Номо 8ар1е^ как предпосылка формирования субъективных отношений к различным животным

4.1. мировоззренческое значение проблемы коммуникации животных

В работе «Биология десяти заповедей» немецкий исследова­тель В.Виклер подчеркивает, что у человека изначально действие библейского принципа «возлюби ближнего, как самого себя» за­висит от того, относит ли он другого к "ближним" или же к «чу­жакам»: «заповедь любви к ближнему становится проблематичной, ^с°гда приходится рассматривать в качестве «ближних» чужих или Даже врагов» (цит. по Каган, 1988, с. 167—168). Иными словами, ^)ИнДипиальным для действия этических норм и правил является •шор того или иного полюса в дихотомии: «мы — они», «свой — У^кой», «похож на меня — не похож на меня».

⁴-81₂

98

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация..

99

 

Следовательно, чтобы почувствовать в другом «ближнего» и, соответственно, «возлюбить его», очень важно, чтобы другой был как можно больше похож на нас -- морфологически, функцио­нально, социально. В этом плане ключевое значение имеет воз­можность или невозможность понимать другого, для чего необходима определенная степень комплиментарности, взаимно­го соответствия нашей системы коммуникации и его. Таким обра­зом, для того чтобы включение природных объектов в сферу действия этики проходило психологически естественно, необхо­димо, чтобы человек видел в них как можно больше «человечес­кого».

АТиляров ставит вопрос: «Распространяется ли человеческая мораль на другие виды?» — и, отвечая на него, констатирует: «Да, распростра­няется, но, конечно, только частично и на одни виды в большей степе­ни, чем на другие... Убийство любого животного, даже вынужденное, для каждого нормального человека связано с некоторым содроганием. Однако тот внутренний порог, через который надо перейти, убивая муху или лягушку, мышь или собаку, наконец, обезьяну, будет различен. Обычно, чем выше на эволюционной лестнице стоит животное, или точнее сказать, чем ближе оно к отряду приматов и особенно к Ното 8ар1еп8, тем больше защитников у него найдется и тем большее число людей сочтет его убийство аморальным.

В тонкостях эволюционного положения того или иного вида могут разобраться только специалисты, да и то далеко не всегда; что же касается массы не искушенных в зоологии людей, то для них отно­шение к какому-либо конкретному животному определяется прежде всего его приятностью, "симпатичностью"» (1997, с. 128). Проблема сравнения коммуникации животных и человека не^ разрывно связана со столь сложной, по выражению Е.Н.Панова, проблемой, «как эволюция человеческого языка и интеллекта Б их связи с эволюцией поведения других обитателей нашей плане­ты. В этой "горячей точке" столкновения и взаимопроникновения гуманитарных и естественных наук не место мирному согласию и самоуспокоенности ученых» (1981, с. 10), ведь человеческий язык составляет основу демаркационной линии, отделяющей людей от животных.

Особая сложность данной проблемы подчеркивается также В.П.Алексеевым: «Генезис любого явления - - процесс чрезвы­чайной сложности, на который влияют многие факторы, тем бо­лее сложен генезис такого сложного явления, как человеческая речь» (1984, с. 180). Без преувеличения можно сказать, что все ученые, занимающиеся происхождением языка человека, не об-

ходились без анализа коммуникативного поведения животных (Алексеев, 1984; Леонтьев, 1963; Леонтьев, 1972; Линблад, 1991; Лоренц, 1978; Лурия, 1972; Павлов, 1975; Панов, 1980; Фирсов, 1974 и др.)-

На протяжении последних ста лет умы психологов и этологов занимал ключевой вопрос: «Способны ли животные к психологи­ческой деятельности, подобной человеческой, или же они просто бессмысленные автоматы?» При этом разброс мнений включает в себя весь спектр возможных вариантов от одной крайности до другой. По меткому замечанию Д.Мак-Фарленда: «Создается впе­чатление, что по мере того, как увеличиваются наши знания о поведении животных, различия между человеком и животными начинают сокращаться» (1988, с. 440). Ранее, например, счита­лось, что только человек способен создавать и использовать ору­дия, однако, теперь известно немало достоверных случаев подобных способностей среди животных.

Наиболее яркие примеры в этом плане представляют галапа­госский дятловый вьюрок и шимпанзе. Вьюрок отыскивает насе­комых в трещинах древесной коры, используя для этого колючку кактуса, которую он держит в клюве (Дьюсбери, 1981).

Наблюдения за дикими шимпанзе доказывают, что для добы­вания пищи они пользуются палками, прутиками и стеблями тра­вы. При добывании термитов обезьяны используют тонкие стебельки, которые видоизменяют так, чтобы они более подхо­дили для предназначенной им функции, например, обкусывают слишком тонкие кончики травинок (Лавик-Гудолл, 1974). Шим­панзе также используют палки для добывания меда из пчелиных гнезд и выкапывания растений со съедобными корнями; листья -в качестве губки, чтобы достать питьевую воду из древесного дуп­ла, а также для чистки отдельных частей тела (Мак-Фарленд, 1988). Несмотря на многочисленные житейские и научные свидетельства сложного поведения некоторых животных, их способности к адекват­ному взаимодействию с человеком, ученые продолжают как бы стес­няться говорить «всерьез» об общении людей с животными, оставляя ^ЭТУ проблему для писателей, которые «могут себе позволить» иметь Дело с проблемой, носящей столь субъективный характер.

Такого рода сомнения отражены, например, во вступлении Н.Ро­мановой к ее книге «Дайте кошке слово»: «Смотрю я на своего кота и Думаю: удастся ли мне написать то, что я хочу, что задумала напи­ть, потому что это вовсе не о коте я буду писать, а о том, что сидит внутри нас, сидит как гвоздь, как заноза — и вытаскивать жутко и

100

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация...

101

I

 

оставлять опасно. Это я о том, что мы чувствуем, знаем — вроде оно так, как мы чувствуем, как говорим друг другу, но при этом сами же усмехаемся, ожидая усмешки слушателей. Это я все о том, о чем иногда страшно и подумать, если подумать всерьез. И даже не с научной точки зрения (хотя и с научной получается то же самое), а так, по-житейски представить себе, что животные, нас окружающие, вовсе не так уж глупы, как мы предполагали. И что ум их в той степени, в которой нужен им, даже, можно сказать, совершенен. И чувствуют они подчас так много, так разнообразно и так сильно, что человек, если он все это поймет наконец и поверит в это, — что же он будет делать тогда? Ведь человек — это Человек, и от всех он отличается тем, что способен себя обуздать, и поправить, и решить, и выпол­нить» (1996, с. 304-305).

В таком контексте все больше возрастает значение сравнитель­ных исследований в области коммуникации человека и животных. При этом, по утверждению Д.Мак-Фарленда (1988), с одной сто­роны, на исследователей «давят» антропоцентрические чувства, затуманивающие представления о возможности существования языка у животных, а с другой стороны — соблазн рассматривать несомненные способности шимпанзе к элементарному языково­му поведению (которое будет нами далее рассмотрено подроб­нее) не только и не столько в качестве доказательства исключительных возможностей психики антропоидов, сколько для подтверждения мысли о реальности существования языков, в чем-то подобных человеческому, у животных «вообще». Последняя тен­денция подчеркивается, в частности, В.А.Звегинцевым: «"Языки" животных обычно выступают хаотически сваленными в одну кучу. Это молчаливо предполагает, что они не могут иметь качествен­ных различий между собой и при противопоставлении человечес­кому языку выступают как однородная масса» (1968, с. 175). М.С.Каган также отмечает, что «нередко мысль ученых продол­жает двигаться в пределах метафизической альтернативы: либо абсолютное противопоставление человека животному, социаль­ного -— биологическому, либо их отождествление» (1988, с. 168). Таким образом, избегая, по возможности, вышеупомянутых крайностей, попытаемся рассмотреть особенности коммуникатив­ных систем животных и человека. Однако, прежде чем перейти к непосредственному анализу проблемы, предстоит преодолеть еще один барьер — терминологический. Во многих случаях употребле­ние в этологической литературе терминов: «взаимодействие», «ком­муникация», «язык», «общение» не отличаются строгостью и четкостью, если не сказать — просто запутано. Больше ясности в]

употреблении терминов: «речь», знак», «символ» -- однако, не помешает определиться и в отношении использования последних.

4.2. терминологические трудности описания процессов взаимодействия в мире животных

Как, безусловно, справедливо отмечает Н.А.Тих: «Ввиду от­сутствия какой-либо специальной терминологии, для обозначе­ния сложных форм жизнедеятельности животных обычно используется лексикон, выработанный в психологии и в обыден­ной жизни. В то же время все сознают связанную с этим опреде­ленную опасность, действительно сказавшуюся в свое время в концепции биологов-антропоморфистов» (1970, с. 16).

В интересующем нас аспекте понятие «коммуникация» (от лат. соттитсо — делаю общим, связываю, общаюсь), в самом общем смысле, используется как «сообщение, общение» (Ожегов, 1987, с. 247), «акт общения, связь между двумя или более индивидами, основанная на взаимопонимании, сообщение информации одним лицом другому или ряду лиц» (Словарь иностранных слов, 1990, с. 246). В психологии коммуникация понимается как «смысловой аспект социального взаимодействия» (Психология. Словарь, 1990, с. 168), а коммуникация у животных — как «передача информации от одной особи к другой» (там же, с. 169), причем это понятие отождествляется с «языком животных».

Термин «коммуникация» был заимствован биологами из тео­рии информации, которая формулирует его следующим образом: коммуникация — это связь между переменными, осуществляемая любыми средствами (сознательно или бессознательно) и приво­дящая к взаимному уменьшению неопределенности. При этом под словом «переменные» биологи понимают животных, под словами «уменьшение неопределенности» — увеличение предсказуемости поведения взаимодействующих особей.

Однако, в отношении животных остается открытым вопрос о случайной (или бессознательной) и намеренной (или сознатель­ной) передаче информации. В первом случае под коммуникацией Должен пониматься любой процесс, посредством которого любое поведение одной особи влияет на поведение других особей. Во тором — лишь определенное поведение животного может счи­таться сообщением, иными словами, это такая передача сигнала ^г одного живого организма к другому, во время которой отправи­ть специально вкладывает в свой сигнал определенное значе-

102

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация..

103

 

ние, а получатель сообщения принимает соответствующее реше­ние. «Кроме того, при этом, втором, толковании передаваемая животными информация может быть разделена на ту, которую животное-отправитель вкладывает в сигнал, и ту, которую жи­вотное-получатель из него извлекает. Соответственно, их можно назвать сообщением и смыслом» (Константинов, Мовчан, 1985, с. 30).

Английский исследователь О.Меннинг также подчеркивает, что определение значения слова «коммуникация» по отношению к поведению животных — «это не совсем простая задача. Подобно многим словам, используемым и в технике, и в обычной речи, благодаря постоянному употреблению оно вобрало в себя несколь­ко различных значений» (1982, с. 102). Далее он указывает, что при наиболее широком определении, коммуникация -- это лю­бая передача информации; однако, используя столь широкое оп­ределение, не удается выявить различия, которые очень важны при изучении биологических объектов.

Он предлагает сузить определение коммуникации, связав его с понятием «намерения». Иными словами, коммуникативный сиг­нал — это такой сигнал, который специально предназначен для изменения поведения другой особи. Но это не означает, что сам отправитель сигнала обязательно действует целенаправлено: спе­циальное коммуникативное значение сигнала обусловлено эво-люционно. Такой подход отражает взаимную приспособленность отправителя и получателя сигнала. Итак, с точки зрения О.Мен-нинга, коммуникация - - это система специально развившихся социальных сигналов.

При этом не следует ограничивать коммуникацию переда­чей информации между особями одного вида. Некоторые мор­фологические элементы цветов специально служат для передачи информации насекомым; звуки, издаваемые гремучей змеей, информируют всех ее потенциальных врагов (в том числе и че­ловека).

Но не все исследователи процесса коммуникации у животных разделяют такой подход. Например, по определению С.Альтмана, коммуникация в сообществе представляет собой процесс, посред­ством которого поведение одной особи влияет на поведение дру­гих (А1Шапп, 1962).

Таким образом, вопрос состоит в том, относить ли к комму­никации только сигналы, специально предназначенные для из­менения поведения другой особи, или все сигналы, оказывающие

воздействие на ее поведение. Эти два подхода существенно отли­чаются: изучая коммуникацию в сообществе резусов и описывая _их зрительные сигналы, ученые, исходящие из определения О.Меннинга, выделили только 22 таких сигнала, а С.Альтман — целых 50..

Термин «общение» определяется как «взаимные сношения, деловая или дружеская связь» (Ожегов, 1987, с. 376), «сложный многоплановый процесс установления и развития контактов между людьми, порождаемый потребностями в совместной деятельнос­ти и включающий в себя обмен информацией, выработку единой стратегии взаимодействия, восприятие и понимание другого че­ловека... осуществляемое знаковыми средствами взаимодействие субъектов, вызванное потребностями совместной деятельности и направленное на значимое изменение в состоянии, поведении и личностно-смысловых образованиях партнера» (Психология. Сло­варь, 1990, с. 244).

Нетрудно заметить, что приведенные словарные определения составлены из нескольких смысловых элементов: собственно оп­ределение феномена; причины, обусловливающие возникновение данного феномена; его психологические функции.

Если рассматривать отдельно собственно определения общения: «взаимные сношения», «сложный, многоплановый процесс уста­новления и развития контактов», «осуществляемое знаковыми средствами взаимодействие» — то, очевидно, такие формулиров­ки вполне приемлемы для обозначения соответствующих процес­сов как у человека, так и у животных.

Если же опираться на «полные» формулировки, то, строго говоря, термин «общение» может быть использован только в от­ношении человека, а по отношению к миру животных носит об­разный, метафорический характер. Тем не менее, даже в самых серьезных этологических публикациях нередко можно встретить Сражение «общение животных» (Панов, 1970; Кряжев, 1955 и ДР-)- При этом «под общением в животном мире принято пони­жать влияние поведения одного животного на поведение другого» (Биоакустика, 1975, с. 185). Однако, часто встречаемое отождеств­ление понятий «коммуникация» и «общение» можно считать оши-'°чным (Каган, 1988).

Как уже отмечалось, коммуникация у животных отождеств­ится с понятием «язык животных» (Психология. Словарь, 1990).

том смысле «язык» понимается как «система знаков (звуков, и т.д.), передающих информацию» (Ожегов, 1987, с. 794).

104

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация.

105

 

В.П.Алексеев обращает внимание на определенное смешение по­нятий «язык» и «речь», подчеркивая при этом «общественный характер языка и личностный, индивидуальный характер речи. Язык — это средство коммуникации общества, речь — это язык индивидуума» (1984, с. 181).

Характерно, что при всей распространенности в литературе выражения «язык животных», словосочетание «речь животного» никем из авторов не употребляется. Это обстоятельство обуслов­лено, по-видимому, тем фактом, что с понятием «язык», по край­ней мере в отношении человека, связывается не только функция коммуникации, но и функция мышления. Соответственно, как отмечает В.А.Звегинцев (1968), «язык» в общем житейском смыс­ле включает в себя собственно «язык», который есть не что иное, как система символического описания внешнего мира, и «речь», служащую для реализации языковых символов в акте общения. То есть именно речь в большей степени, чем язык, связывается с сознанием — высшей психической функцией человека, что, в свою очередь, заставляет ученых избегать использования выражения «речь животного».

Наиболее общим понятием, обозначающим те или иные кон­такты между живыми существами (как между животными или между людьми, так и между человеком и животным), следует счи­тать понятие «взаимодействие». Взаимодействие определяется в психологии как «процесс непосредственного или опосредованно­го воздействия объектов (субъектов) друг на друга, порождаю­щий их взаимную обусловленность и связь... Каждая из взаимодействующих сторон выступает как причина другой и как следствие одновременного обратного влияния противоположной стороны, что обусловливает развитие объектов и их структур» (Психология. Словарь, 1990, с. 51).

Представляется, что понятие «взаимодействие» позволяет, в частности, терминологически строго выйти из противоречия, описанного при обсуждении термина «коммуникация». Если речь идет о процессе влияния поведения одного индивида на поведе­ние другого, то такой процесс может быть без сомнения опреде­лен как взаимодействие. В случае же «целенаправленного» социального сигнала — речь идет о процессе коммуникации*. Именно таким образом употребляются термины «взаимодействие

' Такого понимания коммуникации и придерживаются О.Меннинг (1982) и Р.Хайнд(1975).

между особями» и «коммуникация животных» в монографии дДьюсбери (1981), который рассматривает, наряду с коммуни­кацией, и такие виды взаимодействия, как агонистическое пове­дение (драки, оборона, бегство и т.д.), социальное облегчение (эффект присутствия другой особи), подражание, кооперацию, конкуренцию и аффилиацию (стремление находиться вместе).

Таким образом, отмечая реально существующее в научной литературе смешение понятий «коммуникация животных», «об­щение животных», «язык животных», следует признать наиболее корректным при анализе систем установления контактов и пере­дачи информации у животных употребление термина «коммуни­кация», рассматривая ее как один из видов взаимодействия между особями.

4.3. взаимное соответствие коммуникационных систем человека и животных

Как уже говорилось, для того чтобы на какой-то природный объект могло быть распространено действие этических норм, не­обходима возможность устанавливать с ним взаимопонимание, ко­торое в большой мере обусловлено комплиментарностью, взаимным соответствием систем коммуникации человека и дан­ного природного существа.

В общем виде коммуникационную связь можно рассматривать как совокупность трех основных элементов: источника сообще­ния, приемника и канала связи. Основная функция источника сообщения -- создание сигналов, несущих в себе некую инфор­мационную нагрузку. Основная задача приемника — выделение из принятого сигнала какой-то информации, иначе говоря, сопос­тавление характеристик воспринятого сигнала с некоторой сис­темой, хранящейся в памяти. Варьирование физических характеристик сигналов зависит также от свойств канала связи, накладывающих свое влияние на свойства сигнала (Константинов, Мовчан, 1985).

Сигналы являются важнейшим основанием для классифика­ции коммуникационных систем. Такие классификации в болыпин-

^е случаев базируются именно на специфике происхождения и ^1еханизмов действия сигналов: звуков, зрительных поз и тело­движений, запахов и т.п. Выделяются сигналы: оптические, ^1кУстические, тактильные, термические, электромагнитные, хи-^ические, биоритмические и т.д.

106

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация...

107

 

При рассмотрении способов коммуникации среди животных было обнаружено, что различные их группы более или менее спе­циализированы по типам используемых сигналов в зависимости от степени развития у них тех или иных органов чувств. Существу­ет также общая корреляция между свойствами сигнала и функци­ей, которую он выполняет (Меннинг, 1982).

Тактильный канал коммуникации. Осязание ограничено в своих возможностях передачи информации, а во многих случаях это — главный из каналов коммуникации*.

Тактильная коммуникация несомненно доминирует в обще­ственном взаимодействии у многих беспозвоночных. Например, в колониях термитов у слепых рабочих, которые никогда не поки­дают подземных тоннелей (Брайен, 1986), или у дождевых червей, которые ночью выползают из нор для спаривания.

Тактильная коммуникация сохраняет свое значение и у мно­гих позвоночных. Те, кому доводилось видеть, как пара попугаев в клетке нежно перебирает друг другу перышки, думается, не со­мневаются в коммуникативной функции этой формы поведения. Общественные млекопитающие (львы, ластоногие, грызуны) проводят значительную часть времени в физическом контакте друг с другом. Расчесывание шерсти у другой особи осуществляется в знак подчинения и отсутствия агрессивных намерений, служит надежным признаком бесконфликтных отношений.

Лишение тактильных форм контакта в раннем детстве приводит у взрослых обезьян к тяжелым невротическим нарушениям. «Взаимное поглаживание, забота о теле и шкуре как очень распространенные формы тактильной коммуникации, по-видимому, также играют важ­ную роль при формировании представления о себе. Они могли бы быть основой того ориентированного на схему тела представления о себе, которое, несомненно, имеется у высших обезьян (шимпанзе, например, узнают себя в зеркале)» (Клике, 1983, с. 80). В коммуникативной системе человека тактильный канал, ко­нечно, не имеет ведущего значения. Тем не менее, в определен­ных ситуациях, именно тактильная коммуникация выступает на первый план. Велика ее роль в сфере сексуальных отношений, а также на ранних этапах онтогенеза, когда тактильные контакты ребенка с родителями (и в первую очередь, с матерью) совер­шенно необходимы для нормального развития психики. Тактиль-

* Часто осязание тесно связано с химической чувствительностью: большинство общественных насекомых передают информацию, ^в основном, путем комбинации тактильных и химических сигналов.

ная депривация ребенка обусловливает дефекты развития эмоци­ональной и даже когнитивной сферы, предопределяет невроти­ческие тенденции в формировании личности на более поздних стадиях онтогенеза (Лангмейер, Матейчек, 1984).

Особое значение приобретает тактильный канал для слепых и слепоглухонемых людей. При этом значительно возрастает сензи-тивность, восприимчивость соответствующих перцептивных сис­тем, а тактильный канал становится ведущим в системе коммуникации (Горелов, Енгалычев, 1991). Даже у здоровых людей, в результате специального тренинга, можно развить тактильные анализаторы таким образом, что у них резко возрастают возмож­ности тактильного общения с партнерами, появляется новый ис­точник получения сенсорной информации о других людях.

Тактильная коммуникация у человека в значительной степени ритуализирована: рукопожатия, ритуальные поцелуи, объятия при прощании и встрече и т.п. Вообще, для людей характерна склон­ность к тактильным контактам при эмоциональном возбуждении: например, во время комедии в зрительном зале незнакомые люди могут, заливаясь от хохота, подталкивать друг друга плечами и даже хлопать по коленкам.

В напряженных ситуациях люди также склонны теснее прижи­маться друг к другу, браться за руки. Тактильные контакты у челове­ка связаны с ощущением единства с группой (семьей, спортивной командой — словом, с партнерами по совместной деятельности).

Тактильные коммуникативные сигналы могут играть значи­тельную роль в установлении контактов человека с представите­лями класса млекопитающих. Когда ребенок гладит собаку или почесывает ее за ухом, а та в ответ лижет ему руки, между ними устанавливается психологическая близость как между членами одной «стаи». В процессе приручения диких животных важнейшим становится тот момент, когда животное разрешает до себя дотро­нуться. Зоологи, занимающиеся приручением животных, отмечают, ^{в ч}аегности, что установлению доверительных отношений в особен­ности способствует совместный сон «в обнимку» (Линблад, 1983).

В то же время, тактильная коммуникация человека с предста­вителями других классов животных устанавливается в значитель- ^} меньшей степени, хотя, в отдельных случаях, может также ^Кграть определенную роль. Например, в ситуации, когда попугай °^1Юв°м перебирает волосы на голове своего хозяина.

Химический канал коммуникации. Он особенно хорошо развит ' насекомых и млекопитающих. К отрицательным сторонам хими-

108

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация..

109

 

ческой коммуникации можно отнести трудность быстрого изме­нения сигнала, а также трудность точного воспроизведения стан­дартного запаха. В связи с этим, большинство химических сигналов используется для передачи одиночных, относительно стабильных сообщений.

Многие млекопитающие маркируют территорию при помощи запаховых меток, часто концентрируя их на особых местах. Запах используется также для сообщений о состоянии самок млекопи­тающих в период размножения, сигнализируя об их готовности к встрече с самцом. Этот тип сигнала характерен также и для нео­плодотворенных самок многих видов бабочек. При благоприятном ветре самцы могут улавливать такой запах за 4—5 км. Муравьи же применяют химические сигналы другого типа. Например, для сиг­нала тревоги ими используются летучие вещества, которые рас­пространяются в радиусе 3—5 см и в пределах минуты распадаются до уровня концентрации, лежащего ниже порога обнаружения. Если бы эти вещества были устойчивыми, то точная локализация ис­точника непосредственной опасности была бы невозможной (Мен-нинг, 1982).

Поскольку обоняние человека (а соответственно, и способ­ность к химической коммуникации) развито относительно сла­бо, то роль запахов в качестве коммуникативных сигналов у него невелика.

В большинстве случаев, коммуникативную функцию выпол­няют не собственные запахи человека, а специально создаваемые для коммуникативных целей (например, духи); запахи, связан­ные с предметом деятельности (шофер пахнет бензином, медсес­тра — хлоркой и т.п.).

Естественные запахи человека сохраняют определенную роль в сексуальной сфере. Известно также, что ряд заболеваний чело­века сопровождается соответствующим запахом, на чем строится, в частности, специальная система медицинской диагностики.

Пожалуй, из всех коммуникационных сигналов обонятельные сигналы других животных наименее доступны как воспррштию со стороны человека, так и декодированию, интерпретации. Люди обычно ограничиваются разделением естественных запахов на «приятные» и «неприятные».

Для человека большее значение в этом плане имеют скорее запаховые сигналы растений, эволюционно предназначенные для привлечения насекомых-опылителей, наряду с которыми к рас­тениям «привлекаются» также и люди.

Визуальный канал коммуникации. Связь при помощи зритель­ных сигналов характерна для позвоночных животных, а также го­ловоногих моллюсков, т.е. для видов с хорошо развитым зрением. Характерно, что цветовое зрение универсально для всех групп животных, кроме млекопитающих, которые утратили его еще на ранней стадии филогенеза, когда их предки — ночные насекомо­ядные потеряли цветовосприятие, не дававшее им каких-либо преимуществ. (Исключение составляют лишь некоторые виды бе­лок и приматы, сохранившие его.)

Несмотря на наличие цветового зрения, зрительная коммуни­кация у членистоногих распространена, в общем-то, нешироко. В качестве примера можно привести зрительные сигналы в демон­страциях ухаживания у бабочек, манящих крабов и особенно свет­лячков (в последнем случае они могут действовать на очень больших расстояниях, поскольку применяются ночью) (Меннинг, 1982).

Большую роль в коммуникации по визуальному каналу игра­ют движения: жесты, позы и мимика. Исследователи поведения животных (Алексеев, 1984; Дьюсбери, 1981; Мак-Фарленд, 1988; Меннинг, 1982; Хайнд, 1975; Шовен, 1972 и др.) выделяют в каче­стве наиболее совершенной двигательной коммуникационной системы «танцы пчел», описанные лауреатом Нобелевской пре­мии К.Фришем (1980). С помощью танцев после возвращения в улей пчелы передают другим особям разнообразную информацию о расстоянии до взятка и направлении на него.

У многих других, значительно более развитых животных нет столь совершенной системы двигательной коммуникации, как у пчел, но у всех есть те или иные выразительные движения, несу­щие какую-то информацию. Причем у отдельных видов двигатель­ная коммуникация играет в передаче сигналов главенствующую роль, а порой вообще является единственной.

Для человека весьма значима двигательная коммуникация. Она, наряду с проксемической системой, регулирующей расстояние между партнерами и время контакта, и визуальным общением — «контактом глаз» (Андреева, 1980), входит в сферу невербальной коммуникации человека. Невербальная коммуникация — неотъем­лемая и немаловажная сторона взаимодействия людей. На основе ^интерпретации невербального поведения раскрывается внутрен-^ний мир партнера по общению, осуществляется формирование психологического содержания общения и совместной деятельно-^сти. Невербальное поведение оказывается не только знаком пси-

111

110 аспекты развития отношения человека к миру природы

хических состояний человека, но и способом их развития и фор. мирования (Мартынес, 1986).

Интересно, что даже морфологические особенности человека эволюционно связаны со спецификой его невербальной комму-никации. По мнению Ч.Дарвина, отсутствие волос на значитель­ной части лица человека (как, впрочем, и высших обезьян) привлекает внимание к глазам, мимике, играющим важнейшую роль при коммуникации.

Необходимо особо подчеркнуть, что невербальные сигналы партнера, воспринимаемые человеком, подлежат не просто деко­дированию (как это имеет место у животных), а творчески интер­претируются, причем эта интерпретация в значительной степени детерминирована культурно-историческими условиями (Лабунс-кая, 1990).

Но тем не менее значение двигательной коммуникации огра­ничено как у многих животных, так и у человека, поскольку ве­дущую роль у них играет аудиальный канал. Рассматривая коммуникационные сигналы приматов, В.П.Алексеев констати­рует, что даже у высших обезьян не выявлено «сколько-нибудь активной и имеющей самостоятельное значение двигательной ком­муникации или даже сигнализации, за исключением обычных же­стов угрозы, позы подчинения и т.д.» (1984, с. 204). Анализируя роль двигательной коммуникации в процессе формирования че­ловеческого языка, он приходит к выводу, что в филогенезе чело­века, «как и у животных, двигательные сигналы занимали место сопутствующего явления по отношению к нарождающейся звуко­вой речи и складывающемуся языку» (там же, с. 206).

Но тем не менее при установлении контактов человека с раз­личными животными (особенно ведущими групповой образ жиз­ни) визуальный канал коммуникации оказывается основным. Это связано с тем, что у каждого вида ведущие способы коммуника­ции всегда наиболее специализированы и, соответственно, наи­менее доступны для декодирования другими: танцы пчел понятны только самим пчелам (и, пожалуй, еще Карлу Фришу). В то же время вспомогательные способы, которые менее совершенны передачи различных необходимых нюансов сообщений, намног более доступны для понимания другими, поскольку они нося относительно универсальный характер. Мы отлично понимае* собаку, когда она «приветливо» виляет хвостом или «боязлш поджимает его, показывает клыки, предупреждая о нападения «жмурится от удовольствия», когда ее чешут за ухом, и т.д.

межвидовая коммуникация. ..

Я.Линблад (1983) отмечает, что для установления контактов дикими животными целесообразно имитировать их позы, дви­жения, мимику. Конечно, при этом следует избегать телесных про­явлений, которые этими животными могут восприниматься как агрессивные (пристальный взгляд в глаза, любые резкие, неожи­данные движения, например взмах рукой или быстрое изменение

позы).

Особо следует упомянуть возможность человека понимать цве­товые сигналы животных. Так чередование ярких желтых и черных полос (оса) служит сигналом опасности. Интересно, что на транс­порте и на производстве опасные зоны или детали, выступающие за габариты транспортного средства, принято окрашивать черно-желтыми полосами. Человек может любоваться развернутым яр­ким хвостом павлина точно так же, как и самки павлина, для которых, собственно, это зрелище и предусмотрено.

Аудиальный канал коммуникации. Звуковые сигналы имеют ряд значительных преимуществ по сравнению с сигналами других ком­муникационных каналов: «Звуки могут быть более дифференци­рованы, чем запахи, мгновенно воспринимаются, звуковая сигнализация не ограничена дневным временем как двигатель­ная, наконец, звуки могут выражать самые разнообразные эмо­циональные состояния животного, и поэтому с этой точки зрения они информативно несравненно богаче других форм сигнализа­ции» (Алексеев, 1984, с. 183). Звуковая коммуникация — наиболее универсальный тип коммуникации, широко распространенный, включенный в поведение практически на всех этапах развития животного мира и играющий в этом поведении громадную роль (ЗеЬеоЬ, 1977).

Даже у насекомых, не говоря уже о более продвинутых в эво­люционном отношении группах животных, акустические средства коммуникации занимают значительное место во взаимодействии особей и передаче информации об источниках пищи (Жантиев, 1975).

Развитие подводной микрофонной техники позволило открыть ^МиР звуков, издаваемых рыбами. Более того, водная среда даже ^лУчше воздушной приспособлена к распространению звуков, ко­торые затухают в ней гораздо медленнее. Пейн и Мак-Вэй в своем ^следовании горбатых китов установили, что их «песни» могут

^приниматься другими китами за несколько сотен километров.

^т° Ракорд дальности в коммуникации животных (Меннинг, 1982).

 

112

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация..

ИЗ

 

Пожалуй, только пресмыкающихся, а также хвостатых земно­водных (тритоны, саламандры) можно отнести к «молчунам», причем у эволюционно ближайших к ним птиц и бесхвостых амфи­бий (лягушки, жабы) звуковая коммуникация, безусловно, за­нимает важнейшее место в поведении.

Наиболее интересно с точки зрения анализа звуковой сигна­лизации как основы, на которой возникла человеческая речь (Алек­сеев, 1984), рассмотреть социальное поведение приматов — низших и человекообразных обезьян.

У зеленой макаки было обнаружено существование 36 явно разли­чающихся звуков. Из этого числа 23 могут быть идентифицированы в качестве различных сообщений для собратьев по виду. При этом уда­ется различить определенные группы или классы звуковых сигналов (например, звуковые сигналы, означающие «воздушную тревогу» или предупреждение об опасности на поверхности земли; особенно выра­зителен вариант — «змеиная тревога»).

Характерные звуковые образования, встречающиеся только в свя­зи с определенными ситуациями, обнаружены и у шимпанзе. Напри­мер, «крики радости» при неожиданно обнаруженной пище представляют собой громкие вопли с высокими, энергичными по­визгиваниями. От этих звуков резко отличаются звуки, предупрежда­ющие о приближении врага. Они совершенно очевидно понимаются всеми животными, а их «значение» усваивается в онтогенезе чрезвы­чайно рано. Существуют звуки приветствия при встрече; предупреж­дающее об агрессивных намерениях рычание. Есть и крики сорвавшейся с ветки или подвергшейся угрозе нападения особи, которые обычно привлекают внимание группы и инициируют целенаправленные спа­сательные акции. Четко отличаются друг от друга вопли, вызванные физической болью, страхом или горем. Известны призывные звуки, воодушевляющие других членов группы, например, при схватке с леопардом. Сильно дифференцированы также средства звуковой ком­муникации между матерью и ребенком (Клике, 1983).

Ряд исследователей считает, что коммуникативная вокализация высших приматов (шимпанзе) представляет собой не основу для развития речевой деятельности человека, а систему, развившуюся параллельно ей. «Данные об антропоидах... дают нам основание для предположения о том, что человеческая речь даже в ее самых про­стых и примитивных формах и человеческий язык возникли и раз­вились как принципиально новые явления, несводимые даже ретроспективно к бедной звуками и смыслом коммуникативной во­кализации животных, в том числе и человекообразных обезьян» (Алексеев, 1984, с. 194).

Существует основополагающее различие между врожденными поведенческими стереотипами выражения, свойственными жи-

вотным, и человеческим языком как средством коммуникации, приобретенным в процессе научения в онтогенезе и являющимся материализацией социального опыта. Фонетический строй, грам­матические и синтаксические категории, лексическая безгранич­ность принципиально отличают язык человека от любой врожденной системы коммуникации, какой бы сложной она ни казалась на первый взгляд и как бы ни была она организована по существу.

Звуковые сигналы животных в значительной степени могут быть понятны человеку. Мы легко различаем, когда собака лает злоб­но, а когда лениво или жалобно скулит. (Точно также собака от­лично понимает, когда мы с ней ласково разговариваем, а когда сердимся, даже если нас и не видит.)

Особое значение звуковая коммуникация имеет при установ­лении контактов с такими птицами, как попугаи, единственны­ми существами, с которыми человек вообще способен «поговорить» на своем родном языке.

Издавна человек пытается влиять на поведение животных, имитируя их собственные звуковые сигналы как своим голосом, так и с помощью специальных приспособлений (манков). Доста­точно вспомнить охоту на волков, когда разбежавшиеся волчата созываются к логову «голосом родителей», или охоту на уток с помощью различных утиных манков.

4.4. обучение обезьян использованию человеческой системы коммуникации

Исследования показали, что антропоиды (человекообразные обезьяны) способны формировать в деятельности понятийные структуры, категориально воспринимать соответствующие пред­меты и при этом практически реализовывать их значение. Однако, хотя живущие в естественных условиях антропоиды и используют в достаточно широких масштабах средства коммуникации, они не образуют наименования для вещей и классов объектов. Ф.Клике констатирует, что «в истории психологии не было недостатка в опытах, задачей которых являлась попытка определить, насколь­ко далеко они могут пойти в образовании и использовании звуко­вых форм для обозначения предметов при систематическом обучении» (1993, с. 99).

Так, в начале 30-х годов шимпанзе по имени Гуа научилась

понимать 95 слов и фраз, когда ей было 8 месяцев, что соответ-

^;твует уровню лингвистического развития человеческого ребенка

114

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация.,

115

 

такого же возраста. Другая шимпанзе по имени Элли была обуче­на жестам, которые соответствовали определенным словам в язы­ке глухонемых. Она была способна, услышав произнесенное слово, делать правильный знак.

Орангутан после нескольких лет обучения оказался способным произносить только два английских слова: «рара» и «сир» (чашка), а шимпанзе Вики — «рара», «тата», «сир» и «ир» (вверх). В обоих случаях обезьяны произносили слова очень нечетко, и стало оче­видным, что у этих животных просто нет голосового аппарата, с помощью которого можно было бы воспроизводить звуки челове­ческой речи. Это было подтверждено специальными сравнитель­ными анатомическими исследованиями (Мак-Фарленд, 1988).

Таким образом, попытки языкового взаимодействия людей с обезьянами на основе аудиального канала оказались мало перс­пективными, поскольку этот канал слишком специализирован и у тех и у других, что крайне затрудняет взаимопонимание.

Как только стало ясно, что звуковая речь не является необхо­димой составляющей языка и что способность издавать звуки или отвечать на них не обязательно связана с ответом на вопрос, спо­собны ли животные овладеть звуковым человеческим языком, -открылся путь для исследования языка с помощью манипулиро­вания зрительными символами. В СССР в начале 50-х годов были предприняты попытки научить макаку-резуса (Уланова, 1950) и шимпанзе (Поляк, 1953) использовать разные положения ладони и пальцев в качестве знаков, выражающих требование определен­ного вида пищи. Наибольшую известность получили более совре­менные и масштабные эксперименты с шимпанзе американских исследователей А. и Б.Гарднеров и Д.и А.Примаков.

Супруги Гарднер в течение ряда лет обучали шимпанзе Уошо языку глухонемых, в основе которого лежат определенные положе­ния руки, направления пальцев и указания действий, в общей слож­ности образующие 55 фрагментов фигур. К шести годам Уошо освоила 132 знака и самостоятельно научилась комбинировать эти знаки в цепочки из 2—5 слов. Глухонемые знакомые Гарднеров могли безо­шибочно идентифицировать до 70 процентов жестов Уошо.

Супруги Примак научили шимпанзе по имени Сара читать и писать. Для этого использовались пластмассовые цветные жетоны различной формы, которые символизировали слова. Причем по своей конфигурации эти жетоны не напоминали те вещи, кото­рые они символизировали. Они располагались на вертикальной

магнитной доске, и Сара могла отвечать на вопросы, помещая на эту доску соответствующие фигуры. Сара освоила 120 пластмассо­вых символов, употребляла комбинации из нескольких символов.

Д.Румбо использовала для обучения шимпанзе Даны компью­тер и искусственную грамматику. Обезьяна научилась пользовать­ся клавиатурой компьютера, с помощью которой на экран выводились символы слов. Дана имела доступ к компьютеру в лю­бое время дня. Группа шимпанзе впоследствии была обучена об­щаться друг с другом через компьютер. Кстати, Гарднеры также обучали нескольких шимпанзе общаться между собой на жесто-вом языке глухонемых и также достигли в этом некоторых успехов (Линден, 1981).

Эти и ряд других подобных экспериментов доказывают, что шимпанзе могут постичь смысл слов, что они на самом деле спо­собны употреблять названия различных объектов.

Так, Уошо, например, усвоила слово «Я», впервые увидев арбуз, она обозначила его «сладкий питье», лебедя — «вода пти­ца», зубную щетку — «зубы чистить». Она могла нестись вскачь через поляну и во время бега сигнализировать Гарднерам рукой: «быстро».

Сара уверенно пользовалась не только символами конкретных предметов (когда она хотела яблоко, то разыскивала среди плас­тиковых фишек знак яблока и прикрепляла его к доске), но ею были усвоены также и родовые понятия. Незавершенное предло­жение: «... цвет яблока?» — правильно дополнялось значком «крас­ный». Аналогично обстояло дело с понятиями «форма» и «размер». Сара успешно усвоила «слова» для обозначения количества: «все», «не один», «один», «многие», отношения типа «если... то...», а также знак отрицания: «Красный не цвет банана». Глубину усво­енных семантических отношений подтверждает также овладение понятиями «одинаковое» и «различное», предлогами «на» и «пе­ред» и т.д.

Любопытно, что Уошо использовала знаки и сама по себе, >гда играла одна, также как это делают дети, разговаривая сами собой во время игры.

Таким образом, можно констатировать, что попытки научить

^импанзе ^и других антропоидов различным типам человеческого

^1Ка имели определенный успех. Однако, вероятно, человекооб-

*ные обезьяны способны достичь в этом лишь уровня малень-

³ Ребенка. Д.Мак-Фарленд допускает, «что различие между

116

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация..

117

 

человекообразными обезьянами и человеком -- это всего лишь различие в интеллекте» (1988, с. 450).

Ф.Клике констатирует: «В процессе научения у шимпанзе фор­мируются средства коммуникации, шимпанзе обмениваются сиг­налами об опасности, пище, добыче, причем эти сигналы дифференцируются в зависимости от вида и качества объектов и ситуаций. С другой стороны, в ходе манипулирования, сенсомо-торного обращения с предметами окружающего мира они образу­ют понятия, классифицируя множество объектов по их релевантным в отношении мотивов и способов поведения свой­ствам. Но шимпанзе не объединяют то и другое. Коммуникация остается привязанной к сиюминутному состоянию, положению, локальному событию. Мысленные структуры, к построению кото­рых они, несомненно, способны, не находят отражения в комму­никативных сигналах. В противном случае можно было бы говорить о наличии языка в смысле системы знаков, используемой в целях коммуникации. Но как раз этого функционального использова­ния знаковых систем у них нет. Они актуализируют в памяти зна­ние о том, как выглядит "удочка" для термитов, они находят заготовку, обрабатывают ее, потом достаточно умело орудуют ру­ками, переглядываются, молодые животные подражают этому. Каж­дый "знает", но ни один не может сказать "это палка для термитов" или просто "сорви ветку". Сара в экспериментах Д.Примака дока­зывала, что шимпанзе могут этому научиться. Необходимый для этого когнитивный потенциал у них существует, однако отсут­ствует решающий толчок, объединяющий мышление и речь в еди­ное целое» (1983, с. 104). Таким стимулом для подобного объединения, по мнению многих ученых, служит общественная потребность в кооперации, предопределившая специфический путь эволюции человека.

4.5. сравнение коммуникационных систем человека и животных с точки зрения лингвистики

Сравнительный анализ коммуникационных систем некоторых животных и человека с позиций лингвистики был проведен Р.Фут-сом и Ч.Хоккетом (см. Линден, 1981). Он строился на основе семи ключевых свойств языка, выделенных Ч.Хоккетом, который пред­лагал таким образом показать, какие характеристики языка при­сущи только человеку.

Наряду с общением человека, для анализа использовались коммуникационные системы пчелы, рыбы колюшки, серебрис-

той чайки, гиббона и «обученных» шимпанзе. Эти животные были выбраны по двум причинам: во-первых, они демонстрируют раз­нообразие способов коммуникации, а во-вторых, их коммуника­ционные системы относительно хорошо изучены.

Когда пчела обнаруживает источник пыльцы, она возвраща­ется в улей и танцем сообщает остальным пчелам о местоположе­нии источника корма и его количестве. Самцы и самки колюшки сообщают о готовности приступить к размножению путем изме­нения своей окраски и форм тела. Птенцы серебристой чайки по­буждают родителей кормить их, делая клюющие движения в направлении родительского клюва. В сообществе гиббонов суще­ствует система криков, оповещающих о различных опасностях и общих потребностях. Ч.Хоккет полагает, что в каждой из этих ком­муникационных систем присутствует по меньшей мере одно из выделенных им ключевых свойств языка. Кратко рассмотрим эти свойства.

1. Структурная двойственность. Человеческий язык обладает
одновременно звуковой (фонологической) и смысловой (грамма­
тической) организацией. Вместо того чтобы для каждого сообще­
ния использовать отдельный сигнал, человеческая речь строится
из конечного числа звуков или фонем, комбинации которых по­
зволяют передавать самые разнообразные сообщения.

2. Продуктивность. Живое существо способно создавать и по­
нимать бесконечное число сообщений, составленных из конечно­
го числа имеющих смысл единиц. Ч.Хоккет считает, что именно
продуктивность делает возможной аналогию.

3. Произвольность. Произвольность дает возможность построе­
ния конструкций, позволяющих делать абстрактные описания.
Ч.Хоккет по этому поводу остроумно замечает, что люди могут
разговаривать о чем угодно, а пчелы — только о нектаре.

4. Взаимозаменяемость. Любой организм, способный посылать
сообщения, должен быть способен и принимать их. Например,
когда самка колюшки раздувает брюшко, она стимулирует самца
^к брачному ритуальному поведению, но их роли поменяться не
могут, взаимозаменяемость отсутствует.

5. Специализация. Коммуникационное поведение специализи­
ровано, если ответное поведение не связано непосредственно с
Физическими следствиями полученного сообщения. То есть обще-
^ние специализировано в тех случаях, когда животное лишь сооб­
щает что-то, но не действует непосредственно.

118

аспекты развития отношения человека к миру природы

межвидовая коммуникация...

119

 

6. Перемещаемость. Сообщение является перемещаемым в той
степени, в какой предмет сообщения и его результаты удалены во
времени и пространстве от источника сообщения.

7. Культурная преемственность. Опыт, накопленный отдельным
индивидом, может повлиять на всю культуру даже на протяжении
жизни одного поколения. При отсутствии культурной преемствен­
ности природе, чтобы отделить приспособленных от неприспо­
собленных, требуются тысячелетия. Ч.Хоккет рассматривает
культурную преемственность как основное свойство общения
людей.

Проведенный Ч.Хоккетом анализ коммуникационных систем пчелы, колюшки, серебристой чайки, гиббона и человека, с до­бавлением анализа Р.Футса коммуникационных систем обученных шимпанзе, может быть представлен следующим образом (таб. 6).

Таблица 6. Сравнительный анализ различных коммуникационных систем с точки зрения лингвистики (по Хоккету и Футсу)

		брачное	забота о
Ключевые свойства	танцы	поведение	потомстве	крики	обученные	язык
языка	пчел	колюшки	серебрис-	гиббонов	шимпанзе	человека
			той чайки
Двойственность	нет (?)	нет	нет	нет	есть	есть
Продуктивность	есть	нет	нет	нет	есть	есть
Произвольность	слабая	нет	нет	слабая	есть	большая
Взаимозаменяемость	есть	нет	нет	есть	есть	есть
Специализация	есть	некоторая	7	есть	есть	есть
Перемещаемость	есть	нет	нет	нет	есть	есть
Преемственность	нет	нет	нет	нет(?)	есть	есть

Таким образом, можно констатировать, что естественные ком­муникационные системы животных сильно различаются между собой с точки зрения лингвистического анализа. В частности — по описанным параметрам — коммуникация пчел представляется достаточно сложной, а колюшки и чайки — очень простой. После обучения шимпанзе определенным системам коммуникации че­ловека у них можно зафиксировать наличие всех рассматриваемых свойств языка, что, с определенными оговорками, в общем-то, признается и научными оппонентами Р.Футса (Линден, 1981).

Сравнительный психологический и этологический анализ (хотя и весьма фрагментарный) систем коммуникации животных и че­ловека, позволяет сформулировать некоторые выводы.

Во-первых, специфика коммуникационных систем различных живых существ обусловлена, в первую очередь, экологическими факторами, то есть особенностями морфологического и анатоми­ческого строения организмов, физическими условиями среды обитания и социальной организацией.

Во-вторых, как внешнее, так и глубинное сходство различных коммуникационных систем предопределено общими принципа­ми коммуникационной целесообразности, эволюционно закреп­ленными естественным отбором.

В-третьих, разделение коммуникационных систем на «выс­шие» и «низшие» зачастую является выражением антропоцентри­ческого мировоззрения самих исследователей, не всегда ориентированных на такой критерий, как экологическая целесо­образность соответствующего коммуникационного поведения. «Высший уровень» — если похоже на «наш человеческий язык», «низший» — если не похоже.

В-четвертых, коммуникационная система человека качествен­но отличается по своей сложности и полифункциональности от коммуникационных систем животных. При этом в ней присутствует большое количество невербальных компонентов, идентичных либо сопоставимых, с аналогичными компонентами коммуникации животных. «При всей своей специфически человеческой, соци­альной природе общение формировалось, опираясь на вырабо­танные в животном мире формы взаимодействия, коммуникации, связи индивидов и популяций» (Каган, 1988, с. 174).

И наконец, в-пятых, «языковой барьер» между человеком и животными не столь радикален, как это часто заявляется: они действительно способны понимать друг друга -- причем, в бук­вальном, а не переносном смысле! — благодаря тому, что их ком­муникативные системы в определенных случаях перекрываются.

Данное положение имеет важнейшее значение в мировоззрен­ческом плане, способствует формированию синкретичного вос­приятия мира, гармонии с живыми существами, партнерской позиции по отношению к ним.

Как будет показано нами при рассмотрении системы психоло­гических механизмов развития субъективного отношения к при-Р°де (в части V), именно комплиментарность коммуникационных ^Сцспгем человека и тех или иных живых существ, обеспечивающая

120

аспекты развития отношения человека к миру природы

 

 

возможность общения с ними (в строгом психологическом смысле этого термина!), является важным фактором, определяющим ха­рактер развития субъективного отношения к этим существам. В процессе коммуникативного взаимодействия актуализируются та­кие важнейшие механизмы развития субъектно-этического типа отношения как эмпатия, идентификация, рефлексия, субъектифика-ция, которые проявляются, прежде всего, по отношению к тем живым существам, с которыми человек может вступить в процесс общения, сопровождаемый соответствующим уровнем взаимопо­нимания.

Кроме того, свойственный современному мировоззрению ан­тропоцентризм (см. часть III) обусловливает возможность разви­тия субъектно-этического отношения прежде всего к тем живым существам, которые обладают высоким уровнем интеллектуального развития и сложной социальной организацией, проявляющимся в большой степени в сфере коммуникационных способностей. Характерно, что по результатам опроса, проведенного Британс­ким телевидением среди 12 тысяч детей, 97% из них назвали в качестве своих любимых животных представителей класса млеко­питающих (на первом месте — шимпанзе, на втором — мартыш­ки), только 1,6% — птиц, 1% — пресмыкающихся, 0,1% — рыб и различных беспозвоночных, 0,05% — земноводных (Гиляров, 1997).

С этой точки зрения, представление людей о «языке живот­ных», комплиментарном человеческому, также своего рода при­родоохранный фактор, влияющий на выбор людьми стратегий своего поведения по отношению к миру природы.

часть III