ЦЕРКОВНОСЛАВЯНИ́ЗМЫ. См. СЛАВЯНИЗМЫ

 

ЦИТА́ТА (отлат. citāre − ‘приводить, провозглашать’) – дословное воспроизведение Чужой речи (см.) (чаще её фрагмента – комплекса предложений, предложения, реже – словосочетания или слова); в письменной речи формально выделенной специальными маркерами (кавычками, курсивом), в устной речи – интонацией; обычно сопровождаемой указанием на источник и/или автора. В письменной речи указание на авторство и источник могут отсутствовать, но графическое выделение Ц. в таком случае обязательно. В системе форм чужой речи такая Ц. находится на границе с реминисценцией, передающей на письме чужую речь без кавычек. Ср.: Кто «хотел бы жить и умереть в Париже», кто покорить его, кто просто побывать (НГ. 3–6.02.2000) – слова, взятые в кавычки, являются Ц. из стихотворения В. Маяковского «Прощанье»: Я хотел бы жить и умереть в Париже, / Если б не было такой земли – Москва; Ясно же, что наша империя органичнее, любовнее, правильнее и справедливее! Не поймёт и не приметит гордый взор иноплеменный, что сквозит и тайно светит в красоте её смиренной (ЛГ. 2007. № 37) – выделенная часть текста – реминисценция несколько видоизменённой строфы из стих. Ф. Тютчева «Эти бедные селенья…»: Не поймёт и не заметит / Гордый взор иноплеменный, / Что сквозит и тайно светит / В наготе твоей смиренной.

Неполнота оформления Ц., как правило, не допускается в научных и официально-деловых текстах, которые требуют особой точности при воспроизведении чужой речи. В устной речи Ц. «вводится с помощью специальных связок (цитирую, позвольте процитировать, дословно было сказано следующее и др.), нередко открыто обозначается и завершение Ц. (комментирующая вставка: конец цитаты)» [Матвеева 2010: 529].

Приведённое определение Ц. демонстрирует её узкое понимание. Широкое понимание Ц., связанное с проблемой интертекстуальности и Интертекста (см.), предполагает любые формы включения чужого текста в авторский текст.

Многие Ц. (особенно в публицистике, в ораторской, публичной речи) являются Прецедентными текстами (см.), т.е. текстами, входящими в культурное достояние многих людей, многократно употребляемыми широким кругом носителей того или иного языка, напр.: 1) Мы идём по жизни с рекламой! В 20-е годы прошлого века нас сопровождали хрестоматийные стихи «Лучше сосок не было и нет. Готов сосать до старости лет!» или: «Сигареты “Ира” – вот то, что осталось от старого мира» (ЛГ. 2004. № 48) – Ц. из рекламных текстов В. Маяковского. Но Ц. не всегда является прецедентным текстом. Иногда цитируются малоизвестные строки, которые не вызывают у адресата узнавания текста-источника. Поэтому такие Ц. обычно сопровождаются вводящими словами, указывающими на источник и/или автора Ц., напр.: 2)… И вот сроки годности вышли, причём большинство – одновременно. И всё посыпалось. Как выражаются учёные, началось «массовое стихийное сокращение производственного потенциала в целом ряде жизненно важных отраслей» (АиФ. 2000. № 35).

Прагматически оправданное использование Ц. в речи (цитация или цитирование) относится к разряду риторических приёмов, «понимаемых как прагматически мотивированные отклонения от языковой или речевой нормы или её нейтрального варианта. Употребление всех видов цитат является отступлением от нейтрального варианта текстовой нормы: происходит отклонение от авторской линии повествования (смена носителя точки зрения), понимаемой как нейтральный вариант наррации» [Саблина 2011: 9]. Цитация как использование Ц. в узком смысле (иначе – прямых Ц.) свойственна всем книжным стилям современного РЛЯ, но функции Ц. в этих стилях не вполне совпадают. Так, в научном стиле «цитация имеет первостепенное значение при обзоре современного состояния изучаемой области знаний, с её помощью вскрывается недостаточность или противоречивость предложенных решений, намечается то направление исследований, которое намерен развивать автор, выявляется общее и особенное в предлагаемом подходе, обосновывается актуальность проблемы. Цитата может выступать как аргумент в пользу выдвинутой гипотезы или вводить тезис, который предстоит отвергнуть. Цитация подтверждает надёжность научного знания, его включённость в интертекст как информационную реальность» [Кузьмина 1999: 231–232; см. также Котюрова 2001: 256–257]. Отмечается также, что «те же самые свойства, которые делают цитату привлекательной для учёного (определённость смысла, чёткое разграничение “своего” и “чужого”, указание на преемственность знания, демонстрация принадлежности к научной школе, парадигме научного знания и т.п.), отвращают от прямого и точного цитирования художника. Цитата в узком смысле не связана непосредственно с природой художественной речи, которой свойственны многообразные формы интертекстуальности» [Кузьмина 1999: 226–227]. Однако надо иметь в виду, что в текстах художественной литературы Ц. используются для передачи прямой речи персонажей (причём обычно роль кавычек выполняет знак тире), напр.: 3) – А где ж Трифон? – спросил староста. – Отдыхает в клети, – сказала Федосья, – я сейчас пойду его покличу (И. Бунин).

Ц. широко используются в газетной публицистике, выполняя разнообразные функции. В информационных жанрах газеты преобладает подтверждающе-иллюстрирующая функция Ц. (см. выше илл. 1, 2). В аналитических жанрах – аргументирующая функция, напр.: 4) Трудностей и проблем, как объективных, так и не слишком обязательных, у нас, естественно, хватает. Но есть и чему порадоваться. Допустим, ещё вчера казалось несбыточным, что слова «Русский мир» будут звучать из уст главы государства, что возникнет одноимённый фонд, защищающий и пропагандирующий нашу культуру. Выходит, что-то меняется – пусть медленно, подчас непоследовательно, но всё же возрождается (ЛГ. 2007. № 35). В жанрах художественно-публицистических широко используются трансформированные Ц. в игровой (в т.ч. – собственно комической) функции, часто совмещаемой с другими (рекламной, характеризующей, оценочной и др.): 5) Воронежский мэр на совещании по реконструкции дорог подверг асфальтобетонной критике взгляды известных словоблудов Сократа, Канта и иже с ними: «Только мат определяет суть вопроса!» Пристыженные философы бездорожья, так и не докопавшиеся до сути, тщетно пытались оправдываться: «Мы диалектику учили не по грейдеру…» (КП. 12–19.07.2002) – ср. у В. Маяковского: Мы диалектику учили не по Гегелю…. В пятом примере трансформированная Ц. наряду с игровой функцией выполняет и характеризующе-оценочную.

Следует отметить, что одну и ту же функцию, напр., композиционно-резюмирующую, могут выполнять как трансформированные Ц., так и не трансформированные, напр.: 6)… Лидер большевиков РФ на съезде Партии коммунистов Молдавии сделал архивизионистское заявление: «За меня на выборах Президента России проголосовали 30 миллионов россиян, которых я попрошу купить хотя бы по одной бутылке молдавского вина, и это решит проблему экспорта молдавских вин». Упиться, упиться и упиться – так завещал великий Ленин?! (КП. 2001. № 77) – ср. у В.И. Ленина: «Учиться, учиться и учиться!». 7) … Ну, в господá, так в господá. У каждого – своя звезда. Пусть порезвятся до Суда… А мы, речам не веря лживым, сдаваться всё же погодим. «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы» (Завтра. 2008. № 5) – цитируются строчки из стихотворения А.С. Пушкина «К Чаадаеву» (1818 г.).

Функцию привлечения внимания (её иногда называют рекламной) Ц. реализует в заголовках, напр.: 8) «Глядим вперёд мы без боязни» (ЛГ. 2007. № 40). Ср. начало стихотворения А.С. Пушкина «Стансы»: «В надежде славы и добра / Гляжу вперед я без боязни…».

Замечено также, что Ц. играет важную роль в создании полемического публицистического текста, потому что «позволяет буквально показать не только то, что говорится, но и то, как говорится», тем самым становясь «не только фактологической основой полемики, но и речевым средством создания образа противника» [Зайцева 1987: 128]. Следует сказать, что Ц. может быть и средством создания образа автора. Это особенно заметно тогда, когда Ц. используется, так сказать, походя, «для красного словца»: 9) Тот факт, что люди всё больше делают выбор в пользу «качества жизни», а не «броня крепка, и танки наши быстры», предопределяет и прогнозируемую динамику партийной жизни в стране, а следовательно и результаты выборов (АиФ. 2007. № 40).

Отметим также, что Ц. может быть текстообразующей основой в малоформатных жанрах, напр., в сатирическом комментарии (см. илл. 5). В художественном, публицистическом и научном стилях Ц. может выполнять роль эпиграфа и постскриптума.

По условиям справочной статьи здесь показаны лишь некоторые, наиболее частотные функции Ц.

Разновидностями Ц., при широком её понимании, считаются такие приёмы, как Реминисценция (см.), Аллюзия (см.), Парафраз (см.). Цитирование лежит в основе такого жанра, как Центон (см.).

Лит.: Алейникова Ю.А. Цитирование в научно-популярном тексте: КД. Тула, 2006; Алещанова И.В. Цитация в газетном тексте (на материале современной английской и российской прессы): КД. Волгоград, 2000; Арутюнова Н.Д. Диалогическая цитация (к проблеме чужой речи) // Вопросы языкознания. 1986. № 1; Варченко В.В. Цитатная речь в медиа-тексте. М., 2007; Зайцева С.Ю. Цитата как сигнал полемичности текста // Значение и смысл слова: художественная речь, публицистика. М., 1987; Земская Е.А. Цитация и виды её трансформации в заголовках современных газет // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. М., 1996; Казицкая Е.А. Цитата в структуре поэтического текста: КД. Тверь, 1998; Коньков В.И. Прямая речь и цитата в художественном тексте // Русская речь. 1980. № 4; Котюрова М.П. Творческая индивидуальность и цитирование // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. Пермь, 2001; Кузьмина Н.А. Когнитивные механизмы цитации // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. Пермь, 1999; Лыткина И.В. К проблеме определения понятия «прецедентный текст» // Риторические дисциплины в новых государственных образовательных стандартах. М., 2002; Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов. Ростов н/Д, 2010; Саблина М.В. Цитата и цитирование в текстах современных российских газет: АКД. Красноярск, 2011; Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочёты / под ред. А.П. Сковородникова. М., 2005.

А.П. Сковородников

 

ЧА́СТНАЯ РИТО́РИКА– учение о законах и правилах ведения и построения речи в различных родах, видах и жанрах словесности. Рассмотрение тех или иных типов речи (словесности) зависит от конкретных предпочтений составителей теоретических учений в разные исторические эпохи. Так, в античной риторике предпочтение отдаётся ораторскому монологическому красноречию, в русской классической риторике имеется ясное стремление к исчерпывающему описанию всех видов (за исключением, пожалуй, бытового общения, хотя именно к изучению «просторечия» в отличие от «красноречия» призывал К.П. Зеленецкий).

Отмена риторики в середине XIX в. связана с предпочтением всем видам прозы изящной художественной словесности (литературы), а современная риторика отдаёт явное предпочтение изучению средств массовой коммуникации.

Первое выделение «родов речей» предпринял в своей «Риторике» великий греческий философ IV в. до н.э. Аристотель, описавший судебный, совещательный и эпидейктический (хвалебный, торжественный) «роды речей» по целям, содержанию, времени и месту ведения речи. Цель судебной речи – истина (речь о прошлом, она ведётся в ареопаге), цель совещательной речи – польза (речь о будущем, она ведётся на площади, форуме), цель эпидейктической речи – прекрасное (речь о настоящем, связывающая прошлое и будущее, она ведётся в торжественном собрании). Данное деление, обогащённое современными реалиями, остаётся актуальным и поныне, т.е. нежелательно в деловом или политическом собрании заниматься «судом» (суждениями о прошлом), а на празднике – решать деловые вопросы.

В русской риторической традиции имеется ясная тенденция к созданию универсальных описаний всех имеющихся видов и жанров словесности, однако такая тенденция всегда наталкивается на конкретные предпочтения в выделении наиболее важных и актуальных видов речи. Так, если первые описания античности касались жанров («родов») монологической ораторской речи, то уже в эпоху поздней античности в риторическом учении анализируются разные виды письменной речи, в частности, эпистолы, философские и исторические сочинения, различные жанры церковной литературы. Из латинских риторик переходит в русскую традицию деление на общую и Ч.р., имеющееся уже в латинской «Риторике» профессора Киево-Могилянской академии Феофана Прокоповича (1705 г.), описывавшего поздравительные речи, церковное, свадебное красноречие, правила написания писем к различным особам и способы писания истории [Петров 1865: 488]. Русские риторики XIX в. значительно расширили состав рассматриваемых видов словесности. Так, Н.Ф. Кошанский подробно разбирал предмет Ч.р. в 6 разделах: «1) словесность, 2) письмо, 3) разговоры (философские, драматические и др., но не бытовой диалог), 4) повествование, 5) ораторство, 6) учёность» [Кошанский 1832: форзац учебника]. Во второй половине XIX в. с заменой риторики на теорию и историю словесности в состав изучаемых видов словесности добавилось устное народное творчество, но изучение текстов всё более ограничивалось лишь произведениями изящной или художественной литературы.

Современная Ч.р. должна включить в сферу своего изучения максимальный состав форм и видов словесности. Так, Ю.В. Рождественский, полагая, что современный ритор должен «владеть всеми видами слова», предлагает рассматривать следующие роды и виды словесности:

1) Устная словесность: а) дописьменная, не имеющая письменной основы (разговорно-бытовая речь, молва, фольклор); б) литературная, т.е. устная речь, могущая иметь письменный прототип и подразделяемая на ораторику (судебная, совещательная, показательная речи), гомилетику (учебная, пропагандистская, проповедническая речи) и сценическую речь.

2) Письменная словесность, где в зависимости от писчих/неписчих орудий и материалов письма выделяются: сфрагистика, эпиграфика, нумизматика и палеография, а в палеографии – основные виды или классы письменной речи: письма, документы, сочинения.

3) Печатная словесность, литература: художественная, научная, журнальная.

4) Массовая коммуникация, подразделяемая на массовую информацию (радио, телевидение, газета, кино, реклама) и информатику [Рождественский 1996: 23; Рождественский 2004: 3].

Современная Ч.р. может быть представлена как учение о профессиональных видах речи (общения), поэтому отдельными её разделами являются разные типы профессиональных риторик (они часто описываются с помощью слов «красноречие» или «общение»): политическая, дипломатическая, судебная, педагогическая, деловая, церковная (часто выступает под именем «гомилетика»), медицинская, торговая и т.д. В сущности, каждый вид профессиональной деятельности предполагает свою «риторику», т.е. может быть описан с точки зрения речи как имеющий собственные правила, образцы и практику профессионального общения.

Лит.: Аннушкин В.И. Риторика. Вводный курс. М., 2008; Аннушкин В.И. История русской риторики. Хрестоматия. М., 2002; Аристотель. Риторика // Античные риторики / под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1978; Волков А.А. Основы русской риторики. М., 1996; Волков А.А. Курс русской риторики. М., 2009; Граудина Л.К., Миськевич Г.И. Теория и практика русского красноречия. М., 1989; Кошанский Н.Ф. Общая реторика. СПб., 1829; Кошанский Н.Ф. Частная реторика. СПб., 1832; Петров Н.И. О словесных науках и литературных занятиях в киевской академии от начала её до преобразования в 1819 году // Труды Киевской духовной академии. 1866. № 7; Рождественский Ю.В. Общая филология. М., 1996; Рождественский Ю.В. Теория риторики. М., 2004; Ушакова К.М. Терминология русской риторики как учения о речи: КД. М., 2009.

В.И. Аннушкин

 

ЧАСТО́ТНЫЕ СЛОВАРИ́ – разновидность лингвистических словарей. Ч.с. помогают определить, какие слова того или иного языка входят в активный словарный состав, какие из них более или менее употребительны в письменной речи. Так, по «Частотному словарю русского языка» под ред. Н.Н. Засориной (М., 1977, около 40 000 слов) можно установить, что наиболее часто употребляется в письменной речи всех жанров предлог в − он 42854 раза встретился в текстах общим объёмом 1 млн. словоупотреблений, из знаменательных слов на первом месте слово сказать − 2909 раз. Напротив, редко употребляются в тех же текстах слова: абсцисса − 10 раз; авансцена – 10 раз; агат – 10 раз; азот − 1 раз; купюра − 1 раз и т.д.

Ч.с. помогают также определить, какие слова русского языка должен усвоить в первую очередь человек, изучающий русский язык как иностранный: напр., с учётом данных, содержащихся в частотных словарях, составляются словари-минимумы для лиц, для которых русский язык не является родным.

Ч.с. могут создаваться на корпусе текстов, ограниченном в том или ином отношении. Это могут быть Ч.с. текстов какого-л. стиля или жанра, языка какого-л. писателя. Так, в 2003 г. был опубликован «Статистический словарь языка Достоевского» (авторы А.Я. Шайкевич, В.М. Андрющенко, Н.А. Ребецкая), в котором указаны частоты слов, характерные для художественных текстов Ф.М. Достоевского, его критических и публицистических статей и для писем. Показательно, что частоты одних и тех же слов иногда существенно различаются в зависимости от того, в каком жанре они употреблены: напр., слово будто встречается 112 раз на каждые сто тысяч словоупотреблений в художественных текстах Достоевского, 58 раз – в его критике и публицистике и только 22 раза – в письмах; напротив, слово деньги в художественных текстах имеет частоту 95, в критических статьях – 36, а в письмах – 282! Столь же разителен контраст в употребительности слова народ: в художественных текстах и в переписке частота этого слова соответственно 27 и 26, а критических статьях – 343, т.е. различие частот более чем двенадцатикратное!

Данные, содержащиеся в Ч.с., могут служить базой для исследования различных характеристик слова, связанных с его употреблением в текстах.

Лит.: Зайцева В.П. Исследование частотности употребления слов в различных типах чувашских текстов: КД. Чебоксары, 2000; Ляшевская О.Н., Шаров С.А. Частотный словарь современного русского языка (на материалах Национального корпуса русского языка). М., 2009; Селезнёва Л.В. Частотный словарь как основа реконструкции художественного мира: на примере «Романтических цветов» и «Огненного столпа» Н.С. Гумилёва: КД. Тверь, 2004; Шаров С.А. Частотный словарь. URL: www.artint.ru/projects/frqlist.php; Штейнфельдт Э.А. Частотный словарь современного русского литературного языка. М., 1973; Частотный словарь русского языка / под ред. Л.Н. Засориной. М., 1977.

Л.П. Крысин

 

ЧИСТОТА́ РЕ́ЧИ – одно из Коммуникативных качеств речи (см.), предполагающее «незасорённость» речи стилистически не мотивированной внелитературной лексикой (диалектизмами, жаргонизмами, сленгизмами, просторечиями, профессионализмами), стилистически и информативно не оправданными заимствованиями, канцеляризмами, словами-паразитами, а также словами и выражениями, отвергаемыми нормами морали (обсценизмами и бранными словами). Чистая речь – в первую очередь речь литературная, исполненная с соблюдением всех литературных норм. Нарушение этих норм может привести к неприятию друг другом участников коммуникации, к снижению имиджа говорящего. Примеры нарушения чистоты речи: … В России на 1000 мужчин – 1154 женщины. А нам, женщинам, чтобы не загудеть в эти 154, нужно серьёзно раскорячиться (КП. 25.05−1.06.2006) – неоправданные заимствования из жаргонизированной речи; − А разве лошадь в конном клубе так уж страдает? − Там она по 23 часа в сутки парится в стойле. <…> она сходит с ума от перестоя и скуки. И всего час на ней «катаются» − в седло влезает толстозадое чмо и наслаждается прогулкой по парку… (АиФ. 2006. № 26) – грубое, бранное выражение; Предвыборный марафон завершится бесславным фолом (ЦТ. «Время». 22.10.1995) – неоправданное заимствование (англ. fall – ‘поражение’); Сдающие лекарственные травы в аптеку делают большое и нужное дело. Это сырьё реализуется нуждающимся в лечении нерехтчанам (Нерехтинская правда. 29.06.1991) – неоправданный контекстом канцеляризм.

Ч.р. является обязательным условием эффективного межличностного взаимодействия. Однако употребление лексических единиц из обозначенных групп может быть стилистически мотивированно: так, напр., жаргонные слова и словосочетания могут заполнять лексические лакуны и/или быть средством создания выразительной речи. Напр.: Обычное отмывание денег бизнес-структурами через присосавшиеся к ним псевдонаучные институты (АиФ. 2002. № 33) – мотивированность употребления сущ. отмывание в публицистическом контексте обусловлена отсутствием в русском языке литературного эквивалента; Террористы подсели на российскую «Иглу» (АиФ. 2002. № 36) – жаргонный по происхождению жаргонизм «подсесть на иглу» участвует в создании выразительной метафоры в газетном заголовке.

Если говорящий прибегает к инвективному (оскорбительному) использованию обсценной или негативно-оценочной лексики, нарушение чистоты речи становится предметом юрислингвистики (подробнее см. [Баранов 2009: 10]).

Лит.: Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза. М., 2007; Головин Б.Н. Основы культуры речи. М., 2005; Седов К.Ф. Дискурс как суггестия. Иррациональное воздействие в межличностном общении. М., 2011; Сковородников А.П., Копнина Г.А. Выразительные средства газетной публицистики // Журналистика и культура русской речи. 2004.№ 1; Сковородников А.П., Копнина Г.А. Экспрессивные средства в языке современной газеты: тенденции и их культурно-речевая оценка // Язык средств массовой информации: учеб. пособие. М., 2008; Сковородников А.П., Копнина Г.А. Модель культурно-речевой компетенции студента высшего учебного заведения // Журнал СФУ. Гуманитарные науки. Спецвыпуск «Культура речевого общения». 2009.№ 2.

А.А. Трапезникова, А.П. Сковородников

 

ЧУЖА́Я РЕЧЬ – родовой термин для обозначения вводимых автором повествовательного текста речевых фрагментов, принадлежащих, как правило, другому лицу/лицам, реже это прошлое высказывание самого автора.

Русский язык не обладает системой формальных показателей чужой речи, т.е. грамматической категорией пересказательности. Конструкции с Ч.р. в русском языке представлены разветвлённой системой основных и периферийно-гибридных образований. Все они в той или иной мере включают три содержательных компонента: передаваемую речь, вводящие слова автора, оценочно-характеризующий элемент. С наименьшей полнотой содержание Ч.р. передаётся конструкциями с «тематической» речью. Подлежащее таких предложений представляет субъекта Ч.р., содержит глагол или отглагольное сущ., указывающие на акт общения, дополнение называет тему первичного речевого акта: Экс-губернатор края Валерий Зубов высказался о росте тарифов ЖКХ… (АиФ на Енисее. 2012. № 26). Расходясь,… мы долго трясли Варе руки, заверяли её в нашей дружбе и пламенном сочувствии (И. Катаев).

По характеру взаимоотношений авторской и Ч.р. М.М. Бахтин предложил различать два стиля: «линейный» и «живописный». Для первого характерно жёсткое разграничение авторской и чужой речи. Это классические формы Прямой речи (см.) и Косвенной речи (см.). Они различаются формой построения и пунктуационного оформления, лексическим наполнением, функциями.

При передаче Ч.р. в «живописном стиле» либо авторский контекст пронизывает Ч.р. «своими интонациями, юмором, иронией, любовью или ненавистью, восторгом или презрением», либо активность исходит от Ч.р.: она ассимилирует, «рассасывает» речь автора. Для всего второго типа характерно развитие смешанных шаблонов передачи Ч.р. [Бахтин 2000: 451]: Несобственно-прямой речи (см.) и несобственно-косвенной, или полупрямой, речи. Последняя характеризуется совмещением внешних признаков косвенной речи (сложноподчинённое предложение с союзной связью) с интонационно-лексическими и синтаксическими признаками прямой: …соседки спросили, каково-то было тут обитать одной, а она ответила, что я не одна, со мной Александр Блок, вон он, навещает, и она кивнула на дом (Л. Петрушевская). В самом общем виде соотнесённость прямой, косвенной и несобственно-прямой речи представляется так:

1) Любовь Викторовна решила: «Добьюсь своего, чего бы это мне ни стоило!»; 2) Любовь Викторовна решила: она добьётся своего, чего бы это ей ни стоило!; 3) Любовь Викторовна решила, что любой ценой добьётся выполнения своих намерений; 4) Любовь Викторовна решила, что добьётся своего, чего бы это ей ни стоило.

1 – прямая речь – наиболее близкая живой речи форма передачи чужого высказывания; выделяется особой эмоциональностью, в формальном плане – чёткой графической маркированностью речи персонажа; 3, 4 – варианты косвенной речи; 2 – несобственно-прямая речь: уступает прямой речи в эмоциональности, всё же отчасти сохраняя первоначальную экспрессию, чему способствует повторение лексики и интонационный рисунок Ч.р. [Голуб 2008: 404].

Одной из ярких инноваций в рамках передачи Ч.р. является активное использование в текстах газетно-публицистического стиля в качестве нейтральных индикаторов Ч.р. частиц мол, дескать, де, ранее характерных для разговорно-просторечного стиля, как синонимов якобы: После расследования они установили: ничьей вины в болезни сына нет. Мол, у врачей было много работы,…И поэтому никто якобы не виноват (Собеседник. 2012. № 14). В текстах научного стиля Ч.р. может быть представлена в виде Цитаты (см.) и служить показателем достоверности, средством аргументации, развития, подтверждения мысли автора, экспликации позиции оппонента. В газетно-публицистическом тексте цитата реализует информативную и эмоционально-экспрессивную функции: может выполнять функцию аргумента, выражать иронию автора, обозначать ситуацию как типичную, использоваться как приём манипуляции в идеологической речи [Русская речь… 2007: 68−69]. Дословная, с сохранением всех языковых и экспрессивно-стилистических особенностей передача Ч.р. не гарантирует абсолютной достоверности, даже если текст не купируется: вырванное из макроконтекста оригинала и помещённое в новое контекстное пространство высказывание может, по замыслу автора, приобретать иной, даже радикально противоположный смысл.

Конструкции с Ч.р. в целом и их составные части служат задаче создания полифонии, субъективации повествования, выполняют изобразительно-экспрессивные, композиционные, характерологические – индивидуализации и интимизации, – коммуникативно-прагматические функции. Характерно влияние разговорной речи в лексическом, синтаксическом и эмоционально-экспрессивном плане. Виртуозное владение этой подвижной системой отличает истинных мастеров слова. В плане теоретического освоения феномена Ч.р. заслуживают внимания опыт разработки его системной типологизации на основе метода оппозиций [Слободская 2010] и его исследование как способа реализации определённых коммуникативных стратегий [Максимова 2006].

Лит.: Голуб И.Б. Стилистика русского языка. М., 2008; Левонтина И.Б. Пересказательность в русском языке // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Вып. 9 (16). По мат-лам междунар. конф. «Диалог». М., 2010; Максимова Н.В. «Чужая речь» как коммуникативная стратегия: АДД. СПб., 2006; Падучева Е.В. Показатели чужой речи: мол и дескать // Известия РАН. Сер. лит. и языка. 2011. Т. 70. № 3; Русская речь в средствах массовой информации: коллективная монография. СПб., 2007; Слободская Ю.В. Способы передачи чужой речи: оппозиционный анализ // Ярославский педагогический вестник. 2010. № 3.

А.А. Бернацкая

 

ШУ́ТКА – комический речевой жанр малой формы, актуальный для неформальных коммуникаций. По своему коммуникативному предназначению это универсальное фатическое средство и регулятор общения, используемый не только в условиях речевого взаимодействия, но и в других типах коммуникации: в музыке, живописи, танце, театрализованных актах и др. Функционально Ш., подобно двуликому Янусу, может как укрепить, так и разрушить коммуникативный контакт, сгладить случившиеся речевые погрешности и обострить их, что формально отражается в типовой сочетаемости этого слова с оценочными прилагательными (Ш. славная, милая, невинная – колкая, ехидная, злая).

С развитием культуры Ш., как исходно устный речевой жанр, характерный для народного творчества, занимает видное место среди вторичных литературных жанров (комедия, фельетон, эпиграмма, мадригал, пародия и др.), проникает в неформальную специализированную речевую коммуникацию (см. ставшие популярными сборники «Законы Мерфи», «Физики шутят», «Лингвисты шутят», «Бестолковый словарь»).

В науку Ш. попадает разными путями: через фольклористику и литературоведение (как факт народной смеховой культуры), психологию, где рассматривается как проявление защитных функций психики и средство адаптации человека к дискомфорту. В философии и эстетике Ш. актуальна в контексте теории комического. В лингвокультурологии и переводоведении это показатель разнообразия и уникальности отдельных национальных культур и субкультур; отношение к Ш. − одна из ярких характеристик Языковой личности (см.).

В лингвистике Ш. рассматривается в теории текста как текстотип и комическое речевое произведение; в риторике, рекламе, PR-коммуникации исследуется как эффективное контактоустанавливающее средство и способ воздействия на аудиторию; в теории жанра это комический малоформатный речевой жанр. Основная особенность Ш. усматривается в том, что она в силу своей субъективной модальности легко «играет» самыми разными речевыми жанрами: шуточными могут быть просьбы, приветствия и прощания, вопросы и ответы, тосты, поздравления, благодарности, комплименты, афоризмы, «крохотки», а также толкования слов: юморист – это сатирик, который хочет жить (В. Ардов); гречка − жена грека; духовка – жена церковнослужителя; Не только среда формирует человека, но и четверг (М. Светлов); Во МХАТ пришёл новый заведующий художественной частью. − Товарищ Ливанов, почему Вы не заходите в худчасть, − спросил новый зав. – Художественное целое не может заходить в художественную часть, − ответил знаменитый артист (Мозаика остроумия).

Эффективность Ш. определяется разными факторами. Главные из них − уместность и мастерство того, кто шутит, а также способность слушателя понять и оценить Ш. То и другое рассматривается в культуре как «драгоценное и редкостное дарование» (З. Фрейд). Уместная Ш. предполагает не только наличие повода (он обязателен, даже самая яркая и смешная Ш. без повода становится никчёмной), но и общую расположенность участников к шутливому общению на равных, а также коммуникативную качественность шуточного текста: он должен быть доступным для понимания заложенного в нём комического смысла, лаконичным, тонально выразительным, этически ситуативно допустимым (Ш. на «лестничной площадке» и в аудитории этически различны). Эффективными могут быть как авторские, так и заимствованные (чужие) Ш. При этом ссылки на источник заимствования необязательны, поскольку Ш. – это «коммуникативный витамин», нужный именно «здесь и сейчас», эмоционально заразительный (в одиночку, как известно, не шутят, и Ш. одного участника часто подхватывается желающими тоже пошутить). Принято считать, что самые этически корректные и эффектные шутки – над собой, короткие, лёгкие, не касающиеся телесного низа. Раневскую о чём-то попросили и добавили: − Вы ведь добрый человек, Вы не откажете. – Во мне два человека, − ответила Фаина Георгиевна, − добрый не может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.

Критерием эффективности Ш. является дружный смех, доставляющий искреннее удовольствие, способствующий взаимопониманию и сплочённости присутствующих. Основные источники неудачных Ш. – неуместность, незнание или подавление актуальных ценностно-смысловых ориентаций адресата. Неприлично шутить в ситуациях ритуального общения (особо торжественных, в церкви, на кладбище и др.), над теми присутствующими, кто старше и выше по социально-ролевому статусу, над тем, что свято и дорого для адресата: над его религиозными и морально-этическими убеждениями (правда шутки не любит, с правдой шутить − что с огнём); национальностью, его родными и близкими; над искренними пристрастиями, привязанностями и интересами человека; над изъянами в образовании собеседника, его именем и фамилией; над его старостью, физической и интеллектуальной ущербностью, немощью. Неуместная и некорректная Ш. может быть опасной для шутника, что фиксируется в языке различными по своему коммуникативному смыслу пословицами и другими устойчивыми выражениями (шути да оглядывайся; шутил Мартын и свалился под тын; мне сейчас не до шуток; шутки в сторону; за такие шутки в зубах бывают промежутки).

Лит.: Бахтин М.М. Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура) // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975; Дамм Т.И. Малоформатные комические речевые жанры современной российской газеты (лингвостилистический аспект): АКД. Кемерово, 2003; Дружбинский В. Весёлая книжка. Киев, 1995; Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева и др. М., 2003, 2007; Лингвисты шутят / сост. А.К. Киклевич. М., 2006; Макиенко И.И. Юмор в рекламе // Маркетинг в России и за рубежом. 2002. № 5; Михайлова Л.П. Некоторые средства создания комического в малых жанрах фольклора // Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1998; Мозаика остроумия. Кострома, 2002; Раневская Ф. Случаи. Шутки. Афоризмы / сост. И. Захаров. М., 2009; Физики шутят /под общ. ред. В. Турчина. М., 1966; Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному // Фрейд З. Художник и фантазирование. М., 1995; Щурина Ю.В. Шутка как речевой жанр: КД. Красноярск, 1997.

О.П. Жданова

 

ЭВФЕМИ́ЗМ (от др.-греч. ευφήμη − ‘благоречие’) – замена грубых или резких слов и выражений более мягкими, стилистически нейтральными. Подобной заменой пользуются, если слово запрещено в обществе, является грубым или непристойным, может кого-то обидеть, расстроить и т.д. В современном обществе Э. употребляются достаточно часто: так, многие говорят афроамериканец вместо негр, покинул нас вместо умер, задержался вместо опоздал, канцер вместо рак, высшая мера вместо смертная казнь. Языковед А.А. Реформатский отмечает, что яркий пример Э. «жеманной мещанской среды» встречается у Н.С. Лескова: К тому же и обращение у Домны Платоновны было тонкое. Ни за что, бывало, она в гостиной не скажет, как другие, что “ была, дескать, я во всенародной бане ”, а выразится, что “ имела я, сударь, счастие вчера быть в бестелесном маскараде ”; о беременной женщине ни за что не брякнет, как другие, что она, дескать, беременна, а скажет: “ Она в своём марьяжном интересе ”, и тому подобное (Н. Лесков). Э. употребляются вместо тех слов и выражений, которые кажутся говорящему неприличными, грубыми, и в этом случае говорящий стремится избегать коммуникативных конфликтов, не создавать у собеседника чувства дискомфорта: говоря незрячий вместо слепой, полный вместо толстый, неправда вместо ложь, человек проявляет себя как вежливый, тактичный собеседник. Однако Э. могут использоваться также с целью завуалировать, «зашифровать» своё сообщение. Это характерно, напр., для газетных объявлений, касающихся операций с жилплощадью (Меняю однокомнатную квартиру на двухкомнатную по солидной договорённости), найма на работу (Требуются грузчики без вредных привычек = не являющиеся любителями спиртного), поиска сексуальных партнёров (Молодая женщина окажет внимание состоятельному мужчине). Исследователи отмечают, что одной из целей употребления Э. в тоталитарном обществе являлся камуфляж существа дела: доброжелатель (стукач), учреждение (тюрьма), многочисленные образования с первой частью спец - (спецконтингент, спецотдел, спецполиклиника и т.д.)[Крысин 1990]. К Э. часто прибегают врачи, желая сгладить возможные негативные эмоции пациентов: латинские наименования болезней вместо русских, новообразование вместо опухоль, французский насморк вместо сифилис. Активно используются Э. также в дипломатической коммуникации: ликвидировать в значении расстрелять, наведение конституционного порядка, миротворческая акция вместо военные действия. Человек, стремящийся использовать Э. для благозвучия собственной речи, для успешной коммуникации с другими людьми, должен знать, что в качестве языковых средств создания Э. могут употребляться определённые лексические единицы. Это слова-определители с диффузной семантикой (определённый, некоторый, надлежащий и т.д.), имена сущ. с достаточно общим смыслом для называния конкретных предметов и действий (акция, продукт, товар, материал – напр., сигнал в значении ‘сообщение в высшие инстанции о чём-л. неблагоприятном’), неопределённые и указательные местоимения и местоименные обороты (это дело, одно место – напр., название телевизионной передачи «Про это»), иноязычные слова (селадон вместо бабник, педикулёз вместо вшивость), а также слова, обозначающие неполноту действия, употребляемые не в своём словарном значении (недослышать – о глухом, прихрамывать – о хромом). В любом случае умение пользоваться Э. в целях успешной коммуникации – это показатель хорошо развитой, благозвучной речи.

Лит.: Баскова Ю.С. Эвфемизмы как средство манипулирования в языке СМИ: на материале русского и английского языков: КД. Краснодар, 2006; Крысин Л.П. Из истории употребления слов «особый» и «специальный» // Русистика. 1990. № 2; Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русистика. 1994. № 1-2; Ларин Б.А. Об эвфемизмах // Проблемы языкознания. Л., 1961; Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990; Москвин В.П. Эвфемизмы в лексической системе современного русского языка. Волгоград, 1999; Прядильникова Н.В. Эвфемизмы в российских СМИ начала XXI века: комплексная характеристика: КД. Самара, 2007; Реформатский А.А. Введение в языковедение. М., 1967; Райчева Э.А. Принципы описания литературной эвфемии: КД. Волгоград, 2011; Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов: пособие для учителя. М., 1985; Русский язык. Энциклопедия / гл. ред. Ф.П. Филин. М., 1979.

Н.С. Цветова