Отважный воин князь Черный после долгих раздумий решил, что мир для его народа будет лучше, и, уже не советуясь с дочерью, дал согласие на брак. 6 страница

Очевидно, что Прозоров решил от него избавиться. Язычник, видимо, должен выбирать себе имя сам, это дело серьёзное, личное, интимное, можно сказать, и не семье сюда лезть. Но раз уж нарушена сия приватность, то нужно это исправить и сделать всё самому. И вот Лев, в миру Рудольфович, подумал-подумал да и выбрал себе имя сам, без помощи родителей. С тех пор двигатель славянского язычества прозывается Озар Ворон.

Имя и имя, очаровательно, звучно, скромненько, но со вкусом. Ум и отвага в одном флаконе.

И всё бы ничего, но раз уж мы пишем здесь про Сокола, сына Сокола и внука Сокола – любимых славянских князей, ставших кумирами писателя, то не можем не увидеть одну несообразность.

Что нас опять тревожит? К чему мы опять прицепились?

Своими словами говорить не будем, воспользуемся прекрасной цитатой из книги Михаила Задорнова.

«Оказывается, сокол уникален тем, что никогда не нападает на врага исподтишка или сзади. Это самая отважная птица. Птица-витязь! Не питается падалью – ниже его соколиного достоинства. Если жертва упала на землю, сокол ее не добивает. Благороднейший девиз – «Не бей лежачего»! А у скандинавов любимой птицей, которой они поклонялись, был ворон. Ворон, который питается… падалью!» (М. Задорнов).

Не в бровь, а в глаз.

Да бог с ними, с викингами. Наши предки тоже ворон особо не жаловали. В «Слове о полку Игореве» эта птица явно не является олицетворением чего-то хорошего и светлого. Звучит емко и хлёстко – «черный ворон, поганый половчине!» А для полного счастья приведём отрывок из былины Вольга: «Поезжае Вольга в Волгугород, видела царица нехороший сон: бьется сокол да с черным вороном, перебил сокол да черна ворона. Ясный тот сокол – Вольга-богатырь, черный тот ворон – то сам Сантал». Как видим, позитива нет совсем.

Уж кто-кто, а флагман и теоретик язычества, «человек, профессионально изучивший эпоху», должен бы знать такие вещи лучше других.

Что остаётся добавить после этого? Да, пожалуй, лишь одно.

Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.

Хотя, конечно, странно, когда Ворон пишет про Сокола.

Но мы опять несколько отвлеклись, вернёмся к походу Игоря на Византию в 941 году. Цитат, которые рассказывают о том, чем занимались наши предки в провинциях Империи, можно набрать ещё довольно много, даже не перетруждаясь. И везде будет одно и то же – поголовный грабёж.

Как, по-вашему, это называется? Лев Рудольфович сам назвал это явление – «набивание седельных мешков окровавленным барахлом». Правда, в этот раз набивали доверху ладьи.

Казалось бы, сколько можно? Ведь всему есть пределы. Собрали награбленное и аккуратно, не торопясь, без потерь повезли добро домой, чтобы не растерять в дороге. А уж на родине наслаждайся жизнью!

Но не тут-то было, Игорь медлил, возможно, что и его обуяла жадность, которую породила безнаказанность. С другой стороны, вполне вероятно, что князь всё прекрасно понимал, но уже не мог справиться с дружиной, которая разгулялась вовсю.

Такое бывает, когда всё слишком легко сходит с рук.

В итоге получилось как в сказке про Винни-Пуха – «а потом ещё немного, а потом ещё немного», а вылезти самому уже невозможно, пузо, простите, трофеи не позволяют…

Да и бросать их никак нельзя. В чём Игоря можно понять, так это в том, что конунга, или князя, или военного вождя ещё долго будут оценивать по взятой им добыче. И если он возвращался из похода с пустыми руками, то ни авторитета, ни популярности это ему не добавит.

В поход идут за добычей, а значит, должны её добыть. Воины должны вернуться домой довольными и богатыми. Именно из-за этого они рискуют жизнью. Ведь мы имеем в виду именно подобные набеги, поскольку угрозы для Руси в данной ситуации нет, а потому и для ратников нет необходимости жертвовать собой во имя Отечества. У них в настоящий момент другие приоритеты.

Так что из области одной только жадности мы можем добавить сюда ещё имидж, или статусность. Это тоже немаловажно.

Точно такая же проблема возникнет в своё время и у Святослава, по большому счёту именно из-за этого он и лишится жизни.

Добыча должна быть большой, и бросать её нельзя ни в коем случае. Это аксиома.

И тут из-за леса, из-за гор, а если быть точнее, то из Азии появляется армия ромеев под командованием доместика схол^[2] Востока Панфира, нарушая всё веселье, а из Европы практически одновременно с ними подтянулись войска под командованием Варды Фоки-старшего, отца будущего императора. Случилось это только в десятых числах сентября.

Видимо, даже в эти сроки разгулявшаяся дружина Игоря неприятеля не ждала.

Возможно, появление вражеской армии вообще оказалось неприятным сюрпризом для русов, отвыкших от сопротивления и привыкших к полной безнаказанности.

С трудом отразив в течение дня все атаки панцирной кавалерии Империи, Игорь принял решение ночью грузить войска на ладьи и выходить в море.

С этого момента начинается самое интересное!

Ведь изначально византийские стратеги, действовавшие по шаблону, наделали кучу ошибок и теперь горели желанием их исправить. Удар по азиатским провинциям явился для имперского правительства полной неожиданностью, поскольку оно пребывало в твёрдой уверенности, что раз беда идёт с севера, значит, готовь к обороне столицу. Перестраховались, подождали и поняли, что враг пришёл, но не туда, где ждали. Надо срочно исправлять положение. Но и срочно не получилось. Три месяца срок немалый.

А что же по этому поводу нам поведает Лев Рудольфович?

Его трактовка событий, как минимум, поразительна.

«Заблаговременно извещенные греки успели перебросить к месту высадки русского десанта огнеметные корабли-хеландии патриция Феофила Синкела» (Л.П.).

Как вы, наверное, понимаете, «заблаговременно извещенные греки успели перебросить к месту высадки» свой флот только через три месяца после того, как русы эту самую высадку осуществили.

Вот даже интересно, а если бы их не заблаговременно предупредили, а чуть позже, скажем, уже после высадки русского десанта? Ведь если исходить из логики Льва Рудольфовича, получается, что византийские корабли только через полгода подтянулись бы к театру боевых действий!

Но это ещё ничего, цветочки, ягодки будут, когда мы поближе познакомимся с тем самым флотом, которым нас, а заодно и князя Игоря с дружиной, так пугает господин Прозоров.

Игорь был далеко не прост, да и воеводы у него тоже недаром ели свой хлеб. Они тщательно выбрали момент для нанесения удара.

Потому что в это самое время грозный военный флот Империи в Константинополе отсутствовал, ведя боевые действия против арабов в Средиземном море. Именно там сейчас разворачивались главные события. Может, ещё и поэтому русское войско задержалось так надолго в Анатолии и было так беспечно.

Знание – большая сила. В итоге русы решили, что ромеи в такой ситуации не осмелятся вступить с ними бой. Но просчитались.

Так что же за флот вступил в бой с кораблями Игоря?

Ответ мы находим у современника описываемых событий Лиутпранда, епископа Кремоны, чей отчим, как мы помним, в это время в качестве посла находился в Константинополе: в распоряжении императора находилось лишь «15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил дома из-за их ветхости».

Ну и где тот грозный флот, который мерещится Прозорову?

Он исчез, пропал, как пелена с глаз, а на его месте появилась рухлядь, которой ещё нужно было удержаться на плаву. Недаром Лиутпранд отметил, что «увидев их в море, король Игорь приказал своему войску взять их живьем (команду) и не убивать».

Сами видите, князь, в отличие от Льва Рудольфовича, не испугался этой небольшой флотилии полусгнивших, еле плывущих корыт, даже наоборот, преисполнился презрения к вражеским кораблям и их команде, а потому, вместо того чтобы отрываться и уходить в море, приказал атаковать врага, явно рассчитывая на лёгкую победу. Он решил проучить самоуверенных ромеев.

Но Игорь жестоко ошибся.

Именно по его инициативе морское сражение состоялось. Произошло оно 15 сентября 941 года. Этот день Игорь и оставшиеся в живых дружинники запомнили на всю свою жизнь.

Дело в том, что император Роман Лакапин, до того как стал базилевсом, был командующим военно-морскими силами Империи, а потому всё, что касалось ведения боевых действий на море, знал досконально. Видя, что его корабли проигрывают противнику как численно, так и качественно, он сделал ставку на преимущество византийцев в области военных технологий, а именно на греческий огонь.

Своим военным инженерам он повелел: «Разместите устройство для метания огня не только на носу, но также на корме и по обоим бортам».

А что же такое этот страшный «греческий огонь»?

Пожалуй, лучшее и при этом наиболее доступное описание этого страшного оружия мы нашли в книге «Храбры Древней Руси» В. Долгова и М. Савинова.

«Греческий огонь» – это боевая установка, состоящая из деревянной или металлической трубы, оборудованной поршнем и соплом. В трубу наливается сырая нефть (возможно, вперемешку со смолой). При нажатии на поршень нефть струёй била через сопло, её поджигали, и получалось что-то вроде огнемёта. Для деревянных кораблей это была верная гибель, ведь нефть нельзя потушить даже водой. Нефть горит даже тогда, когда растекается по водной поверхности. Так что выпрыгнув с борта в воду, команда поражённого корабля из одного огня попадает в другой».

Только представьте себе такую картину!

А базилевс, между прочим, своим решением увеличил боевую мощь имперских судов в три раза, хотя и риск от использования греческого огня соответственно увеличился. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского, а в такой ситуации если не рисковать, то тогда лучше было бы сидеть дома.

Однако риск, помноженный на знание и опыт, себя полностью оправдал.

Византийские моряки и солдаты показали себя с самой лучшей стороны, а командующий флотом патрикий Феофан выжал максимум возможного из тех скромных средств, что были в его распоряжении. Флот русов был сожжён, и лишь небольшая часть княжеских воинов сумела спастись на берегу. Многие из них после сражения с ромеями попали в плен – их казнь потом и наблюдал отчим епископа Лиутпранда.

Лишь немногие ладьи во главе с Игорем сумели уйти к Боспору Киммерийскому (современная Керчь), а оттуда уже остатки некогда грозного воинства и добрались до Киева.

Подводя итоги похода, Лев Рудольфович разводит огорчённо руками и вздыхая сетует: «Не поражению Игоря надо дивиться – диво, что сам он уцелел, не попал в плен, вывел из пылающего ада изрядную часть войска».

То, что Игорь уцелел, не удивительно, наверняка княжескую ладью прикрыли другие суда русов, это им по долгу службы положено. Это и позволило князю уйти живым и невредимым, а вот утверждение о том, что он вывел изрядную часть войска, вообще вызывает серьёзные сомнения. В Супрасльской летописи есть чёткое указание на то, что после этого похода Игорь в Киев «отбежа в мале дружине», а про изрядную часть войска, которую он якобы вывел, – в источниках ни слова не сказано. Да и Лев Диакон отметил, что князь «к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды».

В итоге поход Игоря в 941 году закончился грандиозной катастрофой, причём главной причиной поражения явилась либо банальная жадность предводителя, либо неумение удержать дружину в узде. А может, и то и другое вместе.

Что же касается Прозорова, то мы видим, как автор снова и снова создаёт образ идеального героя, без страха и упрёка и в этом стремлении частенько пренебрегает исторической правдой.

Однако не всё оказалось так печально. Игорь даже из этой катастрофы сумел извлечь определённую и немаловажную пользу. И не только пользу, но и прибыль.

Только случилось это двумя годами позже.

Через два-три года неуёмный князь, желая сатисфакции, или проще говоря, кипя от обиды и злости, вновь направился в пределы Империи – мстить. Недаром Ермолинская летопись отмечает, что едва князь вернулся на Родину, как сразу же окунулся в работу: «И начать Игорь многие воа совокупляти». Ну а зачем Киевский князь снова ринулся в поход, та же летопись и рассказывает: «Игорь поиде со множеством вои на Греки, хотя себе мстити».

«Повесть временных лет» помещает этот поход под 944 годом, но, возможно, более правильной датой является 943 год. По крайней мере, Н.М. Карамзин и Б.А. Рыбаков помещают его туда.

В этот раз князь подготовился более основательно, собрал рать со всех подвластных славянских земель, нанял варягов с печенегами, и со всей этой мощью двинул по морю и суше на Империю. Но в этот раз повоевать не пришлось совсем.

Не успел Игорь дойти до Дуная, как его и встретило византийское посольство: «Они же, слышавши безьконечну его силу, послаша ко Игору: «Не ходи на них, a возми дань, яко жь Олег» (Супрасльская летопись).

Второй поход на Империю закончился полным успехом – без боя удалось получить громадный откуп и восстановить прежние договорённости с Византией.

Ромеи уже знали, с кем имеют дело, и несмотря на предыдущую победу, вступать в конфликт остереглись, понимая, что в этот раз всё может окончиться не так хорошо для них. В этот раз русы идут не просто за добычей, они идут воевать, а это совсем иное дело.

Как повёл бы себя конкретно Игорь в этой ситуации, неизвестно: взял бы откуп или стал воевать дальше. Вполне вероятно, что князь хотел реабилитироваться как полководец за прошлое поражение, но в дело вновь вмешалась дружина. Это уже второй такой случай, когда её мнение перевешивало желание князя, и Игорь вновь вынужден был идти у неё на поводу. И «сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно, – не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто – кому одолеть: нам ли, им ли? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть» («Повесть временных лет»).

Летописец прямо так и пишет, что «послушал их Игорь», а итог подобного давления оказался закономерен, поскольку мир с базилевсом был заключён: «И створи c нимь мир и по миру Олгову» (Супрасльская летопись).

Казалось, что все довольны, но в действительности Игорь сделал следующий шаг навстречу собственной гибели.

Тут, кстати, даже САМ Лев Рудольфович замечает по этому поводу: «Игорь советовался с дружиной и поступал, как она скажет».

То есть вновь вопрос мира и войны решает не князь, решают его люди.

Сейчас для его воинов была важна только добыча, воевать, помня о совсем недавнем печальном прошлом, они не желали.

Но есть во всём этом одна очень интересная закономерность – дело в том, что Игорь проводит ту же политику, которую в своё время проводил князь Осколд. Как под копирку! Оба воюют с древлянами и уличами, оба отражают печенегов, и оба совершают походы на Византию! Причём по два похода, из которых один неудачный. Да умирают князья насильственной смертью. Однако одного из них Прозоров объявляет государственным гением, а другого поливает грязью…

Но вернёмся к первому походу. Поражение поражением, но есть два вопроса, извечно волнующих русских людей. Кто виноват и что делать?

Без стрелочников никак нельзя, а по понятиям Льва Рудольфовича возложить вину на князя, который, по его мнению, «ясное солнце… государственного и полководческого гения», невозможно. Так кто же тогда, по его мнению, истинный виновник трагедии?

Возможно, вы удивитесь, но это болгары, благодаря которым, по авторитетному мнению маститого писателя, Игорь оказался в западне.

Ну и, конечно, греческий огонь. К нему вернёмся позже, а пока болгары.

В чём же их обвиняет автор?

«И попал в эту ловушку князь не по недомыслию. Византийцев предупредили болгары. Они, как видно, предпочли «братьев во Христе» из Византии, звавших их, болгар, «жалким и гнусным народом», кровным братьям-русам» (Л.П.).

И снова здрасьте! В очередной раз мы имеем ещё одну попытку рассказа сказки о болгарских «братушках». Въевшийся стереотип, который живёт в сознании русских людей со времён Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Только почему-то помнят о нём русские, а не болгары, которые и в Первую мировую войну и во Вторую сражались на стороне врагов России.

Об этом тоже нельзя забывать.

А в те древние и дремучие времена помогать «кровным братьям-русам» у болгар не было и вовсе никаких оснований – они были надёжными союзниками Империи, а их царь Пётр был женат на представительнице императорского дома, являясь, таким образом, родственником самого базилевса.

Русы для болгар были лишь язычниками, которые шли воевать против христианского государства, с которым у болгар были прочные союзные отношения.

В X веке «братушки» наших предков явно не жаловали, пакостили им при каждом удобном случае. До вооружённых столкновений дело доходило не единожды.

Говорим на полном серьёзе, не претендуя на открытие и сенсацию – сведений о братской дружбе между русами и болгарами в X веке в природе не существует. Недаром академик А.Н. Сахаров, говоря о взаимоотношениях Руси и Болгарии в это время, отметил, что «от тех лет у нас нет об этом иных свидетельств, кроме факта враждебных действий Болгарии по отношению к Руси в 941–944 годах».

Соответственно и искать эти данные бессмысленно. Зато о враждебных действиях между двумя государствами их более чем достаточно – как в византийских источниках, так и в русских летописях.

Ведь именно болгары когда-то убили сына князя Осколда, а потому ни о какой трогательной дружбе двух народов в те времена и речи быть не могло.

Ну а что касается похода Игоря на Империю в 941 году, то по большому счёту болгары могли хоть каждый день слать в Константинополь предупреждения о движении флота русов, это значения не имело, князь всё равно ударил там, где его не ждали. Будь Игорь чуть порасторопнее, он мог раз десять уйти с добычей, невзирая на все ловушки и приманки, выстроенные хитроумными предателями-болгарами.

Просто подводя итоги чудовищного разгрома, от которого никак не уйти, Лев Рудольфович, как обычно, старается оправдать своего героя, что получается у него в этой ситуации довольно неуклюже.

А на вопрос, что делать, ответил сам князь, избежав во втором походе всех ошибок и получив без пролития крови заслуженную добычу.

Но остался ещё вопрос о страшном оружии – греческом огне.

Оружие действительно страшное и русами никогда не используемое. Против него на воде у наших предков не было равного аргумента.

И вот Лев Рудольфович представляет нам князя Игоря как «первого – и единственного – из соседей Восточного Рима, разгадавшего тайну греческого огня и вплотную подошедшего к созданию подобного же оружия».

Дух захватывает от такого откровения. Только вот как вы сами уже понимаете, сведений об этой стороне деятельности Игоря в источниках нет, есть только версия писателя.

По ней, князь отправил на Кавказ воеводу Свенельда с дружиной, чтобы тот закрепился в районе города Бердаа и стал бы там добывать нефть, из которой на Руси планировали изготавливать греческий огонь.

Размах полёта мысли Прозорова поражает, но не даёт покоя всего один вопрос – как эту самую нефть, добытую отважным Свенельдом, доставлять из Бердаа, которое находилось у чёрта на куличках, в Киев, где должно было быть налажено производство «чудо-оружия»?

Нефтепровод «Киев – Бердаа» Свенельд построить не мог, инструмента подходящего под рукой не нашлось, да и технологии не позволяли, а если бы и смог, то транспортировать нефть по суше было просто невозможно, потому как пролегал бы он исключительно по территориям народов, недружественно настроенных к Руси, которые всенепременно постарались бы его изничтожить. Те же хазары постарались бы не допустить такого транзита любой ценой. Например, наняли бы печенегов, ясов, касогов, да мало ли кого, но диверсию бы сотворили. А охрану на каждом километре нефтепровода не поставишь. Чужая земля, её легче завоевать.

Постройка отменяется. Что остаётся? Остаются караваны и обозы. Но сколько ими доставишь и какова нужна охрана, чтобы провезти хоть один такой обоз? Мало того, сколько на это нужно времени? Притом один или даже два удачно дошедших с грузом каравана не решат проблемы. Шкурка выделки не стоит.

Попытка добраться до устья Днепра морем на ладьях, а уже оттуда до Киева, была бы несостоятельна, поскольку византийский флот мог наглухо перекрыть это самое устье, а на порогах поджидали бы те же самые печенеги. Из Херсонеса зорко следили за тем, что происходит в близлежащих землях, и вряд ли попытка поставлять в Киев нефть из Бердаа прошла бы незамеченной для агентов Империи.

Это не единственный аргумент, подтверждающий всю нелепость гипотезы Льва Рудольфовича, есть и другие.

В то время позиции Руси на Боспоре Киммерийском были очень крепки, Лев Диакон так прямо и называет эти земли владением Игоря и Святослава. Принимая во внимание этот факт, получаем, что нефть можно было взять и поближе. Причём без особого риска.

Дадим слово Константину Багрянородному: «Должно знать, что вне крепости Таматарха (Тмутаракань) имеются многочисленные источники, дающие нефть».

Видите, и ходить далеко не надо, и транспортировать гораздо проще, да и войска в случае нужды можно подтянуть, это не к Каспийскому морю топать. Дальше царственный автор называет ещё несколько мест, где можно добывать нефть, и все они гораздо ближе к Киеву, чем Бердаа.

«Следует знать, что в Зихии, у места Паги, находящегося в районе Панагии, в котором живут зихи, имеется девять источников, дающих нефть, но масло девяти источников не одинакового цвета, одно из них красное, другое – желтое, третье – черноватое».

Под именем зихов в Античность и Средние века были известны племенные объединения адыгов и абхазов, проживающих в Восточном Причерноморье, а это опять-таки не регион Каспийского моря.

Базилевс перечисляет ещё массу нефтяных месторождений в этих же районах, а потому возникает дилемма – или князь Игорь об этом не знал и сдуру погнал Свенельда в Бердаа, или об этом не знал Лев Рудольфович, хотя, как человек, «профессионально изучавший эпоху», должен был бы знать. Ответ выбирайте сами.

Опять же, расстояние от Киева до Бердаа было примерно 1700 километров, а вот от Киева до Боспора Киммерийского, а оттуда до Тмутаракани примерно 980 километров.

Как говорится, почувствуйте разницу.

Косвенным подтверждением того, что ни за какой нефтью Свенельд не ходил, а князь Игорь никакую тайну греческого огня не разгадывал и чудо-оружие не создавал, служит тот факт, что когда его сын Святослав овладел Тмутараканью и всем регионом, то исследований своего отца он не продолжил, и нефтяными разработками не заинтересовался. Хотя в преддверии похода на Балканы и мог бы, там ему это чудо-оружие могло очень пригодиться.

Вот тут бы Льву Рудольфовичу и самое время выдвинуть теорию о том, как зловредные христиане уничтожили все разработки Игоря, и сыну ничего не досталось – это было бы как раз в его духе, мощно, от души, по-прозоровски. Но он не догадался, а мы видим, что никакой сенсации в итоге не произошло.

А что же делал в Бердаа Свенельд?

Всё просто, целью похода Свенельда был всего-навсего банальный грабёж, а не далеко идущие стратегические планы.

То, что русы так надолго задержались в Бердаа и попытались там закрепиться, было в какой-то мере делом случая, поскольку изначально всё сложилось для них очень удачно, а они просто воспользовались подходящим моментом.

Что же и как там на самом деле происходило?

Лев Рудольфович убеждает нас, что надо верить «фактам, сообщаемым Ибн Мискавейхом»! Что ж, давайте поверим!

Только поверим учёному-арабу, а не Прозорову. Поскольку писатель остался верен себе, и рассказав о первой части сообщения Ибн Мискавейха, которая полностью отвечала его теориям, он тактично упустил из виду вторую, которая шла в противовес его доводам.

А для этого не просто заглянем в знаменательный труд, но и процитируем абзац для пущей ясности.

Читаем: «После того, как не выпало на долю Русов ничего, подвергли они мечу и убили всех до последнего человека, кроме небольшого числа, кто убежал по узкому каналу, по которому проходила вода к соборной мечети, и кроме тех, кто выкупил себя с помощью богатств, принадлежащих ему. И часто случалось, что кто-нибудь из мусульман заключал сделку с Русом относительно той суммы, которою он выкупал себя. Тогда Рус шел вместе с ним в его дом или его лавку. Когда хозяин извлекал свое сокровище, и если его было больше, чем на условленную сумму, то не мог он оставаться владельцем его, хотя бы сокровище было в несколько раз больше того, на чем они сговорились. Он (Рус) склонялся к взысканию денег, пока не разорял совершенно. А когда он (Рус) убеждался, что у мусульманина не осталось ни золотых, ни серебряных монет, ни драгоценностей, ни ковров, ни одежды, он оставлял его и давал ему кусок глины с печатью, которая была ему гарантией от других.

Таким образом, скопилось у Русов в городе Бердаа большое богатство, стоимость и достоинство которого были велики. Овладели они женщинами и юношами, прелюбодействовали с теми и другими и поработили их» (Ибн Мискавейх).

Картина маслом.

Что-то ещё имеет смысл добавлять?

Имеет. Послушайте, что вещает об этих же делах Прозоров. «С местным населением русы обращались на удивление терпимо и благородно». Немного странное понятие о терпимости и благородстве у Льва Рудольфовича, вы не находите?

А теперь только представьте, что бы было, если б местные жители разозлили наших богатырей!

Зачем, вопрошает Прозоров, эти «упорные попытки найти общий язык с местным населением»? Вот как он это тактично называет. Оказывается, таким милым образом наши предки искали общий язык с аборигенами и заводили друзей. Творения Дейла Карнеги писатель явно проигнорировал.

А закончилась вся эта дружба вот так. «Когда уменьшилось число Русов, вышли они однажды ночью из крепости, в которой они пребывали, положили на свои спины все, что могли, из своего имущества, драгоценностей и прекрасного платья, остальное сожгли. Угнали женщин, юношей и девушек столько, сколько хотели, и направились к Куре». (Ибн Мискавейха).

Вот и всё бескорыстие. Как в былине «Волх Всеславович».

Характерно, что про события в Бердаа Прозоров рассказывает своими словами, выдёргивая из рассказа учёного-араба лишь те цитаты, которые подкрепляют его идейки. И как бы ни хотелось идеологу язычества показать, с какой радостью принимали русов на оккупированных землях, все его потуги разбиваются вдрызг фразой, которой Ибн Мискавейх заканчивает рассказ о пребывании русов в Бердаа: «Бог спас мусульман от дела их».

И пока мы не далеко ушли от ратных деяний князя Игоря, разберём ещё два перла Льва Рудольфовича.

Как-то раз, мимоходом, великий знаток военного дела Древней Руси обронил довольно странную фразу: «Вооружение Игоря и его воинов ничем, в принципе, не отличалось от такового же у Дария, Кира или римлян».

Вот тут действительно задашься вопросом: автор сам-то понял, чего понаписал?

Для начала достаточно просто сравнить вооружение римского легионера времён Республики и персидского воина, чтобы понять всю нелепость подобного утверждения. Затем в научно-познавательных целях сравнить вооружение воина Киевской Руси X века и вооружение преторианца эпохи Римской империи. Затем легионеров времён Республики и Империи. Затем персидских «бессмертных» и княжеских гридней.

Подобной ерундой можно заниматься до бесконечности, и всё с одним и тем же результатом. При всём своём желании никакой схожести мы не обнаружим. Зато обнаружим другое явление – полную некомпетентность писателя в данном вопросе.

Ну и последним поводом для гордости Прозорова была мечта показать Игоря первым «из правителей Руси, не посылавшим послов в Царь городов, но принимавшим ромейских посланцев в своей столице».

Что тут сказать.

Учитесь работать с источниками, «человек, профессионально изучивший эпоху»! Открываем недоступную для Льва Рудольфовича «Повесть временных лет» и под годом 6453 (945) читаем чёрным по белому: «Присла Роман и Костянтин и Степан послы к Игореви построити мира первого. Игорь же гла с ними о мире, посла Игорь муже свои к Роману. Роман же созва боляре и сановники приведоша Русские послы и велеша глти и псати обоих речи на харатье».

Вот и русские послы в Константинополе. Это не унижение и не повод для гордости, это обычная процедура между странами, пытающимися о чём-то договориться.

И явно не по собственной инициативе они пришли в Царьград, а по воле князя Игоря, ибо, как мы знаем, сами послы по своей воле никуда не ходят. И конечную цель своего визита не им выбирать. Но факт остаётся фактом, даже в этом Прозоров ошибся. Если быть точнее, сболтнул сгоряча, не подумал.

Вроде бы мелочь, но из таких вот мелочей и состоит всё творчество Прозорова, а потому и вывод напрашивается соответствующий – автор сознательно искажает отечественную историю.

Создаётся впечатление, что мир своих собственных фантазий служит Льву Рудольфовичу единственным источником информации, заслуживающим доверия.

В остальные же письменные источники он заглядывает редко или не заглядывает вовсе, а просто излагает то, что ему взбредёт в голову, бесцеремонно подстраивая ход исторических событий под своего героя, свою теорию, свою религию.

Напоследок обратимся к теме, которая представляет наибольший интерес для большинства читателей, – смерть князя Игоря.

Вспомним, как она изложена в школьных учебниках истории и сравним с тем, как в очередной раз Л. Прозоров будет передёргивать общеизвестные факты в угоду собственной теории.