Сознание

Осталось рассмотреть последний аргумент в пользу представления об ог­раниченной емкости перерабатывающего механизма. Часто утверждается, что человек способен одновременно осознавать только что-то одно. Тем самым пред­полагается, что где-то в голове имеется тот же самый механизм с фиксиро­ванной емкостью, причем каким-то мистическим образом его содержание дос­тупно непосредственному наблюдению. Тем самым данный нам в интроспекции опыт ограничивается объемом этого критического вместилища, а все осталь­ные аспекты переработки остаются подсознательными или бессознательными» (Там же, с. 120-121).

Ох уж этот научный язык, позволяющий ничего не говорить прямо. Так и хочется спросить: о чем это он?

Две вещи — название «Сознание» и последнее предложение, где гово­рится о подсознательном и бессознательном, заставляют меня считать, что в этом отрывке Найссером дано описание сознания. Причем, не его описа­ние, а чье-то, потому что сказано: часто говорится, что человек может од­новременно осознавать что-то одно. И дальше описывается это одно, как некое вместилище, доступное самонаблюдению.

Пусть Найссер крутит словами, как хочет, но мне нужна ясность, по­этому я запишу то, что понял, так, чтобы мне было удобно с этим работать.

Итак, существует такое представление сознания, когда оно рассматри­вается как некое вместилище, емкость для всего того, что можно видеть с помощью самонаблюдения. Подсознательное и бессознательное не считают­ся частями сознания.

«Это не новая идея. Психологи, по крайней мере, начиная с Фрейда, были склонны видеть в сознании некоторую часть психики или какой-то отдел мозга.

Глава 4. Когнитивная психология. У. Найссер

(Поразительно, насколько современной оказывается теория Фрейда. В "Тол­ковании сновидений " даже имеются блок-схемы, в которых ясно показана лока­лизация "сознательного", "бессознательного"и "предсознательного")» (Тамже, с. 121).

Теперь становится ясно, что в этой части исследования Найссер дей­ствительно отмежевывался от психоанализа.

«Мы уже рассмотрели недостатки такого подхода в качестве теории вни­мания. Он неадекватен так же, как и интроспективное описание непосред­ственного феноменального опыта.

Интроспекция совсем не обязательно показывает, что человек одновре­менно осознает только что-то одно. Я полагаю, что люди сообщают о единич­ности сознания главным образом потому, что этого требуют философские по­стулаты нашей культуры» (Там же).

Честное слово, я не понимаю, как Найссер перескакивает от разговора о емкости к разговору о единичности и неединичности осознания.

Иногда мне кажется, что он спорит с тем, что сознание рассматривают как «механизм с фиксированной емкостью», содержание которого доступно непосредственному наблюдению. А в следующий миг я понимаю, что с по­нятием емкости как некоего пространства, могущего содержать в себе не­что, он совсем не спорит. Вот только почему? Потому ли, что признает это как данность и занят лишь потоком осознавания? Или потому, что вообще не видит сознание как некое хранилище и к тому же сам не заметил и не осознал, что сказал это.

Но вот что определенно у Найссера есть — это видение сознания как некоего механизма, точнее, машины или устройства по переработке инфор­мации. Он, видимо, был очень плохим писателем и постоянно страдал отто­го, что не может доступно изложить свои мысли. Ему, наверное, нужны были помощники, которые бы заполняли скачки его мысли соответствую­щими пояснениями. К примеру, следующая мысль Найссера может пока­заться совсем дикой:

«Понимание сознания как одной из стадий переработки неудовлетвори­тельно еще в одном более принципиальном отношении» (Там же, с. 122).

Какой переработки?! Откуда это взялось? А вспомните определение ког­нитивной психологии, сделанное Величковским. Да из общих установок школы, которые Найссер здесь не упоминает, потому что чего же их писать, если он их уже однажды писал?!

Так вот, главная боль когнитивного психолога — это «задача проследить преобразования, которым подвергается информация с момента попадания на рецепторные поверхности органов чувств до ее возможного использования в про­цессах мышления».

Следовательно, Найссер всего лишь решает, можно ли считать, что со­знание участвует каким-то образом в переработке информации? И что?

«Понимание сознания как одной из стадий переработки неудовлетвори­тельно еще в одном более принципиальном отношении. Оно не учитывает ни

Основное— Море сознания— Слой 2 — Часть 1

оттенки слова "сознание "в повседневном употреблении, ни тонкости соответ­ствующего опыта.

Более приемлемая концепция сознания, многократно предлагавшаяся в ис­тории психологии, считает его скорее аспектом активности, чем независимым механизмом» (Там же, с. 122).

Что это значит? А то, что, исследуя внимание, Найссер приходит к выводу, от которого можно было бы и не отходить, потому что он — основа всей американской традиции — сознание не «пространство» и не «устрой­ство», оно — действие. Иначе говоря, строго по Реберу: сознание есть осозна-вание. Вот и все.

А чтобы не было сомнений даже у особо тупых, что в когнитивной психологии ничего нового нет, он заканчивает весь этот раздел с названием «Сознание», словами: «напрасно искать в этой книге теорию сознания. Такие теории быстро опускаются до уровня обманчивых рассуждений обустройствах с ограниченной емкостью. Сознание — это аспект психической активности, а не пересадочная станция на интрапсихической магистрали» (Там же).

Вот вам всем! И не ищите! Хау! Когнитивная психология все сказала.