Наука является исторически более молодой формой общественного сознания по сравнению с мифом, религией и философией. Она возникла на базе этих более древних форм мировоззрения и выступает непосредственным следствием общественного разделения труда. Своим общественно-историческим основанием или источником она имеет отделение умственного труда от труда физического. Дело в том, что именно благодаря общественному разделению труда как фактору общественно-исторического развития появляется новый вид человеческой деятельности — научно-познавательный, на базе которого впоследствии формируется особая социальная прослойка — прослойка ученых.
Вопрос о времени и месте зарождения науки не находит пока однозначного решения в истории и философии науки и вряд ли когда-нибудь его найдет. Дело в том, что разные специалисты вкладывают в понятие «наука » различное содержание. Так, согласно взглядам одних, наука отождествляется, по сути, с практическим опытом человечества и потому она, по их мнению, появилось еще на заре человеческой истории. Другие ученые под наукой понимают первые формы систематизированного знания и считают, что она зародилось приблизительно в V столетии до н. э. и именно в Древней Греции. Третьи предпочитают говорить о науке как об опытном знании. Поэтому они предлагают рассматривать позднее средневековье (XIII–XIV вв.) в качестве исторической эпохи зарождения науки. Дело в том, что опытное знание, согласно их точке зрения, берет свое начало в творчестве таких мыслителей, как Роджер Бэкон (1210 – ок. 1294) и др. Однако большинство специалистов сходятся во мнении, что наука в современном ее понимании появляется не раньше XVI–XVII столетий. Ведь именно в это время в Европе складывается и начинает свое свободное развитие новое экспериментальное, а затем и теоретическое естествознание. Часть исследователей переносят дату рождения науки на первую половину XIX столетия. Находятся и такие авторы, которые полагают, что настоящая, так называемая большая наука еще не родилась и что она появится только в нынешнем, XXI веке.
Следует при этом заметить, что историки науки обнаруживают большее единодушие в определении места рождения науки. Подавляющее их большинство считает, что наука родилась именно в Европе. Поэтому многие из них исследуют проблематику своего предмета с позиции европоцентризма. Вместе с тем часть историков науки, отвергая подобную крайнюю позицию, признает большое значение того вклада, который внес в дело формирования и развития научного знания Восток (как древний, так и средневековый). К ним относятся такие выдающиеся ученые и крупные историки науки, как британец Джозеф Нидам (1900–1995), француз Александр Койре (1892–1964) и другие. Так, первый из них подчеркивал важнейшую роль китайской цивилизации в развитии науки и техники, а второй прямо писал, что «арабы явились учителями и воспитателями латинского Запада». Однако и арабы, как известно, учились у древних греков, точно так же, как те, в свою очередь, учились у древних ближневосточных народов. Все это говорит о том, что рождение и развитие научного знания нельзя строго и однозначно связывать с каким-либо определенным народом и с каким-либо конкретным регионом. Многие цивилизации вносили свою лепту в данный процесс. Конечно, нельзя при этом отрицать тот факт, что вклады разных народов и регионов в создание и развитие научного знания различны и по объему, и по содержанию. Однако данное обстоятельство лишь доказывает, лишь подтверждает интернациональную природу науки как общечеловеческого творения.
Наука как вид познавательной деятельности имеет свою специфику. Она характеризуется рядом существенных особенностей или признаков. От всех прочих видов человеческой деятельности она отличается, прежде всего, своим предметом и своей целью (предназначением). Предметом науки выступает реальность в широком смысле слова. Следовательно, он включает в себя как объективную, так и субъективную реальность. И это понятно, поскольку объектом изучения и исследования науки являются не только природа и общество, но и внутренний мир человека. Более того, в познавательное поле науки попадает и так называемая вторая природа, т. е. культура. Поэтому можно сказать, что предмет научно-познавательной деятельности охватывает собой и природу, и общество, и человека, и культуру. Однако поскольку все перечисленные феномены являются лишь моментами или элементами единой и целостной системы, называемой реальностью или действительностью, постольку можно вкратце охарактеризовать науку как адекватное, а стало быть, и объективное по своему содержанию отражение реальности (действительности).
Итак, можно сказать, что главной целью науки, основным ее предназначением является добывание знания об объективной и субъективной реальности. При этом следует, однако, подчеркнуть, что в данном случае речь идет не о знании вообще, а о знании особого рода. Дело в том, что знание бывает как научным, так и ненаучным или вненаучным.
Научное знание отличается от знания ненаучного (вненаучного) рядом существенных характеристик. Прежде всего, следует указать на его рациональность. Наука — это тип рационального знания. Она исходит не из веры (как это имеет место в мифологии и религии), а из ratio (разума). Данное обстоятельство, несомненно, сближает науку с философией, которая также является разновидностью рационально-теоретического знания. Однако это не дает достаточного основания считать философию наукой. Дело в том, что философия не обладает своей экспериментальной базой. Она не оперирует эмпирическими методами исследования, а представляет собой спекулятивно-умозрительное знание, вследствие чего ее следует отнести к разряду вненаучного знания.
В непосредственной связи с рациональностью стоит такой важнейший признак научного знания, как его систематизированность. Наука — это не набор случайных, спорадических, не связанных между собой или же противоречащих друг другу знаний. Наоборот, она выступает системно организованным знанием, знанием, преобразованным в единую, внутренне согласованную, непротиворечивую систему.
Следующей важнейшей характеристикой научного знания является его обоснованность, подтверждаемость. Наука не может, не имеет права что-либо принимать на веру. По меткому замечанию английского натуралиста и популяризатора учения Ч. Дарвина Томаса Гексли (1825–1895), «наука совершает самоубийство, если она что-нибудь принимает на веру». Она создает и применяет различные методы и способы обоснования истинности формируемых в ней представлений. При этом она апеллирует не только к разуму, но и к опыту (эксперименту), превращая его тем самым в один из главных методов формирования своего предметного содержания вообще и своей доказательной базы в частности. Дело в том, что любое положение в науке считается обоснованным только тогда, когда оно с логической неизбежностью выводится из других заведомо достоверных научных положений и/или хорошо согласовывается с фактами, т. е. получает свое экспериментальное подтверждение. В свете этого можно сказать, что научное знание в существенной своей части оказывается не просто рациональным, но и рационально-экспериментальным знанием, т. е. знанием, получаемым и подтверждаемым не только рациональным способом (способом логических рассуждений), но и экспериментальным путем. Таким образом, научное знание есть знание, не просто допускающее возможность своей проверки, но знание проверенное и подтвержденное, достоверность которого установлена.
Другим существенным признаком научного знания выступает его объективность. Научное знание обладает объективным, т. е. не зависящим ни от отдельного человека, ни от человечества в целом содержанием. Объективность научного знания служит основанием его достоверности, истинности. Правда, в философии науки мы встречаем немало исследователей, которые прямо или косвенно отрицают существование объективной истины; и потому научное знание, по их мнению, не может претендовать на полную (абсолютную) достоверность. Оно имеет лишь предположительный характер. Наука лишается, таким образом, своего объективного содержания. Будучи знанием гипотетическим, она может претендовать, по их мнению, только на интерсубъективный статус и, стало быть, обладать надличностным, межсубъекным или общезначимым (общепринятым) содержанием. Однако рассуждения подобного рода не выдерживают никакой критики. Дело в том, что отрицание существования объективной истины и выхолащивание тем самым объективного содержания научного знания непременно ведут к элиминации (от лат. Eliminare — изгонять), т. е. к упразднению самой науки.
Иногда в качестве отдельного признака научного знания выделяют его эффективность. Так, например, французский философ-структуралист Мишель Поль Фуко (1926–1984) полагал, что научное знание отличается связанностью, проверкой и практической эффективностью. Под эффективностью обычно понимают целеосуществимость, т. е. меру реализации поставленной (преследуемой) цели. Исходя из этого, не следует забывать, однако, что тот или иной вид вненаучного знания может в известных пределах быть эффективным, поскольку позволяет достичь определенных локальных целей. И в самом деле, если широкие слои недостаточно образованных людей еще обращаются к шаманству, астрологии, религиозным верованиям и используют эти и другие виды ненаучного знания для достижения состояния душевного равновесия (спокойствия) или осуществления других своих целей, то это ясно говорит о том, что указанные разновидности вненаучной деятельности обладают определенной эффективностью. В противном случае они просто не были бы востребованы обществом и канули бы в небытие. В свете этого нельзя считать эффективность отличительной чертой одного только научного знания, хотя оно, несомненно, обладает высокой эффективностью.
Наука, как особый вид человеческой деятельности, помимо своего предмета и своей цели (т. е. своего конечного продукта) отличается от других видов этой деятельности также методами и средствами реализации, достижения своей цели и овладения своим предметом. Следует отметить и специфику науки в качестве социального института и сферы человеческой культуры.
Одним из главных средств научно-познавательной деятельности, безусловно, выступает язык. При этом необходимо подчеркнуть, что наука не ограничивается использованием естественного языка, но также создает свои, специальные, так называемые искусственные языки с целью достижения большей точности и строгости при определении своих понятий и формировании своих представлений. Кроме искусственных языков наука создает также самые разнообразные наблюдательные средства и экспериментальные установки. Все это позволяет ей с меньшими издержками достичь своей цели и получить свой конечный продукт, свободно развиваться, еще больше уточняя имеющееся знание и формируя новое.
Наряду со своими средствами наука формирует и свои методы, которые, как полагал в свое время один из основоположников философии Нового времени вообще и философии науки в частности английский философ-эмпирик Ф. Бэкон (1561–1626), являются кратчайшими путями, ведущими к истине. Под методом (от греч. Methodos — буквально: путь, ведущий к чему-нибудь) вообще следует понимать способ реализации цели, т. е. определенный способ организации и упорядочения деятельности, позволяющий достигнуть ее цели. В научной деятельности используются особые методы, которые были разработаны и формировались в ходе развития научного познания. Сегодня в методологическом арсенале науки имеются самые разнообразные эмпирические и теоретические методы исследования, такие как наблюдение, эксперимент, измерение, сравнение, аналогия, описание, объяснение, предвидение, абстрагирование, обобщение, формализация, идеализация, индукция, дедукция, анализ, синтез, гипотеза и т. д. (Об этом более подробно речь пойдет ниже.)
Обобщая все сказанное выше, можно определить науку как человеческую деятельность, направленную на производство, передачу, использование и хранение с помощью особых методов и средств систематизированного, строго (т. е. логически и/или экспериментально) обоснованного и объективного по своему содержанию знания о реальности.
Именно в силу этого своего сущностного содержания наука находилась на первых этапах своего становления и развития в весьма сложных, а порой и драматических отношениях с религией.
Предыстория науки начинается, по сути, с незапамятных времен человеческой истории. Еще первобытный миф содержал в себе элементы эмпирического знания, выражавшего практический опыт древнего человека. И несмотря на то что первобытный миф отличался синкретичностью, ему были свойственны символизм, аллегоризм и обобщение. На основе символизма и аллегоризма мифа впоследствии возникают религия и искусство. Что же касается обобщения как недостаточно различимого аспекта первобытного мифа, то оно впоследствии становится одним из исторических оснований или источников возникновения философии, а через нее и науки.
Следует заметить, что миф и мифология, как исторически первая форма мировоззрения, на более высоком этапе своего развития относились к элементам научного знания и свободным философским рассуждениям менее ревностно и куда боле толерантно (терпимо), чем обходилась с ними впоследствии господствующая религиозная идеология. В этом заключается, по-видимому, одна из причин, объясняющих взлет научного знания и философской мысли в Древней Греции.
Религия, как форма общественного сознания, как историческая форма мировоззрения, исходит не из опыта и разума, составляющих основу научного познания, а из логически и эмпирически необоснованной веры. Именно слепая вера в сверхъестественное и потустороннее, вера в неразумное и, в конечном счете, абсурдное и составляет фундамент религиозной картины мира. И мне думается, лучше, т. е. точнее и ярче всех выразил эту простую истину ранний апологет христианства Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (155/165–220/240) своим знаменитым тезисом: «Credo quia absurdam» — «Верую, потому что абсурдно».
И потому вполне естественно, что религия, став безраздельно господствующей идеологией, не просто загоняет научное познание в угол, т. е. жестко ограничивает его возможности, но и в прямом смысле превращает его в средство упрочения и укрепления своей господствующей позиции. Так, в темные века средневековья наука в Европе низводится до уровня простой служанки теологии. И человечеству пришлось понести большие издержки и дорого «заплатить» за то, чтобы освободить науку из-под жестокой власти религии. Чтобы согласиться с этим, достаточно просто вспомнить имена великих мучеников науки: Джордано Бруно (1548–1600), Лючилио Ванини (1585–1618), Томмазо Кампанеллы (1568–1639), Галилео Галилея (1564–1642) и многих других.
Начало трудному и сложному процессу освобождения философии и вместе с ней науки из-под диктата религиозного фанатизма и религиозного мракобесия положила теория двойственности истины, разработанная арабским философом Ибн Рушдом (Аверроэсом) (1126–1198). Согласно этой теории, будто бы существуют две истины — одна для философии (соответственно, и науки), а другая — для религии. Именно поэтому вполне допустимы расхождения между наукой и религией, между философией и теологией. То, что представляется философии или науке истинным, вполне может быть ложным с точки зрения теологии или религии, и наоборот. В соответствии с этим как бы провозглашается автономия — как науки, так и религии, т. е. декларируется принцип их невмешательства в дела друг друга.
Данный принцип был положен в основу устава и деятельности учрежденного в 1660 году Лондонского королевского общества естествоиспытателей — своего рода прообраза современного научного сообщества, о чем свидетельствуют положения его устава, строго декларирующие автономию естествознания. Так начинают постепенно осознаваться самоценность науки и ее исключительная важность для общественной жизни, что в конечном итоге привело к необходимости ее институционализации. Поэтому можно сказать, что после своего рождения наука стала играть все возрастающую роль в жизни общества, в процессе его функционирования и развитии. Со временем она приобретает статус относительно самостоятельного социального института и превращается в один из важнейших элементов общественной структуры.
