили на путь прямо перед нами. Командую:

- Огонь!- и собачки, выпотрошенные злыми пулями, закрутились с визгом и падают на землю, как опавшие листья.

Часа через четыре дороги лесок стал пожиже и пореже, по сторонам опять пошли болота, видимость улучшилась, я решил устроить привал, кто знает, когда попадется еще подходящее место. Развел костерок, готовить ничего не стали, только чай вскипятили, закусили консервами, булками и чего кто с собой с Большой земли приволок. По моим прикидкам, отмотали мы за это время километров 12-13. Очень неплохо, тьфу-тьфу-тьфу. Я бы, честно говоря, где-нибудь здесь и заночевал до завтра, но чехи шуметь начнут, боюсь, им ведь, нездешним, кажется, что чем быстрее идешь, тем ближе к месту назначения окажешься. В других местах, возможно, я бы не стал спорить, но здесь, однозначно, никакой линейной зависимости вывести не получится. Да и, если как следует подумать, ночевать тут все-таки не самый лучший вариант. Где в Зоне есть болото у дороги, там ночью наверняка шастают местные кровососущие представители животного мира. Ладно, пойдем дальше, насколько я помню, впереди должны быть пригодные для ночлега места.

Много где говорят или пишут, что сталкер, или тем более проводник- существо едва ли не мистическое, обладающее сверхъестественными способностями, даром предвидения, чувствующее Зону и говорящее с ней на ее языке. Брехня все это. Придумываем мы это, чтобы девочкам в уши фуфайку пинать, или лоховатых перекупщиков разводить. Чтобы выжить в Зоне, нужны самые обыденные житейские навыки, но, как я думаю, в определенной их совокупности. Как бы объяснить- вот есть люди, талантливые в спорте, в музыке, в математике например. То же самое насчет Зоны - есть просто люди, более успешные в плане выживания тут, более приспособленные, что ли. И это, кстати, совсем не герои. Смелые и отважные мужчины, с замашками на героизм, накрываются в первых же ходках. Выживают же, большей частью, наоборот, скорее даже боязливые, чем просто осторожные. Те, кто даже не от опасности, а от подозрения на опасность, начинают дергаться и загодя искать запасные варианты. Те, кто лишний раз не рискнет шагу сделать, пока не удостоверится раз пятнадцать, что это безопасно. Меня в этом плане в первое время на зоне, спасала, как ни странно, постнаркотическая ломка. Перекурил я веселых травок в свое время на Большой Земле немного. Конченным торчком не стал, но на психику мне это дело повлияло. Стал я тогда немножко, самую малость шизанутым, дерганным, пугливым, чересчур эмоциональным, чувствительным, даже сентиментальным. От громких звуков или резких движений вокруг шугался, глаза дергались, руки потели, от просмотра мелодрам чуть не плакал, при виде нищих на вокзале слезы на глаза наворачивались, было время. Потом с врачом по этому поводу беседовал, он объяснил, дескать, начался у меня какой-то синдром с труднозапоминаемым названием, на почве того, что наркотики повредили гемато-энцефалический барьер, эту фразу я почему то запомнил. Позже, без наркоты, эти симптомы почти сошли на нет, а навыки поведения, выработанные под их влиянием, остались. Не знаю, как объяснить, видимо есть у меня просто такой талант – прокладывать тропу по Зоне. Никакой почти мистики, чисто индивидуальные какие-то качества. И не думайте, что это легко, выкладываюсь, бывает, так, что кровь носом идет. Во время «работы» весь будто наизнанку выворачиваюсь, всеми органами чувств, зрения, обоняния, осязания сливаюсь с Зоной, с тропой, буквально надо чувствовать то место, которое в 10 метрах впереди тебя, пережить чуть ли не физически, как ты сейчас в него шагнешь, резонировать с окружающим миром струнами души…

Шли мы к запланированному ночлегу почти до вечера. Пришлось по пути побороться со здоровенной комариной плешью, раскинувшейся прямо на краю насыпи. Хорошо, я ее вовремя заметил, еще до того как минный тральщик в нее заехал. Мы всей командой долго вкидывали в нее, как в топку, все, что нашли в окрестностях - поваленные деревья, ржавые бочки, обрубки рельсов, прежде чем она, израсходовав злобу, насытилась и с чавканьем сгинула.

Осеннее солнышко уже начало крениться к закату, когда мы, отмотав в общей сложности километров семнадцать, зашли в промзону. Тут вроде неподалеку карьеры какие-то щебеночные, а это был к ним относящийся железнодорожный участок, а также полустанок с забытым названием - всюду поваленные вагоны-думпкары, под мостом на соседнем пути стоит целая электричка - ее спокон веку все далеко обходят, искрит и ухает в ней что-то неприятное, горы поросших уже кустарником отвалов, перекрученные транспортерные ленты и тому подобная живописная лабудень. Спереди виднеется само здание станции, раньше в нем одно время стоял лагерь сталкерский, даже немаленький, потом место испортилось - люди стали пропадать, причем в самом здании, чертовщина какая-то вокруг творилась, аномалии появились непонятные, в общем, лагерь заброшен уж несколько лет. Я зорко высматривал в окружающем пейзаже место, пригодное под лагерь. В Зоне ночлег- дело первостатейной важности. Тут надо учесть множество характеристик местности, принять во внимание целую кучу деталей, иначе рискуешь не выспаться и плохо провести время.

Внезапно от этого занятия меня отвлекло взрывной волной. Как будто огромная невидимая рука мягко ударила меня по спине, оторвала от земли, бросила вперед, с хрустом вбив грудью прямо в колесо минного тральщика, опрокинула и, оглушенного, положила лицом вверх между рельсов. Я лежал, как рыба, выброшенная на берег, судорожно пытался вздохнуть, хлопал глазами и смотрел, как надо мной медленно пролетает горящая дрезина, а еще выше над ней в воздухе кувыркается изломанное тело в бежевом костюме.

Наконец тело вспомнило дыхательные рефлексы, задышало и закашлялось. И то, и другое причиняло ужасные страдания, ибо страшно болела грудь. Зато сразу появился звук, и он меня не порадовал. Вокруг стреляли сразу из многих видов стрелкового оружия, грохотали взрывы, кто-то орал, слышался отборный русский мат, но с южным акцентом. Я закрыл глаза и попытался уснуть.

Через некоторое время меня начали трясти и бить по щекам, причем сильно. Ну, кого там еще черти принесли, я со стоном открыл глаза. Это оказался Алик, он лежал рядом и озабоченно смотрел на меня:

-Уф, живой, слава Аллаху. Ползти можешь? Двигайся вон туда, под экскаватором наши сидят.

Алик тут же убежал, что-то крича по своему. Я кое-как, с кряхтением дополз до пологой ямы около экскаватора и плюхнулся в нее. Подо мной застонали, оказалось, что я приземлился прямо на Молодого. Тот выглядел не очень, вся башка в крови, лежал, но оружие держал в руках.

Кроме нас, тут валялось еще трое, один - совсем плохой, лежал без движения, и из него натекла лужа крови, двое- получше, с матом и шипением занимались перевязками ран друг друга, сидел также Ваха, вроде невредимый, с автоматом наперевес.

По сторонам еще слышалась кое-где перестрелка, постепенно стихая и отдаляясь.

Я постепенно начал приходить в себя и ощупываться. Ребра, похоже, целы, спасибо натовской броне, но ушиб получится знатный, синяк наверняка во всю грудь будет. Налицо имеем взрывную контузию, причем уже вторую за 10 дней, надо бы поберечься.

Вернулся Алик с парой головорезов:

-Провод, ты как, нормально все?

-Еще не знаю. Что это было?

-Потом поговорим. Сейчас нам надо отсюда убраться, очень срочно. Ты сможешь вывести?

-Сейчас посмотрим, - я с кряхтением поднялся на ноги, из носа шла кровь, в глазах потемнело, но тут же прошло. Руки- ноги целы, а это уже немало,- Да, все в поряде, двинулись, собирай народ.

Я проковылял обратно к насыпи, сориентировался, и скомандовал:

- Двигаем в сторону карьера. Молодой, за мной! - и побрел мостить тропу. Мне было реально нехорошо, как с тяжелого бодуна. В глазах мелькали огоньки и периодически темнело, сознание меркло, голова кружилась. Наконец, я не выдержал, встал на четвереньки и хорошо проблевался. Значит, легкий сотрясец есть, эх, сейчас бы в больницу, на чистой простынке поваляться месяцок, и чтоб вокруг сестрички в белом...

Я оглянулся. За мной, шатаясь как мертвяк, скособочено брел Молодой. Личико у него было черным и блестело от крови. Позади ковырялись бандиты, кого-то несли, кого-то вели под руку.

Мы не стали спускаться в карьер, обогнули его по восточному краю. Издалека, метрах в трехстах, я углядел бывший строительный лагерь - ржавая техника, покосившиеся бытовки. Место вроде тихое, решил я, тут и заночуем. Разместившись и выставив охрану, мы увалились в темноте в одной из бытовок. Костра не разжигали, раненых перевязывали при свете фонариков. Я самолично заштопал Молодому рваную рану на лбу. Как оказалось, когда взорвали дрезину, меня об колесо приложило грудью, а его - об второе колесо - башкой. Хорошо хоть, крепкая, цела осталась. Всего нас оказалось 10 человек, ровно половина отряда, из них трое раненых, в том числе один тяжело, лежачий. Щас бы какой лечебный камушек, в Зоне такие побрякушки встречаются, им бы полегчало, но кто ж знал то, что так все будет…

Отсидевшись и немного оклемавшись, я подполз за объяснениями к Алику с Вахой - они сидели в сторонке и что-то обсуждали вполголоса.

Дрезину, судя по всему, подорвали радиоуправляемым фугасом, заложили его весьма профессионально, я ведь по нему буквально прошел и ничего не заподозрил. Взрывом сразу убило всех четверых сидящих в дрезине, (я тут вспомнил парящее в небе тело Ахмета), и еще двоих-троих спереди от нее. Аръегард, четверо бойцов, как раз в это время подотстал метров на 30, это спасло и их, и всю экспедицию. Пока мы, спереди, повалились как кегли, от взрыва, они тут же залегли и слаженно начали гасить вражеские огневые точки, а их оказалось немало. Не меньше десятка стволов сразу после взрыва заработало по нам из хорошо оборудованных лежанок. Задняя наша группа, прикрыв огнем, дала возможность очухаться тем из передних, кто в состоянии был воевать, да и броня спасла много здоровья. Закидав гранатами несколько ближайших точек, наши стали наседать. (Вот ведь как людей совместный бой меняет - я уже чеченцев нашими стал называть). Нападавшие же, потеряв тактическое преимущество внезапности нападения, не рассчитывали, что ввяжутся в длительный бой и стали отходить, попадая под пули. В общем, враг был разбит, победа осталась за нами, хотя во время боя еще несколько боевиков полегло.

- Провод, с утра сможем сходить к дрезине?- спросил Алик- может еще кто из наших живым остался, поищем, и я хочу еще, чтоб ты ихних жмуров посмотрел. Может по снаряге или лицам узнаешь кого.

- Тут Зона, Алик, - ответил я. – К утру мы не найдем ни трупов, ни раненых. Всех съедят. В Зоне любят мясо. Если думаешь, что Ахмед жив, то это вряд ли. Я видел, как его взрывом выкинуло. Давай решать лучше, что завтра делать будем. Надо выбираться отсюда назад, теперь уже без дрезины.

Алик помолчал, я увидел у него на лице знакомую хитрую улыбку:

- Провод, маршрут остается тем же. Мы идем на свалку. Ахмет не умер. Вот Ахмет, - он указал на молчаливо сидящего Ваху,- А тот человек, да упокоится он с миром, был не Ахмет, его звали Ваха.

Я ошарашенно молчал, переваривая информацию. Вот ведь хитрые дети гор. Вместо главшпана поставили под фугас простого бойца, переодев его в попугая. В то же время настоящий Ахмет, в целях личной безопасности запакованный в самые последние разработки западной оборонки, тихо шел себе всю дорогу, причем прямо меня за спиной! Его ведь в хвост мне сам Алик определил, здраво рассудив, что это будет самое безопасное место в отряде. Где же я читал или слышал про такую военную хитрость? А, вспомнил! Куликово поле, Дмитрий Донской оставил вместо себя в княжеском шатре какого-то боярина, а сам втихаря смешался с толпой дружинников.

-Значит, вы знали, что вас ждет такая теплая встреча?- спросил я Ваху-Ахмеда,- Я б тогда больше денег попросил, да и вряд ли вообще пошел бы.

- Только Аллах всемогущий знает все,- ответил чеченец миролюбиво,- у меня много врагов, в любое время могли так встретить. Но подстерегли здесь. Кто, почему, не знаю, честное слово!