When I dream, I dream of your lips
When I dream, I dream of your kiss
When I dream, I dream of your fists
Your fists…
…Меня прерывает звонок телефона. Один, второй, третий. Я не возьму телефон. Мне нечего тебе сказать. Четвертый, пятый, шестой. Я не отвечу тебе. Седьмой, восьмой, девятый. ЗАЧЕМ? Какого черта пытаться чтото исправить? Кому теперь все это нужно? Ты хочешь быть глобально хорошей? Типа, остаться со всеми nice? Так не бывает, зайка… кому‑то одному будет больно.
Телефон замолкает. Потом снова начинает трещать с нарастающей громкостью. От меня до дивана полметра, но подойти и сбросить звонок не получится. Я судорожно закуриваю и сваливаю в ванную. Сижу на краю ванны и делаю глубокие затяжки, как косяком. Давлюсь дымом, пока сигарета не истлевает до фильтра. Кидаю ее в раковину, выхожу в комнату. Звонки не смолкают. Подхожу к телефону, осторожно беру в руки, будто это фугас, касаюсь пальцем «Ответить».
Обоюдное молчание, шорохи телефонных линий или ее дыхание на том конце.
– Я стою у твоего подъезда, какая у тебя квартира?
– …
– АНДРЕЙ, Я ВНИЗУ, КАКАЯ У ТЕБЯ КВАРТИРА?
– Тридцать девять, – выдыхаю я и отключаюсь.
Шатаясь, бреду на звук домофона, нажимаю кнопку, открываю дверь, разворачиваюсь. Сажусь на пол, прислонившись спиной к шкафу. Делаю еще один глоток, щупаю по карманам сигареты, но их нет. Пару минут спустя она появляется на пороге. Волосы мокрые, на плечах мокрые пятна, глаза горят каким‑то больным огнем.
– Там дождь? – зачем‑то уточняю я.
– Я стояла внизу… впрочем, не важно… Андрей!
– Зачем ты… зачем ты приехала?
– Я тебе все объясню, – садится на пол рядом со мной.
– Я просил объяснений?
– Послушай… – Она пытается обнять меня.
– Я не хочу тебя слушать, – сбрасываю ее руку.
– Андрей! – кричит она. – Послушай, пожалуйста, я тебя умоляю!
– Не надо меня умолять, я не дилер, – пытаюсь встать, но оттолкнуться от пола не получается, – а ты не джанки.
– Я была в этом ресторане с отцом! Ты слышишь? – Она трясет меня за плечи. – С отцом!
– Ты что‑то путаешь, зайка, в том ресторане с отцом был я, а не ты…
– Почему ты мне не веришь? Что с тобой?
– Потому что отцы так не касаются запястья дочерей – кажется, я слышу свой голос в наушниках, – потому что ты не умеешь врать… Придумай ответ сама. – Я запрокидываю голову и смотрю в потолок. В голове смесь из раздирающей горечи обмана и нарастающей радости. Алкоголь высаживает меня, не дает поверить, подсказывает, что все, как обычно, цинично и лживо. «Отцы так не касаются». Она говорила мне, что едет на встречу, могла бы сразу сказать, что с отцом, к чему такие секреты.
Наташа говорит, не останавливаясь, зачем‑то сует мне под нос свой телефон, но я вижу лишь ее макияж. Само лицо размазано так, что остался лишь контур губ, подведенные глаза и ресницы. Современная косметическая индустрия продвинулась столь далеко, что у плачущей женщины скорее вытекут глаза, чем потечет тушь. Наташа похожа на постер в стиле поп‑арт. Только контуры, только контуры…
– Посмотри, пожалуйста, я умоляю тебя! – Она берет меня за подбородок. – Вот на этой фотографии, тут мама, я и отец. Видишь? Видишь?
На фотографии какие‑то взрослые люди, между ними Наташа, на заднем плане море и, кажется, какие‑то лодки, я не уверен. Все размывается, смешивается, как гуашь в школьном альбоме.
– Вот еще одна, с моего дня рождения, – она подносит телефон еще ближе, – вот другая, из…
Она листает фотографии на экране айфона, но я уже ничего не вижу. Мурашки осторожно подбираются от основания шеи к макушке. У меня начинает кружиться голова. Как же это сладко, упиваться чувством жалости к самому себе! Ощущать себя обманутым, выброшенным на асфальт. Глотать слезы обиды, зная, что на самом деле ты просто ошибся, чувак. И через секунду все будет как прежде, даже еще лучше. Ты слишком плохо думаешь о людях. Ты никому не веришь. Ни ей, ни себе.
– Идиот, господи, какой же ты идиот! – Она плачет мне в плечо. – Зачем ты себя насилуешь? Почему ты придумываешь себе жизнь, в которой все непременно должны тебя обмануть?
Я стираю ее, линия за линией. Смесь запаха ее тела, слез и духов. У меня все сильнее кружится голова и слегка закладывает уши.
– Я люблю тебя, – шепчет она откуда‑то из‑под моих рук.
– Почему ты не сказала сразу, что встречаешься с отцом? – говорю я или хочу сказать. Или просто сжевываю эту фразу. Опьянение вместе с переживаниями заносит меня на гребень какой‑то чужой волны. Мышцы расслабляются, и волна бежит дальше, от груди до кончиков пальцев.
– Я люблю тебя, – говорит она или мне хочется услышать, что она говорит именно это.
Я хочу сказать ей «прости», но губы уже не шевелятся. Слишком много алкоголя, слишком много надуманных сцен. Я обхватываю ее тонкое запястье, и, кажется, чувствую пульс. Я закрываю глаза. Я выпускаю стакан. Он заваливается на бок и медленно катится по плитке, оставляя за собой маслянистый след алкоголя.
Я выпадаю из реальности и, вероятно, этот момент и есть настоящая жизнь…
When I dream, I dream of your fists Your fists…
День, когда все не так
When routine bites hard
And ambitions are low
And resentment rides high
But emotions won’t grow
And we’re changing our ways
Taking different roads
Love, love will tear us apart again.
