Слишком это было бы просто, ma petite. А с Арлекином ничего не бывает просто

Что собой представляет этот Арлекин?

Из всех вампирских институтов этот наиболее близок к полиции. Но кроме того, это еще и шпионы и наемные убийцы. Когда мастер Лондона сошел с ума, ликвидировали его именно сотрудники Арлекина.

Элинор и другие вампиры такого не говорили.

Потому что не имели права.

Ты хочешь сказать, что если бы они сообщили кому-нибудь, кто убил их мастера, их бы самих убили?

Да.

Но это же идиотизм. Они же все это знают!

Между собой — oui, но для чужих — нет. И когда Арлекин покидает город, секретность вновь начинает действовать.

То есть сейчас мы можем о нем говорить, но когда все его работники покинут город, о нем запрещено будет даже упоминать?

Oui.

Идиотизм.

Закон.

Говорила я тебе недавно, что среди вампирских законов есть дурацкие?

В такой формулировке — никогда.

Ну так сейчас говорю.

Езжай домой, ma petite, а еще лучше — приезжай в «Запретный плод». Я тебе больше расскажу об истории Арлекина, когда ты будешь со мной и в безопасности. То есть мы должны быть в безопасности, маска белая. И нам полагается себя вести так, будто все в порядке. Поэтому мне придется доработать эту ночь.

Ты напитал ardeur, и работу на эту ночь закончил.

Мне еще нужно руководить представлением и выдавать голос в микрофон.

Ладно, мы приедем.

Они идут сюда, — шепнул Натэниел.

Я обернулась — та самая пара, что глазела, теперь шла к нам. С виду ничего опасного, и определенно люди. Я шепнула в телефон:

Сотрудники Арлекина — все вампиры?

Насколько я знаю. А что?

К нам идет пара человек, — ответила я.

Приезжай, ma petite, и привези Натэниела.

Я тебя люблю.

И я тебя.

Он повесил трубку, и я могла теперь рассмотреть пару повнимательнее. Женщина — миниатюрная блондинка. Она хотела к нам подойти, и ей было неловко. Мужчине тоже было неловко — или неприятно.

Ты Брэндон, — сказала она Натэниелу.

Он не стал отрицать, и я увидела, как вернулся его сценический облик. Он был рад ее видеть, все тревоги исчезли. Включился рабочий режим.

А у меня, пожалуй, нет. Как-то я не знаю, что полагается делать, если чужая женщина вдруг подходит и начинает восхищаться твоим бойфрендом.

Но ведь вы тоже были на сцене, — повернулась она ко мне.

Меня, бывало, узнавали как Аниту Блейк, охотницу на вампиров и повелительницу зомби, но никогда — по тому единственному вечеру, когда я вышла на сцену «Запретного плода». Натэниел вместо чужой женщины из публики выбрал меня. Я согласилась, но второй раз меня не тянуло.

Однажды, — кивнула я.

Натэниел рядом со мной напрягся — мне надо было просто сказать «да». Он забеспокоился, не стесняюсь ли я его, но зря. Мне не было неприятно, что он стриптизер, просто это не мое. Для этого во мне слишком мало эксгибиционизма.

Я наконец-то уговорила Грега пойти со мной в клуб, и он тогда очень рад был, правда?

Она обернулась к своему мрачному бойфренду.

Он наконец-то кивнул, не глядя на меня. Точно смущается. Так что нас таких двое. Я на сцене ничего с себя не снимала, но все равно не люблю об этом вспоминать.

Это так эротично было — то, что вы делали, — сказала она. — Так чувственно.

Я так рад, что вам понравилось! — ответил Натэниел. — Я буду выступать завтра вечером.

Она просияла счастьем:

Я знаю, я на сайте смотрела. Но о вашей подруге ничего там не было. Она повернулась ко мне: — Грег очень хотел бы знать, когда вы снова будете выступать. Правда, Грег?

Но смотрела она при этом на меня.

В голове у меня сразу сложился ответ: «Когда ад замерзнет». Что я сказала бы вслух, не знаю, потому что нас спас Натэниел:

Вы помните, как уговаривали Грега прийти в клуб?

Она кивнула.

А я должен был уговорить ее выйти на сцену.

Правда? — удивилась она.

Правда, — ответил Натэниел.

И наконец заговорил Грег:

Это был ваш первый раз на сцене?

Да. — Я думала, как выйти из этого разговора, чтобы это не было грубо. То есть я бы не против нагрубить, но Натэниел не стал бы. Для бизнеса плохо, да и вообще грубость — не его стихия.