Дифференциация подсистем общества

Теперь мы должны рассмотреть общие направления процесса социетальной дифференциации. Учитывая кибернетическую природу социальных систем, эти направления должны пониматься как функциональные. Увели­чение сложности систем в той мере, в какой оно обусловлено не только сегментацией, включает развитие подсистем с более специфическими фун­кциями воздействия на систему как целое и интегративных механизмов, которые увязывают функционально дифференцированные подсистемы.

Для наших целей было важно проанализировать функцию на двух принципиально значимых уровнях: общей системы действия и социальной системы. Каждый уровень обладает потенциалом для увеличения степени своей дифференциации на отдельные подсистемы по выявленным нами четырем функциональным направлениям.

Наиболее очевидные процессы эволюции — от примитивных к более сложным социальным условиям — происходят на уровне общей системы действия, особенно в сфере отношений между социальной и культурной системами. При этом особые отношения организмов и технологии, а также личностной системы и политической организации указывают, что и две другие первичные подсистемы действия также достаточно основательно вовлечены в процесс.

Следует отметить, что чрезвычайно низкий уровень дифференциации между этими четырьмя подсистемами — возможно, приближающийся к тому минимальному уровню, который совместим с человеческим типом действия, — является глазным отличительным критерием наиболее при­митивного типа общества.

Дифференциация между культурной и социетальной системами на ранней стадии развития наиболее заметна в сфере религии, становясь очевидной по мере увеличения «дистанции» между богами и людьми (см.: Hubert and Mauss, 1964). Это движение впервые возникает в наиболее развитых при­митивных обществах, усиливается в архаических обществах и достигает качественно нового уровня в том, что Белла называет «историческими» религиями (см.: Bellah, 1964; см. также: Белла, 1972). Параллельный процесс может быть отмечен в дифференциации между личностью и обществом, определяющей степень автономии индивидов. Дифференциация между ор­ганизмом и обществом возникает как дифференциация между уровнем физической технологии и уровнем экономических процессов, связанных с размещением мобильных ресурсов, потребляемых благ, которые «присваива­ются» или производятся, а также факторов производства.

Исходя из проведенного ранее анализа межсистемных отношений, мы предполагаем, что процессу дифференциации на уровне общей системы действия соответствует аналогичный процесс, внутренне присущий обще­ству как системе, и что эти процессы взаимно стимулируются.

То, что мы называем системой поддержания ценностного образца обще­ства, главенствует и в плане культуры, поскольку это — точка прямого взаимодействия с культурной системой. Система поддержания образца отделяется от других социальных подсистем первой, по мере того как тс утверждаются как чисто «светские» сферы, которые, хотя и легитимируются в религиозных терминах, однако уже не являются непосредственно частью религиозной системы. Этот процесс ведет к дифференциации «церкви и государства», которая полностью завершается только на постримской ста­дии развития христианства.

Развитие автономной правовой системы, возможно, является наиболее важным показателем дифференциации между социетальной интегративной системой, ядром которой является социетальное сообщество, и политической системой, ориентированной на решение задач отбора, упорядочения и дости­жения коллективных целей в большей степени, чем на поддержание соли­дарности (включая порядок) как таковой. Среди всех досовременных систем наибольшего прогресса в этом направлении добилось римское общество.

Наконец, экономика стремится отделиться не только от технологии, но и от политической системы, а также от тех аспектов системы поддержания ценностного образца, которые связаны с родством. Деньги и рынки являются наиболее важными институциональными комплексами, связанными с отделе­нием экономики. Первые, наиболее существенные шаги в этом институцио­нальном развитии можно, видимо, выявить при анализе различий между месопотамским и греческим обществом, хотя при переходе к современным системам процесс развития обогащался многими дополнительными аспектами.

Схема, состоящая из четырех функций, и тенденции социетальных систем дифференцироваться на четыре первичных подсистемы — это то, что определяет главные направления нашего анализа (см.: Parsons e.a., 1961, ч.II «Общего введения»). В том случае, если число важнейших

подсистем превысит четыре, мы будем давать этому одно из трех следующих объяснений (или какую-то их комбинацию). Во-первых, некоторый важный феномен может появиться благодаря сегментации, а не дифференциации. Во-вторых, может наличествовать более чем один уровень системного соотнесения: например, институты родства обеспечивают особого рода интеграцию между социетальными компонентами, расположенными в под­системах поддержания ценностного образца и личности, и поэтому они функционально менее дифференцированы, чем такие структуры, как со­временные университеты или церкви. В-третьих, среди функционально важных компонентов могут быть выделены первичные элементы более низкого уровня, в силу чего значимые типологические различения должны проводиться внутри более дифференцированных подсистем — например, экономики или политической системы. Часто выделенные различия обус­лавливаются взаимопроникновением элементов, относящихся к разным уровням системы или к другим подсистемам того же уровня.

Таким образом, должно быть ясно, что обоснование указанной класси­фикации носит не конкретный, а аналитический характер[14]. Все три указанных типа сложностей в какой-либо комбинации могут иметь отно­шение к любой конкретной подсистеме общества. Тем не менее их анали­тическое расчленение является важным с теоретической точки зрения. Хотя конкретная специфика должна существенно (и некоторым сложным обра­зом) зависеть.от типа анализируемой системы, но главные функциональные компоненты социетальных подсистем — поддержание образца, интеграция, политическое устройство и экономика — составляют основной аналитиче­ский инструментарий нашего анализа.

СТАДИИ В ЭВОЛЮЦИИ ОБЩЕСТВ

Эволюционный подход предполагает установление критерия, определя­ющего направление эволюции, а также схему стадий эволюции. Мы указали, что основным направляющим фактором является рост общей адаптивной способности, осознанно заимствовав это из теории органической эволюции.

Нам осталось обратиться к проблеме стадий. Мы не рассматриваем социетальную эволюцию как непрерывный или простой линейный процесс, но все же мы можем вычленить некоторые обобщенные уровни развития, не упуская при этом из виду значимые различия в рамках каждого из них. Для наших ограниченных целей достаточно выделить три весьма объемных эволюционных уровня, которые мы назовем примитивным, промежуточ­ным и современным. В данной работе мы остановимся лишь на первых двух уровнях, оставив третий для последующих работ. Любой конкретной

схеме стадий развитии присуща определенная произвольность, и каждую из двух рассматриваемых нами широких категорий мы считаем необходи­мым разделить дополнительно[15].

Основания для разделения (или водоразделы) между главными стадиями в нашей классификации возникают как результат существенных изменений в кодах нормативных структур. При переходе от примитивного к проме­жуточному обществу ключевую роль играет язык, который является прежде всего частью культурной системы. При переходе от промежуточного к современному обществу основным моментом является институционализация кодов нормативного порядка (присущего социетальной структуре), ядром которого является система права.

В обоих случаях предлагаемый критерий является лишь условным обозначением чрезвычайно сложного предмета. Письменность — главный фактор судьбоносного выхода из первобытности — усугубляет базисную дифференциацию между социальной и культурной системами и значитель­но расширяет границы и власть последней. Основное символическое содер­жание культуры посредством письма может воплощаться в формы, которые не зависят от конкретных контекстов взаимодействия. Это делает возмож­ным значительно более широкое и интенсивное распространение культуры и в пространстве (например, в разных группах населения), и во времени. Возникает феномен «трансляции» — то есть адресация сообщений неопре­деленной аудитории: тому, кто грамотен и имеет возможность прочесть документ. Кроме того, не существует четких временных ограничений на значимость сообщения. Только письменные культуры могут иметь исто­рию, понимаемую как основанное на документе осознание прошлых собы­тий, которое не ограничено памятью ныне живущих людей и неопределен­ными устными преданиями.

Письменные языки и грамотность можно рассматривать в разных аспек­тах; можно также выделить несколько стадий их развития и институционализации (Goody and Wait, 1963). Ранние стадии, особенно типичные для архаических обществ, характеризуются тем, что «ремесло» грамотности является достоянием небольших групп, использующих его для специальных целей, часто эзотерически религиозных и магических. Следующее важное изменение, которое, видимо, можно считать критерием возникновения развитого промежуточного общества, — это институционализация полной грамотности для взрослых мужчин из высшего класса. Такие общества обычно организуют свою культуру вокруг совокупности особо выделенных, обычно священных текстов, знание которых ожидается от любого «образо­ванного» человека. Только современные общества достигают институционализации грамотности для всего взрослого населения, что действительно может свидетельствовать о втором значимом этапе становления современ­ности.

Письменность и наличие письменных документов делают многие соци­альные отношения более стабильными. Например, пункты контракта пе­рестают зависеть от ошибок памяти сторон или свидетелей и могут быть записаны, а эти записи — использованы для проверки в случае необходи­мости. Важность подобной стабильности не следует недооценивать. Несом­ненно, она является главным условием более широкого распространения и усложнения многих компонентов социальной организации.

Одновременно письмо предоставляет системе возможность стать более гибкой и осуществлять инновации. Как бы часто «классические» документы ни выступали в качестве основы жесткого традиционализма, доступность официально правильных документов делает возможным глубокий крити­ческий анализ соответствующих значимых культурных проблем. Если документ является нормативным для некоторой сферы действия, то доста­точно остро встает проблема того, как его предписания могут быть выпол­нены в практических ситуациях. Кроме всего прочего, письменные доку­менты формируют основу для кумулятивного культурного развития; они фиксируют вводимые инновацией отличия, определяя их значительно более точно, чем устная традиция.

В то время как письменность способствует независимости культурной системы от условий, определяемых текущим состоянием общества, закон, развившись до необходимого уровня, способствует независимости норма­тивных компонентов социетальной структуры от условий, определяемых политическими и экономическими интересами, а также от личностных и органических факторов и факторов физического окружения, действующих через эти интересы.

Чрезвычайно сложной является проблема, связанная с типом закона, институционализация которого означает переход от промежуточных к современным обществам. Очевидно, что в соответствии с универсалистски­ми принципами такой закон должен иметь высокогенерализированную форму. Именно этот фактор не позволяет рассматривать такие крупномас­штабные системы, как талмудический закон или традиционный ислам, в качестве «современного» закона. У них отсутствует тот уровень общности, который Вебер называл формально-рациональным (см.: Max Weber... 1954, ch.8). Современные правовые системы должны также жестко акцентировать фактор процедуры как отличный от субстанциальных предписаний и стан­дартов. Только на базе главенства процедуры система может справиться с широким разнообразием меняющихся обстоятельств и случаев без обраще­ния к априорно подготовленным решениям.

Римское право в период империи наиболее близко (среди всех досовременных систем) подошло к учету большого количества «формальных» аспек­тов и тем самым внесло существенный вклад в последующее развитие полноценных современных систем. И все же оно не стало достаточной основой для развития «современных» структур в самой Римской империи. Мы пред­полагаем, что это было обусловлено прежде всего уровнем институционализации права в римском обществе. Римская империя не развила достаточно интегрированного социетального сообщества и не смогла интегрировать все крупные этнические, территориальные и религиозные группы на базе единого и главенствующего нормативного порядка, который был бы значим для всего общества и стоял над авторитетом верховной римской власти.

ЛИТЕРАТУРА

Белла Р.Н. Социология религии. В: Т. Парсонс (ред.). Американская социология: Перспективы. Проблемы. Методы. Сокр. пер. с англ. М.: Прогресс, 1972, с.265— 281.

Винер Н. Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине. 2-е изд. Пер. с англ. М.: Советское радио, 1968.

Винер Н. Кибернетика и общество. Пер. с англ. М.: Иностранная литература, 1958.

Парсонс Т. Общетеоретические проблемы социологии. В: Р.К. Мертон, Л.Брум., Л.С. Котрелл (ред.). Социология сегодня: Проблемы и перспективы. М.: Прогресс, 1965, с.25-67.

Bellah R.N. Religious Revolutions // American Sociological Review, June 1964.

Brown R. Words and Things. Glencoe (111.): The Free Press, 1958.

Chomsky N. Syntactic Structures. The Hague: Mouton, 1957.

Deutch K.W. The Nerves of Government. New York: The Free Press of Glencoe, 1963.

Emerson A. Homeostasis and Comparison of Systems. In: R.Grinker (ed.). Toward a Unified Theory of Human Behavior. New York: Basic Books, 1956, p. 147—162.

Goody J. and Watt I. The Consequences of Literacy // Comparative Studies in Society and History, April 1963.

Jacobson R. and Halle M. Fundamentals of Language. The Hague: Mouton, 1956.

Mayr F. Animal Species and Evolution. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1963.

Max Weber on Law in Economy and Society. M.Rheinstein (ed.). Cambridge (MA): Harvard University Press, 1954.

Nelson B. Self Images and Systems of Spiritual Direction in the History of European Civilization. In: S.Z.Kausner (cd.). The Quest for Self-Control. New York: The Free Press of Giencoe, 1965.

Parsons T. Structure of Social Action. N.Y.: McGraw-Hill, 1937

Parsons T. Some Considerations on the Theory of Social Change // Rural Sociology, September 1961, p.219—239.

Parsons T. On the Concept of Influence // Public Opinion Quarterly, Spring 1963a. Parsons T. On the Concept of Political Power // Proceedings of the American Philosophical Society, June 1963b.

Parsons T. Some Reflections on the Place of Force in Social Process. In: H.Eckstei (ed.). Internal War: Basic Problems and Approaches. New York: The Free Press of Glencoe, 1964.

Parsons T. The Political Aspect of Social Structure and Process. In: D.Easton (ed.). Varieties of Political Theory. Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1966.

Parsons T. Interaction // The International Encyclopedia of Social Sciences, 1968a, v.7

Parsons T. Social Systems and Subsystems // The International Encyclopedia of Social Sciences, 1968b, v.15

Parsons T. and Bales R.F. Family, Socialization and Interaction Process. Glencoe (III.): The Free Press, 1955.

Parsons T. and Smelscr N. Economy and Society. Glencoe (III.): The Free Press, 1956.

Parsons T. et al. (eds.). Toward a General Theory of Action. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1951.

Parsons T. et al. (eds.). Theories of Society. New York: The Free Press of Glencoe, 1961.

Simpson G.G. The Meaning of Evolution. New Haven (CT): Yale University Press, 1950;

Smelser N. Social Change in the Industrial Revolution. Chicago: University of Chicago Press, 1967.

[1] Читатель может найти для себя полезным при чтении текста обращаться к приведенным ниже схемам 1 и 2, дающим графическое изображение взаимосвязей между указанными системами.

[2] Хороший обзор современных работ по эволюционной биологии дан в: Simpson, 1950; Mayr, 1963.

[3] Более детальное обсуждение проблемы отношений личности с другими подсисте­мами действия содержится во «Введении» Джесси Питтса к третьей части книги Parsons et al., 1961.

 

[4] Я использовал тезис Гоббса в качестве главного отправного пункта моего собст­венного исследования теории социальной системы в: Parsons, 1937.

[5] 5 Кибернетическая теория была разработана Норбертом Винером (см.: Винер, 1968) и была применена им к анализу социальных проблем в книге: Винер, 1958. Хорошим введением для обществоведов может служить книга Карла Дейча (Deulch, 1963).

[6] Эта часть относится к отношениям между столбцом II и столбцами III и IV на схеме 2.

 

[7] Этот и два следующих подраздела касаются отношений между столбцами III и IV на схеме 2.

[8] Навыки — это, в сущности, интернализация организмом определенных элемен­тов культуры.

[9] Подчеркивание роли принуждения связано с обеспечением безопасности для нормативного порядка. Если на повестке дня стоит вопрос о коллективном достижении цели (что обсуждалось выше), центр внимания сдвигается па эффективную мобили­зацию услуг и материальных ресурсов. При этом адекватный нормативный порядок в политической системе является условием эффективной мобилизации па достижение цели.

 

[10] Ясно, что такие приоритеты не исключают наличия двусторонних связей между рассматриваемыми уровнями. Конечно, технологические инновации, ведущие к со­зданию нового продукта, могут «стимулировать» спрос на этот продукт. Но подобное изменение всегда ставит па экономическом уровне новую проблему размещения: может ли оно быть обосновано в терминах альтернативных способов использования соответ­ствующих ресурсов?

[11] Важно не путать этот смысл с пониманием ценностей как ценных объектов у таких теоретиков, как Томас и Знанецкий, Лассуэлл, Истон и Хоманс.

[12] Это может быть случай расширения сообщества с целью избежать исключения вновь образовавшихся элементов, например младшей ветви рода, перешедшей на повое место проживания.

 

[13] Этот анализ процесса эволюционного изменения является пересмотром схемы, выдвинутой нами в: Parsons, 1961.

[14] Это следует также и из теоретических отношений, выделенных па схеме 2, особенно в столбцах I, II, III.

 

[15] Белла в своей замечательной статье «Эволюция религии» (Bellali, 1964; Белла, 1972) использует схему пяти крупных стадий, которая не вполне соответствует предлагаемой здесь схеме. Отчасти это связано с различием в подходах: Белла уделяет большее внимание культурным, а не социстальпым факторам. Однако я думаю, что различие наших схем объясняется также и различием в теоретических взглядах.