И массовые празднества в России XII

Представления и празднества у славянских племен, заселявших территорию Восточной Европы и нашей страны, как и у всех народов мира, связаны с древнейшими обрядами. И здесь изначальными побудительными причинами возникновения обрядов были экономические, социальные и другие условия жизни. Все обряды можно разделить на две большие группы: производственные и бытовые (или семейно-бытовые).

Из числа производственных обрядов у наших предков и их ближайших соседей наиболее яркими были охотничьи, скотоводческие и земледельческие.

Из охотничьих обрядов у народов Сибири дошли до начала нашего века торжественные похороны собак с принесением их в жертву на «медвежьем празднике». Песни, пляски, игры, сценки и состязания, имевшие место на «медвежьем празднике», по мнению ученых, напоминают элементы славянской языческой тризны.

Поскольку охота на медведя не занимала видного места в добывающих промыслах славян, то на Руси была лишь медвежья потеха разных видов: медвежий бой, травля медведя собаками, медвежья комедия и др. Ученых медведей водили скоморохи и просто крестьяне, чаще всего на святках.

Обряды скотоводческие сохранились в очень слабой степени, о них можно судить лишь по скупым намекам. Так, в Белоруссии перед выгоном скота в поле с вечера и всю ночь женщины тайком ткали полотно шириной во всю улицу. Когда рано утром, еще до восхода солнца, начинали выгонять скот, несколько старух стелили это полотно на краю деревни через улицу, и весь скот пропускали через него; затем полотно и остатки кудели сжигали.

Обряды земледельческие сосредоточены вокруг значительных моментов в жизни землепашца — пахоты, посева, созревания хлебов, жатвы. Обряды эти частично перешли в игры, частично, в более позднее время, смешались с христианскими.

Вот пример сохранившегося до XIX века земледельческого обряда.

Когда озимая рожь начинала колоситься (а это в средней полосе обычно бывает в начале или в середине июня), девушки и парни собирались на краю села, становились в два ряда и брались за руки крестообразно. По их соединенным рукам, словно по мосту, шла маленькая девочка, украшенная разноцветными лентами. Каждая пара, которую она проходила, спешила после этого забежать вперед, поэтому мост продолжался до самой ози-

ми. Возле озими девочка соскакивала, срывала несколько колосьев и бежала с ними в село. По дороге ко ржи девушки пели:

Ходит колос по яри, По белой пшенице, Где царица шла — Там рожь густа. Из колосу осьмина,

Из зерна коврига,

Из полузерна пирог родися,

Родися рожь с овсом,

Живите богато,

Сын с отцом!¹

Сев, сбор урожая и обработка сельскохозяйственных продуктов в обрядах восточных славян воспроизводились в форме песенных диалогов и хоровых фигур.

С момента принятия христианства на Руси служители церкви, борясь с язычеством, одновременно брали под свой контроль и народную обрядность. Церковники преобразовывали, искажали обряды, отражающие производственную деятельность людей, придавая им мистическую, религиозную окраску.

Бытовая обрядность славян в том виде, в каком она доступна современному исследователю, также носит на себе следы ряда напластований: мы наблюдаем в них обрядовые действия вне-христианского характера и привнесенные церковью. Так, в свадебных обрядах сохранились следы обычаев умыкания жены, продажи невесты жениху и, наконец, более позднего обычая считаться с волей дочери. Христианская группа действий состоит из юридического акта, оформлявшего момент венчания, которое происходило в церкви.

Выбор невесты или жениха, различные сцены семейной жизни составляли содержание многих хороводных песен. Недаром в народе говорили: «играть песню». Вот как выглядел разыгрываемый эпизод выбора невесты.

Девушки встают в две линии, одна против другой, так что между ними можно свободно пройти. Каждая подает стоящей напротив платок, и все поют:

Пойду, подступлю я под ваш ли город каменный, Вышибу, вышибу чеботами стену каменну, Растворю, растворю я широкие воротички, Выведу, выведу душу красну девицу...²

, Парень обходит вокруг девиц, потом проходит между ними, отбирая у них платки, берет одну из девушек и уводит.

Выбрав невесту, парень обращается с расспросами о ней к соседям. Оказывается, что «соседушки-собратушки» не хвалят ее. Тогда парень выбирает другую, которую соседи «схвалили», и благодарит их за то, что они женили его.

Древнейшие на Руси из дошедших до нашего времени народных обрядов и представлений связаны также с праздниками сол-

¹Всеволодский-Гернгросс В. История русского театра. Л.—М.,
1929, т. 1, с. 119—120.

²Морозов П. О. История русского театра. СПб., 1889, с. 20.

нечного года. Два солнцеворота, зимний и летний, делят этот народно-праздничный цикл на две части и служат начальными днями целого ряда праздников. Многие из этих праздников сопровождаются обрядами театрализованного характера и имеют вид особых представлений, «игрищ», с распределением ролей и даже иногда с некоторой костюмировкой.

Первое место в ряду народных празднеств этого цикла у славян занимают святки и колядки (в честь бога плодородия Свято-вита и бога солнца Коляды) и масленица. Как в Древней Греции Дионисийские игры послужили зародышем народного театра, так в средневековой Западной Европе и у нас на Руси преимущественно из святочных игр выделились и развились элементы народных представлений. Первичной формой театрализации было ряженье, а за ним последовал диалог, дошедший до нас благодаря песням и причитаниям.

Обычными и наиболее распространенными у нас типами ряженья были фигуры животных-—волков, лисиц, журавлей, медведя и козы. Часто мужчины рядились женщинами и наоборот. Рядились и разбойниками или цыганами. Иногда ряженых называли окрутниками — от слова окрутиться (какой-нибудь одеждой), т. е. перерядиться. Чаще всего ряженые разыгрывали небольшие сценки незатейливого содержания. Представление заканчивалось хоровой песней.

В Новгородской области ряженые назывались кудесниками, а их шутки и представления — кудесами.

Еще в середине прошлого века в Архангельской области «водили барина», т. е. ходили из дома в дом, разыгрывая комическую бытовую сценку. Действующими лицами в этом представлении, дававшемся на вечеринках, были барин, купчина (он же и палач), свита купчины, состоящая из «жеребца», «быка» и «удивительных людей» (всю эту свиту изображали мальчишки, вымазанные сажей). В представлении также участвовали «просители» и «ответчики» в разных шутовских нарядах.

После небольшого вступления начиналась комедь. Начиналась она с обращения барина: «Здравствуйте, миряне! Все ли у вас ладно, нет ли ссор каких? Барин разберет». Подходили истцы и ответчики, шел шутовской суд. Виновных барин отсылал к палачу, который бил их ременкой с разными прибаутками. После суда барин обращался к купчине с вопросом: «Нет ли продажного жеребца?» — «Есть»,—■ говорил купчина. «Дорог ли?» — «Сто рублей деньгами, сорок амбаров сушеных тараканов» и т. д. Представление заканчивалось хоровой песней, во время которой «панья» ходила по комнате, взявшись руками за концы платка.

Это игрище представляло собой не что иное, как вариант святочной (детской) игры в «царя», где выбранный царь также творит суд и расправу и дает своим слугам разные шутовские приказания. Нередко это носит не просто шутовской, а и сатирический характер.

Из диалогов и шуточных сцен, которые входили в святочные игры, можно отметить дошедший до XIX века разговор доктора с больным:

— Ты кто?

— Я доктор-лекарь, из-под каменного моста черт-аптекарь. Ко мне прихо
дят на ногах, а увозят на санях... Что у тебя болит?

— Виски.

— Сожать твои виски в тиски, голову сделать лепешкой, приложить пла
стырю немножко, рюмку водки поднести да по затылку поленом огрести...¹

Носителями комизма в этих веселых сценках чаще всего являлись «дубоватые» мужики, сварливые бабы, всевозможные «дурацкие» персонажи; эти маски давали возможность нарисовать сатирическую жизненную картинку, свидетельствующую об отношениях между власть имущими и простонародьем. Подобные же игры и представления приурочивались и к масленице —празднику, который имеет много общего со святками.

Масленичные празднества состояли из трех моментов: «позыва-ния» (или «покликания») масленицы, собственно празднования и проводов.

Наибольший интерес представляют собой «Проводы Масленицы». Обычно для этого устраивались «поезда» из подвод. Оформление таких поездов в каждой местности было разное. В Ярославской губернии, например, на каждую лошадь сажали вершника (верхового), в рубище и выпачканного сажей. Один вершник держал большой кнут, другой — метлу и т. д. На шею, на рукава-— везде им привязывались коровьи колокольчики и разные погремушки.

.На одной из подвод устраивалась рогатая кибитка, увешанная вениками, в которую сажали пьяного человека, облитого пивом, запачканного сажей и в рубище. Около него стоял бочонок с пивом, напротив — сундук со съестными припасами. Этот человек и изображал собой Масленицу. Весь поезд означал, что Масленица едет домой.

Свита упрашивала Масленицу погостить хоть один денек. Но Масленица не соглашалась, говоря, что ей нужно ехать в Ростов на ярмарку, и поезд уезжал в другое селение...

В некоторых селениях, помимо поезда из подвод, на масленицу «водили кобылу», т. е. делали «коня» и с ним ходили по деревне.

Другим масленичным обрядом была игра «в городок». Этой игре принято придавать символическое значение и понимать ее как обрядовое воспроизведение борьбы весны с зимой.

На Украине и в Белоруссии существовал обычай «волочить колодку» или «колодия». «Колодия» изображал ряженый мальчик. Колодка же —это полено, которое привязывали парню к ногам и так заставляли его ходить в наказание за то, что он не женился. Местами колодку рядили. Крестьяне говорили: в поне-

Морозов П. О. История русского театра. СПб., 1889, с. 10.

дельник колодка родилась, во вторник крестилась, в среду справляют крестины, в четверг она умирает, в пятницу ее хоронят, а в субботу плачут.

Колодка приводит нас к новому, по сравнению со святочным, обрядовому приему, а именно к изготовлению чучела. Чучело чаше всего делалось из соломы, иногда из дерева. Изображало оно Масленицу в виде женщины или мужчины.

Иногда провожавшие Масленицу делились на два хора и выступали с песнями. Первый хор пел:

Масленка, бастенка, Широкая масленка,

Ой, ладушки-ладу,

Широкая масленка! Блинами богатая, Пивом тароватая,

Ой, ладушки-ладу,

Пивом тароватая! Пошто села в сани, Не гуляешь с нами?

Ой, ладушки-ладу,

Не гуляешь с нами?

Второй хор подхватывал: i

Масленка, масленка, Погулёна масленка!

Ой, ладушки-ладу,

Погулёна масленка! Гостья погостилася, С зимушкой простилися,

Ой, ладушки-ладу,

С зимушкой простилися. С крыши капели, Грачи прилетели,

Ой, ладушки-ладу,

Грачи прилетели! Воробьи чирикают, Они весну кликают,

Ой, ладушки-ладу,

Они весну кликают!

В ответ провожающим Масленица со свитой поет:

Я гуляла с вами, Теперь села в сани,

Ой, ладушки-ладу,

Теперь села в сани. Пела и плясала, Больно я устала,

Ой, ладушки-ладу,

Больно я устала. Кончилось веселице, Беритесь за делице,

Ой, ладушки-ладу,

Беритесь за делице. Направляйте сошеньку Выехать на пашенку,

Ой, ладушки-ладу,

Выехать на пашенку. А со мной проститеся, Пивом угоститеся,

Ой, ладушки-ладу,

Пивом угоститеся '.

Очень распространенным был обычай сжигания соломы, которую вытряхивали из зимних матрацев за околицей. Это называлось «жечь масленицу».

Поздним весенним календарным праздником является Троица. Этот христианский по названию праздник по существу и по форме ничем не отличается от старейших языческих празднеств. На Руси он слился с древнеславянским семиком. Семик знаменовал собой завершение весенних полевых работ, включал в себя обряды поминок по умершим родичам, поклонения духам предков, растительным духам, якобы влияющим на урожай, на приплод скота, на здоровье и благополучие людей.

К летним календарным праздникам относятся праздники Ивана Купалы и Ярилы (в честь солнечных божеств Купалы и Ярилы).

Из участников народных игр и представлений издавна выделялись потешники, или скоморохи. Происхождение слова скоморох не выяснено, но в понятийном плане оно, несомненно, обозначало любого исполнителя на праздничных представлениях, будь то музыкант, канатоходец, ряженый, затейник и т. д.

Первое упоминание о скоморохах относится к XI веку, ко времени расцвета Киевской Руси. Появилось же скоморошество значительно раньше. Народная молва приписывала искусство скоморохов былинным богатырям. Вот как обращается в одной из былин Владимир Святославич к Добрыне Никитичу:

Аи ли, мала скоморошина! За твою игру за великую, За утехи твои за нежные Без меры пей зелено вино.

В период первобытнообщинного строя, вероятнее всего, игрища и представления скоморохов содействовали родовому и племенному сплочению. При феодализме, судя по фрескам Софийского собора, функции части скоморошества изменились: скоморохи становятся профессиональными развлекателями при дворцах князей и феодалов. Но есть все основания считать скоморошество в основе своей связанным с массами народа. Одним из видов выступлений скоморохов был глум (сатира). Не случайно Рязанская кормчая (XII век) именует скоморохов глумцами, т. е. насмешниками. В дни народных восстаний глум скоморохов всегда носил атифеодальный и антиклерикальный характер.

О ненависти, которую питали церковники к искусству скоморохов, свидетельствуют многочисленные записи летописцев.

Русское народное поэтическое творчество. Хрестоматия. М., 1971, с. 21.

Скоморохов, как и ремесленников, в народе называли «веселыми людьми», «хитрецами» музыкальных искусств, пляски и т.д. Но так как их искусство было связано с крестьянскими массами и ремесленным людом, то, с точки зрения феодалов и духовенства, это делало их мастерами не просто бесполезными, но идеологически вредными, опасными. Скоморохи всегда выражали отношение народа к действительности, в частности и к власти. Именно поэтому представители церкви ставили скоморохов рядом с волхвами и ворожеями и вели такую же непримиримую борьбу с их представлениями, играми, сценками, как и с остатками языческих верований. Духовенство пыталось убедить народ в том, что, совершая «бесовские действа», «бесовские игрища и позорища», «сатанинские игры», «бесовские душепагубные потехи», они «бесовское и кумерское личат, косматые и иными бесовскими ухищрениями содеянные образы надевающе...», что они нечестивые, язычники, и в будущем «изыдут смехотворцы и глумотворцы в вечный плач», души их пойдут в муку вечную'. И тем не менее скоморохи слагали песни о народных героях и всячески осмеивали бояр, воевод и попов.

Бунтарские идеи нашли яркое выражение в скоморошьей былине «Путешествие Вавилы со скоморохами». В былине рассказывается о том, как «веселые люди» вместе с крестьянином Вави-лой пошли «переигрывать» злого царя Собаку. От игры скоморохов и. Вавилы владения царя-собаки «сгорели с краю и до краю» — и «посадили тут Вавилушку на царство».

В подобных концовках выражались чаяния народа, его надежды на справедливость и лучшую жизнь (то же мы наблюдаем и в народных сказках).

Свадебные, колядские, купальские обряды и даже тризны не обходились без участия скоморохов. Игра на музыкальных инструментах— замрах (или зурнах), домрах, гудках, трубах, шутовские песни, целые сцены с распределением ролей между членами скоморошьей артели, в том числе сцены с ряженьем в звериные шкуры или надеванием масок (харь, Скуратов) —таковы были занятия «глумотворцев», таков репертуар, или, употребляя подлинное выражение, промысел скоморохов.

Характер выступлений скоморохов первоначально не требовал объединения их в большие группы. Для исполнения сказок, былин, песен, игры на инструменте достаточно было даже и одного исполнителя. И радиус действия скоморохов был сначала небольшим. Но по мере развития феодализма и закрепощения основной массы населения скоморохи надолго уходят из родных мест на промысел, бродят по русской земле в поисках заработка, переселяются из деревень в города, где обслуживают уже посадское население. А к XVI веку скоморохи стали объединяться в «ватаги» — своеобразные артели наподобие украинских певческих

гуртов, объединений узбекских масхарабазов и пр. Появляется сословие оседлых городских скоморохов.

Расцвет скоморошества относится к XVII веку — ко времени крестьянских войн'под предводительством Ивана Болотникова и Степана Разина, ко времени городских бунтов посадского люда. В их творчестве этого периода отразилось усиление активности народных масс, их антифеодальной борьбы.

Помещик в скоморошьих играх всегда изображался толстяком с огромным брюхом. Двое из скоморохов в лохмотьях гоняли его из стороны в сторону прутьями, а остальные кричали: «Добрые люди, посмотрите, как холопы из господ жир вытряхивают». Выходил купец, начинал считать деньги, а другие скоморохи начинали теребить его, выгребая из-под его руки деньги и приговаривая: «Побрал с народа товар: делись с нами, с голытьбой».

В другом скоморошьем игрище, когда «воевода» баранился, двое скоморохов садились ему на плечи и начинали тузить, приговаривая: «Ой, боярин, ой, воевода! Любо тебе было поминки брать да людей невинных обижать!.. Ну-ка, брат, веди нас на расправу с самим собой».

К скоморошьим представлениям относится также и народный кукольный театр. Герой кукольной комедии назывался по-разному—Ваня, Петр Петрович, Петр Иванович; на юге России — Ванька Рататуй или Ванька Рю-тю-тю. Иногда называлась фамилия Уксусов или Самоваров. Но самым распространенным именем кукольного героя было имя Петрушка, под которым он вошел в число классических образов, рожденных народным гением. Образ Петрушки, его заботы и стремления были близки и понятны каждому зрителю народной комедии. Здесь под личиной комического простака скрывался лукавый и насмешливый ум.

М. Горький писал о Петрушке: «Это непобедимый герой народной кукольной комедии, он побеждает всех и все: полицию, попов, даже черта и смерть, сам же остается бессмертен. В грубом и наивном образе этом трудовой народ воплотил сам себя и свою веру в то, что в конце концов именно он преодолеет все и всех»¹.

В 1649 году царь Алексей издал специальный указ, направленный против скоморошества. В нем приказывалось «гусли, домры, волынки и другие бесовские сосуды, а также хари отбирать, жечь».

Однако никакие запреты не могли вытравить в народе любовь к традиционным праздникам и театрализованным представлениям, к озорным скоморохам и к Петрушке. Популярными зрелищами и потехами горожан и сельских жителей были по-прежнему пляски дрессированных медведей, петушиные бои, состязания ручных голубей, игры и гулянья, а также кулачные бои прославленных своей силой и ловкостью бойцов.

Что касается литургических действ и представлений, то в России они не получили такого развития, как в странах Западной

¹ Виноградов Н. Народная драма.— В кн.: История русской литературы. М., 1908, т. 1, с. 381—382.

"Горький М. Собр. соч. М., 1953, т. 24, с. 494.

Европы. Унаследованный Россией от Византии более строгий чин богослужения и более активная борьба православных церковников с язычеством не давали возможности проникнуть в богослужение мирским и комическим элементам. Обряды, которые заключали в себе некоторую театрализацию,— это «умовение ног» и «цветоносие» (или «шествие на осляти»), которое совершалось в вербное воскресенье. Более смелую попытку совмещения церковного действа с кое-какими бытовыми элементами представляет так называемое «пещное действо», которое совершалось в церкви перед Рождеством. Но и это действо, показывающее могущество бога, спасшего своих слуг от страшной смерти, во второй половине XVII века было прекращено.

В представлениях духовных и светских учебных заведений XVI—XVII веков между действиями так называемых «школьных пьес» разыгрывались интермедии, или междудействия, между-вброшенные игрища, обычно представлявшие собой сцены из народного быта, героями которых выступали крестьяне и другие жители сельских мест.

В начале XVIII века, выполняя требование Петра I, «школьный театр» создает целый ряд представлений, отражающих политические события современности.

Так, взятие русскими шведской крепости Нотебург (1703) было торжественно отмечено слушателями Славяно-греко-латинской академии постановкой «триумфального действа» под названием «Торжество мира православного».

Разгром шведской армии под Полтавой был отмечен постановкой действа «Божие уничижителей гордых уничижение» (1710). В представлении были аллегорически показаны враги России: хромой лев (шведский король Карл XII, раненный в ногу под Полтавой) и гидра (Мазепа). Смысл представления помогали понять надписи, сопровождавшие появление персонажей. Так, хромой лев появлялся с надписью «Хром, но лют»; гидра имела надпись «Лютею и не хромаю». Затем надписи менялись. Лев появлялся уже с такими словами: «Изменою погибаю». «И аз та-кожде»,—• гласила надпись на змии, «злобу знаменующем». «Орел российский» имел надпись: «И хромых, и лютых, и нелютых смиряем» и т. д.

В начале XVII века московские приказные служители и студенты на святках и во время масленицы устраивали публичные представления — в сараях и других помещениях. Представления этих «охочих комедиантов» по народному обычаю назывались игрищами. В это время слово игрище, или игралище, наряду со старым обрядовым значением приобретает новое-—становится определением всякого рода народных театрализованных представлений. В документах допетровской Руси различаются игрища народные и игры скоморошьи, очевидно, представлявшие собой разные явления. Поэтому нельзя выводить, как это иногда делается, русский народный театр целиком из искусства скоморохов. Русский народный театр вырос из самой народной жизни, из народ-

ного мировоззрения, народной эстетики, а искусство скоморохов составляло только часть народного театра.

И «театр разных чинов людей» XVIII века, несомненно, продолжал традиции народных праздничных игрищ. Возникнув как элемент языческой обрядности, игрища постепенно развиваются в сторону непосредственно драматического представления. Характерными чертами большинства дошедших до нас игрищ XVII века являются социальная сатира, с одной стороны, близость к жизни, достоверный ее показ — с другой. К таким народным представлениям относятся «Игрище о боярине», «Барин и Афонька», «О мнимом барине».

В пьеске о мнимом барине мужицкий староста так обращается к барину: «Здорово, барин-батюшка, синей жеребеч, Михай-ло Петрович! Я был на Нижегородской ярмонке, видел свинью вашей породы, да вашу барску шкуру продал, на вашу милость остался хомут очень прочен...»

К царю народный сатирический театр относился столь же насмешливо и непочтительно. Особенно силен сатирический элемент в игрищах «Царь Соломон и Гаер» и «О стариках-гробокопателях».

Полуглухих стариков-гробокопателей зовут к царю:

Скороход:

Васька-старик, к царю. 1 -й ста р и к:

К какому косарю? Скороход:

Да не к косарю, а к царю. 1-й старик:

Скажи, что дома нету. Сегодня праздник. Мы загуляем. Скороход:

Василий Иванович, к царю за наградой... 1 -й ста р и к:

Ага-ага, как пришло туго,

Так и Василий Иванович.

А за каким виноградом!..¹

Параллельно со «школьными» интермедиями — или, как считают некоторые исследователи, еще и до них — существовали интермедии народные, «раёшные». Иногда эти интермедии представляли собой монолог, чаще диалог. Большинство из них, как и игрища, носили сатирический характер, а сатира имела четкую социальную направленность.

Вот, например, как комментировал раёшник (в середине XIX.века) показываемые им картинки:

«...Я вам буду спервоначально рассказывать и показывать иностранных ме-стов, разных городов, городов прекрасных: города мои прекрасные, не пропадут денежки напрасно; города мои смотрите, а карманы берегите.

— Это, извольте смотреть, Москва — золотые маковки, Ивана Великого колокольня, Сухарева башня, Успенский собор, 600 вышины, а 900 ширины, а

Ончуков Н. Северные народные драмы. СПб., 1911, с. 20.

немножко поменьше; ежели не верите, то пошли поверенного,— пускай поверит да померит.

— А это вот, извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать,
город Париж, поглядишь — угоришь; а кто не был в Париже, так купите лыжи:
завтра будете в Париже...

— А это извольте смотреть-рассматривать, глядеть и разглядывать, как
князь Меньшиков Севастополь брал: турки палят все мимо, да мимо, а наши
палят — все в рыло да в рыло; а наших бог помиловал: без головушек стоят,
да трубочки курят, да табачок нюхают, да кверху брюхом лежат...»¹

Объектами насмешек в народных интермедиях были те же персонажи, что и в игрищах: «голому барину» игрищ в интермедиях соответствовал Шляхтич; Афоньке, «малому», слуге и старосте— Херлекин. Имя это происходит от имени популярного персонажа итальянской комедии масок. Благодаря популярности, а также сходству основных черт образа Арлекина и образов излюбленных персонажей русской народной драмы, имя Арлекина перешло к герою русской интермедии.

В одной из интермедий Херлекин выступает в образе хитрого слуги, который смеется над важным барином-шляхтичем: Шляхтич:

Херлекин: Шляхтич: Херлекин: Шляхтич: Херлекин: Шляхтич: Херлекин: Шляхтич: Херлекин: Шляхтич:

Есть ли что есть?

Было бы на что сесть.

Я спрашиваю, готовил ли ты что?

А вам, сударь, на что?

Дурак, я еще не обедал.

А я уже отобедал.

Так ты, знать, все и съел?

Да, что приспел.

Нет ли какой ушки?

Есть две целые кадушки.

Каналья, да то, знать, помои...

В другой интермедии слуга, который идет на зов своего барина, берет в руки дубину и говорит:

Бывает, с тобою побранюся, Так ею и оборошося...

^_ — *,vj.ivyij,jrll\_/, Русское народное поэтическое творчество. Хрестоматия. М., 1971? с. 308.

В интермедии о судье дано пародийное изображение суда. Херлекин приходит в суд и подает судье жалобу, пародирующую приказно-бюрократический, «казуистический» стиль официальных бумаг: Херлекин жалуется на мух, не дающих ему покоя и учиняющих «буйство». Разобрав дело, судья выносит резолюцию,

I п----------

которая разрешает истцу бить мух самому всюду, где он их увидит. Херлекин начинает бить палкой судью и секретаря, крича, что бьет мух: «Я уже многих убил... Ах-ха, ох-хо!», и прогоняет судей.

Представление интермедий часто завершается появлением Гаера— одного из постоянных персонажей народной сатиры.

Таким образом, элементы обрядности и театрализованных представлений у славянских племен связаны непосредственно с производственной деятельностью или с семейным и племенным укладом.

Религия взяла под свой контроль большинство народных обрядов и празднеств. Но, несмотря ни на что, элементы народных театрализации, действований во время празднеств на святках, на масленице и т. д. продолжают развиваться в социально-критическом и сатирическом направлениях. В допетровские времена и позже это наиболее полно проявлялось в игрищах, интермедиях, в искусстве скоморохов, в кукольном театре Петрушки.

И массовые празднества в России XII—XVII веков