Нечеткость природы лингвистических объектов 7 страница

Излагая, я характеризую и оцениваю; рассказывая, я защищаюсь и еще чаще - я нападаю. Мне думается, что это единственный способ сделать биографию объективной в некотором более высоком смысле, т.е. сделать ее наиболее адеква тным выражением лица условий и эпохи. Факты личной жизни оказались настолько тесно вплетены в ткань исторических событий, что трудно отделить одно от другого... События взяты не по их объективной значимости, а в зависимости от того, как они были связаны с фактами личной жизни. (Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. М.: Панорамa, 1991. С. 18 - 19).

 

3.2. Проверка онтологической состоятельности модели РМКП

 

Заглавная проверка будет вестись по двум направлениям: во-первых, через интроспекцию художников слова, во-вторых, путем анализа данных, полученных при психо- и нейрофизиологических исследованиях РМД человека в норме и патологии. В заключение мы рассмотрим текст, в котором просматриваются следы достаточно большого числа семиотических компонентов, участвующих в порождении и восприятии сообщения.

 

3.2.1. Самонаблюдения художников слова. Процесс порождения художественно-речевого акта был подробно описан В.Маяковским в его известной статье "Как делать стихи?" (Маяковский В.В. Сочинения: В 2 томах. М.: Правда, 1988. Том 2: Поэмы, пьесы, проза. С. 677  682). Описанные в ней самонаблюдения автора хорошо иллюстрируют приведенную выше гипотетическую схему порождения высказывания.

Известие о гибели С.Есенина (т.е. факт), вызвавшее намерение написать эпитафию (т.е. мотив), изображаются Маяковским так:

Конец Есенина огорчил, огорчил обыкновенно, по-человечески... Я узнал об этом ночью, огорчение, должно быть, и подрассеялось к утру, но утром газеты принесли предсмертные стихи:

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

После этих строк смерть Есенина стала литературным фактом...С этим стихом можно и надо бороться стихом и только стихом. Так поэтам СССР был дан социальный заказ написать стихи об Есенине...Но что написать? Как написать?...

Затем описываются поиски контуров денотата будущего стихотворения:

Что же и как написать об Есенине?...

Около трех месяцев я изо дня в день возвращался к теме и не мог при-думать ничего путного. Лезла всякая чертовщина с синими лицами и во-допроводными трубами. За три месяца я не придумал ни одной строчки...

Обстановка заворачивала в себя, не давала выбраться,... не давала... слов, нужных для клеймения, для отрицания, не давала данных для призыва бодрости. Отсюда... для деланья поэтической вещи необходима перемена места и времени. Точно так, например, в живописи, зарисовывая какой-нибудь предмет вы должны отойти на расстояние, равное тройной величине предмета. Не выполнив этого, вы просто не будете видеть изображения вещи.

Наконец, денотат эпитафии найден, и в сознании автора кристаллизуется ее тема-рематическая десигнативная схема:

Осматривая со всех сторон эту смерть и перетряхивая чужой материал, я сформулировал и поставил себе задачу.- Целевая установка: обдуманно парализовать действие последних есенинских стихов, сделать есенинский конец неинтересным, выставить вместо легкой красивости смерти другую красоту...

После этого генерация поэтического сообщения перемещается на лексико-грамматический и фонетический уровни:

Я хожу, размахивая руками и мыча еще почти без слов, то укорачивая шаг,... то помычиваю быстрее в такт шагам. Так обстругивается... основа всякой поэтической вещи, проходящая через нее гулом. Постепенно из этого гула начинаешь вытаскивать отдельные слова. Некоторые слова просто отскакивают и не возвращаются никогда, другие задерживаются, переворачиваются по нескольку десятков раз, пока не чувствуешь, что слово стало на место... Первым чаще всего выявляется главное слово... Остальные слова приходят и вставляются в зависимости от главного. Когда уже основное готово, вдруг выступает ощущение, что... нехватает какого-то сложка, звучика... и т.д.

 

3.2.2. Cвидетельства психиатрической лингвистики и нейролин-

гвистики. Изучение патологии РМД и речевой коммуникации дает ценный материал для онтологической проверки их гипотетических моделей. Дело в том, что изменение психики и связанные с ним расстройства становятся тем природным экспериментом, который, разъединяя блоки РМД, позволяет наб-людать функционирование каждого из них в ходе патологического порожде-ния и восприятия речи. Для проверки онтологии модели коммуникативного процесса наибольший интерес представляют нарушения психики, которые вызывают рассогласование и явно наблюдаемую дефектную работу таких неразрывно соединенных в норме ключевых модулей РМД, как:

 мотив и КПО, управляющий формированием денотата (гештальта) и десигната (тема-рематической схемы высказывания);

 тезаурус, который функционирует вместе с осознанием ценности сообщения и пресуппозицией (последняя включает прошлый опыт, а также понимание ситуации общения и уже расшифрованных участков сообщения);

 лингвистическая компетенция, т.е. такая способность, которая, опираясь на знаковую природу РМД, обеспечивает лексико-грамматическое оформление гештальта и его сенсорное (фонетическое, графическое и пр.) кодирование или декодирование.

Интерпретация и группировка результатов этого естественного психо- и нейролингвистического эксперимента будет осуществляться, исходя из тех информационно-семиотических параметров, которые описаны в разделах 2.2, 3.1, и 5.1 (см. также рис. 4  8). При этом выделяются три основных типа семиотических нарушений РМД:

1) прагматические расстройства, которые обусловлены нарушением мыслительного процесса, стимулируемого мотивом и управляемого КПО;

2) семантические расстройства, связанные с таким нарушением отража-

тельной способности сознания, которое влечет за собой поражение смыс-ловых аспектов семиозиса, тезауруса и лингвистической компетенции;

3) нарушения в лексико-грамматическом и сенсорном кодировании, а затем и декодировании (афазии и алалии).

Систематика, описание и терминологические обозначения речемы-слительных расстройств заимствуются нами из работы: Руководство по психиатрии/ Под ред. Г.В.Морозова. М.: Медицина, 1988. Т.1, 86-95, 121, 124-139). Кроме того, учитывается таксономия речевых расстройств, приводимая в American Psychiatric Association. Diagnostic and statistical manual of mental desorders. DSM III-R. 3-rd ed. rev. Washington DC, 1987 и в работах: [69. С. 294, 357, 1031  1032; 108a. С. 988 – 1002].

При рассмотрении каждой из названных групп будут учитываться и такие критерии второго порядка, как возможные поломки:

 парадигматического модуля КПО, производящего анализ лексических и грамматических значений ЯЗ и соответствующих значимостей, соотносящих этот ЯЗ с тезаурусом (рис.4);

 синтагматического модуля КПО, превращающего языковые знаки в речевые и объединяющего последние в высказывание;

 механизмов декодирования сообщения адресатом и восстановления у него исходного денотата отправителя.

Рассмотрение патологий РМД целесообразно вести таким образом, чтобы оно было подчинено уровневой последовательности рассматриваемой гипотетической модели. Это значит, что в ходе изложения следует двигаться от прагматических деструкций мотива и КПО через смысловые нарушения мышления к семантико-семиотическим расстройствам языка и речи на дено-тативном и десигнативном уровнях, а затем к поражению механизмов семи-отического кодирования на лексико-грамматическом и сенсорном уровнях.

 

3.2.2.1. Прагматические расстройства: поражения мотива и коммуникативно-прагматического оператора. Источником прагматичес-ких расстройств могут быть эндогенные и психогенные заболевания, иногда конкретно локализованные органические поражения мозга. Сложность определения источника прагматического расстройства РМД заключается в том, что эти поломки не всегда дают прямо наблюдаемый эффект. О них часто можно судить опосредованно, через такие нарушения лексико-грамматического и сенсорного кодирования, которые характерны и для эндогенных, и для органических поражений. Прагматические расстройства РМД можно условно объединить в две группы: в первую входят м у т и з м и э х о л а л и я, во вторую - случаи нарушения организации сообщения.

Мутизм представляет собой активный или пассивный отказ от общения с окружающими при сохранности механизмов речепроизводства [93. С. 378, 650]. При эхолалии больные утрачивают способность к спонтанной логической речи и ограничиваются в диалоге полным или частичным повторением реплик собеседника. Эти больные без труда отвечают на вопрос Вы уже обедали? эхолалистическими ответами типа Обедал или Вы уже обедали, но оказываются не в состоянии ответить на вопрос Что было на обед?, который требует активного поиска новых формулировок [46. С. 60; 93, С. 100, 812]. В этом случае в программу порождения ответа не включаются творческие семантические уровни (денотат и десигнат) и механизм предикации. В действие приводится лишь сенсорный и отчасти лексико-грамматический +уровни порождения, которые механически воспроизводят, полностью или частично, реплику собеседника. Семиотический механизм обоих явлений достаточно прозрачен. Дефект сознания подавляет мотив к построению высказывания и тем самым нарушает или даже парализует работу КПО. В итоге все речепроизводство оказывается полностью или частично заторможенным.

В группе нарушений организации высказывания можно выделить два основных вида расстройств. Первый характеризуется изменением темпа порождения высказывания [93. С. 462], которое проявляется либо в з а м е д- л е н и и р е ч и (брадифазии), наступающем в случае заторможенного мышления в рамках депрессии, либо в ее у с к о р е н и и, характерном для маниакального возбуждения и убыстрения процесса мышления. Для нас особый интерес представляют те случаи ускорения мышления, при которых оно достигает степени скачки идей и вихря представлений. Рассматривая этот феномен в рамках нашей коммуникативно-семиотической модели, можно предположить, что формирование высказывания проходит здесь в условиях постоянного конфликта между КПО, стремящемся направить этот процесс в изначально заданное мотивом сюжетное русло, и потоком сменяющих друг друга боковых ассоциаций. Эти последние, возникая на основе периферийных значимостей (см. рис. 4, связи R₆ и R₇) и валентностей (R₁₀ и R₁₁) лексических единиц текста, образуют новые сюжеты. Ослабленному КПО не всегда удается подавить эти боковые сюжеты и вернуть текст к заданному мотивом изначальному сюжетному руслу. В качестве примера приведем записку больной Ш. (диагноз: маниакально-депрессивный психоз): Моя "болезнь" заключается в том, что под действием лекарств я заторма -живаюсь, в нормальном состоянии (последнее слово зачеркнуто,  Р.П.) я бываю только рано утром в 9.00 или поздно вечером, когда заканчиваются процедуры. Мне здесь нелегко, каждый день здесь новые люди и приходится подстраиваться под их характер...

...будет...

Поэтому где все будет без конца и кр... края.

Только ты можешь меня спасти.

Я сердцем...

Ты хоть и не специалист по сердцу... чудеса...

(Текст заимствован из [57. С. 37]). Расположение фрагментов текста соответствует их расположению в оригинале. Многоточия введены авторами. Орфография, пунктуация и стилистика в данном и последующих иллюстра-тивных текстах не корректируются). Что касается понимания речи, то оно также бывает затрудненным у больных со спутанным и разорванным мышлением.

Другим нарушением построения высказывания, связанным с поражени-ем КПО, является ш и з о ф а з и я, характеризующаяся катастрофическим распадом сюжетно-смысловой и грамматической организации текста. Это поражение связано с характерной для больных шизофренией утратой ауто-идентичности, т.е. личностного отношения к действительности, с рассог-ласованием между системой его ценностей и мотивационной сферой [35. С. 30-32; 93. С. 535]. Нарушение семиотического механизма формрования выс-казывания состоит здесь в том, что при преобразовании замысла (денотата) в симультанную предикативную тема-рематическую схему (десигнат), а затем в последовательную цепочку знаков (синтагму) ослабленный КПО оказыва-ется не в состоянии выделить доминантный образ. Поэтому отправитель со-общения теряет способность отбирать из массы ассоциаций, бесконтрольно всплывающих по значимостным и валентным связям, нужные для форми-рования высказывания лексические и, отчасти, грамматические средства. В результате основной сюжет, подсказанный исходным мотивом, оказывается утраченным. Переход от одного суждения к другому идет по боковым лини-ям, опирающимся на периферийные значимости и валентности, причем не только ситуативные (R₁₁), коннотативные (R₁₂) или логико-смысловые (R₆ и R₁₀), но также грамматические (R₇) и фонемно-графические (R₈, R₉). В итоге больные порождают тексты, где нарушены связи: в одних случаях между предложениями, в других  между членами предложения, в третьих  между словоупотреблениями. Фразы громоздки, с обилием вводных слов и при-даточных предложений. В информационно-семиотическом плане такой текст характеризуется слабой cинтаксической организацией (деструкция валент-ностей R₉) и парадоксальными с точки зрения семантики и ситуативной стилистики соединениями слов и словосочетаний, что может свидетельство-вать также о поломках значимостей R₇, R₂₀ и валентностей R₁₀  R₁₂). В качестве примера шизофазии приведем письмо больной А.Е. (диагноз: шизофрения, параноидная форма): Я думала только таких мне и надо как эти еще нравились Ефим Штейнгардт был моим мужем. В загсе зовут голоса только мучительно слышать бывает а так то какая у меня болезнь дайте мне ключи. Я буду их давать Валентину Горбатенко только. Сделала большую глупость взяла бумагу об инвалидности я могу работать медсестрой но мне уже не особе-нно это приятно такая перспектива была, я запасным игроком числилась... (цит. по: [57. С. 38]).

Итак, наблюдения над прагматическими расстройствами РМД подтверждают выдвинутые в 3.1 предположения о месте и роли КПО, а также связанного с ним мотива в порождении, а затем в приеме и расшифровке сообщения.

 

3.2.2.2. Семантические расстройства и поражение денотативного и десигнативного уровней генерации и приема высказывания. Заглавные расстройства характеризуются неадекватным самоотображением и искаженным отражением в сознании больного фактов внешнего мира. При всем нозологическом их разнообразии здесь можно выделить две большие группы. В первую группу попадают нарушения, определяющиеся расстрой-ствами отражения в денотате референта при общей интактности других уровней порождения и восприятия высказывания. Во вторую объединяются расстройства, обусловленные как дефектами когнитивно-отражательной функции, так и поражениями десигнативного, лексико-грамматических и стилистических механизмов.

Дефект денотативного отражения характерен для речи больных, в клинике заболевания которых имеются 1) обманные восприятия и бредовые идеи, 2) искаженное отражение реальных вещей и фактов.

В первом случае речь идет о различных формах чувственного бреда (бред-инсценировка, конфабуляторный и метаболический бреды и т.д.). Больной при построении высказывания оперирует образами-галлюцина-циями, у которых отсутствуют реальные факты-референты. Художественное представление галлюцинаторного бреда дано Ги де Мопассаном в его новелле "Орля", окончательный вариант которой был написан в 1887 г., т.е. в период нарастания галлюцинаций у самого автора, которым он мужественно сопротивлялся. Новелла построена в форме дневника, описывающего развитие галлюциноза героя-рассказчика. Его тревожные предчувствия постепенно оформляются в образе сверхъестественного Орля:... 16 мая... у меня постоянное предчувствие угрожающей опасности, бо-язнь надвигающегося несчастья…26 мая... Я сплю долго, два  три часа, потом какой-то сон, нет, кошмар, начинает душить меня. Я прекрасно чувствую, что лежу и сплю,... но чувствую также, что кто-то подходит ко мне, смотрит на меня, трогает меня, вскакивает на кровать, становится коленями мне на грудь, охватывает руками мою шею и сжимает ее... изо всех сил, душит меня... 17 августа... Проспав минут сорок, я открыл глаза, но не двигался, разбуженный каким-то странным, непонятным ощуще-нием... Сначала я не заметил ничего, но потом мне почудилось, что стра-ница книги, лежащей на столе, перевернулась сама собой... Минуты через четыре я заметил, да, увидел воочию, как следующая страница поднялась и легла на предыдущую, словно ее перевернула чья-тo рука...(Maupassant G. de. Le Horla. 5-ième Édition. Paris: P. Ollendorff. 1887. P. 7, перевод мой, Р.П.).

В случае второй патологии, представленной иллюзиями и метаморфопсиями, дефект порождения текста ограничивается искаженным отражением вполне реального референта. На художественную стилизацию такого искаженного отражения реального факта в больном сознании дон Кихота при его сражении с ветряными мельницами обращает наше внимание К. Леонгард [43. С. 354].

Галлюцинаторные и иллюзорные расстройства, хотя и предполагают паралогичность мышления, реализуются в условиях сохранности интеллекта, а также лингвистической компетенции с использованием нормативных зна-чимостей и валентностей. Об этом свидетельствует тот факт, что больные строят тексты, вполне корректные с точки зрения предикативной и лексико-грамматической организации. Таким образом, все уровни нашей модели по-рождения за исключением денотативного оказываются не затронутыми де-фектом. А это является свидетельством того, что денотативный уровень не являяется искусственно созданным фиктивным понятием, но существует реально.

Патология отражательной функции языка приводит рано или поздно к дефекту десигнативного уровня РМД и как следствие к разрушению парадиг-матики языка, точнее к деструкциям в тезаурусе и в лингвистической ком-петенции, в частности в деформации системы значимостей и валентностей отдельных ЛЗ. Здесь выделяется три часто взаимосвязанные формы расст-ройств РМД: 1) обеднение тезауруса, 2) псевдообогащение тезауруса и словаря, 3) обрастание ЛЗ нестандартными значимостями и валентностями. Рассмотрим подробно эти виды расстройств.

1. Самой простой формой дефекта языковой парадигматики является

бедность тезауруса, ярко проявляющаяся при олигофазии. Последняя явля-ется результатом либо врожденного слабоумия, либо такого развившегося ос-кудения мышления, которое приводит к сокращению круга представлений, понятий и ассоциаций. При порождении сообщения это оскудение обна-руживается в том, что:

 замысел высказывания обычно бывает крайне примитивным;

 основные логические ассоциативные связи, идущие от десигната ЛЗ к другим знакам, ослаблены или вообще потеряны; например, олигофрены за-трудняются выделить общий концептуальный признак в значениях пар слов типа воробей  соловей, кошка  собака, автобус  трамвай и не могут на-звать слово или словосочетание, обозначающее для этих пар родовое поня-тие (птица, домашнее животное, городской транспорт), в то же время це-лостный образ (денотат), стоящий за каждым из слов-стимулов, им хоро-шо известен;

- стилистика здесь очень примитивна.

При приеме и расшифровке сообщения таким больным присущ буквализм: они не способны понять шутку и метафору, построенную на вторичном семи-озисе. Наконец, что особенно показательно, коммуникативное членение олигофазического текста обычно затемнено. Примером такого текста могут служить доверенности, которые постоянно пишет больная Д. (диагноз: шизофрения, эмоционально-волевой дефект): Доверенность.

Доверенность на вещи. Получить у Таврического на складе сада. Коле Д... братику. Просьба к Директору Таврического сада сего года. Нуждаемся. Окажите помощь... (цит. по: [57. С. 41]).

2. Псевдообогащение тезауруса и словаря проявляется в двух формах.

Во-первых, хотя понятийная парадигма тезауруса остается в целом ненарушенной, значения отдельных понятий в силу аутистичности изменён- ного мышления шифруются больным с помощью только ему понятных кри-птограмм. Они становятся синонимами общеупотребительных слов и заме-тно расширяют словарный запас больного. Так, по мнению больного К., описанного Г.И.Симкиным [67. С. 587], каждый предмет, помимо своего обычного названия, должен обязательно иметь имя собственное (.. .есть много авторучек,  говорит он,  но эта называется Корин, а другая – Ма-ран). Примером использования криптограмм служит также отрывок из письма больной Н., страдающей параноидной формой шизофрении. Больная пишет много писем своему врачу, кодируя с помощью цифр и служебных слов имена ей известных лиц (якобы  враги больной, 22  сама больная, 32  некий Витя): Я же не всемогущий Аллах, чтобы предвидеть, что кому и где сказал один из ЯКОБЫ. Не нужно было в свое время говорить: ‘‘Ах, я не знаю 22; ах, я не знаю 32’’  это элементарное чванство... (цит. по: [57. С. 42]).

Во-вторых, больной может создавать новые, входящие в его аутисти-

ческий мир и известные лишь ему семантические объекты (гештальты). Эти новые понятия обозначаются либо созданными больным неологизма-ми (примерами могут служить изобретенный больным Ф. прием развития умственных способностей детей, который Ф. обозначает созданным им са-мим словом бисом [57. С. 64], а также неологизмы импловинг, клаукс, пер-фест, образованные в аналогичных состояниях другим больным [58. С. 48; 93. С. 545-546], либо обычными словами или словосочетаниями, состоя-щими из общеизвестных слов (в этом случае мы имеем дело с речевым расстройством, названным с и м в о л и з м о м), примером его может служить Социалистическая гипотеза Вселенной, созданная больным О. [57. С. 62]. Лингвистический механизм шизофренического символизма речи состоит в широком использовании больными причудливой метафорики. Словарь таких больных характеризуется патологической многозначностью. Один из страдающих этой патологией больных признавался, что у него на каждое слово имеется три значения: то, что оно означает, то, что оно может означать и то, что подразумевается [41. С. 60].

3. Как обеднение, так и псевдообогащение тезауруса и словаря

часто приводят к деформации узуальной системы значимостей и образованию у больного индивидуальной ассоциативной парадигмы. При этом многие общеупотребительные слова и cловосочетания обрастают большим числом индивидуальных, нестандартных смысловых (R₆), стилистических (R₁₂), а иногда и формальных (R₈) связей-значимостей, на основе которых появляются новые семантические (R₁₀) и неожиданные ситуативно-стилистические (R₁₁) валентности. В этих условиях мыслительный процесс, сохраняя некоторую сюжетную целенаправленность, начинает течь по параллельным руслам, диктуемым субъективными значимостями тезауруса больного. Деформация семантической сети влечет за собой появление в речи больного экстравагантных тема-рематических схем (десигнатов) предложений и словосочетаний. Они реализуются часто в виде необычных с и н т а к с и к о-с е м а н т и ч е с к и х з а м ы к а н и й (ССЗ). Эти ССЗ, опирающиеся на нестандартные значимости и на совершенно субъективные валентности, объединяют слова и словосочетания, обозначающие предметы и понятия, которые являются несовместимыми в контексте современной действительности и ситуациях исторического прошлого. В результате этого поражения РМД больной генерирует грамматически правильно оформленную, но паралогическую с точки зрения здравого смысла речь. Примером такой паралогической речи служат тексты, создаваемые больной И., страдающей параноидной формой шизофрении (рис. 9). В клинике заболевания бред величия, при котором больная считает себя одновременно и Екатериной II, и Гиппократом, и Цезарем Борджиа.

 

Дарственная Цезаря Борджиа.¾┐

Петербург 1987 февраль с.г.

Дарю моему возлюбленному¾┐ ù¯

фавориту Екатерины II

┌────────────────────────────────────┘

Игорю Скляру¾┐

Екатерининский дворец в Пушкине с парком

и землями и¾┐

c юнкером Мусиным¾┐

и его женой Индирой.

К сему: Цезарь Борджиа¾┐

время 08.02.1970.

 

Рис. 9. Патологический текст с паралогической тема-рематической организацией (знаками ¾┐ отмечены паралогические ССЗ [57. С. 43])

.

3.2.2.3. Афазии и алалии. Семиотическая интерпретация и классификация этих расстройств лексико-грамматического кодирования и декодирования представляют собой нелегкую задачу, поскольку до сих пор не решен вопрос о соотношении их с интеллектуальными нарушениями. Наряду с утверждениями о том, что при афазии нарушения мышления отсутствуют, существуют мнения, подтверждаемые психометрическими исследованиями, согласно которым при афазии и алалии может также иметь место избирательное поражение мышления [93. С. 310  315, 540, 646  658, 911]. Поэтому мы будем рассматривать только такие речевые расстройства, которые предположительно поражают лишь механизмы лексико-грамматического оформления высказывания и не являются следствием дефекта более высоких интеллектуальных уровней.

Как уже говорилось, лексико-грамматическое оформление десигнативной схемы высказывания предусматривает следующие операции:

- выбор из тезауруса и ЛК отправителя необходимых лексических и грамматических знаков (морфем);

- расстановка этих знаков в синтагматическую цепь, которая реализует тема-рематическую схему десигната, воплощающую в свою очередь денотативный замысел автора сообщения.

В этих операциях задействованы лексико-грамматические значимости (R₆, R₇), формальная значимость (R₈), валентности (R₁₀, R₁₁) и, наконец, отноше- ния номинаций (R₅, R₁₇), которые связывают означающее знака с компонента-ми его означаемого, т.е. отражают как парадигматические так и синтагматические связи ЛЗ.

Дефект лексико-грамматических парадигм при формировании высказывания проявляется в а м н е с т и ч е с к о й афазии [93, c. 402], при которой больной забывает названия хорошо известных ему предметов. Эти пациенты говорят мальчик вместо взрослый, посмотрел вместо пришел, гвоздильник вместо молоток (46. С. 121). Т.Б.Глезерман [21. С. 161  163] наблюдал больного Р. (диагноз: остаточные явления ишемического инсульта в левой гемисфере), не дающего заметных отклонений в интеллектуальной деятельности, но обнаруживающего в связной речи словесный дефицит, ко-торый проявлялся в затрудненной номинации, особенно при назывании предметов, их цветов и т.п. Так, вместо прищепка больной говорил скрепка, за,.. это... белье подвешивать, вместо коричневый  фиолетовый и т.п. Семиотический механизм этой афазии состоит в том, что в результате нарушения связи R₁₇, соединяющей означаемое с означающим, и поломкой значимости R₆, больной, выходя в концептуальное поле тезауруса, не может найти там нужную ЛЕ. В этом случае он выражает заданное понятие, либо с помощью соседнего слова или словосочетания, либо через создаваемый им самим неологизм.

Наиболее ярким проявлением синтагматического нарушения служит

а г р а м м а т и з м [46. С. 197-202; 93. С. 181-185]. Его семиотический механизм заключается в нарушении структуры составного или сложного знака и разладе грамматических валентностей R₉, R₁₀. Эти деструкции могут иметь место

- внутри составных знаков (м о р ф о л о г и ч е с к а я афазия); в этом случае искажаются суффиксы (больные говорят щененок вместо щенок, электродвигательство вм. электродвигатель), а также флексии (державка вм. держал) [21. С. 170 -171];

- внутри таких сложных знаков, как именные или глагольные слово-сочетания (с е г м е н т н а я афазия),  ср. такие нарушения управления и искажения флексий, как сидит со щенке, с булком, хвост у петухи;

- внутри предложения (с и н т а к с и ч е с к а я афазия); в этом случае нарушается структура предложения, предикативные связи, появляется телеграфный стиль с персеверациями [93. С. 22], как это имеет место у больного, страдающего синтаксической афазией, в рассказе о поисках сокровищ с затонувшего корабля: вот... буря... корабль.. вот... на дно... и там... золото... деньги... водолаз...[46. С. 78].

При расшифровке сообщения больные c аграмматизмом испытывают трудности при переходе с лексико-грамматического на десигнативный уровень. Это проявляется в нарушении понимания сложных конструкций, которые включают именные и глагольные обороты, а также придаточные предложения, находящиеся в отношениях последовательного подчинения и соподчинения [21. С. 173; 46. С. 184  185].