В этом разделе мы излагаем некоторые основные представления о виртуальности, пытаясь увязывать их с философской традицией. В данном разделе ранее также присутствовали следующие главы: «Ноу-хау виртуальных технологий», «Виртуальный анализ масс-медиа», «Попытка виртуального анализа времени», «Великая путаница структурализма», «Что скрывает язык», однако в нынешней редакции все эти главы, также опубликованные в Интернет как отдельные статьи, перенесены в сборник работ автора «Философия в эпоху Интернет». Здесь мы отвечаем на вопрос: что такое реальность, и начинаем отвечать на вопрос: как допустимы[1] представления о виртуальности.
ПРОБЛЕМА ВИРТУАЛЬНОСТИ
Представление о виртуальности как отношении в иерархии души ввел Фома Аквинский. Однако более развитое понимание виртуальности как отношения сущего к сущности дает Иоанн Дунс Скот (1266-1308). Он утверждает, что «…все свойства «сущего» виртуально включены в «сущее»…[2]». Критикуя Аристотеля, который по его мнению не мог обосновать существование Бога, Скот, тем не менее, испытывает на себе его сильное влияние, утверждая, что «…первым объектом нашего интеллекта является сущее, поскольку в нем сходятся два первенства, а именно, первенство общности и первенство виртуальности…[3]» Таким образом виртуальность для Скота способ отношения сущности к сущему, а не номинального понятия к сущему, отношение которого к сущему суть общность. У Скота мы видим зародыши не только понятия «виртуальность», но и разграничение в этом понимании виртуальности как сущностного отношения к сущему, и общности как отношения понятия к сущему. Скот считал, что понятие вещи содержит в себе эмпирические атрибуты не формально как некоторые имеющиеся признаки, но виртуально. Для понимания свойств вещи нам нужно углубиться в наш субъективный опыт, из простого восприятия вещи эти свойства нельзя установить.
«Виртуальное» не есть мнимое или воображаемое, поскольку здесь не имеется в виду чисто субъективное содержание. Виртуальное не есть несуществующее, просто мы не можем приписать ему актуальное существование. Виртуальное содержание — то, где отсутствует четкое разделение объектного и субъектного плана в понимании, где эти различные содержания перетекают друг в друга, становясь неразличимыми, неотличимыми. «Виртуальное» отлично от содержания «идеального» и «потенциального», поскольку, идя от теоретической традиции («идеальное — реальное», «идеальное — материальное» и «актуальное — потенциальное»), устанавливает совершенно иную оппозицию «виртуальное — актуальное».
Виртуальность — общее свойство реальности, состоящее в обособлении некоторой произвольной изменяющейся-усложняющейся в инаковости[4] структуры реальности и противопоставлении ее другой структуре, актуальной — устойчивой в очевидности. Виртуальность относится к модальности, как основание к основанному. Модальность объясняется из виртуальности, а не наоборот. Виртуальное-актуальное как отношение существует до представления об упорядочении (системности). Поскольку виртуальное есть невозможное, то есть неизвлекаемое из очевидного опыта, то виртуальность суть еще и скрытое содержание, в отличие от очевидного — актуального. Виртуальность и виртуальная реальность (VR) не одно и то же, и это также будет подлежать выражению.
Возможный мир (широко использованная в логике концепция, восходящая к Лейбницу) есть вариантная модель реального мира. Виртуальные миры не просто воспроизводят реальность, но преобразуют ее за счет изменения существующих свойств: изменчивости формы, размера, соотношения части и целого, движения между различными уровнями структуры и т.п., выводя человеческое представление за рамки повседневного опыта. Виртуальная реальность не есть ни один из возможных миров. Представление о виртуальности ставит вопрос об основании самой модальности.
Камень, отброшенный философией, оказался камнем краеугольным — «виртуальность», примененная Скотом для технологического понимания соотношения сущности и существования, оказалась невостребованной философией и наукой на продолжении многих веков. После многих столетий забвения «виртуальность» используется физикой для обозначения «виртуальных частиц». Затем «виртуальность» используется для обозначения «виртуальной реальности» как искусственной компьютерной модели, создающей мнимую реальность при помощи специальных присоблений и программно-компьютерного согласования их воздействия на органы чувств человека, принимающего мнимую реальность за подлинную. Затем термин «виртуальность» начинает применяться по отношению к сетям вообще и сети Интернет в частности. В настоящее время термин «виртуальность» используется очень часто по отношению ко многим процессам и явлениям.
По утверждению Френсиса Хэмита термин «виртуальная реальность» был придуман в Массачусетском Технологическом Институте в конце 1970-х годов[5]. По имеющейся у нас альтернативной информации термин «virtual reality» придумали специалисты фирмы «VPL Research» (Redwood City, California). Сайт «Википедия»[6] утверждает, что термин «виртуальная реальность» в 1989 году придумал Ярон Ланьер (Jaron Lanier). Кроме того уже в 1968 году Жиль Делез в своей книге «Различие и повторение» использует словосочетание «реальность виртуального».
Виртуальная реальность — (VR, от лат. virtus — мнимый, воображаемый) созданная компьютерными средствами трехмерная модель реальности, которая создает эффект присутствия человека в ней, позволяет взаимодействовать с представленными в ней объектами, включая новые способы взаимодействия: изменение формы объекта, свободное перемещение между микро— и макроуровнями пространства, перемещение самого пространства и т.п.
Искусственная реальность — это переход от взаимодействия с компьютерными событиями к участию в них, к активной (а не пассивной) форме искусства. В связи с этим повышается значение искусственного опыта по сравнению с реальным. Искусственные реальности становятся посредником между выражением и опытом, равно как и новой возможностью людей взаимодействовать друг с другом.
Киберпространство — это большая электронная сеть, в которой как бы свернуты VR. Киберпространство, или Интернет, смысловой вариант VR, где доминирующее положение занимают логико-языковые апперцептивные структуры информации. Впервые киберпространство описал в 1985 г. Уильям Гибсон в научно-фантастическом романе «Neuromancer» как единую, согласованную галлюцинацию миллиардов людей. Киберпространством также очень часто называют сеть Интернет.[7]
Моделируемые VR нашли широчайшую область применения. Главными средствами создания такой VR являются экраны для шлемов, координатные ручки и специальные перчатки. Такое же оборудование сейчас используется для различных игр с 3-d объектами[8].
Конструктивная виртуальность принципиально несводима к истолковательной возможности, порождаемой вариантностью очевидности. Так возникает сопоставленность виртуальности и конструктивизма.
В последнее время все большее распространение приобретает направление, известное как радикальный конструктивизм. Его представители: Эрнст фон Глазерсфельд, Пауль Вацлавик, Хайнц фон Фёрстер, Герхард Рот и другие. Философскими предшественниками радикального конструктивизма считаются Джамбаттист Вико, Ханс Файхингер, Фердинанд де Соссюр, Грегори Бейтсон, Жан Пиаже, а также Питер Бергер, Томас Лукман, Жиль Делез и Феликс Гваттари.
Данное направление содержит концепты, соответствующие духу Теории Виртуальности, однако имеет ряд существенных недостатков:
— критикуя познание как служащее организации внутреннего мира субъекта, а не описания объективной реальности, оно не выходит за рамки собственно субъект-объектной онтологии;
— оно вообще сосредотачивается на познании, не различая познание и постижение как обретение онтологических представлений для знаний, то есть он развивается внутри эпистемологии, а не когнитологии;
— оно радикально не отмежевывается от науки;
— непоследовальность, подмечаемая его критиками, а именно — использование объектной онтологии за пределами объектов, то есть в позиции, где эти объекты конструируются;
— выход теории на метауровень не сопровождается развитием онтологических представлений, языка и переходом к семиозису;
— у него отсутствует постановка проблемы об адекватности мышления новым задачам и соответственно не производится обоснование новых представлений о мышлении.
Выйти за пределы имманентности, в рамках которой так или иначе оставалась вся предыдущая философия — вот цель нашего онтологического конструктивизма. Виртуальность требует конструирования, а конструирование требует виртуальности. Виртуальность не подлежит истолкованию. «Виртуальность» подлежит конструированию и конструктивному истолкованию: на разных уровнях нормирования онтологии и онтики, в новом отношении языка к сконструированным метасемиозису и конструкт-семиозису, в новом виртуальном мышлении…
ЧТО ТАКОЕ РЕАЛЬНОСТЬ?
Чтобы мы смогли сделать различие между виртуальным и актуальным в их реальности, мы должны понять саму «реальность». Реальность первоначально для нас суть нормированное посредством структурирования сущее. То есть не просто структурированное сущее, а суть так структурированное, где эта структура есть нормированная. Здесь и далее, вплоть до предпоследнего раздела, где мы будем описывать лингвистическое нормирование, мы будем иметь в виду прежде всего структурное нормирование. Лингвистическое нормирование является в каком-то смысле сложнейшим типом структурного нормирования, и такое различие нами будет осмыслено лишь после детального выражения всех этапов и проблем структурного нормирования.
Откуда же берется это первичное и самое фундаментальное структурное нормирование? Оно дано в самих первичных онтических условиях существования человека: наличие тела, наличие открытого потока сознания, наличие преодолевающей солипсизм тела-сознания коммуникации и соответственно усложнения нормирования в ходе человеческой эволюции путем его передачи через коммуникацию из поколения в поколение. Тем самым своей телесностью, открытым сознанием и коммуникацией человек «привязан» к истолкованию определенной структуры — в пространстве-времени, в ее последовательной связности и в ее целостности вещей или объектов. Однако деятельность человека является условием преобразования, которое может выходить за пределы человеческих телесности-сознания-коммуникации и различения мира на объекты.
Еще в начале ХХ века физика микрочастиц поставила вопрос о том, что концептуализирующая теория, а не чувственная очевидность онтических условий, позволяет познавать микромир. Однако до тех пор, пока это нас мало касалось в повседневной жизни, такое представление можно было игнорировать на уровне универсальной теории, выделяя физику микрочастиц как исключение, особый случай. К концу ХХ века ситуация меняется принципиально: 1) человеческая телесность получает технологическое протезирование; 2) человеческое сознание все больше становится медиа-сознанием, и у него появляется двойник — искусственный интеллект; 3) человеческая коммуникация «отрывается» от телесности в технологиях телевидения, мобильной связи и более всего — в интерактивности Интернет. Таким образом онтические условия существования не являются более естественными — они становятся искусственными. Имманентность становится преобразованной имманентностью, различие между онтическими условиями существования и преобразования исчезает — и именно это вынуждает нас впервые увидеть естественные онтические условия как первичное нормирование наличия в реальность. Мир в ТВ вообще не то, что нормируется как присутствие в пространстве или расположение во времени, а то, что разными способами — имманентными и концептуальными — нормируется как разное наличие: мирность оказывается многообразием реальностей.
Теперь реальность должна быть понята не как нормированная структура сущего в языке [9], не как структура, которая в нормировании позволяет обнаруживать наличие, а как устанавливаемая структура бывания. Бывание, а не существование, присутствие или наличие, оказывается изначальным для нормирования в реальность. «Наличное» суть нечто, обнаруженное хоть каким-либо образом. «Бывающее» же суть установленное конструктивно. В узком смысле, реальность есть нормированное различие, в широком смысле — нормированная структура как бывание. И, таким образом, бывание различно.
С точки зрения создаваемой нами Теории Виртуальности онтические условия существования и онтически-онтологические условия преобразования должны быть различены так, чтобы само нормирование структуры оказалось независимым от онтических условий наличия. В понимании реальности мы должны будем выйти на дообъектный и на доимманентный уровень нормирования, на уровень иной онтологии, различающей онтологические позиции: 1) где телесно-сознательно-коммуникативная структура истолковывается как актуально существующая из онтологической позиции истолкования (наличие); 2) где преобразовываемая структура конструктивно истолковывается как виртуально существующая из онтологической позиции конструирования (бывание).
Собственно в материалистическом определении реальности как лишь объективной реальности ничего неточного нет. Существует лишь ограниченность этого определения — единственным способом нормирования здесь объявляется объективность, то есть структурирование реальности на объекты как способ нормирования ее структуры. Мы же в ТВ изначально принимаем, что объект не является единственным способом нормирования структуры, более того, не является самым фундаментальным способом нормирования.
Точно также в метафизическом определении реальности как лишь познаваемой при помощи человеческой чувственности имманентной реальности, даже если технологические приборы являются продолжением этой чувственности, тоже нет ничего неточного. Здесь есть лишь ограниченность имманентности: пространственность телесности, временна́я природа сознания, последовательная связность структуры и целостность вещей и слов, выражаемая коммуникативно в языке. В ТВ мы изначально принимаем, что имманентные характеристики — пространственно-временность, последовательная связность (структурная континуальность) и последовательная размерность (структурная дискретность) — не являются самыми фундаментальными способами ее нормирования.
Самым фундаментальным нормированием структуры как бывания в ТВ есть ее различие на устойчивую в очевидности (актуальную) и изменяющуюся в инаковости (виртуальную) структуры. Такое различие происходит еще до нормирования структуры посредством ее воздействия на органы чувств и/или посредством ее различения на объекты. Наша цель в таком понимании реальности — добраться до более глубокого уровня понимания, до иной онтологии.
Сущее в представлении актуальности наличия связано с пространством-временем, последовательной связностью структуры, целостностью вещи или объекта. Бывающее в представлении виртуальности бывания связано с преодолением актуальности наличия, с выхождением за границы пространства-времени, последовательной связности структуры, целостности вещей или объектов — с самим структурным наличием и наличием структуры как таковой. Так из структуры как наличия в пространстве-времени, ее последовательной связности и целостности вещей или объектов возникает нормированная структура сущего как различие реальностей. Реальность как нормированная структура наличия — одна, постигаемая в истолковательной позиции как актуальная. Реальность как нормированная структура в бывании — множественна в конструктивной позиции: виртуальная, актуальная, континуумная, в перечне базовой структуры и т.д. (о чем мы будем говорить далее детальнее). Сущее также оказывается разным: актуальное сущее, виртуальное сущее и т.д. Реальность устанавливается как бывание, то есть различие «бывает» и «не бывает», реальность разворачивается как различие различия (различание) — в множественности реальности, как множество реальностей.
Однако почему мы говорим о «нормировании структуры как бывания», а не о «нормировании бывания»? Делаем мы это по той причине, что разные способы нормирования позволяют обнаруживать разное бывание. То есть «структура» суть способ имения дела с быванием — оно дано как нормированная структура. «Не бывает» означает, что не бывает в этой реальности, но бывает в иной. Все, что мы можем вообразить, — бывает, хотя и не всегда налично.
Наконец, последний вопрос относительно нашего понимания реальности: а зачем нам тогда структурное нормирование, не достаточно ли структурирования? И здесь мы обращаемся к произведенному Деррида разграничению «различения» структуры и «различания» структуры, дополняя ее «различием». «Различие» — онтологическое разграничение, «различение» — онтическое разграничение, «различание» — позиционно разнесенное внутри себя «различие» и «различение», то есть порождающее различие различия, различие различия различия и т.д. Таким образом структурирование не является отнюдь онтологически безотносительным, и нам, чтобы структурировать, нужно нормировать структуру по-разному.
Конструктивный переход от «бывания» к «наличию» связан с расположением «бывания» в пространственно-временном измерении и в последовательной связности структуры, в различении его на целостности. И только «бывание», расположенное как «наличие», порождает феноменологические проблемы и вопросы — такие как «внешнее сознанию», «временность», «истолковываемость», «доказуемость» и т.п. «Наличие» далее отлично от «бывания», но оно также употребляется и просто как слово в речевых оборотах.
В этом случае мы получаем еще один интересный вопрос уже о сущем: реальность «внешнего сознанию мира» и реальность сущего совпадают? Или иначе: реальность сущего как нормированная на самом общем уровне структура наличия и реальность «внешнего сознанию» мира как допустимо разные реальности совпадают? На так поставленные вопросы мы не можем дать ответ, пока не поняли сущность нормирования и его отношения к быванию: мы всегда сами конструируем это совпадение, чтобы иметь ясность и уверенность мышления. Однако эти реальности в концептуальном конструктивном мышлении не совпадают.
И здесь мы и производим впервые то, что уже называли нормированием структуры как бывания, тем самым предлагая наши подходы к способу истолкования. В дальнейшей части нашей работы мы будем рассказывать о нескольких уровнях нормирования структуры как бывания: 1) онтологическое нормирование (различие на виртуальность и актуальность, где последующая виртуализация и актуализация приводят к созданию представлений о виртуальной реальности и актуальной реальности); 2) континуумное нормирование (создание континуума из виртуальной реальности и актуальной реальности и получение релевантных и референтных виртуальной и актуальной реальностей); 3) функциональное (феноменологическое, временно́е и т.п.) нормирование (создание базовой структуры реальности: имманентные реальности — реальность мысли, рече-текстовую, деятельностную; концептуальные реальности — эмпирическую, языковую, логическую); 4) морфологическое (технологически-апперцептивное и т.п.) нормирование, которое приводит к разграничению имманентной и концептуальной апперцепции и соответственно различение объектификации и объективирования и на этой основе — объективной реальности и кообъективной реальности; дирекциональной дистанции, дистанционной референтности и трансструктурности и на этой основе — дирекционально-дистанционной, дистанционно-референтной и трансструктурной реальностей; 5) материала — при феноменологической функционализации подразделяется на: а) имманентное нормирование, которое через установление отношений истинности и модальности приводит к созданию: истинных и неистинных реальностей, а также формальных, случайных, возможных, действительных и необходимых реальностей; б) концептуальное нормирование, которое приводит к переинтерпретированной структуре апперцепции — к созданию коэмпирической, конструктивной логической и конструктивной языковой реальностей, а при выходе за пределы четырехмерного мира и использовании контрафлексивного мышления — к созданию так называемых контрафлексивных реальностей.
Мы также различаем реальность и действительность. Действительность суть проекция различного природного и общественно-исторического содержания на выделенную структуру истолкования. В ТВ мы различаем виртуальную действительность, актуальную действительность, действительность континуума, действительность феноменологической структуры, действительности процессов апперцепции, имманентную и концептуальную действительности материала. Об этих действительностях мы будем говорить в отношении того или иного уровня нормирования с точки зрения онтологической реконструкции: проекция существующих традиционных знаний в той или иной области для того или иного уровня нормирования делает действительность конструктивно истолковываемой.
Кто или что онтически нормирует «бывание» нам важно лишь постольку, поскольку это влияет на содержание того иного уровня нормирования. Можно предполагать, что до континуумного уровня нормирования это может быть стихийный процесс негэнтропии, однако начиная с функционального уровня, нормирование онтически допустимо осуществляется при посредстве человеческого сознания, пока искусственный интеллект не стал частью измененной цивилизации.
Конструировать теперь значит различать виртуальность и актуальность, создавая континуумы в произвольном комбинировании их как разных состояний самой реальности — доводить различие до различения, то есть допускать сложность мира как главное качество и усложнение мира как главный процесс. И внутренним «двигателем» этого процесса оказывается виртуальность, то есть изменчивость как самое важное свойство бытия. Виртуальность или изменчивость в инаковости оказывается основанием структурированного бывания или реальности, приобретая онтологический статус.
Мы различаем «сущее» и «реальность» в конструировании бывания. Поэтому мы сформулируем наш вывод в общем виде. Реальность не существует подобно сущему. Сущее существует безусловно, реальность бывает условно. Реальность как структура, позволяющая устанавливать бывание, нормируется из конструктивной позиции и истолковывается как реальное из позиции конструктивного истолкования. И только в этой двойственной позиции конструирования-истолкования обнаруживается множественность реальности как множественность самого конструирования-нормирования структуры бывания, а из этого — и множественность различных существований-наличий.
Так, оказавшись в истолковывающей позиции по отношению к реальности, мы вынуждены признать ее неадекватность поставленной задаче. Возможно, но теоретически недопустимо, выражать реальность в истолковывающей позиции, поскольку в этом случае мы неминуемо оказываемся «внутри этой самой реальности». Чтобы оказаться вне реальности для ее уже конструктивного истолкования, мы необходимо должны сначала оказаться в онтологической конструктивной позиции. А это означает, что мы должны переустановить понимание реальности.
Реальность есть способ различия, устанавливаемый любым доступным образом как бывание. Концептуально обнаруженное-нормированное бывание — способ выхода за пределы сущего-наличия. Некоторый способ различия в конструктивной позиции всегда потенциально сопоставлен иным способам различия, то есть в конструктивной позиции реальность суть потенциально и иные реальности. Для реальности обычный язык является неадекватным средством выражения. Недопустимо говорить, что иные реальности «всегда есть» или «везде есть», поскольку сами «пространство» и «время» уже являются способами различия некоторой реальности, в которой мы находимся всякий раз, когда пользуемся языком.
Причем такое «различие» в понимании его как «реальности» не допустимо к сопоставлению ни по отношению к «субъекту» или «объекту», ни по отношению к пространству или времени. Не субъект нормирует реальность, не через объект, пространство или время реальность нормируется. «Различие» в понимании как «реальность» допустимо для сопоставления ее нормирования из конструктивной онтологической позиции — такой позиции, где ни объекта, ни субъекта, ни пространства, ни времени нет: позиционно нет. Только умозрительно конструктивно вступая в такую позицию, мы обретаем допустимость нормировать реальность как структуру бывания в ее выразительном отношении к иной структуре бывания. Причем теперь становится понятным, почему мы не говорим о «бывании» «чего». «Чего» возникает уже только внутри той или иной реальности, в конструктивной же позиции никакого «что» нет. Точно также вопрос — «кто» устанавливает способ различия — тоже не имеет смысла в конструктивной онтологической позиции, поскольку «кто» появляется уже в связи с самим способом различия, внутри такого способа различия, то есть внутри реальности. Сами же многие реальности суть есть разнообразно в разных измерениях различия безотносительно к выделению «кем-то» какого-либо способа различия как реальности через «что-то». Будучи лишь различенная внутри себя, реальность «получает» своих «кто» и «что».
Это вынуждает нас найти фундаментально общую позицию нормирования — онтологическую позицию конструирования — чтобы из этой позиции нормировать многие реальности в их выразительном сопоставлении, которое допустимо порождает представления о пространстве, времени, объекте и субъекте.
Таким образом мы изначально «строим» реальность в виртуальности как новую онтологию — синтетически, через многоуровневое структурное нормирование. Мы преследуем цель указания на структурное нормирование как технологичность процесса виртуализации, на способы трансцендирования, а значит и на принципиальную символизацию и формализацию, тем более, что с появлением компьютерного программирования философия просто не имеет права делать вид, что компьютер всего лишь одна из машин, подобная всем предшествующим машинам, а Интернет — просто информационная среда, в то время как компьютер и Интернет уже помогли обнаружить целую неисследованную область человеческого сознания — трансцендентное сознание, виртуальную реальность. Адресуя проблему к ее ранней постановке[10], можно утверждать, что компьютер есть реализованная сущность техники в чистом виде.
Компьютер оказался крепким орешком для философии, но не в силу «своего» ума, вложенного к тому же программистом, а в силу особого своего качества — способности создавать «виртуальные реальности», которые трансцендентно выводят пользователя за пределы вещной пространственно-временно́й реальности. Это отстояние от вещности, частичности мира, его пространственности и временнóсти, переход к дирекционально-структурному содержанию есть еще одно содержание «материального», от которого мы уходим в паре «актуальность — виртуальность».
