Тема 29. Релятивность норм познавательной деятельности. Майкл Полани

Концепция личностного знания М. Полани. — Преодоление ложного идеала деперсонифицированного научного знания. — Антропологи­ческие ориентации эпистемологии. — Периферийное (неявное) зна­ние. — Три области соотношения мышления и речи. — Область «не­выразимого» и область «затрудненного понимания». — Инструмен­тальный характер «знания как».

Семидесятые годы XX в., как правило, рассматриваются как отдель­ный период философии науки, который по своей проблематике никак не вписывается в предшествующий, а напротив, формулирует весьма пара­доксальные и не всегда сочетающиеся с первоначальными задачами фи­лософии науки установки. Главенствующей здесь оказывается идея реля­тивности норм научно-познавательной деятельности, продолжает раз­виваться концепция критического рационализма, которая вступает в ста­дию «пост», заявляет о себе историческая школа философии. Весьма зна­чительными явлениями становятся авторские концепции М. Полани, Ст. Тулмина, Т. Куна, И. Лакатоса, Дж. Агасси, П. Фейерабенда, Дж. Хол-тона.

Наибольшим своеобразием и весьма ощутимой несостыковкой с нор-мативно-рационалистской проблематикой предшествующего этапа отли­чается концепция неявного, личностного знания М. Полани. Майкл Пола­ни (1891-1976) — британский ученый, выходец из Венгрии. Работал в Бер­лине в Институте физической химии, после прихода к власти в Германии нацистов в 1933 г. эмигрировал в Великобританию, где занимал должность профессора физической химии и социальных наук в Манчестерском уни­верситете.

М. Полани делает шаг в сторону социологии науки. Его известное про­изведение самим своим названием «Личностное знание. На пути к пост­критической философии» манифестирует новые приоритеты. Разумеется, эта концепция была встречена в штыки К. Поппером, который обвинял ее в иррационализме. По свидетельству Рорти, Куайн также упрекал По­лани в том, что тот желает избавиться от понятия наблюдения¹. Хотя основной пафос концепции М. Полани состоял в преодолении ложного идеала деперсонифицированного научного знания, ошибочно отождествля­емого с объективностью. «Идеал безличной, беспристрастной истины под­лежит пересмотру с учетом глубоко личностного характера тощ акта, посредством которого провозглашается истина», — утверждал мыслитель². «Я отказался от идеала научной беспристрастности, — писал он, — и хочу предложить иной идеал знания»⁵. Обсуждая заглавие своей книги «Лично­стное знание», ученый отмечал: «Может показаться, что эти два слова

противоречат друг другу; ведь подлинное знание считается безличным, всеобщим, объективным. Для меня знание — это активное постижение познаваемых вещей, действие, требующее особого искусства»⁴.

В эпистемологии М. Полани значительно усиливаются антропологиче­ские ориентации. Основными тезисами является заключения:

• науку делают люди, обладающие мастерством;

• искусству познавательной деятельности нельзя научиться по учеб­нику. Оно передается лишь в непосредственном общении с масте­ром. (Тем самым традиционный принцип «Делай как я!» звучит с новой силой и представлен в новой парадигме);

• люди, делающие науку, не могут быть заменены другими и отде­лены от произведенного ими знания;

• в познавательной и научной деятельности чрезвычайно важными оказываются мотивы личного опыта, переживания, внутренней веры в науку, в ее ценность, заинтересованность ученого, личная ответственность⁵.

Для 'Полани личностное знание — это интеллектуальная самоотдача, страстный вклад познающего. Это не свидетельство несовершенства, но насущно необходимый элемент знания. Он подчеркивает, что всякая по­пытка исключить человеческую перспективу из нашей картины мира не­минуемо ведет к бессмыслице. Ученый уверен, что установление истины становится зависимым от ряда наших собственных, имплицитных осно­ваний и критериев, которые не поддаются формальному определению. Неизбежны и соответствующие ограничения статуса оформленной в сло­вах истины.

Полани по-новому оценивает огромную роль веры в познавательном процессе, отмечая, что «вера была дискредитирована настолько, что по­мимо ограниченного числа ситуаций, связанных с исповеданием рели­гии, современный человек потерял способность верить, принимать с убежденностью какие-либо утверждения, что феномен веры получил ста­тус субъективного проявления, которое не позволяет знанию достичь все­общности»⁶. Сегодня, по мнению автора, мы снова должны признать, что вера является источником знания. На ней строится система взаимно­го общественного доверия. Согласие явное и неявное, интеллектуальная страстность,-наследование культуры— все это предполагает импульсы, тесно связанные с верой. Разум опирается на веру как на свое предельное основание, но всякий раз способен подвергнуть ее сомнению. Появление и существование в науке наборов аксиом, постулатов и принципов также уходит своими корнями в нашу веру в то, что мир есть совершенное гармоничное целое, поддающееся нашему познанию.

Полани демонстрирует свою богатую осведомленность ходом и тече­нием развития философии науки. Он констатирует (не без сожаления), что в качестве идеала знания выбрано такое представление естественной науки, в котором она выглядит как набор утверждений, «объективных в том смысле, что содержание их целиком и полностью определяется на­блюдением, а форма может быть конвенциальной». Тем самым он кос­венным образом указывает на все три этапа, пройденные философией

науки, сводящие ее к экономичному описанию фактов, к конвенциаль-ному языку для записи выводов и к формулировке на языке протоколь­ных предложений данных наблюдений. Однако интуиция, на его взгляд, неустранима из познавательного процесса.

Для автора очевидно, что мастерство познания не поддается описа­нию и выражению средствами языка, сколь бы развитым и мощным он ни был. Этот тезис, безусловно, противоречит задаче создания унифици­рованного языка науки. Научное знание, представленное в текстах науч­ных статей и учебников, по мнению мыслителя, всего лишь некоторая часть, находящаяся в фокусе сознания. Другая часть сосредоточена на половине так называемого периферийного (или неявного) знания, посто­янно сопровождающего процесс познания. Интерпретировать неявное, периферийное знание можно по аналогии с «краевым опознаванием ощу­щений» от находящегося в руке инструмента, без которого процесс дея­тельности как целенаправленный процесс невозможен. «Акт познания осу­ществляется посредством упорядочивания ряда предметов, которые ис­пользуются как инструменты или ориентиры, и оформления их в искус­ный результат, теоретический или практический. Можно сказать, что в этом случае наше сознание является «периферическим» по отношению к главному «фокусу сознания» той целостности, которой мы достигаем в результате»⁷.

Интерпретаторы выделяют в концепции личностного знания М. По-лани три основные области или три варианта соотношения мышления и речи. Первый характеризуется областью неявного знания, словесное вы­ражение которого несамодостаточно или же недостаточно адекватно. Это область, в которой компонент молчаливого неявного знания доминиру­ет в такой степени, что его артикулированное выражение здесь, по суще­ству, невозможно. Ее можно назвать областью «невыразимого». Она охва­тывает собой знания, основанные на переживаниях и жизненных впечат­лениях. Это глубоко личностные знания, и они весьма и весьма трудно поддаются трансляции и социализации. Искусство всегда старалось решить данную задачу своими средствами. В акте сотворчества и сопереживания отражалось умение взглянуть на мир и жизнь глазами героя жизненной драмы.

Вторая область знания достаточно хорошо передаваема средствами речи. Это область, где компонента мышления существует в виде инфор­мации, которая может быть целиком передана хорошо понятной речью, так'что здесь область молчаливого знания совпадает с текстом, носите­лем значения которого она является. В третьей, области «затрудненного понимания» — между невербальным содержанием мышления и речевыми средствами — имеется несогласованность, мешающая концептуализиро­вать содержание мысли⁸. Это область, в которой неявное знание и фор­мальное знание независимы друг от друга.

В объем личностного, неявного знания погружен и механизм озна­комления с объектом, в результате которого последний включается,в процесс жизнедеятельности, формируются навыки и умения общения с ним. Таким образом, знакомство с объектом как первоначальное знание

о нем, превращаясь в навык и умение пользования, обращения с дан­ным предметом, становится личностным знанием человека. Заметим, однако, что навыки при всей их схожести по схеме деятельности, различ­ны и индивидуальны. Задача копирования чужого навыка порождает соб­ственный слой личностного знания. «Писаные правила умелого действо-вания, — уверен М. Полани, — могут быть полезными, но в целом они не определяют успешность деятельности; это максимы, которые могут слу­жить путеводной нитью только в том случае, если они вписываются в практическое умение или владение искусством. Они не способны заме­нить личностное знание»⁹.

Принципиальные новации концепции М. Полани состоят в указании на то, что сам смысл научных положений зависит от неявного контекста скрытого знания, «знания как», имеющего в своих глубинных основах инструментальный характер. Оно задается всей телесной организацией че­ловека и неотделимо от инструментального знания, которое осталось неартикулированным. Операционально смысл формируется как бы в се­кущей плоскости — в процессе опыта внутреннего прочтения формирую­щегося текста «для себя» и усилий по его артикуляции «вовне», посред­ством сотворенной человеком языковой системы. Полани утверждает, что смысл неотделим и от той личной уверенности, которая вкладывается в провозглашаемое научное суждение.

Исследователи творчества мыслителя подчеркивают, что к пересмот­ру основ традиционной концепции знания его подтолкнули открытия геш-тальтпсихологии. Гештальт — как образ или наглядно устойчивая простран­ственно воспринимаемая форма предметов— предполагает примат цело­го над частями. Он применяется к мыслительным образованиям для вос­создания единой целостной структуры, объединяющей и связывающей различные элементы и составляющие. Действительно, технология опера­циональных умений, процессы формирования навыков как знания, от­ливающегося помимо предметного результата в новые смыслы, в лично-сто-окрашенное содержание, ускользали из поля зрения методологов и эпистемологов. М. Полани подвел к необходимости обдумывания новой модели роста научного знания, в которой учитывались бы действующие личностно-когнитивные механизмы познавательной деятельности.

Современный ученый должен быть готов к фиксации и анализу ре­зультатов, рожденных вне и помимо его сознательного целеполагания, в том числе и к тому, что последние могут оказаться гораздо богаче, чем исходная цель. Незапланированные целеполаганием, непреднамеренным образом вторгшиеся в результат содержательно-смысловые контексты раскрывают мир незаинтересовано универсально. Вычлененный в каче­стве предмета изучения фрагмент бытия на самом деле не является изо­лированной абстракцией. Сетью взаимодействий, токами разнонаправлен-ных тенденций и сил он связан с бесконечной динамикой мира, позна­нием которой и одержима наука. Главные и побочные, центральные и периферийные, магистральные и тупиковые направления, имея свои ниши, сосуществуют в постоянном неравновесном взаимодействии. Воз­можны ситуации, когда в развивающемся процессе не содержатся в гото-

вом виде формы будущих состояний. Они возникают как побочные про­дукты взаимодействий, происходящих за рамками самого явления или по крайней мере на периферии этих рамок. И если ранее наука могла позво­лить себе отсекать боковые ветви — казавшиеся несущественными пери­ферийные сферы, — то сейчас это непозволительная роскошь. Оказывает­ся, вообще непросто определить, что значит «не важно» или «неинте­ресно» в науке. Возникая на периферии связей и отношений, на фоне перекрещивания многообразных цепей причинения в сети всеобщего вза­имодействия (в том числе и под влиянием факторов, которые незначи­тельным образом проявили себя в прошлом), побочный продукт может выступить в качестве источника новообразования и быть даже более су­щественным,.чем первоначально поставленная цель. Он свидетельствует о неистребимом стремлении бытия к осуществлению всех своих потенций. Здесь происходит своеобразное уравнивание возможностей, когда все, что имеет место быть, заявляет о себе и требует признанного существования.

ЛИТЕРА ТУРА

¹ См.: Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1991. С. 167.

² Помни М. Личностное знание. М., 1985. С. 105.

³ Хрестоматия по философии. М., 1997. С. 319.

⁴ Там же.

⁵ См.: Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С. 235.

⁶ Полани М. Указ. соч. С. 277.

⁷ Хрестоматия по философии. С. 320.

⁸ См.: Диалектика познания. Л., 1983. С. 1311

⁹ Полани М. Указ соч. С. 82-83.