Тема 40. Виртуалистика и феномен клонирования в контексте новой парадигмы

Целеполагание и цели моделирования виртуальной реальности. — Ди­хотомия власти образа и конкретной вещи. — Атрибутика виртуаль­ной реальности. — Полисеиантичность виртуальной реальности. —

«Бестелесая предметность» виртуалистики. — Проблема «homo virtualis». — Типологизация виртуальной реальности. — Технология кпонирования. — Целесообразен ли запрет тонирования в народном хозяйстве?— Многоаспвктность феномена кпонирования.

Современная\Јилософия науки, поставленная перед необходимостью реагировать на острые и болевые проблемы современности, столкнулась с рядом «трудноперевариваемых» явлений. Во-первых, это во всеуслыша­ние заявивший о себе феномен виртуальной реальности, во-вторых, взор­вавший общественное мнение, активно обсуждаемый процесс клониро-вания.

Проблемы виртуальности, или виртуалистики, оформились в само­стоятельное направление психологии, однако они, как и многие другие научные факты, нуждаются в философской рефлексии, в уровне анали­за, который, не искажая первоначальные данные, мог бы вписать их в систему объяснения и предсказания.

Размышляя над феноменом виртуальной реальности, прежде всего хотелось бы обратить внимание на то, что по исходу своему она укорене­на в органических потребностях человека, когда организм, сам себя до­полняя до целостности, создает требуемый ему идеальный план бытия и общения, работая, а лучше сказать — функционируя в системе виртуаль­ной реальности. Виртуальность мотивирована целеполаганием, которое, однако, может быть как осознанное, так и неосознанное. Когда вирту­альная реальность создается осознано целенаправленно, она приобрета­ет характеристики артефакта — искусственно созданного объекта — и те­ряет спонтанность и беспредпосылочность. Виртуальная реальность — это инореальность. В ней явно обнаруживается свобода, а иногда и произвол человеческих мотиваций. В этом качестве виртуальная среда предстает как очень гибкая, динамичная, полностью сориентированная на создание требуемого на данный момент жизненного мира переживаний. За такими невинными ее характеристиками, как иллюзорность, мир грез и мечта­ний, скрываются претензии на статус сущего, укорененного в психосо­матических потребностях организма, претензия к существующему в его недостаточности и недочеловечности. Состояние удовлетворенности — одна из наиболее приоритетных целей моделирования виртуальной реаль­ности. Другая цель — ясно просматриваемая — состоит в компенсации эмо­циональных или ментальных потерь. И третья, наиболее затеоретизиро-ванная, -предполагает поиск смыслов в условиях гипотетического (услов­но предполагаемого) диалога.

Можно выделить этакую демиургическую функцию виртуальной ре­альности, когда человек приобретает возможности расширения по свое­му желанию и предпочтению границ опыта своего жизненного мира. Вир­туальный план бытия позволяет человеку присвоить универсальные уп­равляющие функции, осуществить киборг-власть. И хотя считается, что идея виртуальной реальности, понимаемой как вторая реальность, по­рожденная идеальным планом бытия, разрабатывалась и в медитативных практиках, и в платоновски парадигме, когда идеи становятся зримы-

ми, в схоластических дебатах, предполагающих несомненной высшую реальность, отдаленным аналогом виртуальности всегда выступало бы­тие метафорического художественного языка, заставляющего человека воплощаться в героя, вместе с ним страдать и переживать, иногда страс­тно желая переиначить ситуацию. Отсюда ее другая функция, связанная с надэмпирическим приобретением опыта, его субъективированным про­живанием того, чего еще не было или никогда не будет в реальности. Тоска по эталонному образу жизни, времяпрепровождению, идеальным отношениям между людьми— родителями и детьми, мужчиной и жен­щиной, начальником и подчиненными и т.п.; предвосхищение счастья и любви, сопровождаемые визуальными представлениями, уже фиксируют в качестве реально существующего виртуальный пласт реальности.

Одной из серьезных проблем виртуалистики является проблема соот­ношения между образом и вещью, дихотомия власти образа и конкретно­сти вещи. Личная или субъективная история всегда во многом виртуальна. Мы часто в мыслях возвращаемся к ситуациям, вновь их переживаем, желая их изменить. Зачастую мы так сильно сожалеем о том, что не слу­чилось, что вновь и вновь погружаемся в контекст произошедшего, доду­мывая, а вернее, достраивая иные его траектории, вздыхая: ах, если бы... Но границы конкретной реальности, проза каждодневного бытия, име­ющего самостоятельное существование, не очень подвластны идеально-преобразовательному «хотению» каждого индивидуального Я, его произ­волу и наитию. Зачастую реальные события просто закрыты для проник­новения в них переиначивающих импульсов, рожденных в идеальном плане бытия и ведущих к фундаментальным переменам в объективном мире. Фразы типа: «Давай забудем о случившемся... Останемся друзьями», — го­ворят о родственности языка и виртуалистики. Они и им подобные обра­щения есть знаковая визитка виртуальной реальности, претендующей на свое укоренение в действительности существующего. Ведь в них призыв — отменить то, что было, переиначить настоящее, выступить властелина­ми времени и пучка траекторий развития уже зачавшихся сюжетных ли­ний. Но это, — увы! — не всегда возможно.

Говоря об атрибутике виртуальной реальности недостаточно отметить, что она идентична актуальной реальности, т.е. включает в себя простран­ство, время, движение, развитие, отражение, необходимо подчеркнуть, что она обладает идеаяьно-артефактными, виртуально-специфическими свойствами. Пространственно-временные процессы не связаны жестко однозначно фундаментальными физическими константами, они могут быть проявлены в я-количестве измерений, могут нарушать порядок вре­мени, идущий из проишого через настоящее в будущее. Отражательные процессы в виртуальной реальности происходят в режиме мультимедиа, где допустим стоп-кадр, замедление, ускорение, перескоки, пропуски и перерывы, а движение не обладает статусом абсолютной изменчивости. Развитие, соответственно, может быть инверсионно, т.е. обращено вспять. Многообразие взаимодействий может проявлять загадочные свойства, не­ведомые в условиях привычной нам земной причинности. Другими слова­ми, в виртуальной атрибутике нет картезианского пространства, Ньюто-

нова времени, здесь иная этика и гуманизм. Так или иначе, но речь идет об инаковом, «параллельном мире», который не нуждается в подпитке реальной событийной эмпирией как в своем необходимом наполнении. Его наполнение — ткань процесса мышления и воображения, обретшая в настоящий период свои коммуникации во «всемирной паутине» — сети Интернет. В этом параллельном, но весьма реальном, созданном техно-генной цивилизацией мире, можно говорить о перспективах постсетевой культуры, об информационных войнах и информационном империализ­ме, об особо значимом сексуальном измерении и так называемой «куль­туре цинизма».

Принципиально новой характеристикой виртуальной реальности яв­ляется ее панорамность, когда любое событие может быть прочитано и с точки зрения собственной интерпретации, и со многих других, причуд­ливо высвечивающих данное событие точек зрения. В панорамности со­держатся возможности прочитывания и обнаружения как следов личной истории, так и фиксации формата действительности, а также акценты, соответствующие данному времени.

Другой бросающейся в глаза характеристикой реальности становится ее предельная феноменальность. Явления получают абсолют­ную независимость от причин, их порождающих, и могут сплетать канву взаимодействий, отличную от реальной власти вещных отношений в дей­ствительности.

Полисемантичность виртуальной реальности проявляется в том, что, с одной стороны, она обостряет проблемы личной самоидентификация, а с другой — их полностью снимает, делая личность безразличной ее объек­тивному бытию. Исследователи уверены, что обнаружение или выход на поверхность приоритетов виртуальной реальности готовился и психоана­литической концепцией бессознательного, и структурализмом М. Фуко и Ж. Делеза. Можно предположить, что основания потребности в виртуаль­ной реальности состоят в рассогласованности зова человеческой приро­ды с санкциями и нормативами социального бытия. Открытие расколото-сти субъекта, о котором во всеуслышание заявила постмодернистская философия, жаждало каких-либо форм компенсации. В плане реального бытия жизненная сила и воля человека предельно ограничены и скованы рамками экономических, институциональных, идеологических, культур­ных и прочих отношений. Человек включен и по большей части задавлен логоцентризмом, системой универсальной машинерии. Виртуальная ре­альность как бы дарит ему бытие в потенции или все имеющиеся возмож­ности (потенции) бытия. Она говорит о постоянной готовности человека к трансцендированию, т.е. к переходу за свои реальные границы, к вос­хождению от условного к безусловному. Ее многообразие заполнено нео­формившимися образами, она обильно оплодотворена всяческими воз­можностями и в силу их изначального многообразия существует как не­кая неопределенная сфера, ожидающая и обретающая свою проявлен­ность. Ибо каждый индивид способен к трансцендированию, интеллиги­бельному постижению, что на обычном языке означает: не лишен спо­собности мечтать, фантазировать, предвкушать и предчувствовать.

Иногда за качеством виртуальности закрепляется интерпре­мия — «бестелесая предметность». Расшифровывая ее, правомерно при­менить подход, который продемонстрировал отечественный философ Э. Ил&енков к проблеме идеального. С этих позиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных бумагах, власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковыми фигурами» и т.д. ведут/к уси­лению господства виртуального начала в обществе. Однако в данном слу­чае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как внут­ренняя субъективная виртуальная реальность моделируется в соответ­ствии с потребностями телесного и экзистенциального характера. Вирту­альная реальность как раз и создает возможные поля и срезы проявлений двойственности, а быть может, и множественности внутренней экзис­тенции человека. Насколько сильны механизмы памяти или «присутствия предшествующей истории события» (как определял память А. Бергсон) в виртуальной реальности, вопрос сложный. С одной стороны, именно эти механизмы и могут инициировать весь процесс содержательного модели­рования виртуальной реальности. С другой— ничто не мешает субъекту перестать чувствовать себя связанным памятью или историей событий в прошлом и конструировать ирреальный мир по наитию на данный мо­мент. Построение внутренней картины внешнего мира, где господствует персональная система ценностей, внутренний, дистанциированиый от общества.уклад жизни,— достаточно знакомая всем процедура. Такого рода «повседневная» виртуалистика носит интерсубъективный характер, имея в виду тот факт, что ее моделированием занимается почти каждый в процессе своей жизнедеятельности. Виртуальная реальность, бесспорно, имеет проективную природу, но насколько в ней проецируется предмет­ное внешнее бытие и происходят заимствования из сферы объективного мира, а насколько проекция искажается призмой сознания и, более того, бессознательного, — вопрос открытый.

Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что проблема «homo virtualis» (человек виртуальный) станет центральной проблемой XXI в. Сегодня у нашего современника обнаруживают даже «ген виртуальнос­ти», который укоренен в лабиринтах мыслеобразов. Виртуальность в сво­ем техническом и физическом измерении является продуктом постинду­стриальной цивилизации и информационной электронной революции. Ее можно понимать и как необходимый план бытия информационного об­щества. Этот план имеет тоталитарные тенденции. Тотализация виртуаль­ного измерения зависит от очень многих обстоятельств: от средств массо­вой информации, особенностей коммуникации, правовых и идеологичес­ких механизмов, бытия языка, языковых клише и от так называемой мен-тальности народа. Сами характеристики— немец педантичен, америка­нец прагматичен, француз любвиобилен, русский пьян и ленив, а англи­чанин неизбежно чопорен — есть также визитка виртуалистики, выступа­ющей от имени сконструированных мышлением и воображением соби­рательных образов поведенческого мира этноса.

Виртуальная реальность, фиксируя множество несводимых друг к другу, онтологически самостоятельных реальностей, является их моделирую-

щей имитацией. В качестве основных функций виртуальности называются: порожденность, актуальность, автономность, интерактивность¹.

Однако еще задолго до оформления виртуалистики в самостоятельное направление в физике утвердилось понятие ВЧ — виртуальная частица. «ВЧ — это такие объекты в квантовой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и реальные «физические частицы», но не удовлетворяющие некоторым существенным условиям. Например, для виртуального фотона масса его не обязательно нулевая, а энергия не является обязательно положительной. Ни одна из них не существует та­ким образом, как обычные частицы. Они не обладают бытием налич­ным, выступают как бы на мгновение из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь»².

Учет этимологии понятия (от лат. virtualis — «возможный; такой, ко­торый может или должен появиться при определенных условиях») делает особый акцент на механизмах процесса порождения. Виртуальная реаль­ность (ВР) существует, пока активна порождающая ее среда. Некоторые ученые связывают с ВР, образованную компьютерными средствами, мо­дель реальности, которая создает эффект присутствия человека в ней, позволяет действовать с воображаемыми объектами. Примечательно, что в качестве основных качеств ВР указывают на полную погруженность че­ловека в мир виртуальной реальности, полное ему подчинение. Получа­ется, что если убрать факт присутствия компьютера, то путешествие че­ловека в фантомах своего сознания может быть уподоблено и уподобля­ется шизофрении, а при участии компьютерной моделирующей системы те же упражнения человека с воображаемой реальностью обретают ста­тус нормального взаимодействия в виртуальном мире. И тогда виртуаль­ная реальность выступает как новейшая технология, а подобные анало­ги, не обеспеченные техническим оснащением, трактуются как пато­логия.

Словенский психоаналитик Славой Жижек уточняет, что статус ВР состоит в том, что она не имитирует реальность, а симулирует ее. Симуля­ция порождает сходство несуществующей реальности — симулирует не­что несуществующее, как шарлатаны симулируют симптомы болезни. Однако эта аналогия правомерна только в части разъяснения термина «симулирует» и акцента на создании чего-то несуществующего. Непра­вильно было бы думать, что смысл виртуальной реальности в повторе­нии мира, напротив, она направлена на егб преодоление или хотя бы дополнение.

Следовательно, встает проблема типологизации виртуальной реально­сти, где в глаза бросаются отличия ВЧ — виртуальных частиц — от психи­ческой виртуальной реальности, социальных феноменов ВР и компью­терной ВР (КВР). И если применительно к ВЧ можно говорить об их мерцающем, недовоплощенном существовании, то компьютерная ВР — это область парадоксального. Она достаточно осязаема, но предметной сущностью, бытием самим по себе не обладает. Как уже было сказано, она существует, пока ее существование поддерживается активностью по­рождающей сферы. По словам А. Севальникова, «парадоксальность тако-

го бытия состоит в том, что «существует» то, чего по сути нет»³. Он также - ^бращает внимание и на другую особенность КВР— ее существенную нёйотенциальность. Она всегда налична в своем бытии. Виртуалистика из­бирает и собственный категориальный аппарат. Статус категориальности задает исходная диалектическая пара: виртуальное — константное. К по­нятийному гнезду данного направления относят следующие понятия:

- виртуал — фрагмент виртуальной реальности;

- потенциал — субъект, порождающий виртуальную реальность;

- агент-представитель — субъект, населяющий виртуальную реаль­ность.

Отмечая многоаспектность виртуалистики, следует особо выделить ее дефиницию, предложенную исследователем данного направления Н.А. Но­совым с точки зрения обобщенного, парадигмального ее понимания. «Подход, основанный на признании полионтичной реальности, получил название «виртуалистика»⁴. Так понимаемая идея виртуальной реальности позволяет по-новому взглянуть на теоретические проблемы философии науки, связанные как с бытием мира идеальных конструктов и моделей, так и с семантикой языковых структур, процедурой концептуализации, иначе взглянуть на проблему адекватности и корреляции бытия и мыш­ления, усмотреть пересечения virti или virtus с третьим миром К. Поппе-ра и его идеей принципиальной фальсифицируемое™ научно-теоретиче­ских обобщений. Когда virtus полагается как сила, вызывающая явление к жизни, налицо родственность данного понятия с импульсом спонтанной активности, охватываемой термином «пассионарность». Они различны на уровне результирующей стадии — по эффектам своих воздействий — но весьма тесно переплетены в стадии имманентного энергетического за­рождения. Устойчивое развитие человечества сопряжено с необходимо­стью осознавания новых реалий своего космо-психо-информационного бытия, включения их в полотно современной научной картины мира и поиском духовных опор противостояния мировой энтропии.

Другой животрепещущей проблемой современности является техно­логия тонирования. Революционная ситуация в генетике взывает к де­тальной и кропотливой философской рефлексии над ближайшими и отда­ленными последствиями вмешательства в человеческий тип. Благо или зло сулят новейшие достижения в этой области? Эксперимент клонирова-ния— создания искусственным путем первого млекопитающего— овеч­ки Долли (животного, полученного из соматической клетки) — феномен, потрясший воображение всех живущих на Земле. Заметим, что соматичес­кой называется любая клетка взрослого организма, она несет в себе на­бор наследственного вещества. Половые клетки имеют половинный на­бор генов, поэтому при зачатии отцовская и материнская половины со­единяются в единый новый организм. Термин же «клонирование» (от древ-негреч. klon — побег, черенок) всегда имел отношение к процессам веге­тативного размножения, и в этом своем качестве был достаточно хоро­шо знаком. Клонирование растений черенками, почками, клубнями в сельском хозяйстве известно с древних пор. Живые организмы, например амеба, также размножаются, производя генетически идентичные клет-

ки, которые так и называются клонами. Клетки живого организма про­шли специализацию и дифференцировку, поэтому клетка печени, к при­меру, отличается от нервной клетки. У эритроцита— кровяной клетки^-вообще нет ядра и наследственного вещества ДНК. Более того, в одних клетках включены и работают одни гены, в других — другие. В клетках стареющего организма концы хромосом короткие, у молодого они длин­ные. Специализированные клетки организма теряют свою многовариант­ность. Существуют так называемые стволовые клетки, которые находятся на ранней стадии дифференцировки и могут давать начало разными ти­пам клеток. Поэтому для клонирования существенно важно получить не­дифференцированные клетки, которые могли бы размножаться и жить в пробирке и быть в любое удобное время пересажены животному-реципи­енту. В стволовые клетки могут быть пересажены разные гены, изменен­ные в нужной комбинации, и выращены организмы «с заказанным гено­типом».

В общем смысле клонированием может быть назван процесс, предпо­лагающий создание существа, генетически тождественного родительским. Изучение технологии клонирования началось в 60-е гг., однако сенса­ция, связанная с воспроизведением млекопитающего, приходится на 90-е гг. В связи с этим логическим образом вытекает проблема возможности экс­периментов клонирования над человеком. До тех пор, пока речь шла об эффективности клонирования для обеспечения сфер жизнедеятельности человека— в рыбном хозяйстве, сельском хозяйстве, растениеводстве — проблема не обретала такую остроту и не сталкивалась с подобным нака­лом страстей. Когда же речь заоша о клонировании человеческого суще­ства, потребовались усилия многих теоретиков для осмысления послед­ствий такого шага. По мнению известного американского ученого П. Дик­сона, любой способ, который испробован на млекопитающих, может быть применен к людям. В этом случае мы получим копии взрослых лю­дей, копии своих родственников, друзей и вообще попадем в ситуацию реальной множественности, в которой и не отличить, где генетически подлинное человеческое существо, а где артефакт— искусственно со­зданное.

Согласно публикациям⁵, в 1998 г. американский физик из Чикаго Ри­чард Сид на симпозиуме по репродуктивной медицине громогласно зая­вил о намерении приступить к работам по клонированию человека. Есть и желающие участвовать в этом эксперименте: группа медиков и группа лиц, стремящихся обрести свои копии или быть донорами.

Если говорить о деталях клонирования овечки Долли, то следует от­метить, что начало этому организму дала материнская клетка, содержа­щая двойной набор генов матери. Иными словами, овца не имеет отца, но есть три матери: овца, которая дала свой генетический материал, овца, от которой взяли клетку, и овца-реципиент, которая вынашивала знаме­нитого ягненка. Исследователи подчеркивают, что можно получить гене­тически идентичную копию только с материнского организма, потому что ядра пересаживаются в яйцеклетку. В цитоплазме яйцеклетки есть не­большая часть генетического материала, митохондриальная ДНК, кото-

рая передается зародышу только от матери и обусловливает материнскую наследственность. В сперматозоиде такой ДНК нет. Поэтому любой чело­век, как и животное, получает больше информации от матери, нежели от отца.

Путь к клонированию пролегал через определенные вехи:

• 1883 г. — открытие яйцеклетки.

• 1943 г. — оплодотворение яйцеклетки в пробирке. Десятилетие спу­стя перенос яйцеклетки.

• В 1973 г. — профессор Л. Шетлз из Колумбийского университета в Нью-Йорке заявил, что готов произвести на свет «бэби из пробир­ки», однако последовало категорическое вето из Ватикана.

• 1977 г. — сообщение о клонировании лягушек.

• 1978 г. — рождение ребенка из пробирки в Англии — Луизы Браун.

• 1981 г. — получены три клонированных эмбриона (зародыша чело­века), развитие которых было приостановлено.

• 1985 г. — рождение девочки у первой суррогатной матери.

• 1987 г. — клонирование 32 человеческих зародыша, после чего они были уничтожены.

• 1996 г. — рождение пяти ягнят без участия барана.

• 1997 г. — рождение овечки Долли. В конце июня 1997 г. президент США Клинтон направил в Конгресс законопроект, запрещающий создавать человеческое существо путем клонирования и ядерного переноса соматической клетки.

• 1998 г. — заявление российских академиков Л. Эрнста и И. Кузне­цова, которые на пресс-конференции в Российской Госдуме под­твердили технологическую возможность клонирования человека⁶. Подобного мнения придерживается и член-корреспондент РАН А. Монин, полагая, что научные исследования всегда шли и будут идти, любые запретительные попытки в отношении клонирова­ния имеют ограниченный характер⁷.

Целесообразен ли запрет клонирования в народном хозяйстве: в расте­ниеводстве, животноводстве, рыбном хозяйстве? Ведь получение копий ценных животных и растений, огромное количество экземпляров живот­ных-рекордсменов, которые будут точной копией родительского ррга-низма или необыкновенно ценными растительными лекарственными препаратами, — не зло, а благо. Целые стада элитных коров, лошадей, пушных зверей, сохранение исчезающих видов животных — все это гово­рит о еще одной революции в сельском хозяйстве. Причем здесь просмат­риваются самозамыкающиеся технологии, ибо кормлением может слу­жить такое вещество, как калус, представляющее собой скопление деля­щихся клеток, из которых любая может дать жизнь новому организму-растению. Производство инсулина, синтез животных и растительных бел­ков также даст экономический эффект. Иногда исследователи усматрива­ют возможность посредством клонирования восстанавливать вымершие виды, так как в ископаемых костных останках можно обнаружить сохра­ненную ДНК.

Ответ на поставленную проблему упирается в необходимость четкого осознания многоаспектное™ феномена клонирования. Есть медицинский, этический, философский, религиозный, экономический и прочие ее ас­пекты. Клонирование, как очень сложная экспериментальная техноло­гия, в принципе может приводить не только к воспроизводству эталонов (когда цель согласуется с результатом), но и к воспроизводству уродцев. С методологической точки зрения речь идет о повсеместно проявляющем­ся процессе рассогласования первоначально поставленных целей и полу­ченных результатов. В условиях клонирования на человеке это аморально и преступно. Кроме того, неизвестно, как поведет себя клонированный организм в социальном контексте, а в случае с животным— в стадном контексте. Ведь всем известен факт сложной стадной жизни высших жи­вотных, их ролевого разделения и амплитуды поведенческого агагуа. Из­начальная жесткая генетическая запрограммированность может во мно­гом ограничить данный организм в его универсальности. Он может ока­заться странным уродцем.

Все религиозные институты настаивают на том, что рождение челове­ка должно происходить естественным образом, иначе у родившегося не будет души.

В формировании человека нужно стремиться к раскрытию образа и подобия Бога в нем, а не к созданию кощунственной пародии на его личность. Клонирование, на их взгляд — это вызов всемирной религиоз­ной морали, измена ее принципам. И хотя в клонировании можно усмот­реть возможность избежать грехопадения и отдаленный аналог непороч­ного зачатия, для православного человека, отмечает И. Силуянова, кло-нирование — это серьезное искушение выйти на уровень «массовой свя­тости» путем клонирования. И «волки сыты» (соблюдены нормы аскети-ки — нет полового акта — нет лазеек для передачи первородного греха) и «овцы целы» (соделаны стада невинных и чистых «святых»). Клонирова­ние — это еще и возможность прельщения для монашенствующих как способ продлить свой род, сохраняя плотское воздержание⁸.

Интересно, что в памятниках мировой интеллектуальной мысли с лег­костью обнаруживаются следы обсуждения данной проблемы, задолго до ее постановки на волне научно-технического прогресса. Так, тексты каб­балы запрещают саму возможность помыслить о создании человека по заданным параметрам, ибо за этим стоит космическое всевластие во мно­гом нравственно несовершенного существа. Такой сверхчеловек устраня­ет саму идею Бога. Доктор Фауст Гете пытается создать искусственного человека — гомункулуса и при этом присутствует сила зла — Мефисто­фель. Проблема сверхчеловека, поставленная Ницше, напрямую связана с выводом: «Бог умер!» Хаксли в романе «О дивный новый мир» описыва­ет генетические манипуляции с эмбрионами. И наконец, идеологический заказ на советскую евгенику, предполагающую вмешательство в природу человека, использование достижений генетики в целях государственной политики, формулирование идеи искусственного отбора в условиях ос­лабленного естественного, свидетельствует о вероломстве псевдонауки.

Евгенический эксперимент включает в себя психологическое тестирова­ние, медицинское обследование, сбор сведений об успеваемости и т.п., а также искусственное осеменение на основе отобранной спермы. Цель по­добных мероприятий— повышение «умственных способностей населе­ния»⁹.

Медицинский аспект клонирования, предполагающий производство подверженных деформации органов и тканей, столь необходимых в хи­рургии и травматологии, влечет за собой проблему организации произ­водства такого рода материала, поскольку донорами в любом случае дол­жны стать живые люди. А это, в свою очередь, может привести к социаль­но негативным последствиям и криминальному бизнесу.

Клонирование человека как технология во многом уязвимо и в том отношении, что гении зачастую страдают серьезными патологиями. По­дагра, шизофрения, циклотемия, эпилепсия и ряд разнообразных нервно-психических расстройств— лишь незначительный набор характеристик гениальных личностей¹⁰. Гениальный Циолковский, например, после пе­ренесенной им в детстве болезни стал глухим лунатиком в возрасте от 6 до 14 лет и оставался фантазером все последующие годы. Гениальность связана с социальным признанием, с возможностью превзойти заданную социумом планку обычного развития способностей, и гений прошлого века может стать рядовым существом в следующем.

Идея клонирования гениев может обернуться угрозой здоровью гено­типа совокупного родового человека. Когда возникнет индустрия культи­вирования «лучшести», реальна опасность кары так называемой «плохой плоти». Реализация же гения весьма проблематична, так как она необык­новенно зависима от условий внешней среды. Почему, собственно, нуж­но клонировать гениев, а не создавать оптимальные условия для развития естественным образом возникших способных, талантливых и гениальных молодых людей? К тому же сама чистота эксперимента клонирования в условиях резко обострившихся глобальных проблем современности (ра­диация, острая экологическая проблема, многообразные вредоносные внешние факторы, воздействующие на организм, угроза уничтожения самого человечества) под большим сомнением. Такого рода эксперимен­тирование, пусть даже под грифом «секретно», может привести к незап­ланированным мутациям, исход которых будет непредсказуем. Поэтому весьма маловероятно, чтобы клонирование давало точные копии ото­бранных образцов. Поскольку появление знаменитой овечки Долли пос­ледовало после 277 неудачных попыток, то опасения обретают еще и чи­сто технический характер. Заместитель директора Института общей гене­тики РАН Е. Платонов утверждает: «Подсчитано, что удачное клониро­вание первого ребенка потребует не менее ] 000 попыток. Появится боль­шое количество мертворожденных или уродливых детей»¹¹.

Клонирование в целях помощи бездетным семьям также проблема­тично, ибо даже в случае положительного исхода и абстрагирования от всех социально-негативных факторов клонирование предполагает воспро­изводство не нового организма, а однояйцевого близнеца отца или мате­ри, иными словами, не ребенка, а родственника: сестру или брата. Чело-398

век-«клон» — генетический брат-близнец человека. Более того, клониро-вание в аспекте решения проблемы деторождения является поддержкой инвертированных лиц (гомосексуализм мужской или женский). Техноло­гии искусственного размножения отменяют самый веский аргумент про­тив гомосексуальных отношений — однополые семьи как угроза недовос-производства человечества. Подобные технологии откроют шлюзы раз-. личным вариациям извращенных форм семейно-брачных отношений, укрепят основание неполных семей и поставят под сомнение всю систему кровно-родственных отношений, красоту и полноту материнской и ро­дительской любви. Видимо, перспективы новых законов общежития и вос­производства людей не могут быть связаны с технологией клонирования. В Библии сказано: «Ибо ты соткал меня во чреве матери моей... я созидаем был в тайне, образуем во глубине утробы... Зародыш мой видели очи Твои» (Пс. 138, 13, 15, 16).

ЛИТЕРА ТУРА

¹ См.: Носов Н.А. Полионтичные парадигмы // XXI век: будущее России в философском шмерении. Т. 1. Онтология, гносеология и методология на­уки, логика: Ч. 2. Екатеринбург, 1999. С. 282.

² Севальников А.Ю. Виртуальная реальность и проблема ее описания // Смир­новские чтения. М.. 1999. С. 226.

³ Там же. С. 227.

⁴ Носов Н.А. Виртуальная парадигма // Виртуальные реальности. М., 1998.

С.91. * См.: Декларация в защиту клонирования н неприкосновенности научных

исследований // Человек. 1998. № 3; Докннз Р. Мыслить ясно о клонированин

// Там же; Лаланьянц Н. Хронология клоннровання // Знание — Сила. 1998.

№ 5; Победов В. Клонпрование: «за» и «против». И еще немножко о Сиде //

Там же.

⁶ См.: Силуянова И. Искушение «клонированием», пли человек как подобие человека. Московское подворье Свято-Троицкой Сергневон Лавры, 1998. С. 12.

⁷ См.: Монин А. Душа генетически не обусловлена // НГ-наука. 1997. № 1.

⁸ См.: Силуянова Я..Указ. соч. С. 32.

⁹ См.: Мотков С.Е. Советская евгеника. М:,1991. № 1.

¹⁰ См.: ЭфромсонВ.П. Загадки гениальности. М., 1998.

¹¹ Клоны наступают! Спасайся, кто может? // Комсомольская правда. 1998. 2янв.С. 7.

Заключение