Номенклатура (или в другой терминологии — этакратия) в условиях расцвета системы при И. Сталине, обладая властью, тем самым владела и собственностью, ибо владела государством, которому, в свою очередь, принадлежала почти вся собственность в стране...
Как только репрессивный режим перестал давить на этакратию и господствующие слои получили гарантии личной и имущественной безопасности, неприкосновенности жилища и т.д., на первый план вышла проблема собственности. Началось личное накопление. Номенклатура, теневики, руководители военно-промышленного комплекса, пригретые политическими лидерами работники искусств, — вот хозяева первичных предкапиталов, начавших складываться с середины 1950-х гг...
В 1988-1991 гг. эти подспудные процессы вышли наружу. Началась открытая номенклатурная приватизация. В этом был социальный смысл реформ Н. Рыжкова — М. Горбачева, вся выгода от которых досталась «своим» — хозяйственному и партийно-комсомольскому аппарату. Была проведена раздача государственной собственности в «полное хозяйственное ведение» соответствующих должностных лиц. Это была келейная приватизация без смены юридических форм собственности. Принцип владения ею из исключительно корпоративного превратился в корпоративно-индивидуальный. В итоге сложился номенклатурный псевдокапитализм в чрезвычайно выгодном варианте — лжегосударственной форме деятельности частного капитала.
Процесс выхода номенклатурных чинов на коммерческую стезю начался в 1987 г. со специального решения ЦК КПСС о комсомольском движении в рыночную экономику. Координационный комитет этого движения возглавил второй человек в партии — Е. Лигачев. Началось создание разнообразных коммерческих центров, контроль за которыми и реальное руководство осуществляли высшие чиновники. Эти организации практически не платили налоги, они покупали валюту в Государственном банке по смехотворному
официальному курсу (0,56 рубля за 1 долл.) и тут же перепродавали по коммерческому курсу (от 20 до 150 рублей за 1 долл.). Им были доступны все государственные запасы сырья и готовой продукции, которые они продавали за рубеж огромными партиями. Им же было передано множество зданий, санаториев, домов отдыха. Эти же люди создавали благотворительные фонды, неподконтрольные налоговой инспекции и позднее в своем большинстве таинственно исчезнувшие. И, наконец, все эти «свои» люди были полностью ограждены от правоохранительных органов. Примером успешного включения «зачинателей» этого движения в настоящую, крупную даже по мировым масштабам коммерцию может служить финансовая империя Менатеп (руководитель — М. Ходорковский), до недавнего времени пользовавшаяся особой благосклонностью властных структур.
Пришедшее к власти ельцинское руководство не столько создавало новую систему государственности, отключенной от собственности, сколько реорганизовывало старую власть. А потому прежние властные структуры и люди интегрировались в новые институциональные образования. Подоспевшая приватизация (с 1992 г.) облекла ту же номенклатурную собственность в разного рода смешанные, полугосударственные формы и таким способом еще более надежно закрепила ее за номенклатурой, укрыла от притязаний других социальных групп. В итоге и власть, и собственность остались в руках прежних хозяев России. Это был этап латентной (номенклатурной) приватизации.
На месте государственных банков были созданы коммерческие банки. Именно этим номенклатурным банкам давалась чиновничеством привилегия делать большие деньги, им присваивался статус «уполномоченного», позволявший осуществлять самые выгодные операции. Именно в них государственные организации размещали свои расчетные счета. Лидерами стали банки Менатеп, Инкомбанк; за ними следовали ОНЕКСИМбанк, Мосбизнесбанк, Мостбанк и' другие. Это были, как правило, банки, созданные при содействии партийных органов (Инкомбанк, Менатеп) или под эгидой правительственных структур (Международная финансовая компания, ОНЕКСИМбанк) еще в конце 1980-х гг.
Приватизация советской распределительной системы состояла в создании на месте Госснабов и Торгов «комсомольских» бирж (Московская товарная биржа, Московская центральная фондовая биржа и др.), множества торговых домов, совместных предприятий по международным торговым операциям. На месте министерств были созданы концерны...
Начало открытой приватизации (с 1992 г.) означало ненасильственное изменение отношений собственности без (в большинстве случаев) смены владельца. Можно было ожидать, что фиговый листок лжегосударственности станет спадать с номенклатурной собственности, что директора, министерские и другие чиновники сами инициируют переход от лжегосударственной формы собственности к подлинно частной, к чисто рыночному перераспределению собственности. Однако процесс пошел преимущественно по другому вектору. До сих пор не существует системы достаточно развитой частной собственности, отделенной от государства...
Реальным приоритетом нового постсоветского режима была политика по концентрации ресурсов нации в руках незначительного меньшинства. Решающую роль здесь сыграла скоростная приватизация, практически подарившая правящей номенклатуре, в первую очередь ближнему президентскому кругу, громадную государственную собственность. Только на первом этапе массовой приватизации в 1992-1993 гг. под руководством А. Чубайса было продано 500 крупнейших предприятий стоимостью не менее 200 млрд долл. за 7,2 млрд долл. [Полеванов, 1995, с. 50]. И это было лишь начало. В ходе шести самых дорогих залоговых аукционов (1995-1997 гг.) были проданы акции нефтяных компаний, чья стоимость на рынке была в 18-26 раз выше уже через полтора года после аукционов.
Все большее сосредоточение власти и собственности в одних руках препятствовало формированию цивилизованной рыночной экономики и вело к коррупции, экономической стагнации и обнищанию населения. В отличие от экономической элиты советских времен, которая являлась непосредственной составляющей номенклатуры, бизнес-элита относительно более независима. Однако лишь относительно. Реально на протяжении всех постсоветских лет власть позволяет одним бизнесменам преуспевать, а других может разорить, унизить, уничтожить если не физически, то социально, не считаясь с законами и моральными нормами. В России олигархи назначались, а не побеждали конкурентов в цивилизованной борьбе...
В 1995—2003 гг. коррупция превратилась в устойчивую систему отношений между чиновником и бизнесменом. Основная особенность взаимодействия между предпринимателями и чиновниками в последний период заключалась в том, что теперь — в отличие от нестабильной ситуации 1992-1994 гг. — они приобретали долгосрочный характер. Сформировались специфические «контракт-отношения», уже не сводящиеся к простому обмену услугами между чиновником и бизнесменом. Скорее они предусматривают взаимную
стратегическую и тактическую поддержку в рамках длительного сотрудничества...
Другой привилегированной группой общества, помимо крупных собственников, стало, точнее — сохранило и укрепило свои позиции, российское чиновничество, прямое продолжение советской номенклатуры. Численность же чиновников в стране, как отмечают «Известия» (1 июня 2001 г.), поражает — 1,34 млн. человек (без силовых ведомств) (см. также Гимпельсон, 2002)...
Вывод таков. Сложившиеся отношения власти и бизнеса, когда бизнес выступает как зависимый и манипулируемый властью социальный субъект, есть органическая характеристика современной социетальной системы России как системы позднеэтакратической... В постсоветской России частный принцип действует в основном в сфере присвоения, которое отнюдь не лимитировано производством. Предметом частного присвоения сплошь и рядом оказывается стоимость, в создании которой соответствующие лица не принимали никакого или почти никакого участия: основные фонды, накопленные трудом и лишениями многих поколений, богатства российских недр, бюджетные средства...
Особого разговора заслуживают такие проблемы, как отсутствие в России подлинно свободного рынка и стабильные (начиная с осени 1993 г.) ограничения в демократии. Как и в советское время, качественно различны по сравнению с западным обществом (во всех его вариантах) типы личности, все основные цивилизационные черты. Другими словами, речь идет об особой советско-постсоветской цивилизационной модели, сущностно отличной от европейской (атлантической) по институциональной структуре и системе ценностей...
Центральный вопрос, на который необходимо получить ответ в предстоящих дискуссиях: имеется ли выход из того положения, в котором находится страна, есть ли в ней социальные силы, способные переломить ситуацию и вывести Россию на дорогу, ведущую-в рыночную информационную экономику и демократию?
Литература
Гимпельсон В.Е. Численность и состав российской бюрократии: между советской номенклатурой и госслужбой гражданского общества. М., 2002.
ИонинЛ., Шкаратан О. Паркинсон и бюрократы // Паркинсон СМ. Законы Паркинсона. М., 1989.
Hypeee P.M. Социальные субъекты постсоветской России: история и современность // Мир России. 2001. №3.
Полеванов В.П. Технология великого обмана. М., 1995.
Радаев В.В., Шкаратан О.И. Власть и собственность // СОЦИС. 1991. №1.
СтиглицДж. Многообразнее инструменты, шире цели: движение к поствашингтонскому консенсусу//Вопросы экономики. 1998. № 8.
Стиглиц Дж. Куда ведут реформы? (К десятилетию начала переходных процессов) // Вопросы экономики. 1999. № 7.
Шкаратан О.И. От этакратизма к гражданскому обществу // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 3.
Radaev V., Shkaratan О. Power and Property — Evidence from the Soviet Experience // International Sociology. 1992. № 3.
Shkaratan O. The Old and the New Masters of Russia. From Power Relations to Proprietory Relations // Sociological Researsh. 1992. № 5.
Stiglitz J.E. Globalization and its Discontents. New York; London, 2002.
Т.И. Заславская
Татьяна Ивановна Заславская (род. в 1927 г.) — выдающийся специалист в области экономики и социологии, доктор экономических наук (1966), профессор (1979), академик РАН (АН СССР, 1981, специализация «экономика»), директор Московской школы социальных и экономических наук Академии Народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации, сопрезидент Междисциплинарного Центра социальных и экономических наук (Интерцентр МВСЭН) (с 1993), лауреат премии Карпинского фонда FFS, лауреат Демидовской премии (неправительственный научный Демидовский фонд, Екатеринбург, 2000), почетный доктор Пенсильванского, Джорджтаунского, Хельсинского университетов.
Окончила экономический факультет МГУ (1950). Работала научным сотрудником Института экономики АН СССР (1950—1963), затем переехала в Академгородок Новосибирска, где стала зав. Отделом социальных проблем Института экономики и организации промышленного производства АН СССР (1963-1987). После работы над крупным проектом «Миграция сельского населения» и участия в Международном социологическом конгрессе (Упсала, Швеция, 1978 г.) она начала идентифицировать себя в качестве социолога и вскоре стала лидером Новосибирской социологической школы.
В 1983 г. Т.И. Заславская получает мировое признание в связи с публикацией так называемого «Новосибирского Манифеста» в Германии, Великобритании, США: это был текст ее доклада, представленный на конференции в Академгородке, в котором была обоснована необходимость существенного изменения производственных и общественных отношений в советском обществе. Она предложила экономико-социологическую парадигму, ядро которой составляет концепция социального механизма развития экономики. Эта концепция положила начало развитию экономической социологии в СССР и России.
В 1987 г. Т.И. Заславская возвращается в Москву. Становится директором Всесоюзного центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ, 1988—1992), затем — почетным директором этого известного Центра. Избирается Президентом Советской социологической ассоциации (1987-1991), от которой выдвигается и избирается депутатом Первого съезда народных депутатов СССР.
В этот период выходят две ее книги, посвященные перестройке: "Voice of Reforms" (N.Y.; L.,1989) и "The Second Socialist Revolution. An Alternative Soviet Strategy" (L.,1990).
В 1993-2003 гг. Т.И. Заславская — руководитель ежегодного международного семинара МШЭСН и Интерцентра «Куда идет Россия?...», материалы которого содержат разносторонний анализ трансформации российского общества 90-х гг.; они опубликованы в 10 сборниках под тем же названием, каждый со своим тематическим подзаголовком.
Т.И. Заславская опубликовала более 15 монографий и сотни статей. Основные ее работы в последние годы: «Социология экономической жизни: очерки теории» (всоавт., 1991); «Российское общество на социальном изломе: взгляд изнутри» (1997); «Социетальная трансформация российского общества: деятельностно-структурная концепция» (2002); «Современное российское общество: социальный механизм трансформации» (2004).
Ниже, с сокращениями, представлен один из разделов ее книги «Социетальная трансформация российского общества» (2002).
А.З., Н.Л.
О СОЦИАЛЬНОМ МЕХАНИЗМЕ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ В РОССИИ*
Постановка проблемы
Раскрыть социальный механизм процесса посткоммунистических перемен в России — значит показать, под влиянием каких общественных сил и в результате каких взаимодействий социальных акторов качественно меняется тип институциональной структуры общества. Но прежде чем говорить о таком механизме, необходимо уточнить типологическую принадлежность и социальную сущность самого исследуемого процесса. Особенно важно это в условиях, когда мнения российских ученых о событиях, пережитых Россией на переломе 80-90-х гг., далеко не единодушны.
Как известно, цели и содержание современных социальных преобразований в России на разных этапах трактовались по-разному. Вначале говорилось всего лишь об ускорении темпов экономического развития страны. Позже речь зашла о глубокой перестройке, означавшей совершенствование всей советской системы. Затем демократически настроенная часть общества с энтузиазмом заговорила
* Цит. по: Заславская Т.И. О социальном механизме посткоммунистических преобразований в России // Социологические исследования. 2002. № 8. Цитируемый текст иллюстрирует сложность проблем, рассматриваемых в разделе 7 базового пособия учебного комплекса по общей социологии.
о назревающей революции. После выхода России из состава СССР наиболее употребительным обозначением происходивших в стране перемен стали реформы (часто с добавлением: радикальные). Когда же активные институциональные реформы сменились ожесточенной борьбой разных групп элит за власть и собственность, а сам процесс социальных изменений стал мало контролируемым, на первое место вышли понятия трансформация и/или переход (от посттоталитаризма — к демократии, от плановой экономики — к рынку), лучше других отражающие нынешнюю реальность.
Однако эти понятия отражают особенности только последнего этапа преобразований и не достаточны для того, чтобы дать общее определение процессу, который, начавшись с ускорения развития, в конечном итоге привел к коренному изменению социетального типа общества. В научной литературе представлены, по меньшей мере, три разных представления о сути этого процесса.
Согласно первому в начале 90-х гг. в России произошла новая Великая революция. Соответственно те противоречия и трудности, с которыми сталкивается наше общество в последние годы, объясняются общими особенностями всех постреволюционных периодов.
В рамках второго представления, исходящего из более широкой исторической перспективы, реформы 90-х годов рассматриваются как завершение антисоциалистического переворота, начатого Сталиным еще в конце 20-х годов, а ныне доведенного до логического конца.
Третье представление заключается в том, что в 1989-1990 гг. в СССР назревала демократическая революция, направленная против власти номенклатуры, но она в силу разных причин не состоялась, и революционный подъем сменился реформами "сверху" в интересах бывшей номенклатуры.
От ответа на вопрос о том, что было основным содержанием развития России в последнем десятилетии — революция, реформы или контрреволюция, зависит оценка не только недавнего прошлого, но и современной общественной ситуации. Действительно ли Россия пережила революцию и если "да", то когда и какую! Какие социальные силы противостояли друг другу в революционной борьбе? Кто победил в ней и кто проиграл! Какие новые силы пришли к власти и в чьих интересах ее использовали?
