Глава 2. Веселье и праздник. 1 страница

Литературно-художественное произведение.

ПРИВАЛ В ЛЕСУ.

 

 

Глава 1. Дом, милый дом.

 

Разлука, ты разлука,
Чужая сторона.
Никто нас не разлучит,
Лишь мать сыра земля.
Все пташки-канарейки, -
Так жалобно поют.
И нас с тобою, милый
Разлуке предают.
Надрываясь, звенела расстроенная гитара. Даже не пел, а тоскливо выл, выплакивал невеселую песню во всю глотку пьяный Кандей. Заунывно вторили ему кто-то из неспящих еще мужиков, кто сидел у стола, а кто уже и лежал под ним. Все мы уже нарытые по самые гланды, и ни хера не веселит водовка, не снимает камень с души, а пить не перестанем, будем накидываться до утра и курить пачками, и не только сигареты. Такие вот они, ястребиные поминки. Тосковать мы будем звериной волчьей тоской по загубленным своим жизням, поломанным судьбам, и потерянному здоровью, по нерожденным своим детям, которых уже не будет, по лучшим товарищам, которых больше никогда не увидим, потому что их переломанные косточки сейчас отбеливает моросящий дождик на безвестных тропинках Мамы Зоны.

А что вы думаете, господа хорошие, тут романтика и приключения? Герои каждый второй, а то и первый, бесстрашно бороздящие бескрайние неизведанные просторы Зоны отчуждения? Отважные покорители золотого Эльдорадо из рассказов Джека Лондона? Вечно молодые и вечно пьяные охотники за удачей, добывающие бесценные небывальщины под носом у диких тварей из иных миров, походу из двух стволов отстреливая влет табуны злобных мутантов, а потом весело пробухивающие мешки хабара в шумных барах с кучей длинноногих телок? Да вы, бакланы дранные, сами хоть в одну ходку сходите, и сразу, на месте, вся ваша романтика закончится. Ты поваляйся в холодном октябре целые сутки с перебитой рукой в жидком гнилье, в куче полуразложившейся падали, уткнувшись мордой в вывернутые, дымящиеся еще потроха своего бывшего лучшего товарища, когда нельзя пальцем шевельнуть, вокруг тебя зеленка течет, над тобой выверт грохочет, а ты только ревешь и срешься в штаны от ужаса, что вот сейчас, в следущую секунду тебя, теперь уже почти бывшего живого человека, вывернет твоими любимыми и единственными кишками наизнанку. А каково ночку пролежать неподвижно в обнимку с парой изрядно разложившихся трупаков, когда тебе прямо в щеку уткнулась холодным твердым носом чья то мертвая, весело скалящаяся башка, без губ и глаз, отъеденных грызунами? И опять нельзя шевельнуться, вокруг скачут безумные хищные твари, которые чуют мельчайшее движение. С ума сходишь от страха, крыша едет, выбрался живым - пьешь сутками, чтобы ужас забыть! Геройствовать, ага. Правду хотите? Самое распространенное и часто встречающееся чувство в Зоне - не героическая экзальтированная самоотдача, а Страх. Тебя трясет, тебя колотит до икоты и судорог от дикого, нечеловеческого ужаса. Такого страха, что когда с ходки возвращаешься, весь организм колдоебит еще дня три, только водкой или наркотой можно отходняки снять.

А привыкнуть к этому, перестать бояться нельзя! Только ты успокоился, заслушался журчанием ручья и шепотом ветра в рыжей листве, залюбовался дивным розовым закатом, - а закаты здесь действительно ипанические, нигде ничего подобного не увидишь, - это значит, братишка, что ты, уже мертвый, к апостолу Петру идешь. А вон позади лежит твоя тушка, еще трепещущая сяжками, только почему то сяжки от тушки отдельно, голова тоже, и какая-то адская сучилища этим всем с хрустом аппетитно питается. Бывали тут в былые геройские времена дураки, которые приезжали типа погеройствовать, пострелять. Больше не ездят, нема дураков, быстро закончились.

Чего то я прямо разнервничался… Не зря ведь зону от людей закрыли, не место здесь живым нормальным людям, не создана она для жизни, да и нежити в Зоне выжить непросто. А для чего создали, не знаю, не спрашивайте. Оказался я в ней улыбкой судьбы, как джентльмен в поисках десятки, и приворожила она меня. Как будто попал я в какую-то аномальную херь, и она меня, да и всех нас, понемногу засасывает и скоро засосет совсем.

…Зачем нам разлучаться?
Зачем в разлуке жить?
Не лучше ль обвенчаться,
И друг друга любить?..

А пока вернулись живыми, хоть и не все, правим славянскую тризну по мертвым, вспомним их, ребятушечек своих родных, которых не уберегли, не отмолили, не удержали на этом берегу реки Жизни. Вспомним Леху Селивана, доброго дядьку из Молдавии; не в ту сторону Леха повернул голову, когда ползком пробирались по коллектору и вдохнул случайно свежего ветерка из трубы, и хватило этого вдоха, чтоб в него затаившаяся сверху злая смерть, прожигающая до костей, выплеснулась. Помянем также малого Саню-Ваню, дезертира Рязанского, остряка развеселого. Бежали мы сломя голову через лес от Дрожи, вроде убежали, да и присели отдохнуть, отдышаться на опушке. Через пару минут встали дальше идти, а Саня-Ваня не встал, остался сидеть мертвым. Походу, когда бежали, в паутинку вляпался, а она - штука беспощадная, про нее не зря говорят «Ты иди, я догоню». Хрен ведь заметишь тонкие серебристые нити в лесу, а если вляпался, конец один - через пять минут, или через пару часов человек просто прекращает жить и все тут, хоть святых выноси, хоть святым угодникам молись, да вот кстати, ребя, помолимся, за то что Зона-матушка нас хоть вывела живыми, четверых отпустила, двоих себе взяла, дала нам добраться на своих двоих до Деревни Дураков, дала еще кропаль подышать воздухом, и позатягиваться вволю кому чего надо, и водки пожрать в четыре горла и попеть песни жалостливые …

Под утро хозяева Перевалки нас растолкали, отпоили чаем и выпроводили. Перевалка - это место такое вроде ночлежки тирэ пивнушки, располагается в бывшем сельмаге в Деревне Дураков - самая первая перевалочная база, когда заходишь в Зону с юга, или самая последняя, если вдруг случайно посчастливится из Зоны выбраться, вроде как нам сегодня. Если кому приспичило побухать, переночевать в тепле, пожрать горячего, на Перевалке останавливаются.

К периметру мы брели не спеша, с перекурами, мужиков еще качало от вечерней выпивки, да и я не двужильный с бодунища тропу мостить. Выглядели мы после пьяной ночки, как огурцы- все зеленые и в пупырышках. Вот уж сколько раз зарекался в Зоне водку пить, ведь паленая вся, а как до пьянки доходит, начинаю страдать амнезией. А расслабляться еще рано. Хоть самая окраина Зоны, места почти спокойные, да береженого сами знаете чево каво, не хватало только на исходе ходки по дури впухнуть в мутное. Времени еще было с запасом, к утреннему разводу как раз надо подойти, там солдатики пропустят. Поэтому ордунг лучше соблюсти, как и накануне, не расслабляться.

Молодого я пустил минным тральщиком (не люблю слово отмычка, плохое оно какое-то, нельзя так к людям, хотя сути дела название не меняет), сам шел шагах в семи позади и правил Молодому курс. Олег Кандей, главшпан нашей грядки, шел за мной. Кандей среди нас в этой ходке самый старший, ему уже под 45. В былые времена, как он говорит - в прошлой жизни, был в Перми филологом, потом, как в России бывает, запил, как сам говорил - от тоски, опустился, обнищал, затем сел на пару лет за кражу. Освободившись же, свинтил сюда, и нашел в здешней, чуть ли не казацкой, вольнице свое место в жизни, сейчас вполне себе уважаемый бродяга. Замыкающим шел Антон Насос, бывший киевский пожарник. Погоняло свое он получил не из-за профессии или любви сосать выпивку, а из-за роста, метра под два с лихуем. Впрочем, и выпить он тоже любил. Кандей с Насосом же волочили рюкзаки, полные нарытого барахла - хабара. Хоть не без потерь, а дальний рывок все ж таки совершили. Неделю готовились, четверо суток сама ходка, два трупа, два мешка навара.

Не доходя метров 200 до уже виднеющихся в предутренней дымке столбов ограждения Периметра, мы сориентировались по приметам и отрыли нычку, прикопанную по началу ходки в канавке. Из непромокаемого баула, запрятанного тут четыре дня назад (казалось, месяц прошел), Кандей извлек и раздал нам документы, чистое барахло и телогрейки. Мужики тут же принялись переодеваться. Тащиться на большую землю в грязнючей изодранной снаряге – просто палево, а не моветон. Обычно раньше то суровые мужчины из ходки вертались, в чем Мама Зона отпустила. Гордо заявлялись прямиком в «Курью Башку», еще в старый барчик, прокопченные, небритые, извалянные по уши в грязюке, зато живые, на приподнятых понтах и при хабаре.

А по нынешним посткризисным временам, в духе современных трендов, сталкеры огламурились, манеры завели - одеваться на люди прилично, выглядеть ухоженно; вдобавок в последние недели чего-то менты стали по поселку шастать, всех подозрительных хавать и шмонать, видать очередную директиву отрабатывают. Порешать с ментами конечно можно, но муторно, долго и стоит денег, а они с неба не падают. Сталкеры - народ прижимистый во всем, что не касается бухла и телок. Поэтому лучше перебдеть, чем недобдеть, но не вызывать к себе ненужного интереса. Из своей телаги я достал сотовый телефон, включил - повезло нам, связь сегодня нормальная, и набрал заветный номер.

- Да, слухаю, - через положенное количество гудков лейтенант ответил чрезвычайно недовольным тоном.

- У вас продается славянский шкаф?- задорно полюбопытствовал я, - Если что, товарищ старлей, это был условный вопрос.

-А, это ты, Провод? – (нет, бля, Папа Римский, вот ведь сученыш на понтах, типа номер у него не определился)- Вернулись уже?

-Мы на точке, - кратко ответил я, - Все идет по плану?

- С планом в войсках перебои, - решил поострить летеха, - Все выкуривают сталкеры. Короче, через 10 минут идите к патрулю, я их сейчас наберу, у них оставьте, все как договаривались. Машина вроде должна уже там быть, шоферу тоже прямо вот отзвонюсь, с ним отдельно оплату порешайте.

- Понял, выдвигаемся, - по военному четко ответил я.

Уже через полчаса нас трясли в древнем, дребезжащем семимесячном эмбрионе Камаза (так в войсках называют эту модель кузовного УАЗа) по проселку. Кандей озабоченно шевеля губами, пересчитывал порядком похудевшую после встречи с патрулем пачечку купюр - общак предприятия. Еще пара миллиметров пачечки перекочевала жить в карман шоферюги. Военные в духе времени предпочитали не связываться с всякими волшебными шняжками из Зоны, предпочитая наличные денежные расчеты натуральному обмену.

-Охренели защитники нэзалежной Украини, - ворчал Кандей. – За проход гребут, как за путевку на курорт.

- Не жадничай, Олег,- хмыкнул я,- Если б не летеха, перлись бы через колючку по ночнику под пулеметами, или в обход за 20 километров. Каждый имеет право зарабатывать на своем посту.

-Угу, каждый дрочит, как он хочет,- буркнул Кандей.

Мужики молчали. Я смотрел за грязное окно на унылый осенний пейзаж. Это уже Большая Земля, место, где живут простые белые и черные люди, здесь тебя не съедят прямо посреди улицы, здесь можно ходить не опасаясь того, что вдруг воздух вокруг тебя станет твердым, или твердь под ногами - жидкой, а то и раскаленной магмой. А сверху тебя не расплющит внезапно невидимый молот и не порвет к нанопыль неведомая херня.

- В поселке по одному разбегаемся сразу по хазам, - предупредил Кандей,- Не надо прощаний славянки устраивать. Вечером в барчик подтяговайтесь, насчет лавэ порешаем с Ахметовскими, ну и поедим, чем там бродяг порадуют.

- Дядя Провод, - вдруг спросил меня Молодой, - а почему Деревня Дураков так называется?

- Потому что, мой юный друг, на этом заброшенном хуторе спокон века околачиваются некоторые дяди сталкеры, живущие по своим надобностям внутри Периметра. А умный человек разве станет жить в Зоне? Наоборот, он будет избегать этого, применяя весь свой ум. Вот и прозвали хутор деревней дураков, сначала в шутку, а потом и прижилось.

Ну какой я ему дядя? Всего то лет на 13 он меня младше. Хотя тут я кантуюсь уже пятилетку, а тут год не за два, тут бывает день за год засчитать можно. Если б тогда, пять лет назад, я не в бега кинулся, а ментам сдался, сейчас бы уже на УДО вышел, я ж первозаходник вроде был бы, хоть и тяжкое, наркоторговля, а вот поди ж ты, как оно все обернулось. В тюрьме сейчас ужин, макароны дают, а я тут типа на воле в чистой телаге, под которой пропотевший насквозь изодранный грязный вонючий комбез с бронником, и рад до усрачки, что пережил вчерашний день. И выгляжу в свои 33 реально как дядя, лет на 45. А блатных понятий и воровской базар я и тут нахавался по самые помидоры. Кто-кто в хуторочке живет? И в остальных паре десятков глубоко запрятанных жилых уголков географического участка диаметром около 60 километров, политкорректно называемого «Зона отчуждения»? Правильно, нормальные люди там жить не станут, их оттуда давно уж подчистую выселили. А вот если человек дурак, и по дури своей совершил на Большой земле чего-нибудь эдакова, за что по головке не погладят, а своей дурной свободой он дорожит, (хотя по идее нах она ему не упиралась) то туда ему самая и дорога, в какую-нибудь деревню дураков. Ни один мент, сышик с собакой или генпрокурор со своей прокуратурой никогда в Зону не сунется! Жизнь и собака дороже. Вот и околачиваются в Зоне, да и вокруг нее много беглых, находящихся в розыске сопредельных государств, причем люди в основном серьезные, которым корячатся срока недетские. Кто особо нашумел на Большой земле, торчат в Зоне чуть ли не безвылазно, кто посмелее и не сильно нашкодил, столуются в поселках у Периметра, чтоб в случае чего - кипиша или ориентировки, взять сидор за плечи и утопать зыбкими тропками за туманом и запахом тайги в Маму-Зону. Менты про эту ситуацию в курсе, но сделать особо ниче не могут, да и деньги тоже любят.

Хотя может у ментов своя философия в данном вопросе - ведь прореживает ряды уголовничков Мама-зона, ох как рядит… Многие находят свое наказание на туманных тропках, причем такое бывает наказание, что, учитывая даже беспредельную жестокость рода человеческого, а я в этом вопросе далеко не идеалист, не придумано еще даже преступлений, которым соразмерно было бы иное Зоновское наказание.

Объективности ради надо заметить, что не только уголовный элемент обитает в Зоне. Много человечков отчаявшихся, с поломанными судьбами, покосившимися мозгами, обиженных на жизнь, приехали в поисках своего Эльдорадо, да так и зависли тут, словно мухи в паутине. Во второй волне приезжантов больше остальных было служилых бывших, сокращенных или уволенных в запас, тех, что воевали в горячих точках, да не нашли своего места в мирной жизни. Поубивались они в Зоне знатно, сейчас, те из них, кто выжил, основной массой в группировки сплотились. Но надо отдать им должное - бандитский беспредел времен первой волны они поубавили, сейчас в маме-Зоне тишь и благодать, мародеров и грабителей почти подчистую повывели; группировки, даже самые друг к другу враждебные, склонились к мирному сосуществованию, ну разве что иногда перестреливаются особо идейные и рьяные. Лишь блатные до сих пор телеги педалят или педали тележат, словом, трут свои трали-вали, сапоги-сандали, зоны влияния на Зоне делят, и то, все между собой, мирного населения это почти не касается. Но слух проходит- то одного вора взорвут, то другого авторитета приложат, то перестрелку устроят, и все вокруг, неподалеку, чего-то все поделить не могут.

Да, теперь и возвращенцев в общем числе Зоновских жителей немало, местные их еще называют самоселами. Но эти - в основном старичье, что истосковались в эвакуации по ридным могилкам и украдкой пробираются в Зону, чтобы скоротать остаток дней на милой стариковской душе малой родине, сердце то - не камень.

А вот мы и приехали, хоум, свит хоум! Поселок городского типа с лирическим именем Иванков, в народе называемый «Гидроэнергетик», имеет статус районного центра. Одновременно он же - самое крупное жилое поселение прямо у южных границы мамы-Зоны. Мы обитаем в старой части поселка, полной частных белых домишек, скоплений облупленных хрущевок и старых огромных тополей. В новую часть, где высится белоснежная громада Института и стройный ряд жилых корпусов - элиток научного персонала, сталкерам лучше не соваться. Там своя жизнь, с которой мы пересекаемся лишь изредка. Согласно установленной этике деловых отношений, обнаружив на неведомых тропинках Зоны сильно пожеванные останки в изодранном ярко-зеленом или оранжевом защитном кобмезе (униформа институтских работников), полагалось снять с бедолаги все, что можно унести, и передать научникам. Это максимальная степень уважения, на которую можно рассчитывать от сталкеров. Трупам урок, военных да и своих братьев сталкерюг мы таких почестей не оказываем. Ну, по крайней мере, так было раньше, до запрета на проведение исследований в Зоне, сейчас научники в Зону вообще не ходят.

Так вот, в районе старого Гидрача мы и кучкуемся. Гидроэнергетик - сами понимаете, название умозрительное и метафизическое, появившееся в результате режима секретности советских времен. Сам по себе НИИ Гидроэнергетик занимался до аварии совсем даже не гидроэнергетикой, как могло было показаться, а влиянием радиоактивности на что-то там и чем-то там еще, и находился в Припяти. Потом институт со всеми причиндалами эвакуировали сюда, в 86ом еще, сразу после биг-бэнга, и разместили на базе расформированного монтажного техникума. А уже в относительно недавнее время, лет 10 назад, может, все хозяйство перевезли в отстроенный институт ЮНЕСКО по изучению Зоны отчуждения в качестве филиала, и старая часть поселка незамедлительно стала пристанищем пришлого преступного элемента - сталкерюг и сочувствующих. Местное народонаселение в округе также в основном отъявленное - маргинальное, антисоциальное и сильно пьющее, статистика смертей и увечий вследствие алкогольных отравлений, передозов наркоты и поножовщины лишь ненамного уступает показателям смертности внутри Зоны. Многие из приезжантов обитают в общаге бывшего техникума, благо персонала и студентов уже давно нет, кто-то устроился на съемной жилплощади или делит угол со знойной вдовушкой, а мне повезло, как мало кому еще, снять комнату с питанием в частном доме у древней ворчливой старушенции. К дому прилагался огород, в котором я ночами осторожно зарыл несколько нычек. Старушенция же, в связи с тем, что одинокая, вымещала на мне свои бабкинские хозяйские инстинкты, обстирывала, убиралась, да и готовила отлично, домашние борщи с пампушками, драники, холодцы и прочие прелести украинской кухни весьма скрашивали скромный сельский быт.

Скоро уж три года будет, как я тут обитаю. До этого два года безвылазно торчал в Зоне, типа прятался. А потом вылез осторожно, принюхался, смотрю, жизнь на меня рукой вроде махнула, никто меня здесь не ищет, облавы по домам не ходят, документы на улице не требуют.

До моей бабки-домохозяйки заходил однажды какой-то местный Аниськин, и без стука заглянул ко мне в комнату, а я как раз с бодуна на кровати валялся, пивом поправлялся, да обновку свою, только за день до того купленную - пистолет Макарова - в руках вертел и в мух целился; вдруг смотрю - мент зашел, на меня поглядел так приветливо, поздоровался, и без разговоров сразу вышел. Я сперва подумал грешным делом - крантец, суши сухари, учи блатные песни, лежу, холодным потом обливаюсь, думаю - в окно прыгать или через дверь пробиваться, пока он подмогу не вызвал. Что вы думаете, через пару минут в дверь моя домохозяйка постучалась так, и говорит:

- Андрей, дай сверху квартплаты пятьсот долларов, у человека дочка учиться в Киев уезжает, помочь просит.

Ну, мне не жалко, тем более для дочки, и все, вопрос решен. Аниськин больше не заходит, хотя в лицо меня запомнил, замашки ментовские никто не отменял, когда на улице встречает случайно - типа улыбается, кивает.

Да к тому же, вокруг подобной шпаны полно, на мне свет что ли клином сошелся у правоохранительных органов? Ну дурак был по молодости, так кто не был? После института, получив диплом инженера, как водилось в девяностые, я сразу занялся коммерцией – на пару с институтским дружком Гошей ездили в Оренбуржье, закупали оптом у таможенников конфискат с казахской границы за бесценок, и впаривали его у нас в Челябинске на рынке торговцам. Покрутились так ни шатко, ни валко лет пять-шесть. А однажды таможенники предложили взять на реализацию баул травы. Товар ушел хорошо, и с тряпками мы завязали, переключившись на новую затею. Года два без малого прожили в шоколаде, бабок наковали - пруд пруди. Миллионерами не стали, но жили весело, тачки, шмотки, кабаки и девки менялись, как дни недели. Но балбесы, сами стали покуривать мал-мала, а трава- штука опасная в этом плане. Контроль над жизненными ситуациями и здравомыслие теряется хоть незаметно, но очень быстро и основательно. Это же касается чувств осторожности и инстинктов самосохранения. В общем, не буду расписывать утомительные подробности своего морального падения, скажу только, что повезло мне сильно, отъехал я в тот вечер куда-то. На сотовый мне позвонила мать и шепотом сказала домой не приезжать, поскольку меня ждет куча милиции. Я в чем был, на такси уехал в Уфу, оттуда поездом в Москву, а там уже на перекладных добрался до Зоны…

Про Зону я от блатных наших, клиентов, кому наркоту сбывал, многажды слышал. Все знают - коли деваться некуда, менты на хвосте, в тюрьму неохота, а жизнью не дорожишь - дуй себе в Киев, а оттуда электричкой или автобусом доберись до Иванкова, там в любой пивнушке с местными побазарь, мол в Зону надо, тебя с кем надо сведут. Но только учти - в тюрьме сидеть или в зоне срок мотать ох как спокойнее и безопаснее, чем на той Зоне, так что подумай трижды, может все-таки ментам сдашься?

 

Глава 2. Веселье и праздник.

 

Вечером, я, уже отмытый, побритый, причесанный и переодетый в сельского учителя - серый неброский костюмчик, (понимающий то увидит, что «Ланвин»), рубашка в мелкую клетку, сидел в популярном заведении общественного питания с кричащим названием «Курья башка». Раньше – один из легендарных сталкерских баров за Периметром, ныне же - милый ресторанчик, провинциальный конечно, но с претензиями на манерность- интерьер а-ля охотничий замок, хорошая кухня, непаленое импортное бухло, живой оркестр играет негромко какой-то джазик, после полуночи - дискотека, хозяин - армянин Миша, есть девочки. Скромное обаяние буржуазии. А что вы хотели? Современный сталкер любит комфорт, качественную еду и хорошее обслуживание, это скрашивает бессмысленность существования, скуку жизни и помогает тратить деньги. Кто ностальгирует по диким барам времен первого покорения, может найти пару оставшихся на самой территории Зоны. Там то все как полагается - вороватый бармен, подозрительные личности вокруг, бухание из жестяных кружек вонючей водки на столах, сколоченных из оружейных ящиков, с драками, стрельбой по Луне или хоровым пением по гитару заунывных песен, вроде как мы вчера, ну тогда то ладно, повод был, поминки.

Ну а раз мы за Периметром, и средства позволяют, можем отдыхать по человечески, в культурной обстановке. Кроме ресторанов, мы посещаем частнопрактикующих врачей, выписываем хорошую снарягу по каталогам в Интернет-магазинах, даже ходим на массажи и в парикмахерские. Единственно что, рынок оружия и наркотиков пока еще не может предоставить нам такого качества обслуживания, но грех жаловаться, спасибо организованной преступности вообще, и местному криминалитету в частности, хоть что-то провозят через многочисленные блок-посты и облавы.

Молодой с Насосом уже сидели за столиком, вполголоса переругивались, обсуждая меню. С моим появлением был достигнут консенсунс – заказали закусок, утку по-пекински, запеченного осетра, литр вискаря. Чуть позже подошел Кантей, незаметно для окружающих передав каждому из нас не очень большой, но приятной пухлости конвертик.

- Все как договаривались, - сказал он, поднимая первую рюмку,- Ахмедовские с лавэ не прогнали. Давайте по первой, не чокаясь. За тех, кто там.

-Это нам сильно повезло, что не прогнали,- ответил я, закусывая.

-Да чего ты их не любишь?- Кантей деловито орудуя ножом, отрезал утиный бок,- Нормальные парни, хоть и чечены. Я с их подачи уж не первую ходку хожу. Алик, бригадир их местный, кстати, хотел с тобой поговорить о чем-то, сказал позже подойдет.

- Лишь бы очень позже подошел, а то аппетит испортит,- огрызнулся я, набив полный рот осетрины.

Ахмедовских так называли по имени их гендиректора их фирмы, а если называть вещи своими именами с применением скупой терминологии милицейских протоколов - главаря международной этнической преступной группировки - Ахмеда Бадоева, известного в тутошних и многих других краях чеченского бандита. Эта команда еще на заре перестройки сидела на трассах Белоруссии и даже Польши, и занималась чисто рэкетом и кидаловом, выбивая мзду из автоперегонщиков. Позже из Зоны потек на Запад тоненький ручеек хабара, небывальщин, херовинок непонятного вида, происхождения, свойств и предназначения, и внезапно за эти херовинки начали платить настоящие взрослые деньги. И название у них появилось звучное, подобающее - артефакты! Хотя я по старинке называю, как в самой Зоне у старожилов заведено было - товар, хабар, барахло, или шутливо - шняжки.

Чеченцы, почуяв запах добычи, решили поучаствовать в этом бизнесе, но как свойственно экспансивным южным народам, достаточно непринужденно. Объехали все поселки вокруг зоны, установили, откуда появляется хабар, и кто его скупает, поставили под ствол всех скупщиков, которых смогли вычислить и объявили, что весь хабар контролируют только они, а кто из сталкеров хабар налэво сдавать будэт, таму ухи атрэзивать будэм, вах!

Сталкеры в ответ только посмеялись и предложили чеченцам самим прогуляться в Зону и набрать, сколько в мешки влезет. И заодно перетереть эту тему с Зоновскими ворами, тогда урлы к зоне съехалось со всего Союза видимо-невидимо, и каждая грядка первым делом заявляла- дескать тут все наше, наш хлеб по жизни, остальным всем пастись лесом! А время тогда было первой волны, через пару лет после второго взрыва. Первыми добытчиками (сталкерами только потом их окрестили) стали, как водится, мародеры, таскавшие из Зоны запчасти к автомобилям, технике, электроконтакты, медный провод, мебель и посуду из заколоченных домов и квартир, - тогда ведь еще советский дефицит был, - да и вообще все, что можно открутить и продать, включая дверные ручки и шпингалеты с окон. Работы у них было хоть отбавляй - ни много ни мало, а 186 населенных пунктов было эвакуировано. То есть людей вывезли, а барахлишко осталось. Тогда то по земле русской, украинской и белорусской впервые пошел слух, что среди фонящих свалок и развалин Зоны отчуждения, если как следует порыться, можно найти херовины инопланетные, невесть из чего изготовленные и невесть на каких батарейках работающие. Несколько таких «артэфактов» попало к ученым, пошла шумиха на весть научный мир, экспедиции, открытие института, организация исследовательских корпусов внутри зоны… Вот только уж года три как в целях безопасности наложен полный запрет на исследовательские работы внутри периметра. А до тех пор сколько народу в зоне полегло, сколько косточек мохом зарастает - до сих пор засекречена статистика - и ученых экспедиций, и военных.

Ну а в неофициальной обстановке, на уровне частной инициативы, на свой так сказать страх и риск, народ полез в Зону. Сперва то ни навыков выживания, ни опыта вообще не было, кроме базаров - …только мля, пацаны, реально опасно там, какие-то хери в натуре, то ли поля какие электрическо-магнетические, то ли токи подземные, людей убивает, короче, да и зверья мутировавшего расплодилось, жопу откусить могут на полукуса… А когда русского мужика останавливала смертельная опасность, если корячится шанс нарыть бабок? Да никогда. Попер народ, как в лес за грибами, и понесли ведь потихоньку барахло с Зоны, и дальше - больше. Появились перекупщики хабара, снабженцы бухлом и жратвой, торговцы оружием, наркотой, денежные контакты с военными, научниками, ментами, цены на аренду коек в Иванкове взлетели, как в Крыму в июле, в общем заработала невидимая рука рынка. А что сначала в Зону ватагами ходили, как в войну штрафбатовцы в атаку - так это дело пустяковое, когда в России людей то считали? Вместо бронника два ватника натянул один на другой, строительную каску и противогаз на голову, обрез в руки и Гитлер капут, айда, ребя, покорять неведомое! Кто выжил, тот и набрался опыта, хорошо, если успел другим рассказать, прежде чем сам гикнулся. Хотя вот экипированные по самым космическим технологиям военные целыми корпусами тоже тогда в Зону лезли, и накрывались не реже простых бродяг. Потом, когда первый боевой пыл сошел, вояки подсчитали потери, ужаснулись, засекретили, обнесли периметр колючкой и внутрь больше не суются.

Также и бандюки всех мастей также добавили жмуров в общий котел. Сколько междоусобиц между бандами тогда было... Ох, похавала Зона человеческой кровушки в то время. Во многих горячих точках планеты было куда спокойнее.

Но вот в своих планах покорения космоса не учли урки один психологический момент. Если отбывая срок в зоне, блатные могут подмять под себя запуганную массу безоружных мужиков, то в этой Зоне такие номера не проходят. Тут то мужички все с оружием ходят, а каждый второй еще и служил раньше, а то и участвовал в локальных конфиктах, такого на голый понт не возьмешь, не запугаешь, а воевать с непослушными себе дороже - жить то и самому хочется больше, чем денег! Тем более воевать нет смысла там, где в любой момент и без пули тебя косая захавать может… Встречаются, конечно, до сих пор конченные отморозки, что выпасают дойных коров, то есть охотятся за сталкерами, которые вертаются за периметр с товаром. Но такие то долго не живут...

В общем, все амбициозные планы урок приватизировать маму-Зону как городской рынок или свечной заводик какой провалились. Но кое-где кое-кто закрепился. В самой зоне, например, некоторые делянки окучивает только та или иная бригада, и туда лучше не соваться лишний раз без насущной необходимости. Да и просто сиделых, блатных или беглых, как я уже говорил, в Зоне хватает. Поэтому и живет Зона как бы «при понятиях». Все сталкеры каждый свою погонялу имеют, типа как урки на зоне. В случае каких конфликтов или споров между собой идут к третейскому судье, а это Юра Никола из Ростова, один из старых блатных, в каком-то хуторке на Зоне безвылазно живет.