Рихард Сен-Викторский Richardus de Sancto Victore

(Ок. 1123-1173)

Сен-викторская школа была, по сути дела, первой, которая
смогла наиболее полно и глубоко представить мистическое богосло-
вие на культурном пространстве французского Средневековья.
А тот факт, что эта школа выбрала для себя полуразрушенный
монастырь августинцев-каноников Св. Виктора, расположенный
на правом берегу Сены, недалеко от горы св. Женевъевы, в непосред-
ственной близости от парижского университета — оплота всего
средневекового рационализма, указывает на зарождение в XII в. но-
вых отношений между мистикой и схоластикой, более тесных, чем
те, которые имели место, например в Италии. Сен-викторская
школа отличалась стремлением к объединению, с одной стороны,
схоластического рационализма, признающего, вслед за Анселъмом
Кентерберийским, логически-необходимые основания даже для из-
начальных истин христианства (например, в трактате «О Трои-
це» Рихард доказывает, почему Богу необходимо существовать
именно в трех, а не в четырех Лицах), а с другой — мистического
откровения, являющего непознаваемую тайну сущности и бытия

Бога. Схоластической направленностью сен-викторская школа
обязана своему основателю — Гильому из Шампо (ок. 1068-1121),
удалившемуся в монастырь в 1108 г. после разрыва со своим учени-
ком Абеляром. Источниками мистических тенденций этой школы
выступают Августин, Псевдо-Дионисий Ареопагит, но более все-
го — Бернард Кпервоский (1090-1153), вдохновитель Второго кре-
стового похода 1147 года. Именно влиянием Бернарда объясняют-
ся многочисленные заимствования из бенедиктинского устава,
отличавшегося особой строгостью.

После Гилъома из Шампо во главе сен-викторской школы оказы-
вается Гуго Сен-Викторский (1138). Именно от Гуго Рихард вос-
принял высочайшее почтение и уважение к Бернарду, которому
посвятил свой трактат «О Троице» (De tribus appropnatisperson-
is in Trinitate). Рихард, вероятно, происходил из Шотландии (к со-
жалению, точно время и место его рождения неизвестны), он
вступил в обитель, когда аббатом являлся Гилдуин (ум. 1155). Вся
его жизнь проходит внутри монастырских стен. В 1159 г. он ста-
новится помощником настоятеля, а впоследствии и настоятелем
монастыря. В 1165 г. монастырь посещает св. Томас Кентербе-
рийский после вынужденного отъезда из Англии; Рихард был одним
из тех, кто представил архиепископу свои размышления в связи
с этим событием. Умер Рихард Сен-Викторский в 1173 г., день его
памяти празднуется в монастыре Св. Виктора 10 марта.

Слава Рихарда Сен-Викторского уже при жизни вышла далеко
за пределы монастыря. С его работами стремились ознакомиться
самые широкие культурные круги средневекового общества. Сам
Рихард не принимал непосредственного участия в схоластических
спорах своего времени, но был в курсе всех новейших веяний фило-
софии и теологии, хотя и считал мирское образование и получае-
мое из него знание несравнимыми по степени приобщения к истине
со знанием, открывающимся благодаря мистическому созерцанию,
для которого монашеская жизнь признавалась лучшим подспорьем.
Рихард отдает однозначное предпочтение мистическому вдохно-
вению перед схоластической логикой, но в то же время вниматель-
но читает Абеляра. Эта критическая по отношению к схоласти-
ке тенденция сен-викторской школы воплотилась в трактате
Вальтера Сен-Викторского «Против четырех лабиринтов Фран-
ции», в котором под лабиринтами подразумеваются системы Абе-
ляра, Гильберта Порретанского, Петра Ломбардского и Петра
Пуатевинского. Сам Рихард упрекает схоластов за то, что они
подчас ставят Аристотеля выше Христа, тогда как действи-
тельной основой постижения Бога может быть не столько рассу-
дочность силлогистических построений, сколько нисходящая от
Христа любовь.

Тема любви занимает все внимание Рихарда и является основ-
ной во всех его трактатах, которые можно распределить по трем

классам: догматические, мистические и экзегетические. К первому
относится самый важный его трактат из шести книг «О Троице»·,
с приложением исследования об атрибутах трех Ипостасей;
фрагмент из этого трактата, в котором наиболее выразительно
представлено достигнутое Рихардом сочетание схоластики и ми-
стики, мы приводим ниже. К мистическому циклу работ, объеди-
ненных под общим названием «Двенадцать патриархов», отно-
сятся такие трактаты, как «Бенджамин младший» (Benjamin
minor), «Бенджамин старший» (Benjamin major), «Приуготовление
души к созерцанию» (Liber de praeparatione anima ad contempla-
tionem), «Четыре ступени пламенной любви» (De quatuorgradibus
violentiae chantatis). Фрагмент из последней работы, выразитель-
нейшим образом показывающий путь человека к Богу через экстаз
в любви, приводится в нашей «Антологии». В своих трактатах
Рихард использует метод аллегорического толкования Священно-
го Писания. Это относится и к четырем приписываемым ему тек-
стам, называемым «Исключительными трактатами» (Tractatus
exceptionum).

В любом мистическом богословии самым важным вопросом явля-
ется проблема восхождения души от чувственного уровня к едине-
нию с Богом (unio mystica). Как позже Бонавентура, Рихард выде-
ляет шесть последовательно следующих друг за другом уровней
созерцания, распределяя их между тремя способностями души: во-
ображением, рассудком и разумом, или духом. Именно следуя по
этим ступеням человеческая душа восходит от чувственного вос-
приятия к мистическому экстазу, в котором она, исходя из себя,
устремляется навстречу к нисходящему к ней Свету Любви Боже-
ственного Присутствия, объединение с Которым, непосредствен-
ное приобщение Которому составляет суть мистического опыта.
В дальнейшем такое видение мистического пути будет использова-
но, подробно развито и систематизировано Жерсоном (1363-1429)
в трактате «Мистическое богословие» (Theologia mystica).

Мистика Рихарда Сен-Викторского — это прежде всего мис-
тика любви, любви, воплощающей подлинную основу души и всего
бытия человека, любви, позволяющей человеку обрести в себе лич-
ность, являющейся образом и подобием Бога в нем, любви, ведущей
к экстатическому преображению и единению с Богом. Поэтому мы
призываем рассматривать трактаты Рихарда не только как
культурную сокровищницу Средневековья, но и как возможность
обретения новой дороги жизни.

Д. Ю. Дорофеев

Четыре ступени пламенной любви¹

Я поражен любовью (charitas). Любовь толкает меня говорить
о любви. С радостью я отдаюсь в рабство любви, потому что оно
сладостно, и очень утешительно говорить о любви. Вот я вижу
людей, раненных ею, другие связаны, иные томятся, истаивают
и все — от любви. Любовь ранит, вяжет, делает человека больным,
иссушает его. Сила этих воздействий не поражает ли? Именно та-
ковы эти четыре фазы пламенной любви, какие нам следует рас-
смотреть...

Но вернемся к той ступени любви, о которой мы сказали сна-
чала: любовь, которая ранит. Не чувствуете ли вы иной раз, как
если бы были ранены в сердце, когда стрела этой любви пронзает
дух человека, ранит его волю, так что он не может никак сдержать
или скрыть свое пламенное желание? Он сгорает желанием, воз-
бужден и дышит тяжело, глубоко скорбит и испускает вздохи. Та-
ковы верные знаки некой душевной раны: бледное и поблекшее
лицо, скорбь и воздыхания. Но эта ступень дает некоторую пере-
дышку, учитывает некоторое беспокойство за необходимые дела.
Как больные в лихорадке, души, смущенные этой болезнью, иной
раз горят более горячо, потом принимаются за свои дела и нахо-
дят некоторое облегчение. После короткой передышки, вспыхива-
ют снова — и случается жар еще более сильный. Этот жар дости-
гает души и сжигает еще более сильно. Так, лихорадка любви,
часто ослабевая, но всегда возвращаясь в более острой форме, по-
степенно изматывает душу, поглощает ее, связывает полностью
так, что не может она отделаться от этого или думать о чем-то

© А. Клестов, перевод, 2001

¹ Перевод выполнен по изданию: Harvey Egon, Sj. Mistici e la mistica / An-
tologia della mistica cristiana a cura di Luigi Borrello о. с. d. Citta del Vaticano
P. 217-228,319-326.

 

 

другом. Таким образом, она переходит с первой на вторую сту-
пень.

Мы сказали, что на первой ступени любовь ранит, на вто-
рой — опутывает цепями. Душа является, без сомнения, опутан-
ной, когда не может забыть объект своей любви или думать о
чем-то другом. Что бы ни делала или говорила, всегда думает об
этом в своем разуме, постоянно оживляет в памяти. Видит лю-
бовь во сне, когда спит, и, когда проснется, думает о ней постоян-
но. Легко, я полагаю, понять, как эта ступень не позволяет разу-
му человека оставаться спокойным ни на один час, и превосходит
предыдущую, потому что быть раненным легче, чем быть опутан-
ным цепями...

Любовь восходит на третью ступень страсти, когда исключает-
ся всякая другая любовь, когда [она] не любит никого другого,
кроме одного или ради любви одного. На этой третьей ступени
пламенной любви ничего не может дать утешение [душе], кроме
нее, и ничто неизвестно, кроме нее. Душа любит только одно
и трепещет от этого, жаждет этого, желает это, прилепляется к не-
му, воздыхает по нему, воспламеняется им, получает отдохнове-
ние в нем. В нем только возрождена и удовлетворена...

На первой ступени любовь ранит чувства, на второй — связыва-
ет мысли, на третьей — препятствует всякому действию. Весь чело-
век в этом, и что больше ему иметь? Следовательно, если весь чело-
век захвачен, что иное может с ним случиться? Если эта сила
любви преобладает, если эта интенсивность любви вбирает все, что
можно прибавить еще?..

Поэтому четвертая ступень пламенной любви именно та, в кото-
рой ничто из собственного ничтожества не может удовлетворить
желание сгорающей души. Эта ступень, поскольку она выходит за
пределы человеческих возможностей, отлична от других и не огра-
ничена в своем росте, ибо всегда находится, что желать. Что бы она
ни делала, и что бы ни случилось — это не удовлетворит пламенно-
го желания души...

Что, спрашиваю я себя, могло бы пронзить сердце человека бо-
лее глубоко, распять еще более жестоко, потрясти его сильнее?

Итак, вот четыре ступени пламенной любви, какие мы отметили
выше. Первые признаки ее наступления появляются, когда душа не
может противостоять своим желаниям, вторая ступень — когда не мо-
жет забыть их, третья, — когда ничто иное не может понравиться ей,
четвертая и последняя, — когда даже эта любовь не может удовлетво-
рить ее. На первой — любовь невыносима, на второй — неотступна,
на третьей — исключительна, на четвертой — неутолима. Любовь не-
выносима, когда она не уступает никакому другому чувству; неот-
ступна, когда не покидает память; исключительна, когда не имеет ни-
какого друга; неутолима, когда не может быть удовлетворена. Хотя
можно находить свои особенности в каждой ступени, нам следует

прежде всего отметить превосходство любви в первой ступени, ее
пылкость во второй, ее натиск в третьей, ее невероятное величие
в четвертой, — потому что, сколь превосходна любовь, которая не поз^
воляет разуму оставаться спокойным; сколько силы в той любви, ко-
торая силой изгоняет всякий другой вид [чувств]; сколь несравненно
рвение, которое не удовлетворяется ничем другим!

На первой ступени Бог бывает любим сердцем, душой и духом,
но не вполне; на второй — Его любят всем сердцем, на третьей — всей
душой; на четвертой — со всей силой. Любовь, которая происходит
из сердца, является освобождающей; любовь души является любо-
вью, которая изливается из чувства; освобождение принадлежит
сердцу, но желание принадлежит душе... Любить сердцем — значит
любить с рассуждением и освобождением; любить душой — значит
любить через желание чувства. Первое — с усилием, второе — с лег-
костью; любить своим сердцем, своей душой и всеми силами — зна-
чит концентрировать все свои усилия, желания и силы на этом един-
ственном предмете...

Пойдем глубже, и скажем более открыто: на первой ступени ду-
ша жаждет Бога, на второй — она жаждет идти к Богу, на треть-
ей — жаждет быть в Боге, на четвертой — она жаждет соответство-
вать Богу. Она жаждет Бога, когда желает испытать внутреннюю
сладость, которая пьянит разум человека с того момента, когда
[душа] начинает ощущать и видеть, сколь благ Господь. Она жаж-
дет идти к Богу, когда желает быть вознесенной из себя в милость
созерцания, чтобы видеть Господа во всей его красоте, и она может
сказать потом вполне правдиво: «Я видела Господа лицом к лицу
и осталась жива». Она жаждет быть в Боге, потому что в экстазе,
выйдя из себя, желала бы полностью перейти в Бога, совсем за-
быться, иметь возможность сказать: «В теле или не в теле, я не
знаю»'. Она жаждет соответствия Богу, по его собственной воле, —
я не хочу сказать и не ссылаюсь только на материальные дела,
но еще и на духовные предметы, — душа ничего не сохраняет в сво-
ей воле, но вверяет все дела Богу, и тогда не думая совсем о себе
самой, а о делах Христа, может сказать: «Я пришла творить не мою
волю, но волю Того, Кто меня послал». В первой ступени Бог вхо-
дит в душу, и она приходит в себя. Во второй — она поднимается
над собой и возвышена до Бога. В третьей — душа вознесена к Бо-
гу, и совсем перешла в Него. В четвертой — душа выходит, чтобы
услужить Богу, и опускается в собственную глубину. В первой —
входит в себя самое; во второй — исходит из себя. В первой — вос-
соединяет свою собственную жизнь, в третьей — достигает Бога.
В первой — выходит из себя; в четвертой — пронизывает своего

¹ Ср. с тем же местом в русском переводе: «Знаю человека во Христе, кото-
рый назад тому четырнадцать лет, — в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю:
Бог знает, — восхищен был до третьего неба» (2 Кор. 12, 2). (Примеч. ред.)

 

 

ближнего. В первой — идет с размышлением, во второй — восхо-
дит с созерцанием. В третьей — повержена в радости, [и, наконец],
исходит в сострадании.

В первой ступени духовное чувство более сладостное, чем мед
входит в нее, и опьяняет ее радость, так что мед и молоко на ее язы-
ке и губы ее высасывают соты... Это есть первое утешение, какое
получают те, кто отказались от мира, укрепляется в добрых наме-
рениях...

В этом состоянии Господь часто посещает жаждущую и изголо-
давшуюся душу, часто переполняет ее внутренним наслаждением,
и опьяняет сладостью своего духа. В этом состоянии Господь часто
спускается с неба и посещает тех, кто пребывает во мраке и под се-
нью смерти. Часто слава Господня переполняет Ковчег Завета. Все-
таки Он открывает Свое присутствие, не являя Своего лика. Насы-
щает Своей сладостью, но не показывает Свою красоту. Чувствуется
Его внимание [к душе], но не распознаются [душой] Его черты. Еще
теперь и тучи, и тьма Его окружают, и трон Его находится на столпе
облачном. Сладостно и спасительно то, что чувствуется, но совер-
шенно затемнено то, что видно, потому что Он не появляется еще
в свете, хотя и виден в огне. Огонь есть то, что скорее горит, чем све-
тит. Он воспламеняет волю, но не освящает разум, воспламеняет же-
лание, но не освещает дух. В этом состоянии душа может чувство-
вать, что любима, но не может видеть это, а если видит то, как если
бы видела это во тьме...

Следовательно, когда душа идет к милости созерцания с вели-
ким усилием и пламенным желанием, она приближается ко второй
ступени любви, где удостаивается наблюдать через божественное
откровение то, что глаз не может видеть, ухо слышать, и не войдет
в сердце человека, так что можно сказать: «Но, нам открыл это Бог
в духе Своем». Не заслужил ли эту милость тот, кто видел ангелов,
поднимающихся и опускающихся по лестнице, и Бога ее? Поэтому
написано,: «Я видел Господа лицом к лицу и остался жив»...

Каково же будет счастье видения, если такое наслаждение дает
одно только воспоминание его? Поэтому появление божественно-
го света в этом состоянии и изумление откровением, которое здесь
берет начало, единство их вечной памяти связывает нерасторжимо
душу, так что не может она забыть счастья своего видения. И, как
на предшествующей ступени, сладость, которую она испытывает,
утоляет душу и переходит в чувства, таким образом на этой ступе-
ни сияние, какое она созерцает, связывает мысли, так что душа не
может ни забыть, ни думать о другом. На этой второй ступени, как
уже сказано, в небесах небес тот свет недоступный может быть ви-
ден, но не достигнут, потому что если бы мог быть достигнут, не
был бы он недоступным...

Поэтому наступает третья ступень любви, когда разум человека
восхищен в пучину божественного света, точно так, как душа, за-

быв о своем внешнем и совсем не замечая себя самое, полностью
переходит к своему Богу и исполняет то, что написано: «Так, даже
те, кто не верят, будут пребывать у Господа Бога». В этом состоя-
нии душа полностью порабощена, безумие телесных желаний глу-
боко спит, и тишина царствует на небе, так сказать, около получа-
са. В этом состоянии, в котором душа совлечена от себя, восхищена
за завесу в тайную тайных, когда окружена со всех сторон огнем бо-
жественной любви, взволнована до самых глубин, вся воспламене-
на, тогда она полностью обнажается и облачается в божественную
жизнь, и, будучи совершенно подобной красоте, которую она созер-
цала, полностью переходит к [горней] славе...

Как только она допущена во внутреннюю тайну чуда Божия,
через величину своего восхищения и обилие радости, она совсем
растворена в себе, или, лучше в том, Кто говорит. Она начинает
слышать слова, какие не дано произносить человеку, и начинает
понимать тайные дела Божий. В этом состоянии тот, кто приле-
пится к Господу, становится одним духом с Ним. В этом состоя-
нии душа, как мы уже сказали, полностью расплавлена в том, ко-
го любит, и теряет она [свою отдельную] ценность... Когда в таком
вот виде, душа была востребована для божественного огня, ус-
лаждена до самой своей глубины, и полностью опустошена, нет
никакого недостатка, исключая то, что ей должно быть показано,
что есть воля обожаемого и совершенного Бога, и, даже форма со-
вершенной добродетели, какой (ей) следует соответствовать. Точ-
но так, как те, кто работают с металлом, когда металл расплавлен
и готов к заливке, они берут какую-нибудь форму, и в соответст-
вии со своей волей делают чашу желаемой формы. Душа, приве-
денная к этой ступени, приуготовлена к порядкам божественной
воли. В реальности она приспосабливается добровольно ко всяко-
му призыву Божию, и уподобляет свою волю воле Божией. Как
расплавленный металл легко бежит, куда есть открытое место, так
душа свободно смиряет себя через бытие, и в таком виде свобод-
но входит во все дела смирения, в соответствии с порядком боже-
ственного Провидения. В этом состоянии душа чувствует, что ей
дан образец для подражания — Христос, как по слову: «Будут
в вас те же чувствования, что были во Христе Иисусе, который,
будучи божественной природы, не посчитал особенным сокрови-
щем свое равенство с Богом, но отрекся от себя, приняв состояние
раба и став подобным людям; явившись человеком, смирил себя
самого, уничтожаясь до смерти, и смерти на кресте». Это и есть
образ смирения Христа, которому должен соответствовать вся-
кий человек, кто желает достигнуть ступени самой высокой со-
вершенной любви, потому что самая великая любовь не требует
от человека ничего иного, кроме как отдать жизнь за друзей сво-
их. Те, кто способны отдать свою жизнь за своих друзей, достиг-
нут самой высокой вершины любви, и уже поставлены на четвер-

Рихард Сеи-Вик горский

тую ступень любви... Поэтому, на третьей ступени — душа про-
славлена; на четвертой — смирена во имя любви Божией. На тре-
тьей — уподоблена божественному свету; на четвертой — уподоб-
лена смирению Христову. Хотя, на третьей будет она в некотором
смысле, почти подобной Богу, тем не менее, на четвертой, — начи-
нает она умирать для самой себя, отдавая себя в образ раба, и уже
выглядит по-человечески. На третьей, — она, так сказать, начина-
ет умирать в Боге; на четвертой — возрождаться во Христе...

Сколь необычно и поразительно: чем больше уповает она на
Бога, чем больше уничижается во имя Божие; чем больше восста-
ет в смелости, тем больше уничижается в смирении. На самом де-
ле, как предел, к которому восходит она с упованием — выше чело-
века, так, точка, к которой она нисходит в терпении — у человека.

Потому, как мы сказали, на первой ступени душа возвращается
к себе самой; на второй — восходит к Богу; на третьей — переходит
к Богу; на четвертой — нисходит к себе самой. На первой и второй —
она возвышена; на третьей и четвертой — преображена; на первой —
восходит к себе самой; на второй — преодолевает саму себя; на треть-
ей — уподоблена славе Христа; на четвертой — уподоблена смирению
Христову. И еще, на первой — отправлена вовнутрь; на второй — воз-
несена; на третьей — преображена; на четвертой — воскрешена.

О Троице'

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ