– Ты сдохнешь здесь...
– Скорее я сдохну там!
– Это верно, здесь ты сдохнешь медленнее.
– Я БОЮСЬ!!!
– Купить тебе ксанакс? Только вот у меня с наличными сейчас туго, а у тебя?
– Fuck you!
– O‑o‑o, please, do me a favor...
Я вернулся домой в одиннадцать. Через несколько минут после моего возвращения из спальни вышла Хелен.
– Привет! – Она поцеловала меня. – Ты давно проснулся? Ты так ворочался всю ночь!
– Я? – Ее губы показались мне какими‑то особенно сухими. Я выдержал паузу, чтобы удостовериться в том, что Хелен в самом деле не заметила моего отсутствия. – Я... нет, не очень. Вообще‑то да... в смысле, спалось плохо. Еще голуби эти...
– Что голуби? – Она полезла в холодильник.
– Ну или чайки! Одним словом, птицы очень кричали.
– Да? – Хелен приподняла жалюзи и посмотрела в окно. – Странно. Погода хорошая, море, скорее всего, спокойное, чего бы им кричать?
– Действительно странно. – Я достал сигарету, не зная, что ответить. – Может, они чувствуют шторм, или ветер поднимется и всякое такое?
– Тебе когда нужно быть на студии? Может, успеем выпить кофе на пляже?
– Кофе на пляже? – уточнил я и изобразил страдальческую гримасу. – Нет, дорогая, сегодня не получается, прости. Я бы очень хотел, но... пойду собираться.
– Скорее бы суббота, правда? Мы проведем на море целый день, с нами поедут...
– Правда! – ответил я уже из комнаты. Кто поедет с нами в субботу, я уже знал наизусть.
Я огляделся по сторонам и поймал себя на мысли, что чувствую себя как в гостиничном номере, из которого нужно выписываться. Достал из ящика стола российский загранпаспорт и кредитную карточку, на которой были астрономические накопления, сделанные мной за последние два года. Около пяти тысяч евро.
– Я вспомнила, как Ханс напился в прошлые выходные на пляже! – смеялась Хелен из кухни. – Он такой потешный, этот Ханс! Помнишь, как он изображал медведя?
– Конечно! – Я наигранно засмеялся. Паспорт. Кредитные карточки. Что еще?
– Интересно, он приедет завтра?
– Обязательно! – «И завтра, и через неделю, и через две. И опять будет изображать медведя». – Ханс очень смешной парень, хочешь, я ему позвоню?
– О, было бы здорово! А Лаура готовит всем большой сюрприз, представляешь?
– Какой же, милая? – Футболка с принтом из ядовито‑зеленых грибов, солнцезащитные очки Cuttler & Gross в черепаховой оправе. Еще одни, такие же, но с простыми стеклами. Положил все это в рюкзак.
– Она обещала показать всем своего нового парня. Говорит, он футболист в каком‑то клубе первого дивизиона.
– Ух ты, здорово! Я обожаю футбол! – Я прошел в спальню, выдвинул бельевой ящик и молниеносно собрал свое нижнее белье, потом быстро пробрался в ванную и достал еще кое‑что из корзины. Ненавижу оставлять у девушек свое белье. Говорят, это портит карму.
– Слушай, а у русской сборной голландский тренер, да? – Хелен наконец вышла из кухни, и теперь мы стояли нос к носу. Она держала в руках чашку кофе, я – рюкзак.
– Ага. Может, он нас научит играть, а? – Свободной рукой я обнял Хелен за талию и прижался губами к ее шее.
– Не сейчас, милый. – Она наигранно отстранилась.
– В смысле? – не понял я.
– Ты опоздаешь на студию, а я – в университет.
– А... ну да. Конечно... – Я нырнул обратно в комнату.
– Ты во сколько сегодня освободишься? Как всегда в пять?
– Думаю, да. – Что еще? Что еще? Бонг! Конечно! Таких там точно нет. Сунул его в рюкзак и пошел в прихожую. Бросил на руку ветровку, влез в кеды. У двери стояли еще одни, черные. Повертел в руках рюкзак. Нет, не влезут.
– Сегодня мы ужинаем с моими родителями, милый, ага?
– В семь, ага? – улыбнулся я. – Но лучше приехать в половине восьмого?
– Точно. – Она подошла ко мне и чмокнула в губы. – Счастливо!
– Пока!
На тумбочке в прихожей остался лежать фотоаппарат. В последнее время я много снимал. Несколько секунд подумав, я стал открывать дверь. Зачем мне фотоаппарат? Надеюсь, фотографировать теперь будут меня. Часто.
Через сорок минут электричка довезла меня в Скипхол. Раза с пятого дозвонился до Антона.
– Алло‑о‑о‑о, – промычала сонная скотина.
– Встреть меня в Москве, через четыре часа в Шереметьево.
– В смысле? – зевнул Антон. – Я чего‑то не врубаюсь, а сколько сейчас? Ты куда в такую рань собрался?
– Еще довольно рано для мастеров искусств! – съязвил я. – Я лечу в Москву, врубаешься, придурок?
– Ты?! В Москву?! А... А!!! – дошло наконец до Антона. – Решился все‑таки?
– Подумал, как же вы справитесь без меня, бездари!
– Ого!
– Короче, вылетаю через час.
– А можешь мне спейскейк привезти, и семян, там есть лавка в Амстердаме...
– Я не в Амстердаме, это первое. И потом, с каких это пор звезды молодежных ток‑шоу стали на посылках у режиссеров второсортных сериалов? Уже было объявлено по радио? Я как всегда что‑то пропустил?
– Э! Ты еще не звезда, придурок!
– Все зависит от того, как себя позиционировать!
– В таком случае закажи себе такси или лимузин, зайка!
– Короче, через четыре часа в «Шарике»!
– Цветы, виски, наркотики? Кто должен встречать у трапа? Блондинка или брюнетка? Или обе? – Антон давится смехом.
– Не надо этого московского пафоса. Все‑таки я человек европейский, зайка! – растягивая слова, отвечаю я.
– Будет исполнено!
– И вот еще что, – я задумываюсь. – Сделай так, чтобы ни одного интервью по приезде. Не надо всех этих напомаженных геев с камерами и молескинами. Я должен осмотреться, прийти в себя и все такое...
– Узнаю брата Колю! – ржет Антон.
– Чао, сладкий! – смеюсь я в ответ.
Я стоял перед входом в аэропорт и курил свой последний легальный джойнт на этом берегу. Мне позвонил Марко, наш студийный режиссер.
– Ты скоро будешь в студии?
– Через сорок минут, – сверился я со временем вылета в билете.
– Как думаешь, какую заставку сделать для сюжета с рыбаками? Диаграмма с зарплатой? Темпы роста улова?
– Лучше много рыбы на берегу. Груда мертвой рыбы...
– Рыбы? Где же мы ее столько возьмем?
– Не знаю, Марко, где‑то можно раздобыть, я думаю. – Начали объявлять посадку. – Я перезвоню, окей?
– Окей, – растерянно ответил Марко.
Я докурил, вытащил из телефона голландскую симкарту и выкинул в урну. Через пятьдесят две минуты я смотрел из иллюминатора на море, порт, бегущие по дорогам автомобили и пытался понять, видно ли отсюда Гаагу? В наушниках играл Radiohead – «Just», а стюардессы предлагали пассажирам сок и минеральную воду. Погасло табло «Пристегните ремни». Я закрыл глаза и почувствовал, что засыпаю.
«You do it to yourself, you do, that’s what really hurts is, – заходился Том Йорк, – you do it for yourself just you, you and noone else...»
Потом была посадка. Длинная очередь на паспортный контроль, пограничница с усталым лицом, которая посмотрела на отметку с датой вылета, долго соображала, сколько же я отсутствовал, потом подняла на меня глаза, будто хотела выразить соболезнования по поводу какой‑то моей утраты, и с размаху влепила штамп о пересечении границы.
Я неспешно миновал таможенный контроль и вышел на улицу. Родина смотрела на меня глазами таксистов и нервно курящих ментов. Родина предлагала мне «в центр, недорого», и осведомлялась, не забыл ли я багаж. «Прием в Шереметьево закрывают конкретно, не успел покормить голубей», – услужливо подсказала память. Я нервно поежился, будто уже, не успев прилететь, нарушил какой‑то закон.
Антон стоял, прислонившись к столбу, и читал книгу. Объятия. Банальные приветствия. Машина. Пробка при выезде на Ленинградку, пробка на въезде в Москву, пробка на Тверской. Я вижу себя словно со стороны, впитывающим новости, которые сообщают радио и Антон, как натуральная губка. Ничего особенного.
Чумазые дети все еще продают поддельные часы на перекрестках, девицы у входов в рестораны кривляются, изображая, как проститутки ловят машину. Поворот за Политехническим, афиша на стене дома сообщает, что в каком‑то клубе состоится концерт группы «Наркотики».
«Надо же, – думаю я, – то, о чем раньше рассказывали анекдоты, теперь пишут на афишах. Что‑то здесь изменилось, чувак, что‑то здесь изменилось, пока тебя не было».
– Ты вообще меня слышишь? – перекрикивает радио Антон.
– Неа, – лениво отвечаю я.
Визг тормозов, убитая «шестерка» чуть не пропарывает нам бок. Антон орет на филинообразного кавказца, который извиняется руками. С заднего сиденья «шестерки» выпрыгивает мужчина с кейсом, в строгом костюме, перебегает дорогу и садится в припаркованный «Рейндж Ровер». Сбоку, сзади и отовсюду одновременно начинают сигналить машины. Мент, стоящий метрах в пятидесяти впереди, поворачивается спиной.
– Командир корабля включил табло: «Пристегните ремни», – тихо произношу я...
Flashback
When the men on the chessboard get up and
tell you where to go
And you’ve just had some kind of mushroom,
and your mind is moving low
Go ask Alice, I think she’ll know.
