ПАРЕМИ́Я, или ПАРЕМИОЛОГИ́ЧЕСКАЯ ЕДИНИ́ЦА, или ПАРЕМИОЛОГИ́ЧЕСКОЕ КЛИШЕ́ (от др.-греч. παροιμία − ‘притча’), − устойчивое в языке и воспроизводимое в речи анонимное изречение, пригодное для употребления в дидактических целях [Савенкова 2002: 67], ср.: Цыплят по осени считают; Жизнь прожить – не поле перейти; Смелость города берёт; Бог есть любовь (Библия); Большое горе врачует меньшее (В. Шекспир)и т.д.
В дотерминологический период существования слово «П.» осознавалось как синоним слов «притча», «пословица», «поговорка»в их древнерусских значениях. Указание на это можно найти в «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера [Фасмер 1987]. Однако в церковном обиходе семантика слова изменилась: оно стало означать не любое изречение, а особый тип изречений, выбираемых из Священного Писания для чтения во время богослужения. В результате метонимического переосмысления возникло два других значения: ‘избранные места из священного писания, читаемые на богослужении’ и ‘церковная книга, заключающая в себе паремии’ [Срезневский 1989]. Подобную семантику фиксирует и «Полный церковно-славянский словарь» Г. Дьяченко. Однако последний источник в пояснении, заключённом в скобки, представляет П. и как синоним слова «пословица», ср.: «Паремия – (греч. пословица, притча) = чтения из свящ. писания ветхого (иногда нового) завета, которые содержат или пророчества о вспоминаемом в положенный день событии, или приточное, прикровенное указание на цель установления праздника» [Дьяченко 1993: 408]. Это указывает на то, что в светской речи семантика слова «П.» была шире. Недаром в словаре В.И. Даля П. определяется, в частности, как «нравоучительное слово» [Даль 1882], т.е. текст назидательного характера.
Иногда в работах современных отечественных лингвистов термин «П.» употребляется как синоним термина «пословица» [Селивёрстова 2004; Иванов, Мокиенко 2007 и др.]. В других случаях на пословицу указывают в качестве примера характерной П. [Басова 2004].
Объём понятия «П.» напрямую связан с набором признаков, составляющим его содержание. Так, Ф.И. Никоновайте относит к паремиям в собственном смысле только те устойчивые и воспроизводимые единицы со структурой предложения, которые несут в себе не любое назидательное, а исключительно духовно-нравственное, этическое содержание, ср.: Не хлебом единым жив человек; Последние будут первыми; Муж и жена – едина плоть и кровь и т.п. При этом источником П. считается Священное Писание [Никоновайте 1997: 580]. Однако более распространённой оказывается позиция, сформулированная Г.Л. Пермяковым, определяющим П., или паремиологические клише, как «особого рода языковые знаки, и прежде всего знаки типовых жизненных (и логических) ситуаций или типовых отношений между объектами» [Пермяков 1988: 145], без указания на обязательность их связи с текстами Библии. Г.Л. Пермяков расширяет круг П., включая в него пословицы, поговорки, приметы, поверья, суеверия, загадки, афоризмы, головоломки, общественно-политические клише и т.п. и подчёркивая, что каждая такая единица, «как правило, представляет собой нечто цельное, хотя и состоит из нескольких вроде бы самостоятельных слов-компонентов».
С позиций семиотики П. может быть охарактеризована как двуединая сущность, устойчивое материально-идеальное единство означаемого и означающего, соотносимое не с элементом, а с отдельным фрагментом внеязыковой реальности. П. сочетают в себе признаки языковых и речевых знаков при преобладании первых.
Значимость П. исследователи видят в том, что «в них хранится отражение глубинных мифологем и архетипов человеческого сознания... Паремии отражают совокупность мнений, выработанных народом как лингвокультурной общностью, и дают возможность обнаружить значимые ментальные ценности этноса» [Басова 2004: 3].
Лит.: Басова Л.В. Концепт ТРУД в русском языке (На материале пословиц и поговорок): КД. Тюмень, 2004; Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. Т. 3. М., 1882; Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. М., 1993; Иванов Е.Е., Мокиенко В.М. Русско-белорусский паремиологический словарь = Руска-беларускі парэміялагічны слоўнік. Могилёв, 2007; Никоновайте Ф.И. О грамматическом содержании предиката евангельской паремии // Филологические науки. 1997. № 3; Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии / сост. Г.Л. Капчиц. М., 1988; Савенкова Л.Б. Русская паремиология: семантический и лингвокультурологический аспекты. Ростов н/Д, 2002; Селивёрстова Е.И. Вариативность пословиц как проявление законов жанра // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер. 2. Вып. 3 (№ 18); Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. 2. Ч. 2. Стб. 881; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1987. Т. III.
Л.Б. Савенкова
ПАРЕНТЕ́ЗА (ПАРЕНТЕ́ЗИС)(от др.-греч. παρένθεσις − ‘вставка’), − стилистическая фигура, состоящая в том, что в структуру предложения (высказывания) вставляются слова, словосочетания или предложения, не связанные с ним грамматически, но содержащие какую-л. добавочную информацию, в т.ч. экспрессивного (эмоционального, оценочного, образного) характера. Напр.: Квартира тут, на Сергиевской, со двора, маленькие грязные комнаты. В одной − продавленный диван. Направо − комната, где заседает весь этот левоэсеровский ЦК (попросту банда) (З. Гиппиус); Если так пойдёт и дальше (а с обещанными ранее квартирами офицеров уже кинули), то России не понадобится заключать новые Хасавюртовские соглашения (МК. 5-12.10.2000); И каждый вечер, в час назначенный / (Иль это только снится мне?), / Девичий стан, шелками схваченный, / В туманном движется окне (А. Блок).
Главная функция П. в художественных и публицистических текстах − создание двух параллельных смысловых планов; причём второй смысловой план, создаваемый П., позволяет передать самые разнообразные оттенки экспрессии, связанные с субъективной точкой зрения или переживаниями автора текста.
Лит.: Аникин А.И. Соотношение вводных и вставных конструкций в современном русском языке // Русский язык: сб. тр. МГПИ им. В.И. Ленина. М., 1975; Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966; Горбачёва Е.Н. Вводные высказывания в структуре текста: АКД. М., 2003; Иванова Е.Ю. Вставная конструкция как экспрессивное синтаксическое построение (на мат-ле болгарского языка) // Риторика и синтаксические структуры: тезисы краевой науч.-практ. конф. (Красноярск, 1−3 февраля 1989 г.). Красноярск, 1988; Козырева Е.Н. Когнитивные функции парентезы как отражение творческой индивидуальности писателя: КД. Тула, 2003; Ляпон М.В. Вставная конструкция // Русский язык. Энциклопедия / гл. ред. Ю.Н. Караулов. М., 1997; Сковородников А.П. Вставная конструкция // Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочёты / под ред. А.П. Сковородникова. М., 2005; Фадеева Л.А. Парентеза в немецкой устной диалогической речи: на материале мангеймского корпуса: АКД. Астрахань, 2005; Чижик-Полейко А.И. Стилистика русского языка. Ч. III. Синтаксис. Воронеж, 1966.
А.П. Сковородников
ПАРО́ДИЯ (от др.-греч.παροδία − ‘перепев, пение наизнанку’) – способ, приём воспроизведения чужого стиля или чужого слова, предполагающий создание текста-«смехового двойника» [Бахтин 1979], развенчивающего пародируемый субъект или прототекст (его жанровые, стилевые особенности), демонстрирующего смысловую абсурдность, внутреннюю несостоятельность пародируемого или литературные, творческие возможности пародиста. Представление о П. как о самостоятельном литературном жанре было доказательно оспорено Ю. Тыняновым.
Классический пример литературной П. – «смеховой двойник» поучительно-философского стихотворения И.И. Дмитриева, написанного в жанре аполога:
Репейник и Фиалка
Между Репейником и Розовым кустом
Фиалочка себя от зависти скрывала;
Безвестною была, но горестей не знала.
Тот счастлив, кто своим доволен уголком.
Откликнулись на это произведение под влиянием первой (из обозначенных выше) коммуникативной установки в 1926 году А.С. Пушкин вместе с Н.М. Языковым:
Закон природы
Фиалка в воздухе свой аромат лила,
А волк злодействовал в пасущемся народе,
Он кровожаден был, фиалочка мила.
Всяк следует своей природе.
Этот пример доказывает, что пародирование, по справедливому замечанию великого поэта, определявшего П. как «искусство подделываться под слог известных писателей», «требует редкой гибкости слога; хороший пародист обладает всеми слогами...» (А. Пушкин. 1827). Литературные достоинства П. выходят на первый план в том случае, если автор её руководствуется прежде всего второй (из выделенных нами) коммуникативной установкой, как, напр., А. Архангельский при создании прозаических П., Ю. Левитанский в состязательном поэтическом диалоге с Б. Ахмадуллиной, А. Иванов в откликах на стихи его современников. Их П. привлекают не столько актуальностью или оригинальностью авторской позиции, уничтожающей идейный смысл прототекста, сколько блистательной игрой поэтического воображения, языковой игрой.
При создании «смехового двойника» могут пародироваться различные объекты прототекстов: 1) самые характерные элементы стиля прототекста – стилистика в той или иной сфере общения, повторяющийся стилистический приём, предпочтительное использование тех или иных языковых единиц и пр.; 2) лингвостилистические и/или сюжетно-композиционные средства одного произведения для комического осмысления другого объекта – литературного или социально-исторического факта [Лушникова 2010]. Напр., в П. сатирика В. Ардова объектом становятся канцелярские штампы официально-деловой речи, которые, проникая в другие сферы общения, делают речь неуклюжей и тяжеловесной: Лица, ходящие по траве, вырастающей за отделяющей решёткой, ломающейся и вырывающейся граблями, а также толкающиеся, пристающие к гуляющим, бросающиеся в пользующихся произрастающими растениями, подставляющие ноги посещающим, плюющие на проходящих и сидящих, пугающие имеющих детей, ездящие на велосипедах, заводящие животных, загрязняющих и кусающихся, вырывающие цветы и засоряющие, являются штрафующимися.
В пародии «Молитва моего соседа» И. Захватаева (1902) пародируются композиционно-стилистические свойства молитвы: Прости, господи, грехи вольные и невольные рабу твоему Сидору! Прости, Господи, и помилуй! Спаси меня, Господи, от несчастий, болезней, а пуще всего от смерти! Спаси, Господи, детей моих и жену мою, и любовницу мою! Но если, Господи, захочешь наказать меня, накажи жену мою, даже детей моих, даже любовницу мою, а меня помилуй! Спаси, Господи, моих соседей, пока они не причиняют мне зла! Пошли, Господи, успеха в делах моих! Помоги, Господи, подешевле купить и подороже продать! Из прибыли пожертвую сто рублей на украшение храма. А может быть, пятьдесят, если прибыли будут не особенно велики. Помоги, Господи, сбыть партию загнившей рыбы! У подрядчика Севастьянова работает артель в двести человек, она могла бы съесть всю мою рыбу. Надоумь его, Господи, купить эту рыбу у меня, я ему сделаю уступку и пожертвую в церковь на новую ризу отцу Никанору. Господи, пошли мне хоть малую толику от щедрот твоих, ну хотя бы столько, сколько ты послал соседу моему Толстопузову! Неужели он, обанкротившийся уже дважды, более, чем я, заслужил щедрот твоих, Господи? Выведи из сомнений грешную мою душу, спаси и помилуй меня, Господи! Аминь. Как видим, в пародии воспроизводится основной речевой признак жанра молитвы – адресованность (см. Адресат) к Богу с просьбой. Однако в устах героя мольба вместо возвышенного обращения верующего к Всевышнему, которое должно стать «возношением ума и сердца к Богу, являемом благоговейным словом человека к Богу» [Библейская энциклопедия 1990], превращается в саморазоблачение. Пародийная форма позволяет сатирически представить алчность, эгоизм и завистливость молящегося купца.
Принципом отбора речевых средств при создании П. является взаимодействие двух тенденций – сходства с прототекстом и противопоставленности ему: сходство основывается на узнавании в П. речевых элементов пародируемого объекта, противопоставление основывается на зарождении в П. новых смыслов, противоположных тем, что заложены в прототексте. Новые смыслы рождаются благодаря гротесковости использования «чужого слова». Гипертрофированно представленная стилевая примета или совокупность примет, высвеченная остроумием пародиста, предстаёт намеренно сниженной, как бы разоблачённой. То, что хотели представить значительным, возвышенным, а порою и трагичным, предстаёт в комической форме. Комичность создаётся использованием множества стилистических средств, которые строятся на сходстве-различии, сближении-отталкивании. В предложении это окказионализмы, каламбур, оксюморон, ирония, на уровне высказываний – алогизм, парадокс, абсурд. Напр., каламбур основан на звуковом сходстве и семантическом различии, ирония – на сходстве денотативного значения и различии в оценочной коннотации, гипербола – на тематическом сходстве и количественном различии и т.д. [Лушникова 2010].
Лит.: Бахтин М.М. Проблемы поэтики Ф.М. Достоевского. М., 1979; Берков П.Н. Из истории русской пародии ХVIII−ХХ вв. // Вопросы советской литературы. Т. 5, М.;Л., 1957; Библейская энциклопедия. Трудъ и изданiе архимандрита Никифора. М., 1891 (Репринтное издание. М., 1990); Горшков А.И. Русская стилистика. М., 2001; Лушникова Г.И. Когнитивные и лингвостилистические особенности литературной пародии: ДД. Кемерово, 2010; Преображенский С.Ю. Языковые средства выражения пародии в произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина. М., 1983; Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. СПб., 1997; Тынянов Ю. Достоевский и Гоголь. К теории пародии. Пг., 1921; Фрейденберг О.М. Происхождение пародии // Труды по знаковым системам. Т. 6. Вып. 308, Тарту, 1973; Хализев В.Е. Пародия // Теория литературы. М., 1999.
Н.С. Цветова
ПАРО́НИМЫ (от др.-греч. παρα − ‘возле, около’, όνoμα − ‘имя’) – слова, образованные от одного корня с помощью разных аффиксов, принадлежащие к одной части речи, имеющие сходство в звучании, но различающиеся своими значениями, напр.: горячка – горячность, индивидуальность – индивидуализм, сытый – сытный и т.п. С точки зрения словообразования П. могут различаться приставками: плата – выплата – оплата (приставочные П.), суффиксами: шумный – шумливый – шумовой (суффиксальные П.), окончаниями: метод – метода (финальные П.).
П. обычно значительно различаются по значению и не способны заменить друг друга в высказывании. Ср.: драматический театр, но драматичный случай; поехать в здравницу, но провозгласить здравицу и т.д. Некоторые П. в определённых контекстах могут вступать в отношение синонимии (далёкий – дальний, геройский – героический, травянистый – травяной и др.). Чтобы не допустить неточности в выборе П. (особенно в последнем случае), рекомендуется обращаться к специализированным словарям. Ошибки в выборе П. (см.) (так называемое смешение П.) встречаются довольно часто, особенно в разговорной речи. Напр., можно услышать * оплатите за проезд (вместо нормативных оплатите проезд или заплатите за проезд), * оденьте пальто (вместо нормативного наденьте пальто) и т.п.
В лингвистической литературе встречается и широкое понимание П. как слов не обязательно однокоренных, но имеющих то или иное звуковое сходство, напр.: контузить и конфузить, щиколотка и щеколда, хиатус и хиазм. Для обозначения таких слов предпочтительно использование специального термина – парономазы. Парономазы, как и собственно П., при преднамеренном их сближении в специально организованном контексте составляют стилистическую фигуру Парономазию (см.).
Лит.: Бельчиков Ю.А., Панюшева М.С. Словарь паронимов современного русского языка. М., 1994; Веракша Т.В. Лингвистическая природа паронимов русского языка: ДД. СПб., 2000; Вишнякова О.В. Паронимы современного русского языка. М., 1981; Конева Е.А. Специфика функционирования паронимов в ментальном лексиконе: КД. Курск, 2010; Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева и др. М., 2003; Лазарева О.А., Шушков А.А. Давайте говорить правильно! Паронимы современного русского языка. СПб., 2008; Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов. Ростов н/Д, 2010; Москвин В.П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры. Терминологический словарь. Ростов н/Д, 2007.
А.П. Сковородников
ПАРОНОМА́ЗИЯ (ПАРОНОМА́СИЯ)(от др.-греч. παρονομασία, παρά − ‘возле’ и ὀνομάζω − ‘называю’), – стилистический приём, состоящий в преднамеренном смысловом сближении, соположении, а иногда и противопоставлении однокоренных слов – Паронимов (см.), а также в установлении окказиональных смысловых связей между близкозвучными, но этимологически не родственными словами – паронома́зами. Напр.: Верхнюю палату превратят в палатку (Завтра. 2000. № 27; заголовок рубрики); Пан или пропан (Изв. 25.07.2000; заголовок статьи о газопроводе). В первом случае – П. на основе паронимов, во втором случае – П. на основе парономазов.
Общей функцией П. является Языковая игра (cм.), в пределах которой, в зависимости от условий контекста, в частности лексического наполнения всего высказывания, создаётся некий набор стилистических эффектов.
П. служит средством нестандартного, остроумного выражения мысли: Культура – это функция от исторического времени в условиях относительной общественной стабильности. Нужен не «отстой» и не «застой» – но настой. <…> Нужны настойчивость в поступательном движении, наработка культурных слоёв (Завтра. 2007. № 36); Редко встретишь семью, где ребёнку сызмальства внушают, что надевать следует одежду, а одевать – Надежду (ЛГ. 2007. № 16).
П. способствует оформлению броских, «рекламных» заголовков и подзаголовков: Голодомор: бред или бренд? (ЛГ. 2008. № 12–13; заголовок); Знаменитый режиссёр показал дороги к хаму и к Храму. Выбор за нами (НГ. 2004. № 6; подзаголовок).
П., основанная на противопоставлении или сопоставлении паронимов, подчёркивая их смысловое различие, способствует точности выражения мыслей, оценок, образов, характеристик: Иссякнувший пафос творчества подменяется пафосом распределения и «водительства», максимализмом власти, не только дерзновенной, но и дерзостной (Г. Фроловский); Меня тревожит встреч напрасность, / Что и ни сердцу, ни уму, / И та не праздничность, а праздность, / В моем гостящая дому (Е. Евтушенко).
Наиболее частотная функция П. – создание комического эффекта, обычно иронического или сатирического свойства: Сегодня классовая борьба превратилась в кассовую борьбу. <…> От Декларации прав человека мы пришли к декорации прав человека (АиФ. 2012. № 7); Страна расколота на обывателей и обувателей, а глас народа в России – молчание ягнят (Завтра. 2011. № 5).
В этой функции П. может выступать стилеобразующим средством целого малоформатного жанра, напр., в сатирическом комментарии: А. Фурсенко, министр образования и науки: «Наука стала престижной. Вы, наверное, заметили, что в последние годы отношение к учёным изменилось. Сегодня учёных уже не считают лузерами».
Комментарий журналиста: Мы не заметили – главное, чтобы заметили учёные. Потому что лузеры лазеры не делают! (АиФ. 2010. № 37); в сатирической новостной заметке: По-современному! (заголовок). В связи с отсутствием средств на финансирование культуры в музее «Ботик Петра Первого» предлагается открыть «Бутик Петра Первого» (ЛГ. 2003. № 43); в публицистической эпиграмме: Да, разумом Россию не осилить, / В стандарт обычный не вместить, / Смешно голосовать в России, / В России надо голосить! (ЛГ. 2001. № 49).
Кроме художественных и публицистических текстов П. имеет место в фольклоре: в пословицах, поговорках, загадках, скороговорках (Суд не в осуд, а в рассуд), в некоторых устойчивых формулах сказок (в тридевятом царстве, в тридесятом государстве) [Бельчиков 1990: 368].
Лит.: Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966; Бельчиков Ю.А. Парономазия // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990; Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979; Колесников Н.П. Парономазия как стилистическая фигура // Русский язык в школе. 1973. № 3; Колесников Н.П. Парономазия – бинарная фигура стилистики // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов н/Д, 1987; Лифшиц А.В. Парономазия в Ветхом Завете: КД. М., 2006; Ляпун С.В. Лексико-семантические и стилистические особенности современного газетного заголовка: На материале газеты «Комсомольская правда» за 1994-1998 годы: КД. Майкоп, 1999; Прокопчик О.Д. Семантические механизмы и прагматические функции паронимии: КД. СПб., 2005; Русский язык. Энциклопедия / гл. ред. Ю.Н. Караулов. М., 1997; Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочёты / под ред. А.П. Сковородникова. М., 2005.
А.П. Сковородников
ПАРЦЕЛЛЯ́ЦИЯ (от итал. parcella – ‘частица’ ‹ лат. partīcula) – стилистический приём (в иной интерпретации – стилистическая фигура), состоящий в расчленении единой синтаксической структуры предложения на два или несколько интонационно обособленных отрезка. Структурно господствующую часть предложения называют базовой (основной); структурно зависимую (отчленяемую) часть называют парцеллятом. Базовая часть и парцеллят (или парцелляты) образуют парцеллированную конструкцию. Напр.: Уже не один – все вагоны. Завопили, закричали, заплакали (А. Приставкин).В данной парцеллированной конструкции базовая часть – Уже не один – все вагоны, парцеллят – Завопили, закричали, заплакали.
В письменной речи между расчленяемыми частями ставится пунктуационный знак конца предложения (точка, восклицательный знак, вопросительный знак, многоточие). Напр.: Дело, конечно, было не в текстах ролей, плохих, хороших, в конце концов, это же ремесло, профессия – оплодотворять слова, ситуации, придуманные кем-то. Наполнять их содержанием. Смыслом. Действием. Собой. Своей сутью. Жизнью (С. Вишневская); Гуляй, студент! Если сессию сдал (КР. 13.01.98); Я? Вам? Дал телефон? Что за ерунда! – не понимая, сказал Никитин (Ю. Бондарев); – Они падают – ломаются, обгорают и встают... Чтобы снова падать и снова вставать (КП. 26.11.89).
Если парцеллят меняет смысл предложения, то такой тип П. называется синтаксической аппликацией. Напр.: Прошка всем им пожал руки и ещё с лестницы, весело оборачиваясь, помахивал им. И уверенно спускался. К смерти (А. Солженицын).
Основная функция П. – выделение, усиление наиболее важной информации, т.е. создание нового (дополнительного) рематического центра (или центров). П. встречается во всех стилях, допускающих экспрессию, но с наибольшей частотностью этот приём представлен в текстах художественных и публицистических, где он используется с целью усиления изобразительности речи, создания комического эффекта, стилизации под разговорную речь и т.д.
Перенасыщенность текста парцеллятами, приводящая к тому, что адресату приходится тратить дополнительные усилия для восстановления структурно-смысловых связей между частями предложения, расценивается как речевой недочёт. Напр.: Нас успокаивают. Мол, ничего страшного не происходит. Обычное сезонное явление. Когда на прилавки вываливается новый урожай, согласен. Но лишь при одном условии: если экономика производит только картошку, морковку и белокочанную капусту. На самом деле она выпускает ещё кое-что. Например, чёрные металлы. Здорово подешевели. Впрочем, как и цветные (Изв. 07.10.2009).
Лит.: Библиографический указатель по вопросам присоединения, парцеллирования и сложного синтаксического целого. Самарканд, 1987; Богоявленская Ю.В. Парцелляция в русском и французском языках: структурные и семантико-синтаксические особенности: АКД. Екатеринбург, 2003; Ванников Ю.В. Синтаксис речи и синтаксические особенности русской речи. М., 1979; Зелепукин Р.О. Парцелляция в художественной прозе В. Токаревой: структура, семантика, текстообразующие функции: АКД. М., 2007; Иванчикова Е.А. Парцелляция, её коммуникативно-экспрессивные и синтаксические функции // Русский язык и советское общество: Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. М., 1977; Пинегина Я.Н. Парцеллированные конструкции и их коммуникативно-прагматические функции в современных медиатекстах: АКД. Ростов н/Д, 2005; Сковородников А.П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка. Томск, 1981; Цумарев А.Э. Парцелляция в современной газетной речи: АКД. М., 2003.
Г.А. Копнина
