Ciceron. De oratore, II, 15.

этой основной идеи, не можетъ, по существу говоря, носить наименованіе Исторіи въ томъ смыслѣ, какъ мы понимаемъ эту науку въ ХХ-мъ вѣкѣ».

«Наше столѣтіе гордится своимъ научнымъ духомъ; оно хвалится тѣмъ, что не принимаетъ ничего на вѣру; оно требуетъ для подтвержденія установленныхъ положеній обширныхъ и тщательно проведенныхъ опытовъ. Не нужно въ этомъ отношеніи дѣлать исключеніе для нѣкоторыхъ явленій человѣческой жизни, принимая только такія объясненія, которыя установлены по традиціи и вопреки тому, что эти явленія подвержены наблюденію и повѣркѣ. Спрашивалъ ли кто нибудь себя о томъ, насколько традиціонныя представленія о сраженіи соотвѣтствуютъ матеріальнымъ и психическимъ явленіямъ наблюдавшимся непосредственными участниками боя? Да и вообще, существуютъ ли свидѣтельства этихъ участниковъ? Каковы они? Авторы этихъ показаній могутъ ли быть квалифицированы какъ дѣйствительные участники боя? Каковы доказательства этому? Эти вопросы я началъ задавать себѣ подобно, я думаю, многимъ другимъ солдатамъ, съ того дня 1914 года, когда грубое столкновеніе съ дѣйствительностью разбило въ дребезги мои «книжныя» представленія о поступкахъ и чувствахъ солдата въ бою, представленіе созданное изученіемъ «военной исторіи» и которое я наивно до той поры считалъ науч-

нымъ. Я понялъ тогда, что я ничего не зналъ о войнѣ, мое невѣжество было полнымъ, ибо оно касалось того, что было самымъ существеннымъ, вѣчно истиннымъ, неизмѣннымъ во всѣ войны — и это полное невѣжество неизбѣжно влекло крушеніе всѣхъ мыслей, которыя изъ него проистекали».

Вотъ каково то обвиненіе, которое предъявлено Военной Исторіи однимъ изъ представителей, если можно такъ выразиться, гражданской науки. Это обвиненіе заслуживаетъ тѣмъ большаго вниманія, что оно не одиночное. Его можно найти въ воспоминаніяхъ и многихъ другихъ; при этомъ, что особенно важно, всѣ эти обвинители, такъ же какъ и цитированный Ж. Н. Крю, проделали минувшую войну въ качествѣ простыхъ солдатъ или въ роли младшихъ офицеровъ и могли наблюдать явленія боя въ непосредственной близости. Вслѣдствіе этого, ихъ свидѣтельства о «реальномъ обликѣ войны» имѣютъ большую цѣнность, нежели описанія боевыхъ дѣйствій, составленныя лицами, находившимися въ отдаленныхъ отъ боевой линіи штабахъ. То, что эти критики не принадлежатъ къ военнымъ профессіоналамъ, тоже цѣнно, ибо, если имъ и свойственны ошибки, вытекающія изъ ихъ диллетантизма, то съ другой стороны, они не связаны съ тѣми традиціонными предр аз судками, которые особенно сильны въ средѣ военныхъ профессіоналовъ.

2. — Справедливость обвиненія въ недостаточной научной объективности существующей Военной Исторіи.

Прислушаемся къ ихъ голосу, и тогда мы увидимъ, что они не такъ уже неправы. Какъ часто Военная Исторія, обслуживая исключительно практическую задачу подготовки даннаго народа, отказывалась отъ полнаго возстановленія истинной картины войны изъ опасенія повредить веденію будущей, войны. Классическимъ примѣромъ въ этомъ отношеніи можетъ служить указаніе, данное знаменитымъ Мольтке для составленія въ подвѣдомственномъ ему германскомъ Большомъ Генеральномъ Штабѣ исторіи войны 1866 г. Это научное изслѣдованіе должно было служить для подготовки Прусской арміи въ предвидѣніи ожидаемой войны съ французами. Въ виду того, что многихъ изъ высшихъ военачальниковъ, надѣлавшихъ ошибки въ 1866 году (напр. Кронпринцъ) смѣнить не представлялось возможнымъ, Мольтке, въ цѣляхъ не подрывать довѣрія войскъ къ распоряженіямъ этихъ начальниковъ въ будущей войнѣ, приказалъ опустить нѣкоторыя мѣста описанія. «Пишите правду, только правду, но не всю правду», такъ формулировалъ онъ свою директиву составителямъ этой Исторіи Войны.

Можно не оспаривать практическую правильность рѣшенія Мольтке, принимая во вниманіе цѣль, которую онъ преслѣдовалъ и тѣ привходя-

щія условія, съ которыми онъ долженъ былъ считаться; но нельзя не считать, что умолчаніе хотя бы части истины уклоняетъ военную исторію съ того пути настоящей науки, на который, какъ упоминалось выше, вступила уже общая историческая наука.

Только что приведенный примѣръ интересенъ тѣмъ, что показываетъ какъ былъ разрѣшенъ конфликтъ, возникшій въ военной исторіи между требованіями чистой науки и требованіями ближайшей практической пользы, однимъ изъ величайшихъ полководцевъ бывшимъ въ то же время однимъ изъ величайшихъ военныхъ ученыхъ.

Посмотримъ теперь какъ разрѣшали такого же рода конфликтъ дѣятели и ученые меньшаго калибра. Въ этомъ отношеніи можно произвести одно крайне показательное сравненіе. Паденіе форта Во (у Вердена) запечатлѣно въ книгѣ Дельвера ⁴.

Приведенное въ ней факсимиле одной изъ страницъ подлинной записи Дельвера показываетъ, что книга представляетъ собой походный дневникъ, написанный на мѣстѣ и во время сама-

4) «Histoire d'une compagnie». Ed. Berger Levrault. 1918.

Charles Delvert до войны былъ профессоромъ исторіи; первые 20 мѣсяцевъ войны провелъ въ боевыхъ линіяхъ въ качествѣ младшаго офицера пѣхоты. Оцѣнку этой книги см. у Ж. Н. Крю «Témoins» на стр. 123-125.

го хода событій. Этотъ дневникъ, до его появленія въ печати, быль использованъ французскимъ литераторомъ и академикомъ Анри Бордо, для его книги о послѣднихъ дняхъ форта Во^б.

Анри Бордо былъ прикомандированъ во время войны къ одному изъ высшихъ штабовъ, для составленія военно-историческихъ описаній. Сравнивая страницы книги Дельвера (стр. 206-225 и 249-269) съ соотвѣтствующими страницами книги А. Бордо (стр. 147-155 и 182-296), мы увидимъ, какъ много заимствовано послѣднимъ у перваго. Естественно, что А. Бордо, сидѣвшій въ тылу, использовалъ для описанія событія записи непосредственнаго участника послѣдняго. Интересно другое, интересно — какъ использовалъ А. Бордо эти записи; и вотъ, сравнивая приведенное въ книгѣ Дельвера факсимиле съ соотвѣтствующимъ мѣстомъ книги А. Бордо, мы можемъ сдѣлать показательныя наблюденія. Въ конечной части этого факсимиле, одно слово записи прервано — и, сейчасъ вслѣдъ затѣмъ авторъ дневника поясняетъ, что обрывъ его записи произошелъ изъ-за разрыва снаряда:...«онъ влетѣлъ черезъ входное отверстіе съ той стороны гдѣ спалъ унтеръ-офицеръ, мой унтеръ-офицеръ, мой бѣдный маленькій Косее. Все зашаталось. Я былъ покрыть грязью — но не тронутъ.

5) «Les derniers jours du fort Vaux». Editions Pion, Paris 1936.

? 57

Ни одной царапины. Если судить по направленію, это 75-миллиметровая пушка ^в. Повидимому, орудіе съ разстрѣляннымъ стволомъ....» Приводящій эту запись А. Бордо, обрываетъ ее послѣ слова «царапины»; онъ не считаетъ возможнымъ повторить указанія Дельвера, что это былъ «свой» снарядъ. На 27-ми страницахъ, въ которыхъ А. Бордо используетъ 41 страницу Дельвера, можно найти много подобныхъ же выправленій. На страницѣ 192, À. Бордо пишетъ: «Бомбардировка опять началась» и не приводитъ то, что дальше написано у Дельвера (стр. 264): «...на этотъ разъ стрѣляютъ наши и по нашимъ же окопамъ». А на страницѣ 186-й, когда Бордо пишетъ: «Солдаты съ крикомъ выскакиваютъ» — онъ умалчиваетъ, что они кричали «спасайся, кто можетъ». Только что приведенный примѣръ можетъ служить образчикомъ различія между отношеніемъ къ бою непосредственна™ участника его, видящаго его повседневно снизу и не боящагося правды, и отношеніемъ къ войнѣ человѣка, наблюдающаго ее только сверху и считающаго опаснымъ говорить «всю» правду. Этотъ примѣръ тѣмъ болѣе показателенъ, что на обѣихъ сторонахъ мы имѣемъ не военныхъ профессіоналовъ, а высоко квалифицированныхъ представителей гражданской интеллигенціи. Различіе въ ихъ точкахъ зрѣнія создалось въ теченіе самой войны.