Князь Святослав. Жизнь за веру? 1 страница

Миф четвёртый. «Интересно, настанет когда-нибудь момент, когда не келейно, а с широким оглашением воздадут должное памяти христианского мученика Святослава, павшего от руки язычников за веру? Или по-прежнему будет торжествовать «несторовщина»? (А.А. Бушков. Россия, которой не было.)

Воистину неисповедимы пути Господни! Святослав Игоревич, князь-воин, величайший полководец Древней Руси, человек, который на дух не воспринимал христианскую религию, вдруг ни с того ни с сего объявляется «христианским мучеником»! Да ещё павшим от рук язычников за веру! Действительно, открытие судьбоносное, которое может перевернуть все наши представления о Древней Руси!

Только вот беда, сделал его не какой-либо академик и даже не историк-профессионал, а Александр Александрович Бушков, человек, который имеет к истории такое же отношение, как хан Батый к завоеванию Америки. Поскольку работал раньше господин Бушков и в жанре приключенческом, и в жанре фэнтези, даже фантастикой баловался, причём, надо сказать, что с большим успехом. Только вот с историей не соприкасался.

Так бы и трудился дальше популярный литератор на этой ниве, но вот беда – попалась ему на глаза «Новая хронология» двух одиозных академиков, и с тех пор потерял он покой.

Не давали Сан Санычу спать спокойно лавры академика Фоменко.

А потому объявил себя Бушков «детективом-любителем» и с головой погрузился в разгадки тайн истории.

«Итак, устраивайтесь поудобнее и приготовьтесь встретиться с сенсацией…»

Обычно так мягонько и вкрадчиво подбирается автор к своему читателю, чтобы не спугнуть, не заставить, не дай бог, задуматься, а настроить на нужный лад. Расслабились? Приготовились? И ладненько, и хорошо, теперь будем вешать клюкву на эти самые расслабленные уши.

Дальше СЕНСАЦИЯ. Она обрушивается, как снег на голову, и чтобы избежать травмы, лучше действительно устроиться поудобнее. Тут автор прав.

Вообще, как Александр Александрович работает с документами – это отдельный рассказ. Уверенно приводя примеры, и железные, на его взгляд, аргументы, он очень часто демонстрирует полное незнание самого предмета, а порой проявляет просто удивительное невежество.

Понимаем, что этот рассказ уведёт нас несколько в сторону от основного повествования, но он очень характерен, как показатель общения въедливого критика, а по совместительству Частного сыщика. Посмотрим, как ниспровергатель устоев работает с документами или даже с общедоступными материалами. Итак.

Декабристы. Пытливый ум исследователя добрался и до них.

Книга «Гвардейское столетие».

Обращаясь с претензией к современной интеллигенции, излишне романтизирующей декабристов и пытающейся сделать из них героев, он приводит такой отрывок, в качестве образца, претензии и укора одновременно. Притом сама претензия обращена к великой поэтессе Марине Цветаевой лично.

Цитата: «Да и стихотворение Марины Цветаевой написано до революции.

Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса,

чьи шпоры весело звенели и голоса.

И чьи глаза, как бриллианты, на сердце оставляли след…

Оно называется вообще-то «Генералам двенадцатого года», но не будем лукавить, посвящено декабристам. Все оно целиком – лишь красивый футляр для одной-единственной заключительной строчки: «И ваши кудри, ваши бачки засыпал снег…»

Это могло быть написано только о декабристах. Подразумевается исключительно снег на Сенатской площади, и никакой другой. Никакого другого снега в жизни «генералов двенадцатого года» попросту не могло и быть» (А. Бушков).

Потрясающе. Не правда ли?

Такой прозорливостью мог бы гордиться даже сам Шерлок Холмс. Тоже, кстати, частный сыщик, причём не из последних. Вроде бы и спорить не о чем, ибо все споры пресечены на корню, остаётся только склонить голову перед пытливостью ума автора в знак восхищения.

Однако не согласимся. Позвольте высказать наше скромное мнение на эту тему, где, казалось бы, и спорить-то не о чем.

В 1812 году практически весь русский генералитет поголовно участвовал в зимней кампании Отечественной войны, когда под натиском русских войск, а не только морозов и холодов, Наполеон, бросив остатки своей «Великой армии», бежал из России. Именно поэтому их так и называли – «Генералы двенадцатого года»!

Вот тебе и снег. И мороз в придачу. А если хотите, то ещё и иней. При желании можно и на пургу нарваться. А к декабристам это всё за уши притянуто господином писателем.

И ещё один момент – если бы матёрый исследователь немного напряг свой интеллект или же порылся в багаже научных знаний, то он бы вспомнил, что из настоящих «генералов двенадцатого года» на Сенатской площади был только один – герой Отечественной войны граф Милорадович. Но он находился по другую сторону баррикад, а никак не с декабристами, за что и был убит негодяем и неудачником Каховским. Но интеллект напрягать не захотелось, а что до базовых научных знаний, то откуда им взяться, если Бушков не имеет исторического образования. Так, талант, самородок, подвижник, не более… Хотя с таким подходом он мог бы и зубы начать лечить, или нейрохирургией заняться – на хрена оно нужно, образование, Сан Саныч всё видит и знает лучше профессионалов… А по большому счёту оттого и лихорадит отечественную историю, что лезут её переписывать разные дилетанты, не имеющие о ней никакого понятия. Хорошо хоть в другие сферы народного хозяйства им пути перекрыли, а то бы кирдык пришёл державе.

Во-вторых. Мы понимаем, что Александр Александрович, посмотрев кино «О бедном гусаре замолвите слово» и насладившись романсом в исполнении главной героини на стихи Цветаевой, почитать саму Марину Цветаеву уже не удосужился. Когда ему? Всё дела, дела. Не до литературы. Да и книгу великой поэтессы не везде достанешь. В каком магазине есть? Ходи, ищи, спрашивай, а ведь некогда, работа стоит. Ну и предпочёл работу.

Но вот какой вышел казус. Марина Цветаева очень точно обозначила, кому предназначено сие произведение. Да так точно это сделала, что места ни для каких иных толкований и домыслов уже не остаётся.

Цитирую отрывок, который есть в стихах, но пропущен в романсе, который исполняется в фильме.

Ах, на гравюре полустертой,

В один великолепный миг,

Я встретила, Тучков-четвертый,

Ваш нежный лик,

И вашу хрупкую фигуру,

И золотые ордена…

И я, поцеловав гравюру,

Не знала сна…

Марина Цветаева была женщиной чрезвычайно влюбчивой. Могла влюбиться хоть в железного рыцаря Брунцвига, хоть в портрет на коробке. А портрет героя войны 1812 года генерал-майора Тучкова-четвёртого произвёл на неё огромное впечатление.

Предвидя вопросы, сразу скажем: декабристом он не был никогда. Даже если бы очень захотел, то и тогда бы не смог.

Он геройски погиб на Бородинском поле, защищая Отчизну.

Хотя Бушкову всё одно. Или вы ему верите больше, чем самой Цветаевой?!

Отвечу словами самого именитого исследователя: «Воля ваша, но я в эту чепуху поверить не в состоянии».

Вот так господин въедливый критик не только работает с документами, но и доносит их до читателя. В своём, так сказать, истолковании. В своём видении и понимании.

Однажды матёрый исследователь глубинных исторических процессов несколько раз подчеркнул и отметил, чтобы запомнили наверняка, что он не интеллигент, да и исторического образования не имеет. Хорошо. Пусть так, но культурным или хотя бы начитанным человеком он быть должен? Или нет?

Мне кажется, тут даже и объяснять ничего не нужно. Всё и так понятно!

Чего уж говорить о делах давно минувших дней.

Там, на неведомых дорожках, такому исследователю полное раздолье. Вот он и пользуется доверчивостью читателя. Видимо, считая его дурнее паровоза или подбирая круг читателей по себе.

О монгольском нашествии он пишет точно так же, как, по его мнению, Марина Цветаева о декабристах.

Чтобы не посчитали, что это всего лишь досадная случайность, добавим ещё один небольшой эпизод.

«Вот, например, князь Федор Ростиславович Чермный (что на тогдашнем русском языке означало «Красавец»)…» Дальше даже продолжать не будем, этого вполне достаточно. Скажут, человек ещё слово сказать не успел, а вы уже придираетесь. Согласимся. Только нужное нам слово уже сказано. Всё остальное уже не столь важно. Кстати, в дальнейшем автор величает Фёдора просто Красавцем. Именно так, с большой буквы. Может быть, для кого-то это всего лишь мелочь, но порой из таких мелочей и состоит история. А въедливый детектив так вообще не может брезговать никакими ниточками в расследовании, как бы тонки они ни были. Чтобы расследовать и делать выводы – надо знать. Давайте сами узнаем, что значит слово «Чермный». А то безоглядно доверяясь автору, который, закусив удила, мчится по следу сенсации, мы снова можем сесть в лужу.

Покопаемся в словарях. Что у нас первое под рукой? Словарь Даля. С него и начнём. Смотрим: «Чермный – червленый, багровый, темно-красный; мутного красного цвета; (рыжий). Воды чермны, яко кровь, Цар. Изыде же сын первенец чермен, Быт. Чермность, багровость, краснота. Небо чермнуется, церк. ведреет, проясняется. Чермнеть, становиться чермным; чермнеться, видеться таким. Чермнолесье сиб. краснолесье, хвойный лес: сосна, ель, пихта, лиственница, кедр и пр. Чермно-русый, рыжеватый волосом».

О какой красоте идёт речь? Где смог найти такое толкование этому слову господин писатель? Зато словарь Даля даёт не просто чёткое определение цвета, но и напрямую указывает, почему так звали не только князя Фёдора, но и ещё многих князей на Руси. Они просто были рыжими. Вот их отличительная особенность. А такая кличка легко прилипает и легка в определении.

Согласитесь, понятия рыжий и красивый совсем не одно и то же. Хотя бывают и здесь счастливые совпадения.

Что касается красоты, то и такие прозвища были. Рязанский князь Олег Ингваревич Красный, попавший к Батыю в лапы весь израненный, и долгие годы проведший в плену, получил своё прозвище именно за красоту, хотя и мужества и храбрости у него было предостаточно. Однако именно красотой он выделялся среди современников, за что и прозвище получил – Красный. Явно не Чермный. Да и отец Дмитрия Донского, московский князь Иван тоже был за свою внешность прозван Красным, но никак не Чермным.

Для тех, кто ещё продолжает сомневаться, приведём самый поверхностный и обыденный пример. Было на Руси в обиходе такое словосочетание, как «красная девка». Думаем, что оно обозначало, объяснять никому не нужно. Однако если следовать Бушкову, то всё должно быть иначе. Может быть, вы тогда что-то слышали про чермных девок? Мы никогда.

И как насчёт Красной площади, по Бушкову она что, должна быть Чермная площадь?

«История вопроса проста, как мычание».

«Я ничего не притягивал за уши, не выдергивал фразы из контекста и не перевирал смысла. Просто-напросто пытался в меру сил и умения дать другое толкование кое-каким «общеизвестным истинам». Не моя вина, что эти истины допускают двойное толкование» (А.Б.).

Надо сказать, что с поставленной задачей автор справляется умело.

«Путь к цели сложен, прихотлив и, пожалуй что, зигзагообразен». Вот в этом мы с ним согласимся, ибо такая трактовка, судя по её итогам, сомнения не вызывает. «В школе он был жутким двоечником», – это автор о себе. Но даже такое шокирующее откровение тоже к удивлению не приводит. Оно, конечно, само по себе не показательно и ненаказуемо, но создаётся стойкое ощущение, что автор до сих пор неисправим.

Прав А.А. Бушков – двоечником он был, двоечником и остался.

А теперь давайте перейдём непосредственно к разбору созданных им исторических мифов.

Также делает и открытия.

Пример первый. Наглядный.

Итак, князь Святослав. Христианин. Мученик за Веру. Посмотрим, какие улики накопал «детектив-любитель», чтобы обосновать подобную версию. А для этого слово предоставляется ему самому: «История, в самом деле, загадочная и грязненькая. Судите сами. После продолжавшихся два месяца схваток у болгарской крепости Доростол Святослав заключил с византийским императором Иоанном Цимисхием, в общем, довольно почетный мир. И поплыл с дружиной в Киев поздней осенью. Согласно летописям, русским стало известно, что у порогов печенеги устроили засаду…

И вот здесь что-то происходит! Что-то, навсегда оставшееся загадкой. Большая часть дружины с воеводой Свенельдом во главе уходит в Киев по суше, степью – и благополучно добирается до города!»

Сыщик взял след и ринулся вперёд. И давай давать общепринятым истинам иное толкование.

«Странностей выше допустимого. Почему Святослав не ушел в Киев степью? Означает ли уход Свенельда, что в русском стане произошел раскол? Почему печенеги столь упорно ждали несколько месяцев? В истории вроде бы не отмечены какие-то действия Святослава, внушившие печенегам непреодолимое желание за что-то отомстить князю…

Темная история. И потому ее не единожды назвали «заказным убийством». Полное впечатление, что Святослав прекрасно понимал: в Киев ему идти нельзя. Почему? Что там могло случиться?»

Пожимает маститый писатель плечами, чешет свою взлохмаченную голову, а ответа не находит!

Но раз вопрос задан, то надо искать ответ. Подключим всю свою эрудицию. А также письменные свидетельства как отечественных, так и зарубежных источников. Дело того стоит. Сами понимаете.

Известие о том, что часть своего войска Святослав отпустил по суше, нам сообщает В.Н. Татищев, который пользовался Иоакимовской летописью, до наших дней не дошедшей. Правда, сам Бушков к ней относится настороженно: «Вообще-то, Иоакимовская летопись давно признана компилятивным источником, составленным в XVII веке». В итоге получается так – Сан Саныч сведениям Татищева не доверяет, но в то же самое время делает их одним из краеугольных камней своей версии. Уже забавно. Странный подход к предмету.

Смотрим дальше. «Воевода его Свеналд советовал ему, что лучше идти на конех к Киеву, нежели в лодиях, понеже по Днепру около порогов стоят печенеги, и не послушав его Святослав, пошёл в лодиях» (В.Н. Татищев).

Что мы видим? Что воевода просто советует Святославу возвращаться на родину другим путём, но сам ни с какими войсками никуда степью не идёт. В чём же дело?

А дело в том, что в первой книге монументального труда Василия Никитича мы читаем про Святослава: «Он бо вся воя отпусти полем ко Киеву, а сам не со многими иде в лодиях».

Хорошо, часть войск князь отпустил, но где указано, что их ведёт в Киев Свенельд?

Отвечаем – НИГДЕ! Нет такой информации в природе, по крайней мере в письменных источниках. Поэтому когда С.М. Соловьёв говорил о гибели Святослава и отмечал, что «он остался зимовать в Белобережье, послав Свенельда степью в Русь, чтоб тот привел ему оттуда побольше дружины», то он просто приводил собственную версию развития событий.

Ещё раз отметим – в летописях сведений о том, что Свенельд повёл на Русь часть войска, нет. Зато есть информация совершенно противоположного свойства.

Рассказывая о последней битве князя-воина на Днепровских порогах, Устюжская летопись сообщает: «Свиндел же убежа з бою, и прииде в Киев к Ярополку, сыну Святославлю, и сказа ему смерть отцову, и плакались по нем со всеми людьми».

Такая же информация есть и в «Летописце, содержащем в себе Российскую историю», где указано коротко и ясно: «Свиндел же убежа с бою».

Всё. Никто никаких войск в Киев не водил, и заговоров в столице против своего князя не плёл. Косвенным подтверждением этому служит тот факт, что в большинстве летописных сводов приводится информация о том, что Свенельд появился в Киеве только после гибели Святослава. И сообщил Ярополку о смерти отца.

Вопрос закрыт, и один из двух постулатов, на которых держалась вся версия Сан Саныча о Святославе-христианине, рухнул. Сделаем лишь небольшое дополнение. Дело в том, что большая часть войск, которая ушла степью, не могла быть многочисленной, поскольку, как это видно из сопоставления сведений летописи и известий Татищева, она явно ушла на конях. А после нескольких месяцев яростных боёв под Доростолом конский состав в армии Святослава должен был значительно сократиться. К тому же на конях воевала именно княжеская дружина, а основная масса ратников сражалась в пешем строю. Потому и вывод напрашивается следующий – ушла не большая часть войска, ушла лучшая. Вполне вероятно, что именно это и стало одной из причин того, что на Днепровских порогах рать Святослава была уничтожена.

Но Сан Саныч хитёр, а потому он выдвигает второй постулат в пользу своей версии, и, как ему кажется, этот аргумент должен сокрушить все устоявшиеся стереотипы. А ссылается дотошный исследователь на книгу Марио Орбини «Славянское царство. Происхождение славян и распространение их господства», которая была издана в Италии в городе Пезаро в 1602 году. «В книге Орбини мне попалась прелюбопытнейшая строка: «После смерти Ольги правил ее сын Святослав, ШЕДШИЙ ПО СТОПАМ МАТЕРИ В БЛАГОЧЕСТИИ И ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЕ».

Каково?

А никаково. Будем разбираться и с этим заявлением.

Сначала нам казалось, что опровергнуть детектива-любителя будет достаточно легко: дело в том, что в самом первом переводе на русский язык эта фраза читается несколько иначе: «По смерти же ее, правил Государство сын ее Святослав, которыи последовал стопам матере своея в богобоязнстве и благочестии». Разница между двумя понятиями колоссальная.

Однако подловить Бушкова легко не получилось. Дело в том, что переводил книгу Орбини Савва Рагузинский-Владиславич, далматинец на российской службе, чьи познания в русском языке оставляли желать лучшего. А затем, по повелению Петра I сильно сокращённый вариант книги был издан в 1722 году под названием «Книга историография початия имене, славы и разширения народа славянского, и их цареи и владетелеи под многими имянами, и со многими Царствиями, Королевствами, и Провинциами. Собрана из многих книг исторических, чрез господина Мавроурбина архимандрита Рагужского». На всякий случай обратились мы к самому первоисточнику. Оказалось, что фразу, которой козыряет Бушков, Савва перевёл не совсем точно. Действительно, в итальянском издании 1601 года чётко прописано: «religione Christiana».

Неужели прав детектив-любитель?

Увы, как это ни печально звучит для поклонников его творчества, но Сан Саныч не просто неправ, он неправ в корне!

Дело в том, что писатель, прикрывшись авторитетом В.Н. Татищева, ни с того ни с сего вдруг накинулся на монаха Нестора и его «Повесть временных лет»: «Можно еще добавить, что сам Татищев совершенно не доверял «Повести временных лет», о чем написал прямо: «О кнезех русских старобытных Нестор монах не добре сведем бе». Но это касается только данного отрезка времени, а в целом Василий Никитич высказывался несколько иначе: «Но Нестор, может, не только в русских, но во всех славянских народах между оставшимися у нас историями первейшим или старейшим почитаться должен».

Но детектива это не останавливает, и он продолжает рассуждать.

Сам с собой.

О «так называемой «Повести временных лет» (А.Б.).

А выводы делает своеобразные: «Самой жуткой ересью в ученых кругах считается, ежели кто дерзнет в подлинности данной «Повести» усомниться – либо усомниться в ее датировке (принято считать, что «Повесть» закончена мудрым летописцем Нестором в 1106 г.)». Сан Саныча понесло, но занявшись критиканством, он упустил кое-что из виду и совершил роковую для своей теории ошибку.

И главная ошибка детектива-любителя заключается в том, что он напрочь забыл (а может, и вовсе не подозревал!) о том, что помимо этого труда существует масса летописных сводов, которые создавались без участия киевского монаха и независимо от «Повести». И первое место здесь принадлежит Новгородской I летописи младшего извода, которая частенько приводит такие факты, о которых легендарный летописец либо не знал, либо их вымарали при позднейшей редакции «Повести временных лет». Поэтому для борьбы с господином Бушковым мы будем пользоваться в основном теми сведениями, которые сообщает новгородский летописец, а в случае необходимости привлечём региональные летописные своды или же зарубежные источники.

Сначала о том, как относился князь Святослав к тому, чтобы креститься самому: «Живущи же Олга съ сыномъ своимъ Святославомъ, и учаше его мати креститися, нь небрежаше того словесе, ни въ уши влагаше себе». Переведём для тех, кому не понятно. Чёрным по белому – даже и слышать не хотел об этом!

Но детектив продолжает копать: «И, наконец, есть летопись, где прямо сказано, что Святослав не запрещал своим людям креститься – «не бороняше»…» Ага, есть. И явно не одна, но мы возьмём лишь Новгородскую I летопись младшего извода. Вот как там подобная фраза звучит: «Нь аще кто хотяще волею креститися, не възбраняху ему, нь паче ругахуся тому». Святослав открытым текстом заявляет: воля ваша, хочешь – крестись, не возбраняется, но потом князь будет «ругахуся». А если точнее, то будет крыть поборника новой религии перед всей дружиной.

Кому же после этого захочется менять веру?

И что из всего этого следует, детектив-любитель? Почему процитировав первую половину фразы, вы не соизволили привести её окончание? Правильно, оно не подходит под ваши теории, поскольку полностью меняет суть дела. А сие есть фальсификация. Или подтасовка улик, как вам больше понравится.

Что же касается Святослава, то своё отношение к христианству он выразил кратко и ёмко, как и положено воину: «Невернымъ бо есть вера крестианьска уродьство есть» (Новгородская I летопись младшего извода). Здесь добавить нечего.

А чтобы сыщик не имел сомнений в том, что новгородский летописец всё переписал у киевского, приведём мнение по этому вопросу академика А.А. Шахматова, блестящего знатока древнерусского летописания. «Сравнивая в этих пределах текст Новгородской 1-й летописи младшего извода с текстом Повести вр. лет, убеждаемся в том, что в первой сохранился более древний текст, чем во второй». Так что ещё вопрос, кто у кого переписывал, но скорее всего Нестор так и не пользовался новгородской летописью, которая представляет самостоятельный источник.

Но и это не всё. Когда Святослав будет заключать мирный договор с императором Иоанном Цимисхием, в «Повести временных лет», которой Бушков упрямо не доверяет, будет один небольшой нюанс, на который писатель не обратит внимания. А стоило, поскольку этот факт вряд ли придумал Нестор. Святослав и его мужи так клянутся в соблюдении договора: «Пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, – в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем».

А теперь сравним с тем, как клялись князь Игорь и его дружина, когда в 945 году заключали мир с Империей. Разницу увидите сразу. «Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны – князь ли или иной кто, крещеный или некрещеный, – да не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей и да будет заклан собственным оружием.

А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и всегда.

Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, – да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву».

Как мы видим, здесь присутствует чёткое разделение княжих мужей на христиан и язычников, и в договоре это конкретно обговаривается. А в договоре Святослава с базилевсом от 971 года подобного разделения нет, там все сплошь язычники! Неужели если бы князь был христианином, это бы не нашло отражения? Как говорится мелочь, но именно из мелочей складывается общая картина. И кому как не детективу, об этом знать, даже если он любитель?

Однако есть ещё один аргумент в пользу того, что версия Бушкова не более чем плод его воспалённого ума. После того как Святослав потерпел поражение в войне с Византией, в его армии начались гонения на христиан, о чём и сообщил В.Н. Татищев. «Тогда диавол возмутил сердца вельмож нечестивых, начал клеветать на христиан, бывших в войске, якобы это падение войск приключилось от прогневания лжебогов их христианами. Он же настолько рассвирепел, что и единственного брата своего Глеба не пощадил, но разными муками томя убивал».

Но Святослав казнил не только брата и исповедующих христианство дружинников, его планы простирались гораздо дальше, поскольку он «послал в Киев, повелел храмы христиан разорить и сжечь и сам вскоре пошел, желая всех христиан изгубить». Действия Киевского князя очень напоминают действия римских императоров-язычников, но только не человека, верующего в Иисуса. Ведь и сам Бушков довольно лояльно относится к Татищеву, а уж мы и тем более не можем просто взять и отмахнуться от сведений, которые сообщает великий русский историк. А Василий Никитич, рассказывая о могиле князя Осколда, упоминает, что она была «там, где стояла церковь святого Николая, но Святослав разрушил ее, как говорят».

Да и говоря о смерти князя-воина на Днепровских порогах, Татищев делает существенную оговорку – «Так вот и принял казнь от Бога». Вряд ли подобная сентенция относится к христианину, а вот про язычника, который устроил гонения на верующих в Иисуса, она подходит в самый раз.

Теперь же буквально совсем немного о том, как в своей книге «Славянское царство» Марио Орбини отобразил этот период русской истории. Дело в том, что всей полнотой информации историк явно не обладал, поскольку в его рассказе присутствуют как достаточно чёткое изложение фактов, так и определённые ляпы. К примеру, он довольно верно дал характеристику княжения Игоря. «Игорь Князь Россиискии, взяв в жену предреченную Олгу, из Опскова, вниде с воинством силнеишим во Грецию даже до Иераклии и Никомидии, идеже бысть побежден сражением славным, возвратившися в дом со остатними от того побития, убиен бысть на пути от Малдитта Князя Славян Древлян в месте нарицаемом Корест (Коростень), идеже и погребен труп Игорев». Всё правильно – и поход на Византию, и поход к древлянам, а также смерть от рук их князя Мала, имя которого Орбини слегка искажает.

А вот рассказывая о правлении княгини Ольги, синьор Марио действительно начинает путаться, поскольку вместо Константина Багрянородного, с которым Ольга встречалась в Константинополе, он называет базилевса Иоанна Цимисхия, с которым через много лет будет воевать её сын Святослав. Поэтому в том, что Орбини мог ошибиться и с той верой, которую исповедовал сын Игоря, нет ничего необычного.

Но «частного сыщика» это не смущает, и он задаётся новым вопросом: «В самом деле, получалось несколько странно: мать Святослава – ревностная христианка, старший сын – ревностный христианин, зато сам он – язычник… Режьте мне голову, но здесь присутствовала некая психологическая нестыковочка».

Зря Сан Саныч своей головой вот так просто разбрасывается. Если её отрезать писателю за каждую «психологическую нестыковочку», то он никаких голов не напасётся, благо что не Змей Горыныч, у которого вместо отрубленной всякий раз новая голова вырастает! Хотя кто его знает, детектива-любителя…

Но вернёмся к Святославу. В том, что его мать была ревностной христианкой, сомневаться не приходится, а вот по поводу утверждения, что его «старший сын – ревностный христианин», существуют определённые сомнения. Поскольку никаких доказательств этого постулата детектив не приводит. Наверное, потому, что любитель, а не профессионал. Итак, откуда мог Бушков взять информацию о том, что Ярополк был христианин?

Ответ может быть только один – у В.Н. Татищева, который отмечал, рассказывая об этом князе, что «Иоаким… его кротость, благонравие и любовь к христианам довольно похваляет». А любовь к христианам явно не показатель того, что сам Ярополк крестился, о чём и говорит Василий Никитич: «Ярополк же был муж кроткий и милостивый ко всем, любящий христиан, и хотя сам не крестился народа ради, но никому не запрещал». Вот так – просто не запрещал, а сам не «ругахуся», как его грозный отец. И всё! А в итоге мы видим, что нет никакого «ревностного христианина» Ярополка, есть просто очередная фантазия любителя.

Но Бушкова даже этот факт не останавливает, и он продолжает рыть землю в неправильном направлении: «Если сообщение Орбини правдиво (а какие у нас основания априорно считать его ложным, отдавая предпочтение Нестору?) и князь Святослав был христианином, события на Днепре можно истолковать несколько иначе…»

Да никак их иначе не истолкуешь! Потому что не было в Киеве Свенельда, а соответственно, и раскола в войсках. И сообщения тех русских летописных сводов, которые создавались без участия Нестора, тоже не дают оснований для сенсации. Есть масса косвенных подтверждений тому, что никаким христианином Святослав не был, молчат об этом и византийские источники. И лишь одно-единственное сообщение Орбини. Да и то он упоминает это вскользь, походя, ведь речь в данном разделе идет о совершенно других особах, Киевской княгине Ольге и её внуке Владимире.

Вряд ли этот косвенный аргумент может свидетельствовать в пользу версии Сан Саныча. Ведь как мы убедились, сеньор Марио часто путался и не обладал всей полнотой информации о рассматриваемом нами периоде истории Руси.