На первых стадиях развития человека тексты массовой коммуникации сводились к минимуму. Это были, в основном, внесловесные тексты.
Прачеловек унаследовал от высших обезьян типичные для них средства коммуникации – жесты, позы, звуки, мимику. Многие исследователи полагают, что австралопитеки, например, уже имели систему символов в виде жестов, поз и т.д., то есть язык, (внесловесный язык. – В.Б.), с помощью которого они и могли нормально существовать (Гурьев, с. 91–92).
Внесловесный язык включает в себя три типа знаков коммуникации: симптоматические, интенциональные и произвольные. Симптоматические знаки характерны не только для человека, но и для животных, так как это – спонтанные телесные реакции живого организма, лишенные коммуникативного действия (интенции). Другими словами, это жестовое или мимическое обозначение человеком или высшим животным своего отношения к возникшей нестандартной ситуации.
Интенциональные знаки проявляет и высказывает только человек, совершая ими коммуникативное действие по отношению к другим. Это, в основном, коммуникация с помощью жестов (жестовый язык). Знаки, в основе которых лежат произвольные жесты, называются произвольными, коммуникативное действие в этом случае осуществляется с помощью произвольной жестовой коммуникации.
В словесной (вербальной) коммуникации используемое метафорически или фигурально слово приобретает различные значения в зависимости от того, в каком окружении оно находится. Конкретные значения обусловливаются контекстуальными отношениями, подобно синтагматическим в грамматике.
Внесловесная коммуникация также подчинятся этим отношениям: один и тот же жест может иметь разные значения в разных контекстах и культурах. Коммуникация эта носит пространственно-временной характер, поскольку различные знаки (позы, гримасы, одежда и т.д.) выступают в совокупности и семиозис обусловливается целостностью этих компонентов сообщения в пределах определенного отрезка времени.
Вариация жеста – это поза тела и мимика (выражение) лица. Поза как коммуникативное действие – это наполняемость жеста, как основного знака-индекса, нерелевантными (второстепенными) жестами и мимикой для усиления и придания значимости индексу, нагруженному первоначальным значением. Таким образом, все жесты в совокупности становятся релевантными.
В качестве литературного примера такой коммуникации приведем «живописную» сцену из «Мертвых душ» Н.В. Гоголя, которую в контексте отношений слова и изображения анализирует Ю. Тынянов. Речь идет о встрече Чичикова с Бетрищевым: «Наклоня почтительно голову набок и расставив руки на отлет, как бы готовился приподнять ими поднос с чашками, он изумительно ловко нагнулся всем корпусом и сказал: «Счел долгом представиться вашему превосходительству. Питая уважение к доблестям мужей, спасавших отечество на бранном поле, счел долгом представиться лично вашему превосходительству». Ю. Тынянов далее комментирует сцену и говорит, что вся комическая сила и живость жеста Чичикова здесь, во-первых, в упоминании о подносе, во-вторых, в его связи с речью Чичикова, с этим округленным ораторским периодом, где слово, подчиняясь ритму, само играет роль как бы словесного жеста (Тынянов, с. 311).
В качестве телевизионного примера напомню о проходе В.В. Жириновского через «кордоны» митингующих людей от КПРФ возле здания Госдумы в день обсуждения проекта нового Кодекса законов о труде (июль 2001 г.). Проход был настолько интересен, что его показали в новостных выпусках все каналы телевидения. Надо было видеть, как использовал В. Жириновский сложившуюся ситуацию для внесловесного коммуникативного действия. Посредством ложно-испуганных жестов защиты от манифестантов, саркастических не то улыбок, не то ужимок, не то ухмылок лица, а также демонстративных указаний на толпу пальцем (смотрите, мол, на идиотов!), он придал митингу фарсовую окраску. Причем делал это с явно провокационной целью, так как лишь один пошел через толпу. Остальные депутаты входили в здание через другой вход.
Все это действо, как и задумывал лидер ЛДПР, оказало определенное коммуникативное воздействие на зрителей, послужило мощной PR-акцией в защиту законопроекта, а также стало неплохой рекламой для самого смелого депутата Госдумы.
Позы, таким образом, различаются в зависимости от характера человека и соответствующих обстоятельств. С разными интонацией и жестами обращаются, например, к начальству и капризному ребенку. Разные по существу производит жесты и делает позы политический лидер на публике, перед объективами камер, и когда он один. Вспомним кадры хроники, вошедшие в фильм М. Ромма «Обыкновенный фашизм», запечатлевшие массовые мероприятия с участием Гитлера, Муссолини и других фашистских главарей. И сравним их с кадрами немых любительских съемок, вошедших в документальный телефильм о частной жизни советских людей в период застоя. Помпезность и чванство в первом случае, бесхитростность и простодушие – во втором видит зритель на экране.
Поза – это начало социальной роли человека. Люди усваивают разные роли для разных частных, житейских и общественных, официальных обстоятельств. Эти разнообразные роли тяготеют к одной, более или менее устойчивой, доминирующей, которая связаны с положением человека в обществе. Эту роль на макроструктурном уровне берет на себя человек в соответствии с профессиональным, иерархическим, классовым (сословным), другими словами – со своим социоэкономическим статусом. Внесловесная коммуникация и ее тексты связана со всеми этими разнообразными аспектами, в результате чего устанавливаются конвенциональные жестовые модели и нормы, с помощью которых индивид отождествляет себя в каждом жизненном контексте.
По подсчетам исследователей, 69% информации, получаемой с экрана ТВ, приходится на визуальную коммуникацию. В эпизодах, где в кадре только ведущий, его собеседники или участники передачи, воздействие оказывают и внесловесные тексты. Это, например, язык тела, владение которым записывается в правило поведения западных политиков. «Легкое интервью требует постоянной улыбки, даже если вы не очень любите это делать» (Спиллейн, с. 141). Человек в кадре должен выдавать информацию и внесловесно. Общий аудиовизуальный текст складывается из словесного и внесловесного. Эффективность, насыщенность информации резко падает, когда лицо ведущего «напоминает бесстрастную маску, оставляющую ощущение, что ведущий программы – равнодушный человек» (Мельник, с. 152).
Все эти явления внесловесной коммуникации проистекают со времен первобытно-общинного строя, когда внесловесный язык был основой межличностной, как бы мы теперь сказали, коммуникации. Ю.П. Буданцев называет ее антропотекстовой, добавляя к перечисленным знакам коммуникативного действия татуировку и обрядовые маски. В этих общинах осуществлялось живое коммуникативное действие замкнутого цикла, служащее скреплению общины и выделения ее из групп себе подобных.
В результате процессов разделения труда, появления зачатков частной собственности, во-первых, стала сужаться живая коммуникация, и во-вторых, в коммуникации стал меньше использоваться внесловесный компонент. Человек стал пользоваться, в основном, словесными (вербальными) коммуникативными действиями.
Однако внесловесные тексты до сих пор, как видим, сохраняют вспомогательное значение, а иногда к ним прибегают в целях создания дополнительного комического или сатирического эффекта. Речь идет не об искусстве пантомимы, или театрального перформанса. Этим приемом, как мы только что узнали, пользуются охотно и политики. Он в последние годы завоевал прочное место в арсенале выразительных средств фотожурналистов, которые стараются снимать официальных лиц и государственных деятелей непременно в какой-нибудь глупой позе или с глупой случайной гримасой. Тем самым, как они полагают, создается элемент минисенсации, а то, что новость от этого не становится глубже и содержательнее, их видимо мало интересует.
