Перевод экономики на военные рельсы развития. Военно-промышленное строительство и сельское хозяйство

Крылатая фраза «Победа на фронте ковалась в тылу» точно отражает соотношение ратного и трудового вклада советских людей в создание слаженной военной экономики, монолитного тыла и обеспечение его нерушимого единства с фронтом.

Начавшаяся война кардинально изменила ситуацию. Война нацистской Германии против Советского Союза была с самого начала нацелена на захват индустриально освоенной территории, эксплуатацию природных ресурсов СССР и долгосрочное подчинение германскому господству. Захватчики на разное по длительности время оккупировали значительную территорию России к западу от линии Петрозаводск – Ленинград – Москва – Воронеж – Сталинград – предгорья Кавказа. В результате в 1941 – 1945 гг. в СССР границы промышленного освоения территории существенно изменились.

Потеря огромных территорий усугубляла экономическое положение. Несмотря на оказавшееся теперь спасительным создание новых промышленных центров на востоке страны, основная часть индустрии, находившаяся к западу от Волги, оказалась утраченной. 94 % авиационных заводов, более 80% заводов Наркомата вооружения оказались с лета 1941 г. в зоне боевых действий и прифронтовых районах. В блокаде оказался Ленинград, дававший накануне войны 16 % валовой продукции советской металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности, в том числе 90 % гидротурбин страны, 82 % турбогенераторов и т.д.[788]

Сущность перестройки народного хозяйства на военные рельсы заключалась в следующем: во-первых, перевод промышленных предприятий на выпуск военной продукции и одновременное сокращение выпуска гражданской продукции, перемещение промышленных предприятий вместе с персоналом на восток страны, ускоренное строительство в этих районах новых производственных мощностей; во-вторых, мобилизация материальных и трудовых ресурсов в сельском хозяйстве на обеспечение потребностей армии и городов, эвакуация скота и имущества в глубинные районы страны, увеличение посевов зерна и т.д.; в-третьих, мобилизация и перестройка работы транспорта; в четвёртых, мобилизация строительных кадров и механизмов для сооружения военных объектов, промышленных предприятий; в пятых, создание устойчивых кадров рабочих, служащих, специалистов в промышленности и на транспорте; в шестых, мобилизация продовольственных ресурсов для снабжения армии, городов, введение карточной систем; в седьмых, мобилизация средств населения и ресурсов народного хозяйства для нужд обороны; в восьмых, перестройка государственного аппарата для обеспечения мобилизации всех средств на войну (создание Государственного комитета обороны (ГКО), новых наркоматов). Перестройка страны проходила в тяжелейших условиях. Все это нужно было сделать не только в экстремально сжатые сроки.

Составной частью военной перестройки народного хозяйства было беспрецедентное по своим масштабам и срокам перебазирование производительных сил СССР из угрожаемых районов на восток. Эвакуация осуществлялась нередко под огнем наступавшего противника, порой с опозданием и с неизбежными при этом потерями и жертвами. Одно лишь временное прекращение производственного процесса на сотнях и тысячах предприятиях из-за вынужденного перемещения в тыл уже влекло за собой ущерб, исчислявшийся в миллион рублей. Осенью 1941 г. в г. Чкалов были эвакуированы заводы «Фрезер», «Автозапчасть», № 47, оборудование шелкоткацких комбинатов из Москвы, Орехово-Зуева, Ржевска. Эвакуированные предприятия вступили в строй в 1941 и в первой половине 1942 г. Первые эшелоны с оборудованием завода «Автозапчасть» прибыли из Одессы и Мариуполя в конце августа и в начале сентября 1941 г. За несколько дней восстановили производство. Уже в первый месяц работы на новом месте завод выполнил государственный план, а затем перевыполнил. Работали на многих станках под открытым небом. За годы войны авиационный завод № 47, эвакуированный из Ленинграда, произвел 1 595 самолетов Ут-2, Ут-2М, Як-1, Як-6, Ще-2. 250 тыс. человек эвакуировано в Чкаловскую область, из них 40 тыс. – в Чкалов.

В годы Великой Отечественной войны становым хребтом обороны страны стал Урал. Он давал около половины артиллерийских орудий и минометов, более 2/3 танков (60 % средних и 100 % тяжелых). На Урале действовал знаменитый «Танкоград», который возник на базе слияния трех заводов – Ленинградского Кировского, Харьковского дизельного и Челябинского тракторного. Труженики Урала произвели танков и САУ больше, чем вся Германия вместе с оккупированными ею странами. Каждый второй снаряд, выпущенный по врагу, был изготовлен из уральской стали. По темпам и размерам промышленного производства в годы войны Урал занял первое место среди других регионов СССР. В 1943 г. на Урале производилось столько же промышленной продукции, сколько в Поволжье, Западной Сибири, Казахстане и Средней Азии вместе взятых. На долю Урала приходилось до 40 % всей продукции военной промышленности страны, сельское хозяйство обеспечивало восьмую часть заготовленного в стране хлеба[789]. Английский историк А. Верт отнёс перебазирование и эвакуацию промышленности во второй половине 1941 – начале 1942 гг. на восток к числу «самых поразительных организаторских и человеческих подвигов Советского Союза во время войны»[790].

Что касается Беларуси, то в начале 1942 г. только в Горьковской, Саратовской, Рязанской, Пензенской и Куйбышевской областях, в Мордовии и Чувашии было взято на баланс около 200 тыс. голов животных, эвакуированных с белорусских территорий. На восток было переправлено около 5 тыс. тракторов, более чем 600 единиц комбайнов, молотилок и другой техники.

Кроме того, вглубь Советского Союза с территории Беларуси были отправлены оборудование более чем 120 крупных предприятий и 14 промышленных артелей, эвакуировано 60 научно-исследовательских институтов, опытных хозяйств и т.д.

Многие предприятия легкой и местной промышленности, эвакуированные из Украины и Беларуси, были переданы в ведение соответствующих наркоматов РСФСР, руководивших размещением их на новом месте и пуском в эксплуатацию.

Заводы и фабрики Беларуси были расположены главным образом в Поволжье (47 предприятий) и на Урале (35), в средней полосе СССР (28). Восемь предприятий оказались в Западной Сибири. Большая часть из эвакуированных промышленных комплексов слились с местным производством, но некоторые из них сохранили свою самостоятельность – «Гомсельмаш», «Красный металлист», Витебская оптическая фабрика, фабрика «КИМ», «Знамя индустриализации», Гомельская фабрика «8 Марта и др.[791]

Многие предприятия были эвакуированы с основными кадрами, поэтому существовала возможность в короткие сроки вводить их в строй. Например, вместе с оборудованием «Гомсельмаша» в г. Курган Челябинской области приехало 290 рабочих, свыше 170 инженерно-технических рабочих и служащих, на Уфимский завод вместе с имуществом Гомельского паровозовагоноремонтного завода – 650 рабочих, 200 инженерно-технических работников, 76 служащих. Для того чтобы предприятия начали свою работу, нужно было в кратчайшие сроки наладить производство. Итоги таких усилий были поразительными – «Гомсельмаш» был смонтирован за 30 суток. За месяц было установлено оборудование и начата работа по выпуску военной продукции на Гомельском станкостроительном заводе имени Кирова, находившемся в эвакуации в Свердловске. Всего на протяжении августа – сентября 1941 г. в глубоком тылу начали своё производство 15 белорусских заводов и фабрик, в начале лета 1942 г. – уже более чем 60, а в начале осени того же года практически все промышленные производства, эвакуированные с Беларуси, работали на нужды фронта[792].

Пришлось решить огромную задачу по переподготовке рабочих кадров. Так, только в 1941 – 1942 гг. было подготовлено свыше 6,5 млн. человек[793]. Следует отметить, что основная тяжесть на производстве в тылу легла на плечи женщин и подростков. В различных отраслях промышленности доля рабочих, не достигших 18 лет, колебалась от 15 до 23 %, но имелись отдельные предприятия, где она превышала 60 – 70 %. Ещё более высокой была доля женщин. Удельный вес женщин среди занятых в народном хозяйстве в целом превышал 57 % (53 % в промышленности). Они работали и на тяжёлых производствах: в отдельные моменты их было 38 % среди работников металлургии и более 35 % в числе работников угольной промышленности.

Развернулись различные формы социалистического соревнования под лозунгом «В труде, как в бою»: скоростной метод, движение за звание фронтовых бригад, двухсотников, тысячников, овладение смежными профессиями. Так, на гомельском заводе «Красный металлист», работавший в эвакуации в Куйбышевской области, с весны 1942 г. не было бригады, где не выполняли бы ежедневную норму на 210 – 240 %. На Витебской валяльно-войлочной фабрике много кто систематически выполнял норму на 250 – 320 %. Витебской оптической фабрике, которая располагалась во время войны в Пермской области, на протяжении нахождения в эвакуации 14 раз присуждался переходной Красный флаг Наркомата охраны здоровья СССР. Гомельский станкостроительный завод имени Кирова 6 раз получал вторые и 3 раза третьи всесоюзные премии Наркомата боеприпасов СССР[794].

Во время войны советское государство продолжало вести капитальное строительство и сооружать новые предприятия на оставшихся под его контролем территориях. Вначале число строительных площадок было резко сокращено с 5 700 до 614. Потом, однако, усилия стали наращиваться. Львиная доля капиталовложений предназначалась Уралу и другим восточным районам, причём средства шли почти исключительно на оборонные заводы и предприятия тяжелой индустрии (93 %)[795]. Так, например, до прибытия белорусских строителей силами около 100 рабочих возводился крупный металлургический завод в Каменск-Уральске. В зимних условиях в высокоградусный мороз требовалось обеспечить высокие темпы работы. Более чем на 40 магистралях работало в годы войны белорусские железнодорожники – Казанской, Куйбышевской, Московско-Донбасской, Омской, Рязанско-Уральской и др. За отличную работу машинисты А. Чухнюк, М. Макаров, И. Прешукевич, А. Янковский и вагонный мастер А. Глебов получили звание Героя Социалистического Труда. Многие из тех, кто водил эшелоны до Сталинграда, на Курскую дугу и другие фронты получили боевые награды[796].

В годы Великой Отечественной войны сельское хозяйство также переживало огромные трудности. К осени 1942 г. был оккупирован ряд важнейших сельскохозяйственных районов СССР: Украина, Крым, Дон, Кубань, Беларусь, Прибалтика и некоторые центральные области. На захваченной территории находилось 107 тыс. колхозов и 3 тыс. МТС; было сосредоточено 40 % всей посевной площади страны; здесь находилось 37 % посевов зерновых культур, 49 % посевных технических культур, около половины всех посевов льна-долгунца и подсолнечника, 85 – 87 % площади, занятой в стране под сахарную свёклу, свыше половины посевов картофеля и овощей. В колхозах, расположенных на данной территории, к концу 1940 г. было сосредоточено 44 % лошадей, 38 % крупного рогатого скота, 28 % овец и коз, 59 % свиней[797]. И снова, не только в промышленном комплексе основными рабочими руками являлись женские, но и в сельском хозяйстве женщины составляли 75 % работников с/х, 55 % механизаторов МТС, 62 % комбайнёров, 81 % трактористов.

Из колхозов изъяли и отправили на фронт всё, что могло ездить и ходить, то есть все исправные трактора и здоровых лошадей, оставив крестьян с ржавыми колымагами и слепыми клячами. В то же время, без всяких скидок на трудности, власти обязали ослабленное ими же крестьянство бесперебойно снабжать город и армию сельскохозяйственной продукцией, а промышленность – сырьем. Из воспоминаний М. Мармуковой, руководителя женской тракторной бригадой белорусских женщин в одном из колхозов Пензенской области: «Ремонтные мастерские были оборудованы слабо. Ремонтировали свои машины сами, в холодных, тесных помещениях, а то и вовсе на морозе. Мы старались сделать всё возможное, чтобы весной работа шла без препятствий. Обучали местных женщин просто в поле во время посевной, уборочной, сенокоса»[798].

Главной сутью аграрной политики сталинского режима в суровые военные годы стал командно-административный подход к сельскому хозяйству и крестьянству в целом. В начале военных действий произошло сокращение посевных земель и ресурсов для их обработки, что естественно привело к необходимости максимально изымать зерно у колхозов, и в большем объёме прекращению продовольственных оплат на трудодни, особенно в 1941 – 1942 гг. 13 апреля 1942 г. вышло постановление правительства «О повышении для колхозников обязательного минимума трудодней». Согласно ему, каждый колхозник старше 16 лет должен был теперь отработать для различных краёв и областей (по группам) 100, 120 и 150 трудодней, а подростки (от 12 до 16 лет) – 50. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 15 апреля 1942 г колхозники, не выполнявшие норму, несли уголовную ответственность и могли быть преданы суду, а также карались исправительно-трудовыми работами на срок до 6 месяцев с удержанием из оплаты до 25 % трудодней. Но это удержание производилось не в пользу государства, а в пользу колхоза. Такое решение способствовало заинтересованности колхоза в том, чтобы данное преступление не утаивалось, и позволяло ему удержанными фондами лучше обеспечить нуждающихся[799].

Фактически положение сельского хозяйства после победы под Сталинградом не изменилось. Кроме того, одной из важных причин тяжелейшего положения были неблагоприятные погодные условия разных регионов в 1943 – 1944 гг. Сказывались крайне слабые материально-техническая база сельского хозяйства и экономика колхозов. В семьях фронтовиков, оставшихся без «кормильцев», фактически некому было заниматься и личным хозяйством, и разного рода промыслами. Во многом повинна жесткая заготовительная политика руководства страны. Поэтому поистине жертвенным является подвиг советского крестьянства в годы войны. Не смотря на эти трудности и сложности за 1941 – 1944 гг. колхозы и совхозы страны поставили государству 4 264 млн. пудов зерна, что втрое больше, чем было заготовлено и закуплено за 1914 – 1917 гг. в дореволюционной России (1 399 млн. пудов) и в 4,5 раза больше заготовок молодой Советской республики за 1918 – 1921 гг. (920 млн. пудов). В целом же сельское хозяйство к концу войны давало меньше продукции, чем до войны.

Таким образом, германское руководство не сумело компетентно определить размеры военно-промышленного потенциала Советского Союза, в большой степени недооценив способности советского руководства по переводу экономики на военные рельсы, а также значение новых промышленных центров, созданных в Сибири и на Урале. Уже первый период войны показал способность отечественной промышленности не только к выживанию, но и к расширенному воспроизводству, перепрофилированию на выпуск военной продукции в масштабах, обеспечивающих необходимые потребности фронта.