Как уже отмечалось, понятие «предмет науки» вытекает из принципа уподобления. Именно предмет позволяет отличить одну науку от другой. Между предметом и наукой существуют сложные отношения: предмет науки определяется самой наукой (людьми, которые занимаются исследовательской деятельностью в данной области), но наука постоянно развивается и соответственно изменяется представление о предмете науки. В этом смысле не может быть окончательного определения предмета психологии. Однако общее представление о предмете науки сохраняется. Поэтому, для того чтобы понять предмет психологии, нам придется обратиться к истории этой науки и рассмотреть основные варианты понимания ее предмета.
Как известно, исторически первым предметом психологии была душа. Осознание души как предмета психологии родилось в Древней Греции. До нас дошла работа Аристотеля «О душе». Само слово «психология» переводится как «наука о душе», что указывает на душу как на первоначальный предмет психологии. Согласно древнегреческой мифологической традиции, душа — это двойник человека, состоящий из особой тонкой субстанции и находящийся в его теле. Со смертью человека душа отделяется от тела и переходит в другой мир, или мир теней. Эта точка зрения была унаследована античной философией, и один из ярких представителей этого направления Демокрит стал рассматривать душу как состоящуюиз особого вида материи — атомов огня, которые отличаются от атомов тела подвижностью и небольшими размерами. Атомы души, попадая в промежутки между атомами тела, заставляют его двигаться. В этом случае душа понимается как нечто дискретное (т. е. состоящее из отдельных элементов) и не рассматривается как достояние индивида (поскольку после смерти человека атомы души разлетаются и уносятся в космос).
Противоположный подход к пониманию предмета психологии был предложен Платоном. Согласно Платону, каждая вещь не только представляет собой совокупность отдельных элементов, но и обладает еще одним свойством, которое он назвал идеей или формой.
Например, дом состоит из камня, досок, известки, но они сами по себе не представляют дом — существует еще идея того, как этот материал должен быть расположен. Платон говорил о том, что любая вещь имеет свою идею, которая и дает существование вещи.
Разрушить идею нельзя (хотя физически разрушить, например, дом можно) — можно лишь привнести новую идею.
Согласно Платону, идеи приходят из особого мира, где находятся все идеи. Мир идей вечен, и идеи только на время соединяются с материей, дают ей жизнь, а по мере разрушения вещи возвращаются в свой мир.
Существенным моментом теории Платона (которая позднее получила название «идеализм») является то, что идеи есть не только у неодушевленных предметов, но и у живых существ, таких как человек. Идея, по Платону, и есть душа. В момент рождения душа вселяется в тело человека, телоподчиняется законам, по которым живет душа, и постепенно принимает ее форму. После смерти душа не распадается на атомы, а возвращается в мир идей.
Взгляд Платона очевидно противоположен взгляду Демокрита, он утверждает принцип целостности (структурности) в понимании природы психики (душа понимается как целостность, как способ организации телесной субстанции). Однако у Платона (как и у Демокрита) душа не является достоянием человека. Она дается ему на время.
Следующий способ понимания души был предложен Аристотелем. Он рассматривал душу как «энтелехию», особую способность человека. Аристотель поясняет, что если бы, например, глаз имел душу, то она бы представляла собой зрение, а если бы круг имел душу, то его душой было бы вращение. В этих примерах намечается функциональный подход к пониманию души как функции тела. Однако в попытке определить душу позиция Аристотеля потеряла определенность, он стал говорить о душе разумной (которая бессмертна и представляет собой форму тела) и фактически повторять Платона, а соответственно, утверждать, что душа человека не является свойством человека, а выходит за пределы индивида.
Взгляд на душу как на предмет психологии и одновременно как на то, что дается человеку во временное пользование, сохранялся и в Средние века вплоть до появления работ Р.Декарта. В отличие от своих предшественников Р.Декарт стал искать основания истинности знания. Он исходил из мысли о том, что истинное знание должно строиться на истинном основании. Свою задачу он видел в том, чтобы найти такое основание. Для этого Р.Декарт использовал принцип систематического сомнения. Он говорил, что сомневаться можно во всем: в чувственных впечатлениях, которые получает человек (например, человек спит и все чувствует, как в реальной жизни); в истинности математических положений (есть люди, которые в них путаются, ошибаются). Возникает вопрос: а в своем собственном «Я» сможем ли мы сомневаться; существует ли мое «Я» с достоверностью или нет?
Р.Декарт рассуждал так. Допустим, я не знаю точно, есть ли я или нет. Я не знаю точно, правда ли то, что я вижу, ощущаю и
думаю. Допустим, что все это неправда. Но тогда должен существовать некий «великий обманщик» («всемогущее злонравное существо»), который меня обманывает, вызывая у меня иллюзии. Но раз он меня обманывает, то я, безусловно, существую, как тот которого обманывают.
Следующий вопрос заключается в том, чтобы определить «Я». Это то начало, которое сомневается, т.е. разум или сознание человека. Именно благодаря Р.Декарту сознание становится предметом психологии и отождествляется с «Я».
Работы Р.Декарта совершили революцию в понимании предмета психологии, после чего психология стала быстро развиваться. Главное новшество состояло в том, что «Я» как сомневающееся начало принадлежало не космосу или другому миру, а конкретному человеку. Тем самым перед психологией открылась перспектива исследования психики индивида. При этом разум (сознание) Р.Декарт понимал как дискретное образование, состоящее изидей (как из элементов), поэтому психология стала исследовать содержание сознания. Основной интерес исследователей заключался в том, чтобы понять, откуда берутся идеи и как сделать так, чтобы они были истинными.
В дальнейшем, во многом благодаря работам Дж. Локка, начала формироваться ассоциативная психология, которая сохранила понимание предмета изучения, предложенного Р.Декартом. В качестве элементов сознания выступили ощущения, образы и понятия. Такой подход к пониманию предмета психологии привел к тому, что далеко не все явления, с которыми столкнулись ученые, можно было объяснить с позиции ассоциативной психологии. Например, достаточно сложно было применить принципы ассоциативной психологии к процессу мышления. Согласно ассоциативным психологам мышление выступает как переход сознания человека от одних образов к другим по законам ассоциации. 'Возникал вопрос о том, как человек добирался до нужного представления, поскольку образов в его сознании очень много, и он мог в них просто блуждать. Кроме того, появлялась проблема объяснения продуктивности мышления (возникновения новых результатов),поскольку мышление понималось как течение уже существующих образов.
На эти затруднения ответили гештальт-психологи, которые утверждали, что предмет психологии — не сознание, а феноменальное поле, которое организуется по законам структурообразования. Наряду с гештальт-психологией возникли такие теории, Как бихевиоризм и психоанализ. Бихевиористы были не удовлетворены самим способом исследования психических явлений, предсложенным ассоциативными психологами (самонаблюдение), и говорили о том, что главное — поведение человека (поскольку оно ^Объективно и доступно регистрации), его и следует сделать предметом изучения.
Психоанализ исходил из того, что не все действия человека можно объяснить его сознательными намерениями. Как показал 3. Фрейд, во многих случаях поведение обусловлено бессознательным — бессознательными тенденциями.
Таким образом, уже к началу XX в. имелось несколько вариантов понимания предмета психологии: сознание, феноменальное поле, поведение и бессознательное. Четыре разных понимания предмета психологии порождали четыре разных направления в психологической науке.
В отечественной психологии особая роль в понимании предмета психологии отводится теории деятельности. С ее точки зрения психика как предмет психологии рассматривается как особая форма отражения. А.Н.Леонтьев подчеркивал, что данная категория должна быть распространена на весь круг психических явлений. Представители теории деятельности подчеркивали, что психика человека имеет культурно-историческую природу.
Поэтому психический образ строится не просто на основе ориентировочной деятельности, а, как показал А. В. Запорожец и его сотрудники, на основе опосредствованной ориентировочной деятельности с применением культурно выработанных систем средств психической деятельности человека.
Таким образом, мы видим, что существенное различие в понимании психики как предмета психологии в отечественной и зарубежной психологии состоит в том, что в большинстве зарубежных подходов психические процессы рассматриваются как процессы природные, натуральные, а в нашей психологии после работ Л.С.Выготского под психикой понимается система, позволяющая человеку ориентироваться в окружающей действительности на основе присвоенных в ходе онтогенетического развития выработанных в культуре средств психической деятельности.
Если исходить из общих философских оснований, то под предметом науки можно понимать некоторую сторону объективной реальности. Предметом психологии выступает психика.
Уже на этом абстрактном уровне возникают трудности. В соответствии с определением предмета науки психика должна рассматриваться объективно. Острота проблемы состоит в понимании психики: является ли психика объективной реальностью или реальностью субъективной. Характеризуя особенности психического отражения, А. Н.Леонтьев говорил о том, что явления и процессы, которые представляют собой субъективный образ действительности, принадлежат живому субъекту. Если признать психику реальностью субъективной, то возникает вопрос: можем ли мы исследовать ее объективными методами? И вообще, можем ли мы говорить, что психика объективно существует? Обычно этот вопрос в психологической литературе опускается. Но ответ на него
должен быть, в противном случае уже в своих исходных положениях психология оказывается неопределенной.
В научной литературе можно встретить несколько ответов на поставленный вопрос. Один из них принадлежит Д. И.Дубровскому. Он подчеркивает существование двух реальностей: объективной и субъективной. Последняя и есть психика. Но в этом случае сразу же возникает новая трудность: можно ли познать психику объективно? Д.И.Дубровский отвечает утвердительно. Его ответ основан на утверждении общности информационных процессов в объективной и субъективной реальности. Логика рассуждения следующая: если информационные процессы в объективной реальности те же самые, что и в субъективной реальности, то познавая объективно одни, тем самым мы объективно познаем и другие.
Оценку такому подходу дал О.К.Тихомиров: «К сожалению, в нашей философской литературе иногда недооценивается значение тех трудностей, с которыми сталкивается информационная трактовка психического. Так, Д. И. Дубровский считает, что "использование понятия информации для описания и объяснения психических явлений вполне правомерно". Им проводится различение "до-психической" и "психической" форм информации; в качестве критерия их различия называется "субъективная представленность содержания информационного процесса" (ощущения, эмоциональные реакции, сознание). Вместе с тем не показывается, как понятие "информация" позволяет раскрыть эту "субъективную представленность" ("субъективную реальность"), поэтому вышеприведенное утверждение остается чисто декларативным. Д. И. Дубровский исходит из того, что "информация есть содержание отражения самоорганизующейся системой некоторого объекта, несет в себе ценностное отношение и выступает в качестве фактора управления". Однако он не раскрывает специфики "содержания», "ценностного отношения", "фактора управления" на уровне "ДНК—РНК—белок", с одной стороны, и на уровне животных и человека, с другой, что и открывает возможность редукции второго к первому, т.е. стирания специфики психического по сравнению с до-психическим отражением.
В психологии при характеристике первоначальных форм психического отражения используется понятие "сигнал". Сигналом называют любое воздействие внешнего мира, которое, не вызывая самоизменений в обмене веществ, предупреждает организм о будущих воздействиях, расширяя его возможности ориентировки в ней. Способность живого организма реагировать на сигналы называют в психологии чувствительностью, являющейся элементарной формой ощущений, т.е. психики.
Иначе тот же термин "сигнал" трактуется в информатике (и кибернетике). Всякий сигнал есть структурная единица и форма передачи информации, а сама информация есть не что иное,
как взаимная упорядоченность двух множеств состояний, одно из которых представлено в источнике, а другое — в носителе. Следует учитывать, что трактовка сигнала как множества состояний своего носителя, изоморфного множеству состояний источника, не дифференцирует явления раздражимости и чувствительности у животных, не дифференцирует психическое и физическое отражение (например, магнитная запись звука и его восприятие анализаторной системой), содержит возможность редукции первого ко второму.
Возникла тенденция всю психику трактовать как частный случай информационных процессов. Однако на самом деле психика — это не просто частный случай информационных процессов, а качественно отличающееся от них явление. Психика — это особое качество, не сводимое к информационным процессам. Активность и избирательность психического отражения не есть частный случай информационных процессов, а то, что остается за рамками информационного подхода»1.
Нужно также отметить, что несводимость психики к информационным процессам неоднократно подчеркивал А. Н. Леонтьев. Он, например, критиковал всевозможные «схемы процесса восприятия в терминах распространения нервного возбуждения, информации, построения моделей и т.п.».
Другой подход к пониманию объективности психики разрабатывался в советской психологической и философской науке Э. В. Ильенковым. Он писал: «Идеальное непосредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека (т.е. вполне предметного, материального существа), направленной во внешний мир. Поэтому если говорить о материальной системе, функцией и способом существования которой выступает идеальное, то такой системой является только общественный человек в единстве с тем предметным миром, посредством которого он осуществляет свою специфически человеческую жизнедеятельность. Идеальное ни в коем случае не сводимо к состоянию той материи, которая находится под черепной крышкой индивида, т.е. мозга. Она есть особая функция человека как субъекта общественно-трудовой деятельности, совершающейся в формах, созданных предшествующим развитием...
Иными словами, производство создает саму форму активной деятельности человека или способность создавать предмет определенной формы и использовать его по назначению, т. е. по роли и функции в общественном организме — в виде активной, деятельной способности человека как агента общественного производства. Предмет как продукт производства существует идеально,
1 Тихомиров О. К. Информатика и новые проблемы психологической науки // Вопросы философии. — 1986. — № 7. — С. 46.
т.е. как внутренний образ, как потребность, как побуждение и цель человеческой деятельности.
В природе самой по себе, в том числе и в природе человека, как биологического существа, идеального нет. По отношению к естественно-природной организации человеческого тела оно имеет такой же внешний характер, как и по отношению к тому материалу, в котором оно реализуется, опредмечивается в виде чувственно воспринимаемой вещи. Так, форма кувшина, возникающего под руками гончара, не заключалась заранее ни в куске глины, ни в прирожденной анатомо-физиологической организации тела индивида, действующего в качестве гончара. Лишь поскольку человек тренирует органы своего тела на предметах, создаваемых человеком для человека, постольку он и становится носителем активных форм общественной деятельности, создающей соответствующие предметы.
Ясно, что идеальное, т.е. активная общественно-человеческая форма деятельности, непосредственно воплощено или, как теперь любят говорить, «закодировано» в виде нервно-мозговых структур коры мозга, т.е. вполне материально. Но материальное бытие идеального не есть само идеальное, а только форма его выражения в органическом теле индивида. Идеальное само по себе — это общественно-определенная форма жизнедеятельности человека, соответствующая форма ее предмета и продукта. Пытаться объяснять идеальное из анатомо-физиологических свойств тела мозга — такая же нелепая затея, как и попытка объяснить денежную форму продукта труда из физико-химических особенностей золота...
Определение идеального сугубо диалектично. Это то, чего нет и что вместе с тем есть, что не существует в виде внешней, чувственно воспринимаемой вещи и вместе с тем существует как деятельная способность человека. Это бытие, которое, однако, равно небытию, или намеченное бытие внешней вещи в фазе ее становления в деятельности субъекта, в виде его внутреннего образа, потребности, побуждения и цели. Именно поэтому идеальное бытие вещи и отличается от ее реального бытия, как и от тех телесно-вещественных структур мозга и языка, посредством которых оно существует «внутри» субъекта. От структур мозга и языка идеальный образ предмета принципиально отличается тем, что он — форма внешнего предмета. От внешнего же предмета идеальный образ отличается тем, что он опредмечен непосредственно не во внешнем веществе природы, а в органическом теле человека и в теле языка как субъективный образ. Идеальное есть, следовательно, субъективное бытие предмета, или его «инобытие», — бытие одного предмета в другом и через другой, как выражал такую ситуацию Гегель.
Идеальное как форма деятельности общественного человека существует там, где происходит, по выражению Гегеля, процесс
«снятия внешности», т.е. процесс превращения тела природы в предмет деятельности человека, в предмет труда, а затем в продукт труда. То же самое можно выразить и по-другому, форма внешней вещи, вовлеченной в процесс труда, «снимается» в субъективной форме предметной деятельности; последняя же предметно фиксируется в субъекте в виде механизмов высшей нервной деятельности. А затем обратная очередь тех же метаморфоз — словесно выраженное представление превращается в дело, а через дело — в форму внешней, чувственно созерцаемой веши, в вещь. Эти два встречных ряда метаморфоз реально замкнуты на цикл: вещь—дело—слово—дело—вещь. В постоянно возобновляющемся циклическом движении только и существует идеальное, идеальный образ вещи.
Непосредственно идеальное осуществляется в символе и через символ, т.е. через внешнее, чувственно воспринимаемое, видимое и слышимое тело слова. Но данное тело, оставаясь самим собой, в то же время оказывается бытием другого тела и в качестве такого его «идеальным бытием», его значением, которое совершенно отлично от его непосредственно воспринимаемой ушами или глазами телесной формы. Слово как знак, как название не имеет ничего общего с тем, знаком чего оно является. Это «общее» обнаруживается только в акте превращения слова в дело, а через дело — в вещь (а затем и в обратном процессе), в практике и усвоении ее результатов.
Человек существует как человек, как субъект деятельности, направленной на окружающий мир и на самого себя, с тем и до тех пор, пока он активно производит свою реальную жизнь в формах, созданных им самим, его собственным трудом. И труд, реальное преобразование окружающего мира и самого себя, совершающееся в общественно развитых и общественно указанных формах, как раз и есть тот процесс — совершенно независимо от мышления начинающийся и продолжающийся, — внутри которого в качестве его метаморфозы рождается и функционирует идеальное, происходит идеализация действительности, природы и общественных отношений, рождается язык символов как внешнее тело идеального образа внешнего мира. Здесь — тайна идеального, и здесь же — ее разгадка»1.
В чем специфика понимания психики (идеального), предложенная Э. В. Ильенковым? Очевидно, что он видит сложность проблемы определения психики в рамках альтернативы «объективное—субъективное». Именно поэтому отмечается, что идеальное это «то, чего нет и что вместе с тем есть». Решение же вопроса состоит в том, что, беря за основу деятельность человека, последняя рассматривается как внешнее тело психики. Фактически в этом
1 Ильенков Э.В. Диалектическая логика. — М., 1984. — С. 187— 194.
понимании заложена идея принципа предметности психики. Более того, психика рассматривается как деятельностное отношение человека к миру, основанное на присвоении общественно выработанных способов взаимодействия с действительностью. В таком случае появляется возможность объективного изучения психики как опредмеченных форм человеческой деятельности. А. Н.Леонтьев поддерживал разработку проблемы психики, предложенную Э.В.Ильенковым.
Существует и другой взгляд на проблему объективности — субъективности психики. Ряд авторов считают, что противопоставление субъективного и объективного правомерно только в гносеологическом плане, а в онтологическом — такое противопоставление неправомерно. Следовательно, и проблема снимается.
Вряд ли правомерно игнорировать эту проблему, однако ее сложность и «ускользающее» понимание обусловлено оппозицией «объективное — субъективное». Когда мы говорим «объективное», то имеем в виду не столько независимость объекта от субъекта, сколько существование его в реальности. Когда же мы говорим «субъективное», то здесь, наоборот, подчеркиваем не реальность субъективного плана отражения, а искаженность отражаемого объекта субъектом и тем самым принадлежность к этому искаженному и в этом смысле нереальному плану. Нам представляется, что в этом случае нарушается логика единого основания: и объективный, и субъективный планы отражения так же реальны, как и объективны. Понимание идеального Э.В.Ильенковым указывает на то, что и объективный, и субъективный планы одинаково реальны. Другое дело, что, когда мы говорим о психическом отражении, в нем помимо свойств объекта представлены свойства субъекта, которые так же реальны, как свойства объекта. Более того, эти свойства субъекта открыты самому субъекту.
Такая открытость, представленность психического отражения сознанию человека порождает основные методологические трудности, которые различные авторы пытаются снять с помощью вышеперечисленных подходов. Когда Г. В.Лейбниц проводил аналогию между сознанием человека и идеями, сравнивая работу сознания с работой мельницы, он говорил, что, войдя в мельницу, мы не встретим никаких продуктов, за исключением вращающихся механизмов. Если уподобить мозг мельнице, мы действительно ничего, кроме нервных импульсов в его работе, не увидим, однако конкретные состояния мозга, отнесенные к деятельности человека, а соответственно, и к реальности, будут выступать феноменологически как моменты психического состояния, переживаемые сознанием.
Сложность предмета психологии, на наш взгляд, заключается в том, что суть психического отражения — не в состояниях мозга,
а в их отнесенности к внешнему миру, и переживания человека характеризуют не эти состояния, а их отнесенность. Тем самым мы подчеркиваем адекватность подхода Э. В. Ильенкова к проблеме идеального и невыводимость предмета психологии из работы мозга, но вместе с тем мы говорим, что фактически состояния мозга являются материальной основой психики. Своеобразие психического отражения состоит в том, что в отличие от информационных процессов оно характеризует не тождество между состояниями мозга и реальностью, а значимость этой отнесенности состояний к жизнедеятельности субъекта. В этом случае, как нам кажется, снимается двойственность психических переживаний как представленности внешнему наблюдателю в виде работы мозга и сознающему субъекту в виде переживаний отражаемой ситуации, поскольку психика, как уже отмечалось, представляет собой особый план отражения, а именно план субъективно представленных состояний, отнесенных вовне.
Наиболее ярким примером, иллюстрирующим процесс отнесенности состояний к ситуации, на наш взгляд, является процесс психосоматического развития новорожденного. Как известно, ребенок, рождаясь с возможностью испытывать различные состояния, не относит их к внешнему миру. Особая роль в формировании этой отнесенности принадлежит матери. Когда ребенок оказывается в соответствующем соматическом состоянии и проявляет активность, мать опредмечивает это состояние, интерпретируя его либо как чувство голода, либо как следствие пищеварительного расстройства и т.д.
Осуществление такого опредмечивания кардинально меняет схему детских переживаний, что приводит к появлению психики, выражающейся в подобной отнесенности. Ребенок начинает не просто испытывать состояния, а дифференцирует их и относит к внешнему фактору в лице матери, не только устанавливая с ней диадическое взаимодействие, но и наполняя его определенным смыслом: ребенок плачет не только потому, что он испытывает различные состояния (боль, голод и др.), но и потому, что «рассчитывает» на помощь взрослого.
Вот как об этом пишут В. В. Николаева и Г. А. Арина: «Путь социализации телесных феноменов пролегает через усвоение (означивание) и порождение телесных знаков, расширение сети телесных действий. Первичный носитель психосоматического феномена — диада "мать—дитя", благодаря ему символический план изначально существует наряду с натуральным планом психосоматического феномена. В совместно-разделенных телесных действиях матери и ребенка мать выполняет функцию означивания и наполнения смыслом витальных потребностей и телесных действий ребенка. В диаде телесные действия ребенка изначально оказываются вписанными в психологическую систему "образа мира". Содержание и структура
телесных действий определяются развитием системы значений и смыслов»1.
Наличие состояния, обусловленного, с одной стороны, работой мозга, а с другой — отнесенностью к ситуации, определяет две возможности влияния на психику человека.
Во-первых, это прямое воздействие на нервные процессы (на телесные функции субъекта). Яркие примеры такого воздействия содержатся в работах А.Р.Лурии. «Совершенно своеобразный характер носят некоторые формы нарушений зрительного восприятия, которые иногда возникают при поражении правого полушария и могут служить надежным признаком для топической диагностики. В этих случаях у больного не отмечается описанных выше явлений сужения зрительного восприятия или невозможности синтезировать отдельные признаки в целый зрительный образ: он хорошо описывает воспринимаемые им предметы или картины, основной дефект заключается в ложном узнавании или отнесении их к ложному личному опыту. Так, например, больная хорошо видит свою шаль и различает вытканные на ней цветы, но не узнает ее как свою и беспомощно спрашивает: "Чья же это шаль?!" Другая больная... рассматривая картину, изображающую бойцов на танке, заявляла: "Ну вот, конечно, это вся моя семья, и муж, и сыновья, и сестры»2. Своеобразие нарушений, которые возникают при данных поражениях, как показывает А.Р.Лурия, состоит в изменении отнесенности воспринимаемой ситуации, т.е. фактически в изменении смысла происходящего.
Во-вторых, это изменение отнесенности состояния субъекта. Достаточно вспомнить механизм сдвига мотива на цель, описанный А.Н.Леонтьевым: «Это те обычные случаи, когда человек под влиянием определенного мотива принимается за выполнение каких-либо действий, а затем выполняет их ради них самих, в силу того, что мотив как бы сместился на их цель. А это значит, что данные действия превратились в деятельность»3.
По-видимому, главное в понимании предмета психологии содержится в понятии отнесенности телесного состояния к конкретной ситуации. Его качество в значительной степени определяется не самим состоянием, вызванным изменениями в работе 'Нервной системы, а ситуацией. Это со всей очевидностью демонстрируют исследования, проведенные в рамках двухфакторной теории С. Шахтера. В эксперименте С. Шахтер и Дж. Зингер студентам; делали инъекцию гормона эпинефрина. Затем их провожали в комбату, где находился человек, изображавший либо эйфорическое
1 Николаева В.В., Арина Г.А. От традиционной психосоматики к психологии телесности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. — 1996. — № 2. — С. 12.
2 ЛурияА.Р. Основы нейропсихологии. — М., 1973. — С. 146.
3 Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. — М., 1972. — С. 302.
состояние, либо раздраженное (был резок и напряжен). Открытие, которые сделали авторы в результате этого эксперимента, состояло в том, что возбужденное состояние студентов, вызванное введенным гормоном, приводило в зависимости от интерпретации субъектом ситуации к эйфорическому или раздраженному состоянию. Таким образом, было показано, что одно и то же телесное состояние, отнесенное к различным ситуациям, субъективно воспринимается как разные эмоции.
Отнесенность переживания к ситуации предъявляется субъекту в виде личностного смысла происходящего. Логика же смысла определяется не логикой состояний, а логикой деятельности, что было показано А.Н.Леонтьевым: «Вводя для психологической характеристики сознания различение личностного смысла и собственно значения, необходимо подчеркнуть, что различение это относится не ко всему отражаемому содержанию, а лишь к тому, на которое направлена деятельность субъекта. Ведь личностный смысл выражает именно его отношение к осознаваемым объективным явлениям»1. Как следует из позиции А. Н.Леонтьева, психология имеет свой предмет, который не может быть сведен к предмету нейрофизиологии.
Подводя предварительный итог, отметим, что уже на абстрактном уровне мы встречаемся с несколькими вариантами понимания психического: как субъективной реальности, как объективируемой реальности, неразличимости субъективной и объективной реальности. В любом случае необходимо отдавать отчет, как определяется предмет психологии в той или иной концепции в отношении проблемы субъективности — объективности психики.
Так, предмет интроспективной психологии всецело определяется рамками субъективной реальности. Наоборот, подход к решению вопроса о предмете психологии в бихевиоризме целиком ограничен рамками объективной реальности. В советской психологии П.Я.Гальпериным было предложено понимание предмета психологии как ориентировочной деятельности. Такое понимание предмета нашло как сторонников, так и противников. Единого общепринятого определения предмета психологии так и не было выработано. Случайно ли это? Видимо, нет. Представляется, что определение предмета психологии не только является сложным делом, но и отражает процесс взаимодействия различных психологических школ.
Фактически понимание предмета в той или иной психологической школе и определяет главный базовый тезис, который характерен для соответствующей концепции. Поэтому утверждение некоторого единого предмета психологии означает одновременно и утверждение той школы, в рамках которой разрабатывалось
1 Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. — М., 1972. — С. 293.
соответствующее определение предмета психологии. В связи с этим известные трудности испытывают авторы учебников по психологии, которые вынуждены давать определение психологии, которое удовлетворяло бы различным психологическим направлениям.
Определения психологии (или что то же самое — предмета психологии), представленные в учебниках, можно отнести к нескольким типам.
Один из наиболее распространенных вариантов определение предмета через перечисление феноменов. Например, психология — это наука, которая изучает психические процессы, явления и состояния. Такого типа определения психологии можно встретить в различных учебниках. Мы уже отмечали, что психологическим фактом или психологическим феноменом считается то, что в рамках той или иной конкретной психологической модели признается таковым. Поэтому в конечном итоге такого типа определения сводятся к утверждению: все то, что изучает психология, и есть ее предмет. При таком понимании оказывается сглаженной проблема предмета психологии в том смысле, что такое определение подходит к любой психологической модели, возникает иллюзия непротиворечивости психологической науки. Конечно, в действительности такое определение не только маскирует проблему предмета психологии, но и затрудняет ее осознание и понимание. В этой ситуации становится совершенно непонятно, почему, например, А. Н. Леонтьев призывал к построению непротиворечивой психологической системы знаний.
Второй тип определения предмета психологии представляют собой абстрактные философские определения. В качестве примера можно привести понимание предмета психологии как особой психической формы отражения действительности. Хотя с общеметодологической точки зрения такое определение верно отражает предмет психологии, но с конкретно-научной оно недостаточно. Сказать, что психология изучает психику, что психика есть высшая форма отражения объективной действительности в конкретно-психологическом плане, означает сказать очень мало. В силу абстрактности такому пониманию предмета психологии соответствуют как исследования советских психологов, так, например, и исследования З.Фрейда. Действительно, по З.Фрейду, в «Я» человека отражается действие как бессознательных тенденций, так и условия его существования, т. е. объективная действительность. Поэтому «Я» человека есть особая психическая форма отражения. Точно так же с точки зрения ассоциативной психологии психика есть форма отражения действительности. Таким образом, мы видим, что определение предмета психологии должно быть более конкретным.
Однако, как только дается более конкретное понимание предмета психологии, сразу возникает проблема множественности
психологии. Действительно, если взять за основу предмета психологии положения П.Я. Гальперина о том, что психика есть ориентировочная деятельность, сразу же возникают различия в понимании предмета между психикой как ориентировкой и психикой как бессознательным. В этом случае фактически наблюдаются два противоположных подхода: в одном случае исследуется, как внешние формы деятельности превращаются во внутренние, имеющие, хотя и свернутую, но в принципе ту же структуру, что и внешние; в другом случае анализируется, как врожденные тенденции проявляются, маскируются, во внешних формах человеческой деятельности. Примирить эти две точки зрения в рамках какого-либо одного понимания предмета психологии не представляется возможным.
Возникает вопрос: а нужно ли вообще определение предмета психологии? Б.Ф.Ломов пишет, что результативное решение задач, которые ставятся перед психологией общественной практикой, возможно только на основе хорошо разработанной теории. При этом, как указывал Б.Ф.Ломов, чем более расширяется круг практических задач, тем более оказывается нужной такая теория. Таким образом, мы видим, что для понимания практических задач необходима теория, а теория без предмета изучения, без своего главного положения не является теорией. Об этом говорил еще И.Кант. Его главная мысль как раз и состояла в том, что теорию можно считать целостной системой только в том случае, если она объединена некоторой общей идеей, научным понятием. Мы бы сказали, что психологическая теория тогда является теорией, если четко сформулирован предмет соответствующей психологической модели.
Задача осознания предмета исследования весьма актуальна. Обратимся еще раз к работе Б.Ф.Ломова, где он отмечает, что современный этап развития психологической науки настоятельно требует специального изучения «архитектоники ее теоретического здания», определения места в этом здании тех «блоков», которые уже созданы, тех, которые существуют лишь в проекте, и тех, которые еще предстоит спроектировать и создать.
Итак, задача теории состоит не только в том, чтобы путем анализа выявить в единичном, конкретном существенное и общее, но также и в том, чтобы на основе полученных на этом пути абстракций теоретически синтезировать, воссоздать конкретное, т.е. «построить» психическое как некоторую целостную систему, как «идеальный объект». Остается только еще раз подчеркнуть актуальность проблемы предмета психологии. Поскольку каждая психологическая теория строится на базе своего основного тезиса, который и определяет специфику предмета психологии (в противном случае теория остается той же самой), то наблюдается множественность подходов в определении предмета психологии.
Следует ли из этого, что существует не одна психология, а несколько? Есть основания предполагать, что наряду с множественностью в психологии наблюдается и известное единство. Оно проявляется в том, что предмет психологии в одной концепции не просто другой, а связан определенным образом с предметом психологии другой концепции. Например, если в интроспективной психологии предметом является внутренний мир человека, то в бихевиоризме — поведение, т.е. внешнее; в ассоциативной психологии — элементы субъективного мира; в гештальт-психологии — целостные структуры; в интроспективной психологии — данные сознания; в психоанализе — бессознательное; и т.д.
Существующая закономерность между отношениями определений предмета психологии позволяет предположить существование некоторого общего понимания предмета психологии, отвечающего взгляду на психологию как единую науку. Собственно такую задачу и поставил А. Н. Леонтьев, а потом Б.Ф. Ломов — перед отечественной психологией.
Решение ее видится на пути переосмысления существующих психологических данных. В настоящее же время наблюдается множественность предметов психологии. Но за этой множественностью лежит глубокое внутреннее единство, иначе нельзя было бы методы, выработанные в одной теории, применять для исследований, выполняемых в рамках другой теории.
Вопросы и задания для самопроверки
1. Объясните, почему в случае черепно-мозговых травм нарушается психическая деятельность.
2. Следует ли из факта нарушения психической деятельности человека при черепно-мозговых травмах, что психология должна рассматриваться в конечном итоге как раздел нейрофизиологии?
3. Является ли психическое отражение субъективным и можно ли его исследовать объективными методами?
4. Дайте определение идеального. Приведите примеры идеальных процессов.
5. Объясните, опираясь на определение идеального, данное Э.В.Ильенковым, является ли всякая функция какой-либо веши явлением идеальным.
6. Является ли психика материальным или идеальным явлением?
7. Проанализируйте теорию, которая рассматривает психику как субъективное явление. Ответ поясните.
8. Приведите пример теории, которая рассматривает предмет психологии как объективное явление. Ответ обоснуйте.
9. Покажите, почему анализ психических процессов как информационных считается представителями теории деятельности неудовлетворительным.
10. Приведите аргументы в пользу целесообразности определения предмета психологии.
11. Раскройте функции, которые выполняет предмет в рамках конкретной психологической модели.
12. Объясните, в чем состоит своеобразие понимания психики в психологии телесности.
Рекомендуемая литература
Ильенков Э. В. Диалектическая логика. — М., 1984.
Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. — М., 1972.
Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. - М., 1984.
Глава 6
