Нечеткость природы лингвистических объектов 6 страница

Поскольку десигнат идиоматического знака не может быть выведен алгоритмическим путем из десигнатов элементарных и простых знаков, составляющих этот знак, его машинное моделирование осуществляется иконическим путем. Существо этого моделирования заключается в том, что в память ЛА вводится список идиоматических знаков (так называемый автоматический словарь оборотов), с помощью которого опознаются, а затем и семантизируются идиоматические словоформы и словосочетания текста.

Многозначность ЛЗ реализуется в виде омонимии и полисемии.

О м о н и м и ч н ы й з н а к образуется в результате совмещения означающих двух независимых ЯЗ. При этом возникает

знаковый объект, имеющий одно означающее и два или более со-вершенно независимых означаемых, каждое из которых содержит собственный десигнат, денотат и коннотат, а также характеризуется собственными значимостями и валентностями. Примером может служить омонимичный знак ‘‘ уже’’, образовавшийся в результате совмещения формы родительного падежа существительного уж и наречия уже. Если же пренебречь ударением, то в омонимичный знак включится также омограф уже (сравнительная степень от прилагательного узкий и наречия узко). Не-смотря на совпадение означающих, эти знаки, будучи соотнесенными с раз-личными референтами, характеризуются семантически не соприкасающими-ся десигнатами и денотатами. Совершенно естественно поэтому, что составной знак ‘‘ уже’’ входит в значимостные ряды уже  гадюке  медянке и т.п., или уже  уж  ужа  ужу и т.д., не имеющие ничего общего с ассоциативными цепочками уже  еще  совсем и т.д. Соответственно валентности о ползущем уже не имеют ничего общего с валентностями (уже + глагол в прошедшем времени) или сочетаниями уже чем для вторично-признакового знака «уже».

Наряду с только что рассмотренными полными омонимами в каждом языке имеются неполные омонимы. К ним относятся составные (лексико-грамматические) ЯЗ, в которых омонимичным является только один из составляющих их элементарных знаков.

Если омонимами в таком составном знаке являются его грамматические компоненты, лексический элементарный знак имеет одно общее значение, то речь идет о конверсивной омонимичной словоформе типа англ. fl-ies ‘полеты  летит’. Cюда относятся и многочисленные конверсивы существительное  прилагательное, например, слеп-ой, англ. blind, фр. aveugle или ученый, польск. uczony, фр. savant и др.

Омонимия может распространяться только на лексический элементар-ный знак  ср. рус. мин-а ‘мимическое движение, выражающее что-либо’ < нем. Miene и мин-а ‘взрывной снаряд, помещаемый под водой или под землей’ < нем. Mine). В этом случае следует говорить о лексическом омониме. От омонимического ЯЗ следует отличать п о л и с е м а н т и ч н ы й знак, который возникает чаще всего как следствие вторичного семиозиса. При этом вновь возникшие денотаты и десигнаты образуют новые означаемые, существующие рядом с исходным означаемым полисемантичного знака. Хотя эти новые означаемые имеют свои референты, денотаты, значимости и валентности, отличные от исходного референта и денотата, а также от первоначальных значимостей и валентностей исходного знака, в их десигнатах всегда заложены отдельные семантические признаки, содержавшиеся в исходном десигнате. В качестве примера рассмотрим русское существительное морф-о-лог-и-я, выступа-ющее в качестве составного полисемантичного знака, характеризующегося тремя лексическими значениями:

- ‘наука о строении и форме организмов, минеральных веществ’ (нем. Morphologie);

- ‘раздел языкознания, изучающий разнообразные аспекты строения слова с точки зрения зависимости его значения от составляющих его морфем’ (ср. нем. Formenlehre);

- ‘совокупность морфологических противопоставлений в строениях слов’ (нем. Stammbildung und Beugung der Wörter).

Легко заметить, что при всем различии этих означаемых их десигнаты содер-жат один общий концепт, который условно можно обозначить как семанти-ческий признак [строение, структура ]. Эта связь десигнатов, входящих в означаемые полисемантичного знака, через общий концепт отличает его от знака омонимического.

Между означаемым и означающим омонимического и полисеманти-чного знаков существует одно-многозначное отношение, сведение которого к одно-однозначным отношениям всегда сопряжено для ЛА и ОЛА с определенными трудностями. Поэтому снятие любой многозначности осуществляется обычно с помощью достаточно сложного формального исследования окружающего ЯЗ контекста.

 

2.5. Семиотика языка математики

 

Наблюдения над РМД человека показывают, как уже говорилось, что семиотические объекты, их совокупности и отношения имеют нечеткий характер. Из-за отсутствия необходимого формального аппарата мы были вынуждены, используя операцию сгущения (1.6.4), уже при построении гипотетической модели представить ЛЗ в виде структуры, большинство компонентов которой имеет дискретный характер. На заключительном этапе моделирования, т.е. при построении воспроизводящей модели знака в лингвистическом и обучающем лингвистическом автомате, составляющие ЕЯ должны быть описаны с помощью математического языка (ЯМ) компьютера. Чтобы минимизировать возникающие при этом потери информации необходимо учесть особенности этого языка. При этом следует в первую очередь обратить внимание на те семиотические черты, которые отличают ЯМ от семиотики ЕЯ.

Хотя математика имеет источником своего возникновения отвлечён-ные количественные отношения и пространственные формы реального мира, она является знаковой системой, выполняющей подобно естественному язы-ку как классификационно-выразительную, так и коммуникативную функ-цию. Одновременно для языка математики, так же как и для ЕЯ, свойст-венно противопоставление языка с его парадигматическим построением и ре-чи с ее синтагматической организацией. В качестве языковой системы здесь выступает строго организованная архитектура узуализованных знаков и фик-сированный набор правил, обеспечивающий функционирование ЯМ в качес-тве исчисления. Речевыми синтагмами являются математические выражения.

 

2.5.1. Математический знак. Место математического знака (МЗ), т.е. его значимость в архитектуре языка математики, всегда жестко фиксирована. Эта значимость вместе со значением самого МЗ определяет и его валентности. Например, если в математической записи имеется откры-вающая скобка  ‘‘(‘’, то справа от нее в этой же записи должна появиться закрывающая скобка  ‘‘)’’.

Наряду с некоторыми сходствами с ЕЯ язык математики харак-теризуется следующими отличиями.

1. В языке математики гораздо шире, чем в ЕЯ, применяются абстрак-

тные понятия и структуры. Их общая черта состоит в том, что они могут применяться к самым разным отношениям и объектам. Объединение объек-тов и отношений (точнее их означаемых или означающих) во множества про-ходит здесь в отличие от естественного языка по строгой процедуре, при которой заранее оговаривается отношение (или отношения), в котором будут находиться элементы множества. Затем постулируется то, что данное отношение (отношения) удовлетворяет некоторым условиям, которые считаются аксиомами структуры множества. Построить аксиоматическую теорию для данной структуры значит вывести логические следствия из ее аксиом, отказавшись при этом от всяких гипотез относительно природы объектов, входящих в эти структуры [12. С. 251].

2. В отличие от лингвистического знака, исходной составляющей которого является денотат, ядром означаемого МЗ выступает математиче-ский десигнат. Коннотат у МЗ отсутствует полностью. Вместе с тем соот-ношение денотата с десигнатом имеет здесь иной вид нежели отношение десигнат  денотат в ЛЗ. Дело в том, что с предметами, признаками и отно-шениями реального мира и их отражением в мозгу человека математичес-кие знаки имеют, не прямую, но многоступенчатую опосредованную связь. Суть этого многоступенчатого отражения заключается в том, что десигнат МЗ более высокого уровня абстракции конкретизируется с помощью десиг-натов знаков более низкого уровня. При этом десигнаты низшего уровня выполняют роль денотатов по отношению к десигнатам более высокого уровня. Процесс конкретизации десигнатов МЗ назовем д е н о т а ц и е й.

Эти различия в десигнативно-денотативных организациях лингвстии-ческого и математического знаков можно проследить, сравнив ЯЗ “ семь берез ” с математическими знаками. В означаемом ЯЗ присутствует как десиг-нативное представление референта (семь берез может быть соотнесено с се-мью соснами или одним дубом и т.п.), так и денотат  обобщенный, чувст-венный образ семи реальных берез (белоствольных, карликовых и т.п.). Напротив, означаемые математических знаков включают только десигнаты, связанные значимостями с десигнатами других МЗ того же или более высокого или низкого уровня. Каждый такой десигнат (например, ‘функция’) подвергается денотации через десигнаты ‘постоянная величина’, ‘переменная величина’. Эти последние денотируются через десигнаты ‘один’, ‘семь’ и т.д.

Десигнаты МЗ, находящихся на самом низком уровне абстракции (в нашем случае натуральные числа, например, число 7), расшифровываются знаками естественного языка, а через них соотносятся с референтами внеш-него мира. Но, превращаясь в означаемое лингвистического знака, оно не-медленно становится целостно-чувственным отражением референта и обрас-тает коннотациями. Примером могут служить числа 3, 13 и особенно 7, которое обнаруживает в своем значении сакральные коннотации, оживающие в таких словосочетаниях, как семь чудес света, семь смертных грехов и т.п.

3. МЗ, как правило, однозначен. Случаи полисемии МЗ, например, неоднозначность символа ò, являющегося в классической математике знаком интеграла, а в теории нечетких множеств и лингвистической переменной знаком объединения семейства нечетких множеств, встречаются крайне редко и сразу же устраняются через контекст.

4. Вместе с отсутствием в МЗ коннотата в языке математики отсутст-вует противопоставление языка и идиолекта, а вместе с ним антиномии трех смыслов (3.1.2). Интерпретация и использование МЗ и всего математиче-ческого сообщения со стороны математика-адресанта должны совпадать с их интерпретацией как со стороны конкретного адресата, так и с его коллек-тивным восприятием всем мировым сообществом математиков. Поэтому формирование каждого МЗ и развитие всего языка математики осущест-вляется не в ходе непрерывных и неконтролируемых окказиональных изме-нений, как это имеет место в ЕЯ, но путем продуманных дискретных преоб-разований, которые должны быть в обязательном порядке узуализованы от-носительно всех пользователей математического языка. Благодаря этому по-ложению ЯМ, подобно другим искусственным языкам науки и техники, со-храняет свою основную когнитивно-коммуникативную природу языка-исчис-ления.

 

2.5.2. Математический знак и знак лингвистический. Сопостав-ление природы ЯЗ с построением знака в математическом языке дает возмо-жность сформулировать некоторые общие правила компьютерного модели-рования знака ЕЯ и его составляющих. Начнем с денотата и десигната.

В тех случаях, когда мы имеем дело с лингвистическим знаком-меткой, имеющим четко очерченный денотат, однозначно соотнесенный с легко выделяемым и опознаваемым референтом реального мира, целесо-образно использовать денотативное моделирование, сущность которого со-стоит в задании однозначного соответствия между знаком входного ЕЯ и его единственным эквивалентом в выходном (естественном или искусственном) языке. Например, для машинного перевода однозначных русских сущест-вительных кенгуру, Петр удобнее всего применить денотативное модели-рование, состоящее в подборе для каждого из них одного выходного эквива-лента (ср. англ. kangaroo, Peter). В тех же случаях, когда ЯЗ многозначен, т.е. имеет несколько лексических денотатов, или его единственный денотат имеет нечеткие границы, приходится строить модель его концепта или ин-тенсионала, которые обычно представляют собой комбинацию искусственно созданных семантических примитивов. Например, десигнат русского суще-ствительного невозможность и некоторых его иноязычных эквивалентов (англ. impossibility, фр. impossibilié, нем. Unmöglichkeit) можно представить в виде следующей модели-комбинации примитивов:

[+ предметность,  конкретность,  процесс, + признак,+ свойство,  способность,  возможность].

Из всех компонентов знака коннотат менее всего поддается моделированию и переработке в лингвистическом автомате. Даже в тех случаях, когда речь идет о вторичных семантизациях, имеющих узуально-нормативный характер, отделить их алгоритмическим путем от исходного значения ЯЗ редко удается. Причина этого понятна  четкие формальные по-казатели вторичного семиозиса в непосредственно окружающем данную ЛЕ контексте обычно отсутствуют. Более или менее проверенные способы фор-мального распознавания вторичного семиозиса разработаны только для тех случаев, когда эта вторичная узуально-нормативная семантизация превра-щается в новое значение, которое может быть распознано путем формально-го анализа окружающего знак контекста. Эти трудности формального распоз-навания вторичной семантизацией речевого знака делают практически невоз-можным машинный перевод художественного текста. Что же касается ком-пьютерного моделирования значимостей и валентностей ЯЗ, то достаточно полное решение этой задачи наталкивается обычно на кризис размерности.

 

2.6. Заключительные замечания

 

Математическое и компьютерное моделирование РМД осложнено в семиотическом плане тремя обстоятельствами. Во-первых, это противоречие между нечеткостью ЕЯ-знака и его составляющих, с одной стороны, и дис-кретной четкостью моделирующего его математического знака  с другой. Во-вторых, это отсутствие у МЗ прямого денотативного взаимодействия с референтом из внешнего мира. Автомат, оперируя математическими знака-ми, которые моделируют знаки лингвистические, не может самостоятельно без помощи человека или других кибернетических устройств фиксировать или восстанавливить отношения R₃, R₅ и другие отношения между ЛЗ и возможными референтами (рис. 4). Третьим осложняющим работу ЛА обстоятельством является исключительная слабость его синергетики. Но об этом речь впереди (см. главу 8).

 

Глава 3. РЕЧЕМЫСЛИТЕЛЬНЫЙ КОММУНИКАТИВНЫЙ

ПРОЦЕСС (РМКП) *)

 

3.0. Вводные замечания

 

Среди различных процессов передачи информации центральное место занимает коммуникативный процесс, осуществляемый с помощью естествен-ного языка (рис. 8). Он реализуется при наличии следующих компонентов:

1) о т п р а в и т е л я с о о б щ е н и я;

2) а д р е с а т а с о о б щ е н и я;

3) зашумленного к а н а л а с в я з и, в роли которого может выступать воздушная среда, по которой к адресату идет поток акустических колебаний, воплощающих речь отправителя, радио-, телеканалы и даже лист бумаги (для письменного текста);

4) некоторой ситуации, которая описывается в сообщении;

5) самого сообщения или т е к с т а, представляющего цепочки простых знаков, образующих сложные знаки, из которых складывается текст;

6) м е т а н а б л ю д а т е л я.

 

*)В данной главе использованы идеи и материалы статьи автора: «Psycholinguistic Basis of the Linguistic Automaton» (International Journal of Psycholinguistics. An Interdisciplinary Journal of Human Communication. Vol. 10, no. 1, 1994. P. 15  32)

 

3.1. Модель речемыслительного коммуникационного процесса. Уровневое порождение и восприятие сообщения

 

Гипотетическая модель уровневого порождения и восприятия сообщения показана на рис. 8. Прокомментируем ее.

1. Импульсом, стимулирующим порождение сообщения, является появляющаяся в подсознании отправителя потребность (м о т и в) отразить некоторый факт объективной действительности (референт), а затем передать это отражение адресату.

2. Мотив преобразуется в к о м м у н и к а т и в н о-п р а г м а т и ч е-

с к и й о п е р а т о р (КПО), который обеспечивает организацию и управление процессом порождения, а затем и восприятия высказывания.

Если подходить к генерации высказывания как к поведенческому акту, то КПО можно рассматривать в качестве психолингвистической установки, в которой отражаются и интегрируются такие ядерные биосоциальные функции личности, как:

- с а м о о т о б р а ж е н и е (аутоидентичность), благодаря которому отправитель сообщения получает возможность отграничить свое Я от окружающей среды и установить адекватное соотнесение внутрипсихических и телесных чувствований с информацией, поступающей из внешнего мира;

- г н о с т и ч е с к и й и к о м м у н и к а т и в н ы й автоматизм, обеспечивающий оперативный выбор необходимой для порождения высказывания информации из базового сознания, подсознания и творческого сверхсознания;

- п р е с у п п о з и ц и я, включающая фоновые знания о ситуации обще-ния и предвосхищение отправителем реакции на порождаемое им сообщение со стороны собеседника, позволяющее предотвратить дезинтеграцию автор-ского, перцепционного и коллективного (узуального) смыслов сообщения (см. 3.1.2).

Все это позволяет установить контакт с собеседником, т.е. реализовать а п е л л я т и в н у ю и к о н т а к т о у с т а н а в л и в а ю щ у ю функции высказывания, а также проводить к о р р е г и р у ю щ и й у ч е т данных обратной связи с приемником сообщения.

Чтобы подчинить работу каждого уровня порождения высказывания той стратегии, которая задана исходным мотивом, КПО должен блокировать побочные ассоциации и обеспечить отбор только тех лексико-семантичес-ких, семантико-грамматических, стилистических элементов и их сенсорнх кодов, которые необходимы для адекватного воплощения замысла-денотата.

 

 

 

Этот биосоциальный механизм формируется при самом активном уча-стии высших (коммуникативно-когнитивных) психических функций, вырос-ших на культурно-историческом субстрате, который присущ данному нацио-нальному, социальному, профессиональному или любому коллективу. Этот субстрат сложного знака (т.е. высказывания), является центральным звеном синергетического механизма РМД человека, который реализует связь индии-видуума с коллективом и одновременно сдерживает поляризацию авторского и перцепционного смыслов высказывания. Моделирование этого культурно-исторического субстрата в базе знаний ЛА и ОЛА является, хотя и трудно выполнимой в настоящее время, но уже реально осознаваемой учеными задачей.

3. Под воздействием мотива в сенсорной (иконической) и оперативной памяти отправителя формируется целостное денотативное отраже-ние-представление об интересующем его факте внешнего мира. Денотативное отражение преобразуется под воздействием КПО в десигнативное тема-рематическое представление факта, которое, получая лексико-грамматическое наполнение, затем фонетическое (или графическое) оформление, превращается в сообщение, готовое для передачи адресату.

Формирование сообщения, проходящее через условно выделенные нами этапы, есть знакообразующий процесс (семиозис). Он представляет со-бой последовательную кристаллизацию исходного словесно невыраженного размытого денотативного замысла, которая начинается с отбора смысловых связей в диапазоне, определяемом мотивом. Из этих связей формируются виртуальные семантические объекты, т.е. общеязыковые значения слов и с/с, которые воплощаются в неполной, аморфной внутренней речи, чтобы в итоге актуализоваться в речевые знаки и приобрести более четкое звуковое или графическое воплощение.

В этом процессе, управляемом коммуникативно-прагматическим опе-ратором, кроме подвергающегося кристаллизации исходного денотативного представления о референте участвуют следующие компоненты:

 пресуппозиция;

 тезаурус (Q), т.е. хранящийся в долговременной памяти отправителя системно организованный запас знаний; этот индивидуальный Q всегда соотнесен с тезаурусом коллектива, хотя обычно он беднее последнего;

 лингвистическаякомпетенция(ЛК), которая также хранится в долговременной памяти и представляет собой приобретение индивидуумом системной совокупности коллективных знаний о языке и индивидуальных умений реализаций в речи.

 

3.1.1. Прием и расшифровка сообщения. Реакция адресата. Сообще- ние формируется отправителем в виде двустороннего семиотического объекта, т.е. сложного РЗ. Однако при поступлении в канал связи этот знак немедленно распадается и заменяется цепочкой физических сигналов, которые, пройдя по каналу, воздействуют на органы чувств адресата. Если у адресата имеется внутренняя установка на общение с собеседником и готовность принять сообщение, то он приступает к расшифровке или, точнее, к семиотической реконструкции принятой последовательности сигналов. Если такой установки нет, то сообщение воспринимается адресатом как ничего не значащий звуковой или графический шум.

Семиотическая реконструкция сообщени начинается с того, что при-нятые сигналы сначала сличаются с сенсорными (фонетическими или графемными) образцами, заложенными в ЛК адресата. Если такое сличение оказалось успешным, то в его памяти формируются знаковые единицы восприятия. Ими могут быть слова, словосочетания, ядерные граммати-ческие конструкции и т.п. Дальнейшая расшифровка сообщения осуществляется по одной из двух альтернативных схем.

Согласно первой схеме анализа, так называемый bottom-up inference, последовательно идущей снизу вверх (рис. 8), цепочка опознанных лексических единиц подвергается поверхностному лексико-грамматическому разбору с целью ее расчленения с помощью ЛК, тезауруса и пресуппозиции на группы подлежащего, сказуемого и дополнения с последующим анализом этих групп. На следующем, десигнативном уровне проводится глубинный те-ма-рематический анализ. На верхнем денотативном уровне происходит обо-бщающая интерпретация и прагматическая оценка информации, извлечён-ной из сообщения на предыдущих уровнях. В итоге у адресата складывается целостное денотативное представление о факте, отражением которого стало принятое сообщение. Совпадение этого денотата с денотатом отправителя указывает на то, что адресат понял сообщение в точном соответствии с замыслом отправителя.

Согласно второй схеме, так называемой top-down inference (рис. 8), поиск общей идеи высказывания оказывается включенным уже в сенсорную расшифровку и лексико-грамматический анализ принятого текста. Этот поиск реализуется путем выделения с м ы с л о в ы х в е х, т.е. ключевых ЛE текста. Их поиск происходит на фоне прагматической установки слушателя (читателя), его npесуппозиции и, разумеется, тезауруса и ЛК. По ходу поиска адресат вырабатывает вероятностные оценки различных осмыслений указанных вех и формирует на этой основе денотативный образ сообщения. При этом он не ставит перед собой задачу понять отдельные слова, грамма-тические конструкции или изолированные фразы  все эти процессы, идущие теперь сверху вниз (top-down), играют роль вторичных вспомогательных операций, цель которых заключается в том, чтобы проверить выработанные адресатом гипотезы о денотативном образе текста и выбрать среди них ту, которая лучше всего согласуется с семантикой составляющих текст речевых знаков. Эта проверка проводится последовательно и осознанно лишь в ситуациях намеренного контроля за правильным пониманием сообщения.

Какую из приведенных схем следует считать более правдоподобной?

Первая хорошо объясняет механизм последовательного распознавания и понимания текста при внимательном прослушивании и прочтении сложных в смысловом и синтаксическом отношениях сообщений. Кроме того она годна и при восприятии сообщений, написанных или произнесенных на недостаточно хорошо известном адресату иностранным языке, а также при таких нарушениях мышления, как торпидность и заторможенность. В тех же случаях, когда речь идет о достаточно быстром восприятии устного или письменного текста с не слишком сложной смысловой и синтаксической структурой, расшифровка сообщения осуществляется, очевидно, по второй схеме. Читатель или слушатель, обладающий богатым тезаурусом и пресуппозицией, пробегая по тексту, выхватывает в нем узловые вехи (обычно это ключевые ЛЕ) и, сопоставляя их с наиболее вероятными альтернативами их значения, формирует свое понимание сообщения.

Из всего сказанного, разумеется, не следует, что восприятие текста в каждом конкретном РМКП должно происходить на основе только одной из описанных выше упрощенных схем. Во-первых, процедура как порождения, так и восприятия сообщения представляет собой, скорее всего, сложную комбинацию из различных стратегий переработки текста, а их оптимальное взаимодействие определяется коммуникативно-прагматическим оператором. Во-вторых, сам механизм переработки, приема и понимания текста вряд ли является целиком последовательной слойно-ступенчатой процедурой, как это представлено в целях наглядности в наших схемах. Ряд операций, например, коммуникативный (десигнативный) и лексико-грамматический анализ осуществляются одновременно. Это, вероятно, относится и к лексико-грамматическому синтезу и формированию тема-рематической схемы у адресата.

Реакция адресата на принятое сообщение может выражается в

 ответном неречевом действии;

 речевой реакции, т.е. в ответной реплике;

 удержании принятой информации на короткое время в сенсорной памяти без какой-либо ответной реакции;

 передаче принятой информации в тезаурус или ЛК (на этой реакции построен процесс обучения).

 

3.1.2. Три смысла в сообщении. Выше уже говорилось о том, что каждое сообщение может получать разные смыслы в зависимости от состояния тезауруса данного участника РМКП и от того, как он понимает свою роль и положение описываемых фактов относительно проблемной ситуации общения. Различают три типа смыслов, закладываемых в сообще-ние и извлекаемых из него, а именно: а в т о р с к и й, п е р ц е п ц и о н н ы й и у з у а л ь н ы й.

Авторский смысл создается в результате включения в означаемое сложного речевого знака, каковым является сообщение, тех мотивационно-целевых отношений, которые сформировались в сознании отправителя в связи с конкретной ситуацией общения. Что касается получателя, то извлекаемый им из сообщения перцепционный смысл также зависит от его индивидуальных мотивационно-целевых отношений, которые могут не совпадать с отношениями, сложившимися в сознании отправителя. Комическое столкновение авторского и перцепционного смыслов французского слова trésor ‘cокровище’ обнаруживается в диалоге Гарпагона и Валера из мольеровской комедии "Скупой" (действие 5-е, явление 3-е). Первый считает сокровищем похищенную у него шкатулку, а второй - Элизу, дочь Гарпагона, на которой он хочет жениться.

Если бы каждое сообщение, а тем более каждый знак несли в себе разные по содержанию авторский и перцепционный смыслы, то РМД человека потеряла бы свою социальную функцию. Поэтому сообщение и составляющие его РЗ почти всегда содержат независимые от индивидуального замысла обоих участников коммуникации общие для всего социума узуальные смыслы, в том числе и метафорические. В идеале авторский и перцепционный смыслы должны совпадать с узуальным. Но так бывает далеко не всегда. Чаще всего разъединение авторского или перцепционного смыслов и смысла узуального наблюдается в трех случаях.

Во-первых, при патологии РМД. Так, в отличие от авторского или "среднечитательского" толкования последних строчек уже анализированного нами (см. 2.2.2) есенинского стихотворения

Показалась ты той березкой,

Что стоит под родимым окном...

не способный к осмыслению метафоры олигофрен поймет их буквально: за окном растет береза.

Во-вторых, разобщение авторско-перцепционного и узуального смы-слов происходит тогда, когда последний осознанно используется для мас-кировки тайного смысла, понятного лишь отправителю и получателю сооб-щения. При этом посредническая функция сообщения значительно сужается. Примером такой диссоциации является включение в погодную сводку от 17 июля 1936 г., переданную радиостанцией Сеуты (Испанское Марокко), фразы Над всей Испанией безоблачное небо. Ее истинный смысл, послуживший сигналом для начала франкистского восстания, был известен отправителям  генералам Франко и Кейпо де Льяно, а также адресатам  тем командирам воинских частей, которые были посвящены в заговор. Что же касается сотен тысяч непосвященных испанцев, то они восприняли указанное сообщение в его прямом "метеорологическом" смысле.

До сих пор речь шла о расщеплении содержания сообщения на три смысла применительно к художественному тексту или к ситуации зашифровки сообщения. Некоторые ученые, рассматривающие вопросы АПТ, считают, что при переработке политических, научно-технических и деловых текстов антиномия трех смыслов изначально не может проявиться. При этом забывается тот факт, что каждый человек, будь то отправитель или приемник сообщения, либо его сторонний метанаблюдатель, являет собой малый индивидуальный информационно-речемыслительный мир внутри коллективного информационно-языкового макрокосмоса. Вот как характеризовал их соотношение применительно к своим историческим и политическим сочинениям Л.Д.Троцкий: