Среди фотографий, документов и других материалов в доме у сына Викниксора, Константина Викторовича Российского, находилась вещь бесценная – написанная карандашом рукопись книги «Школа Достоевского». Рукопись эта обрывается на полуслове. Но и сто пятнадцать ее страниц, и те статьи и материалы, которые сейчас стали известны, воспоминания учеников и коллег – все это дает достаточное основание, чтобы определить значительный вклад В. Н. Сороки-Росинского – практика и теоретика – в развитие советской педагогической науки.
В книге «Школа Достоевского» он полно и глубоко рассказал о своем педагогическом методе, о своей системе и – шире – обо всей своей жизни педагога.
…В 1920 году В. Н. Сорока-Росинский стал заведующим школой имени Достоевского. Руководство этим интернатом для трудных детей было, вероятно, самым значительным делом его жизни. С чувством глубокой благодарности вспоминает он и о своих коллегах по школе. «Никогда еще – пишет он, – не работали … учителя с таким подъемом, так вдохновенно и плодотворно, невзирая ни на что – ни на голод, ни на разруху, ни на всеобщее обнищание».
Мечтая о том, чтобы его питомцы стали полноправными гражданами, В. Н. Сорока-Росинский пришел к убеждению о необходимости сформировать, прежде всего, настоящий коллектив, а для этого «найти и поставить перед... ребятами единую цель, общую, для всех понятную, всеми желанную и требующую для своего осуществления непрестанно ведущейся деятельности».
В здании на Старо-Петергофском проспекте не было никаких возможностей организовать трудовое воспитание ребят, и В. Н. Сорока-Росинский выдвинул другую общую цель и задачу: учиться! Учиться, чтобы добыть себе путевку в жизнь. Учиться, чтобы «выйти в люди»! Это стало девизом шкидцев, это вошло в их гимн. Двенадцать уроков в день! Это могло бы показаться неправдоподобным.
Но предоставим слово Л. Пантелееву:
«А было нас пятнадцать или шестнадцать человек, босоногих огольцов, бывших беспризорников. Народ мы были отчаянный, у редкого из нас за спиной не числились тюрьмы и судимости, но в школе из нас к тому времени успели сколотить неплохой коллектив, мы много и с удовольствием учились, много читали, писали стихи, выпускали рукописные газеты, журналы...»
И еще конкретнее:
«В Шкиде мы зимой и летом проводили за партами по десять и больше часов и не чувствовали при этом никакой усталости, ни малейшего переутомления. Наоборот, учеба была для нас высочайшей радостью».
Серьезная учеба, культивирование литературных игр, инсценировок и учетов, поощрение любви к книге, к изучению иностранных языков, выпуск своих газет и журналов – все это позволило С. Маршаку в его выступлении на I съезде писателей сопоставить эту школу полутюремного режима с Царскосельским пушкинским Лицеем.
С каким напряжением, с какой отдачей сил работал Виктор Николаевич, сколько души и надежд вкладывал он в своих питомцев!
Как преодолеть извечное противоречие между учащимися («мы») и педагогами («они»)? Убедить, что это не враги, а союзники, единомышленники?
Как вернуть ребятам – не с помощью «сентиментального поглаживания их головок», а всем укладом жизни школы, всеми ее порядками и действиями – веру в собственное достоинство?
Сколько в книге Сороки-Росинского страниц, раскрывающих педагога в его конкретных делах, в поисках – по крупицам – истины, в ценнейших находках и утверждениях! Какая преданность делу, какая, вобравшая всю жизнь без остатка, преданность этим ребятам! И сколько благодарного уважения к своим соратникам, коллегам, делившим с ним все тяготы шкидской жизни[15].
§ 3. ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА А. С. МАКАРЕНКО:
