Хочешь услышать, что сказал мне Жан-Клод про маску?

Если ты хочешь рассказать.

И голос у него был очень злой.

— Ты прости, но мне иногда бывает неловко говорить о твоей работе…

Ну, зато ты хотя бы это признала.

Зажегся зеленый, я двинулась вперед. Снегу лежало два дюйма, а все уже забыли, как по нему ездить.

Ты знаешь, я не люблю признавать, что мне неловко.

Расскажи, что говорил Жан-Клод.

Я пересказала.

Значит, они могли прибыть из-за Малькольма и его церкви?

Могли.

Мне удивительно, что ты не стала требовать по телефону более развернутых ответов.

Я не знала, чего эта счастливая пара от нас хочет. Жан-Клод сказал, что опасность нам не грозит, так что я повесила трубку.

Я не виноват, что они нас узнали.

Тебя. Они узнали тебя.

Хорошо, меня. — Он снова начинал злиться.

Ой, прости, Натэниел. Прости, пожалуйста. Это было нечестно.

Нет, ты права. Если бы не были вместе, они бы тебя не засекли.

Меня не смущает показываться с тобой на публике.

Ты терпеть не можешь, когда меня узнают фэны.

Я вроде бы очень спокойно себя вела, когда та баба сунула тебе за ужином свой номер телефона — это когда мы с Микой и с тобой ездили.

Она подождала, пока ты отошла в туалет.

Мне от этого должно быть лучше?

Я свернула на Сорок Четвертое в сторону города.

Она не хотела мешать нашему свиданию.

Она решила, что вы с Микой — эскорт, а я плачу за вечер.

В последний раз, когда она меня видела, Анита, я именно этим зарабатывал себе на жизнь.

Знаю, знаю. Она передала тебе свой телефон, потому что хотела еще раз с тобой увидеться, а старый номер не отвечал. Ты прав, она поступила очень вежливо.

Я ей сказал, что я на свидании, и она очень смутилась.

Я эту женщину хорошо помнила. Стройная, изящная и по возрасту Натэниелу в матери годится. С легкой руки Жан-Клода я в шмотках разбираюсь, и на ней они были очень дорогие. Украшения не броские, но очень со вкусом. Из тех женщин, которые возглавляют благотворительные балы и заседают в комитетах при художественных музеях. И она нанимала мужчин-проституток, которые ей в сыновья годятся.

— Наверное, как-то меня задело, что она не похожа была на женщину, которая…

Нанимает себе эскорт, — договорил он за меня.

Ага.

Анита, у меня разные бывали клиенты.

Догадываюсь.

Ты об этом думала — или ты стараешься никогда об этом не думать?

Второе.

Анита, я не могу изменить свое прошлое.

Я тебя и не просила.

Но ты хочешь, чтобы я бросил стриптиз.

Я такого не говорила.

Но тебе неловко.

Натэниел, бога ради, смени тему. Мне неловко, что сама на сцену вышла. Мне неловко, что на тебе кормилась на глазах у всех. — Я так вцепилась в руль, что пальцы заболели. — Когда я в тот вечер питала от тебя ardeur, я от всей публики напиталась. Не собиралась, но вышло так, что напиталась от их вожделения. Чувствовала, как нравится им это шоу, и питалась от этого их удовольствия.

И ты смогла потом сутки не питаться.

Жан-Клод взял мой ardeur и разделил его между вами.

Да, но он думает, что смог это сделать отчасти и потому, что ты питалась от публики и от меня. Я получил наслаждение, когда ты поставила мне метку на глазах у всех. Ты знаешь, какое это было огромное наслаждение.

Ты хочешь сказать, что не выйди я на сцену и не напитайся случайно от всей публики, ardeur вышел бы из-под контроля в разгар преследования серийного убийцы?

Возможно.

Я подумала об этом секунду, ведя машину. Представила себе, как прорывается ardeur в фургоне, полном копов — не каких-нибудь, а из Мобильного Резерва — наш ответ полицейскому спецназу. Или когда я была бы уже в гнезде вампиров, убивших более десятка человек.

Если это правда, почему тогда Жан-Клод не пытается снова залучить меня в клуб?

Он предлагал.

Я отказалась.

Ага, — согласился Натэниел.

А зачем тогда говорить мне сейчас?

А потому что я на тебя злюсь. — Он опустил голову на коробку, лежавшую у него на коленях. — Злюсь, что ты угробила наше свидание. Что какая-то метафизическая дрянь испортит нашу почти-годовщину.

Я не нарочно.