I. Власть как средство коммуникации 3 страница

Цепи решений власть имущего должны быть последовательно отделены от тех сцеплений, которые связывают более широкий круг носителей решений. Оба данных вида упорядоченных во времени цепей решений оказываются возможными благодаря более широкой потенциализации власти, и оба служат упорядочиванию комплексности во временной последовательности. Лишь на основе относительно сложных предпосылок кода власти последняя превращается в «поток», то есть оформляется в вида процесса, который переносит редуцированную комплексность от решения к решению. Ликвидность власти — это эффект соответствующего, кода, весьу ма напоминающего код денег63 Сравнение с «потоком» возникает благодаря тому, что имеют место последовательные события (действия), селективности которых связаны друг с другом посредством кода в том смысле, что данные селекции взаимно предполагают или продолжают друг друга. Конси-стентность такой связи в случае власти гарантируется властными темами и отдельные властные процессы, по-видимому, могут быть идентифицированы лишь на основе этой тематической интеграции64 В то же время здесь на пути формирования властных цепей обнаруживают себя важные препятствия, о которых мы будем говорить ниже.

Мобилизация, образование цепей, генерализация и тематическая спецификация властных процессов увеличивают находящиеся в распоряжении обще-ства властные ресурсы, ибо делают возможными комбинации разнообразных действий и усиление селективности, которые не могут осуществляться сами по себе66. Таким образом достигается известная независимость от естественных мотиваций, обусловленных реалнями жизненного мира. То обстоятельство, что такую дифференциацию и взаимосвязь властных процессов невозможно объяснить на основе естественных причин, одновременно делает понятной проблематику власти. Ее проблемы становятся особенно прозрачными при рассмотрении процессов, имеющих место в высокоразвитых культурах, где ощущается потребность не в том, чтобы необходимую власть — как таковую — специализировать на принятии решений, а в том, чтобы утвердить единство компетенцийзнания и решения, истины и власти. В этих условиях, возникновение и развитие которых хорошо прослеживается на примере дальневосточных культур67, подчиненному было крайне трудно оказаться в ситуации, которая бы допускала множество альтернатив. При всей неполноте дифференциации кодов в этих культурах отсутствовала потребность в выстраивании достаточно комплексной правовой системы для кодирования власти. Конфликты и чреватые конфликтами бинарные схематизмы дискредитировались морально. Эта абсолютная власть, провозглашенная принципом, оставалась между тем весьма слабой, поскольку перед ней не возникало вообще никаких ситуаций выбора, могущих ей угрожать. В этих обстоятельствах общество не формирует никакого однозначного примата дифференцированного синдрома политики, власти и права, континген-ция которых и их способность дифференцироваться на основе действия являются, по-видимому, необходимой ступенью общественной эволюции.

III. КОДОВЫЕ ФУНКЦИИ

Выбранный здесь подход к теории власти задает направление, в рамках которого рассматривается и изучается усиление власти. Если обратиться, например, к концепции Курта Хольма68, понимавшего власть как способность нанесения ущерба, то вектор ее усиления должен соответствовать величине того ущерба, который способен нанести властитель, и (или) объему противостоящей власти, которая могла бы эффективно воспрепятствовать вредоносным действиям подобного рода. Такой подход имеет определенные методологические и технико-измерительные преимущества. Тем не менее он не выявляет характерные упорядочивающие способности власти, а если и уделяет им внимание, то лишь в обход теории угрозы69. Непосредственная ассоциация силы власти и ее опасности соответствует собственно лишь архаическим обществам и архаическому мышлению70, то есть обществам, в которых еще не началась дифференциация коммуникативных средств. Образование понятий должно следовать за общественным развитием. В рамках теории коммуникативных средств формируется такое понятие власти, которое всегда учитывает возможность усиления способности упорядочения в изменяющихся общественных условиях. Эта способность состоит в трансляции редуцированной комплексности, критичность которой возрастает по мере роста комплексности интерсубъективно конституированного мира, а условия ее усиления институционализированы в рамках кода медийного средства.

Источником всех возможностей усиления власти является генерализация символов71, которая также лежит в основе дифференциации кода и процесса. Под генерализацией следует понимать обобщение смысловых ориентации, делающее возможным фиксацию идентичного смысла различными партнерами в различных ситуациях с целью извлечения тождественных или сходных заключений. Полученная таким образом относительная свобода от ситуации редуцирует в каждом отдельном случае усилия по производству и оценке информации и избавляет от необходимости полной пере ориентации при переходе от одного случая к другому. В этом смысле она поглощает неопределенность и одновременно делает возможным формирование комплементарных ожиданий и поведения на основе этих ожиданий. Но вместе с тем эта свобода привносит риск некоторой ситуационной неадекватности поведения, пусть даже и ориентированного на ожидания, а именно появляется риск не использовать возможности, которые могла бы предложить конкретная ситуация (скажем, риск упущения сиюминутной слабости властителя), и упустить шансы научиться действовать в такой ситуации. Гибкость поведения в разнородных ситуациях в рамках использования одного кода должна, во всяком случае, поначалу, оплачиваться негибкостью самого кода. Особенно это важно в отношении нормативной, осознанно противопоставляющей себя фактам генерализации.

Под символизацией (символами, символическими кодам) следует понимать упрощенное выражение некоторой комплексной интерактивной ситуации, которая в результате символизации переживается как единство. Проанализированные в предыдущем разделе конститутивные условия коммуникативного средства «власть» не могут как таковые непрерывно тематизироваться в сознании обеих сторон. Они сводятся воедино и излагаются словами-символами, знаками или посредством символизации идентичности коммуникантов. Формы выражения при этом варьируются, например, в зависимости от отношения к источникам власти, степени персонализации, меры влияния правых институтов и тому подобного. Но символизация как таковая является неизменным реквизитом формирования власти. Язык — и не только теоретический язык науки — уже подготовил для целей символизации такие «диспозиционные понятия», как сила, способность, потенция. Данные формулировки маскируют то обстоятельство, что власть представляет собой модализацию коммуникативных процессов, поскольку посредством выражения «возможность» эти формулировки одновременно связывают власть с фигурой властителя. В такой своей функции они оказываются составными частями самого кода власти.

Диспозиционные понятия — как символизируемые потенциалы — обладают определенными качествами. Они упрощаются путем отказа отображать и предвосхищать то, что благодаря им оказывается возможным. Они не являются моделями, картами или планами, не нуждаются в том, чтобы уподобляться возможному. Вместо этого они (словно бы некий функциональный эквивалент сходства) устанавливают время, а вместе с ним предоставляют и новые возможности. Символизирруется именно стабилизированная возможность, готовность к автокатализу системы, которая при наличие других благоприятных условий может оказаться продуктивной72.

На основе символической генерализации и потенциализации для различных медийных средств могут развиваться разнообразные, соответствующие им коды. Не всякий ряд генерализированных символов, не каждый текст и не каждая структура представляют собой код в узком смысле. Под кодом мы будем понимать такую структуру, которая для каждого произвольного элемента в пределах своей области релевантности может найти и упорядочить другой дополнительный элемент. Этот способ функционирования кода можно продемонстрировать на примере специального кода для перевода текстов на другие носители информации с целью их сохранения, передачи или машинной переработки. Но существуют и другие многочисленные случаи, например коды, формирующиеся на основе энзимов уже на стадии доорганической эволюции (генетические коды). В сфере социокультурной эволюции наиважнейший код образуется с помощью языка, а именно благодаря тому, что язык связан со способностью отрицания таким образом, что любое высказывани одновременно предоставляет в распоряжение важнейших языковых функций точно соответствующее ему отрицание74. Именно в силу этой возможности отрицания языковой коммуникации становятся необходимыми те дополнительные по отношению к языку инстанции, которые мы объединяем в понятии коммуникативных средств. Свою функцию кода они должны обеспечивать каким-то иным способом. К этому мы еще вернемся в шестом параграфе при рассмотрении бинарной схематизации.

Обладающие свойствами кода структуры играют, по-видимому, большую роль в выстраивании комплексных систем и, возможно, являются их непременным сопровождением. Причина их эффективности кроется в селективном характере кодов, а именно в особой комбинации универсализма и спецификации. Относительно независимо от распределения элементов во внешнем для системы мире код способен устанавливать для каждого элемента этой системы свой точно соответствующий данному элементу комплементарный фактор. Скажем, любую языковую коммуникацию он соотносит с точно соответствующим ей отрицанием, каждому истинному высказыванию подбирает точно соответствующее ложное, каждому расходу или доходу находит точно отвечающую им бухгалтерскую запись, каждому звуку — свою букву, и так далее. Благодаря этому—в зависимости лишь от наличия возможностей, но не от длительности либо вероятности процесса распределения этих возможностей — код производит внутрисистемные сопряжения как предпосылки дальнейших операций.

В комплементарном или интеракционном смысле власть всегда является кодом, и именно потому,, что для каждой транслируемой селекции действий она пунктуально устанавливает соответствующие альтернативы избежания, то есть дуплицирует принимаемые в расчет возможности. Это типичное для кодов удвоение, как было продемонстрировано выше, делает возможным соподчинение желаний властителя и не-желаний подданного. Человек, который хотел учиться, живя в стране, где существовала всеобщая воинская повинность — причем, всеобщая воинская повинность являлась главной причиной желания этого человека учиться, — автоматически попадал в число тех, кто не хотел75 призываться На военную службу. Он запутывался в сети комплемент арности желания и нежелания, возникшей в контексте существовавшей власти. Таким образом, посредством власти из диффузной импульсивности и спонтанных целеустремлений социальной жизни в качестве условия специфически системных операций возникает «неестественное» распределение желания и нежелания. Такая исходная ситуация является неизменной предпосылкой всякого усиления власти.

Вследствие этого правила удвоения конституции комплементарных альтернатив избежания власть всегда является кодом. Она определяет два возможных направлёния развития событий: либо в соответствия с замыслом властителя, либо в противоположном направлении. Власть здесь представлена,!так сказать, в своем сыром виде. В дальнейшем взаимоотношение обоих направлений может кодироваться повторно, приобретая еще одно удвоение, ' скажем, распадаться на дозволенные и недозволенные комбинации. Такое второе кодирование тесно связано с отношением, произведенным по правилам удвоения первого кода, специфическая проблематика которого становится проблемной референцией второго кодирования. В случае власти слитком высокая произвольность комбинаций альтернатив избежания должна быть прежде всего ограничена рамками некоторого ожидаемого формата. Именно поэтому второе кодирование власти в рамках нашей традиций осуществляется на основе бинарного схематизма права и бесправия76.

Это удвоение кода власти не является в области коммуникативных средств единичным случаем. Так, код собственности в экономике, конкретнее, то, простое правило, согласно которому собственность одного человека одновременно, как бы зеркально, означает, что другой человек этой собственности лишен, на известной стадии развития получает второе кодирование на основе денежного механизма Код денег удваивает шансы стать собственником с помощью денежных символов, лишенных собственной стоимости. Это приводит в движение вещную собственность. Она получает возможность, так сказать, менять владельцев и на основе этой возможности прибавляет в стоимости за счет обмена на собственность денежную. Собственник денег, не обладающий определенными вещами, получает шанс их приобрести, я наоборот. Аналогичная проблемная ситуация дает о себе знать в логическом схематизме средства истины, как скоро процесс отрицания получает рефлексивную легитимацию и в этом качестве начинает регулироваться медийным кодом. При этом — если воспользоваться формулировкой Башляра — истины «диалектизируются», то есть могут превращаться в ложь. Подобным же образом «диалектизйруется» и ложь77. Сам дух в представлениях современников этих трансформаций становится историчным. Но история не является кодом.

Впрочем, хотя второе кодирование истины и обозначается именами «диалектики» или «многозначных логик», его структура до сих пор представляется весьма неясной78.

Вторичные кодирования являются лишь одним из факторов ускорения селекционных трансляций коммуникативными средствами в условиях меняющихся общественно-структурных требований. Подробнее они должны исследоваться в рамках общей теории средств коммуникации. Усиление же власти в соответствии с развивающимися общественными запросами зависит и от других символов, допускающих ассоциацию с кодом власти. Это усиление не следует понимать просто как более высокую — по одномерной шкале — генерализацию символа кода. Напротив, уровневые трансформации власти в более комплексных обществах сталкиваются с большим числом разнообразных проблем, которые должны решаться на основе институционализации кода власти. Не всякая форма решения проблем совместима с другими, и у них всех есть свои дисфункции. Их суммарный эффект определяет степень функциональной дифференциации власти в обществе.

Ниже мы подробнее рассмотрим ряд таких проблем, хотя, разумеется, не сможем охватить целиком все существующие взаимозависимости. При этом мы будем придерживаться главным образом тех проблемных постановок, которые могут быть применены и в отношении других медийных кодов.

1. Символические генерализации делают возможным частичный перевод процесса трансляции редуцированной комплексности с уровня эксплицитной коммуникации на уровень комплементарного ожидания, что разгружает тяжеловесный, требующий больших временных затрат и огрубляемый посредством языковой экспликации коммуникативный процесс79. Антиципация подчиненного протекает при этом на двух уровнях: он предвосхищает не только реакции властителя на отказ выполнить пожелания властей, то есть альтернативы избежания, но и сами эти желания. Власть имущий даже не нуждается в том, чтобы отдавать подчиненному приказы, так как тот будет выполнять его повеления также и не приказного характера. Подчиненному может быть передана даже инициатива составления приказа. Вопросы он задает лишь в том случае, когда ему не ясно, какое именно распоряжение могло бы быть ему отдано властью. Эксплицитная коммуникация ограничивается необходимой остаточной функцией. При такой форме усиления власти последняя в некотором объеме переходит к тому, кто ей подчиняется. Подчиненный решает, когда подключать к управлению собой власть имущего. Он приобретает при этом не просто влияние, но именно власть, выражающуюся в альтернативах избежания. Так, он может стимулировать властителя отдать распоряжение, а может вообще отказаться от такой стимуляции80. К дисфункциям власти, утратившей коммуникативную непосредственность, следует отнести ограниченные возможности формализации и централизации управления.

2. Двухуровневая антиципация а) власти и б) ее тематики требует известного разделения обоих Уровней, а значит, различных средств для подтверждения ожиданий на этих двух уровнях. Данное требование указывает также на другую характерную особенность полностью сформировавшихся медийных кодов — двуступенчатость образования символов. Код коммуникативного средства сам по себе должен отличаться от тех символов, которые Сигнализируют о селекциях и о готовности к ним, представляют темы и мнения и определяют соответствующие содержания ожиданий. Поэтому код посредством надлежащих символов, например полномочия и компетенции, может также удостоверять власть, относительно независимую от тематик коммуникации81. Тематическая независимость делает возможным временную рассогласованность процессов образования и применения власти82, облегчая при этом выдвижение инициатив.

Сам по себе код коммуникативного средства состоит из символически генерализированных правил возможного комбинирования других символов, которые только и могут управлять процессом селекции переживаний и действий. К коду истины, например, относятся всеобщие правила логики, определенное понятие истины, критерии методического соответствия и тому подобное, но не претендующие на истину теории и отдельные знания. Аналогичным образом, коду власти принадлежат лишь способы символизации властных источников и границ власти, но не те или иные селекции власть имущего, его желания и распоряжения. Поэтому сам по себе код способен переживать смену тематик и стабилизироваться относительно независимо от данных трансформаций.

Дифференциация и усиление функции коммуникативного средства существенно зависит от той степени абстракции, посредством которой выстраивается обозначенная выше многоступенчатость. Важным шагом на пути дифференциации уровней становится обезличивание медийного средства. По мере такого обезличивания трансляция селекции все меньше зависит от конкретного лица, избирающего свои действия, и все больше — от условий кода. Личность человека, знающего истину или обладающего властью, становится при этом всего лишь фактором ожидания в выборе тематик и редукций, она перестает конституировать истину и власть как таковые. В этой связи решающее для кода власти значение имела дифференциация должности и лица формирование связи между властью и должностью,, а не. между властью и личностью*3. Если эта дифференциация является устойчивой и гарантированной, то в рамках кода власти правители, словно матрицы готовых селекции, могут спокойно избираться и сменять друг друга.

Многоуровневый характер генерализации обеспечивает ей преимущество, за которое она при этом не должна расплачиваться неопределенностью и неконкретностью. Должности могут замещаться. Однако наряду с дифференциацией символических уровней возникает вторичная проблема, а именно — могут ли вообще, а если да, то в каком объеме, коммуникативные трудности трансформироваться в проблемы кодов84. В интеракции существует критический порог, с которого начинается метакоммуникация по поводу власти или даже ставится вопрос о ее судьбе. К нему относится множество вторичных стратегий, скажем, стратегии вуалирования очевидности (или всего лишь очевидности очевидности) властных перегибов85, обходных путей, замалчивания, взаимосогласованного переведения конфликта в менее разрушительное русло86, отказа рассматривать уступку властителя в качестве прецедента, заботы о сохранении формального почитания власти при фактической непокорности ей и т. д. Условия многоступенчатости символических уровней, прежде всего разделение должности и личности, требуют соответствующей организации. Следствия этой многоступенчатости и вытекающие из нее поведенческие стратегии поэтому лучше всего рассматривать в рамках такой организации.

3. Если предположить, что может быть осуществлена дифференциация медийного кода и коммуникационных тематик87, то возникает вопрос, а может ли код, и если да, то как, управлять сменой тематик? Разделение этих двух смысловых уровней оправдано лишь в том случае, если код не предписывает конкретно, какие именно следует отдавать распоряжения. Код, как и язык, остается абстрактным лишь до тех пор, покуда он не устанавливает никакой последовательности тематических коммуникаций. Однако он не может оставаться полностью индифферентным по отношению к границам тематических возможностей. Регулируя тематики, код определяет условия их возможности. Вопрос здесь состоит в том, в какой степени подобные «условия возможности» одновременно выполняют регулятивную функцию общего управления коммуникативным процессом?

В случае кода истины мы неизбежно сталкиваемся здесь со сложными вопросами: Верно ли то, что в процессе смены теорий исследователи ориентируется на истину? И если да, то как именно это происходит? Содержит ли, например, код истины критерии, в соответствии с которыми старая теория сменяется новой, а устаревшая теория заменяется на модернизированную? В случае власти, в особенности в рамках организации, коммуникативное средство как ориентир действия позволяет очертить проблемы более четко. Именно организация оказывается тем условием, которое обеспечивает встраивание рассмотренного выше различения должности и личности в код власти. Благодаря этому при ориентировании на те или иные устойчивые структуры возникает возможность менять предпосылки принятия решений личного, предметного или организационного рода88. Проблематичной эта форма кодирования смены тематик Становится тогда, когда не срабатывает механизм организационного определения позиции. Особенно это важно для высших позиций политической системы. Однако и здесь встречаются примеры прекрасно институционализированных решений нашей проблемы: например, политическая власть может замещаться лишь в том случае, если властитель одновременно подчиняется условиям смены политических тем или даже условиям своего личного смещения.

4. Следующий пункт нашего обзора затрагивает проблемы формирования сцеплений действий. Здесь подразумевается такой порядок власти, который связывает более двух партнеров в том смысле, что А имеет власть над В, В властвует над С, который, в свою очередь, распоряжается властью в отношении D, и так далее, покуда эта цепь не закончится на одном из партнеров, который уже не имеет никакой власти. В сферах других медийных средств мы также обнаруживаем нечто похожее: например, цепи опосредованных деньгами меновых сделок89, цепи установленных истин или ложных положений, служащие основанием дальнейших научных исследований90, или даже цепи усиления избирательности (селективности) любви, которые вследствие своей структурной ограниченности двумя лицами вынуждены постоянно замыкаться на самих себе. Власть служит катализатором для выстраивания цепей действий. Если власть охватывает несколько позиций, она, так сказать, испытывает соблазн образовывать комбинации цепей, в которых селекция одного действия примыкает к селекциям других, или же первая селекция действия предполагает для своего завершения последующие селекции. При этом все чаще, точно так же, как это имеет место при случайном совпадении интересов, начинают образовываться более долговременные сцепления действий, которые оправдывают себя, поскольку делают возможными более разнообразные комбинации.

Подобный рост эффективности требует спецификации медийного средства. Проявления власти уже не предстают в форме произвольных комбинаций, протекающих как попало, где каждый, в конечном счете, имеет возможность влиять на каждого. Одной лишь каузальной связи между источниками власти становится недостаточно. Поэтому о сцеплениях действий можно говорить лишь в том случае, если А способен не только предписывать действия В, но и определять способы исполнения своей власти, то есть в том случае, если А в состоянии распорядиться и той властью, которую В применяет по отношению к С. Иначе говоря, в ситуации, когда король что-то приказывает генералу, генерал дает какие-то указания своей жене, которая повелевает исполнить нечто своему посыльному, который, в свою очередь, в силу своего положения тиранит соседей, никакого сцепления властных действий еще не образуется. Оно возникает тогда и только тогда, когда властитель способен контролировать любое звено властной цепи.

Вследствие этого определяющим признаком образования цепи властных действий является рефлексивность процесса власти, иначе говоря, возможность его ориентации на себя самого. Сравнение с другими рефлексивными процессами91 показывает, что речь здесь идет о крайне обусловленной и очень эффективной процессуальной структуре. Она предполагает достаточно генерализированное и функциональное определение идентичности процесса, который ориентируется на самого себя. В противном случае, что бы означало это «на самого себя»? Рефлексивные механизмы встречаются лишь в системах, которые обладают отчетливыми границами и могут функционально специализировать свои процессы. Обретение рефлексивности политической властью требует, например, соответствующего уровня дифференциации иерархических структур с достаточным разделением ролей92. Для того, чтобы рефлексивность простиралась и на высшего властителя, то есть превращала его в звено властной цепи и подчиняла власти более могущественной, политическая система должна обладать высокой степенью дифференциации, а политическая власть — большей спецификацией93. Образование сцеплений, следовательно, требует возведения барьеров на пути чужеродного для системы и нефункционального использования власти, что является условием усиления власти, роста ее потенциала и решительности ее применения. Однако такое образование само по себе не блокирует возникновение в Рамках сцепления власти, ориентированной в обратном направлении, то есть власти подчиненного над своим начальником, начальника — над министром, министра — над его партийной фракцией94. По-видимому, структурное своеобразие процессов вЛасти, протекающих в цепной форме, состоит в порождении этими властными процессами обратного потока в тех случаях, когда власть системы начинает превосходить возможный селективный по-. тенциал отдельного властителя и диспозиционная исполнительная сила отдельных элементов цепи становится самостоятельным источником власти. Поэтому коды власти должны также дифференцироваться на «формальные» и «неформальные», а наибольшая формально и неформально агрегированная власть должна сосредотачиваться на ключевых позициях в сфере высшей власти.

Образование цепей властных действий имеет своей функцией такое усиление власти, которое превосходило бы властный потенциал отдельного властителя. Так, в пограничном случае политических выборов речь идет о том, чтобы вся власть на какой-то момент оказалась в руках тех, кто ее вообще не может исполнять. Именно таким способом образование сцеплений делает возможным такое усиление власти, которое намного превосходит селективный потенциал ее отдельного обладателя. Из искусственности подобного усиления власти вытекают и требования к властному коду. Например, такая власть не может быть реализована без бинарной схематизации (см. параграф 6), без дифференциации кода и тематик власти, без дифференциации должности и лица. В то же время возрастает риск обрыва цепи и ее блокирования потоком противоположно ориен-^ тированной власти, из чего также вытекают особые!]требования к коду, касающиеся, прежде всего, раз-I 'деления формальной и неформальной власти.

5. Различие между формальной и неформальной властью обозначает один бесспорный и весьма важный факт, хотя в его определении, приведенном выше, он пока еще ничего не дает для теоретического осмысления власти. При сравнении же власти с другими коммуникативными средствами обращает на себя внимание универсальное значение данной проблемы. Мы назовем факт смежным кодом.

Смежные коды образуются в том случае, если в процессе возрастания общественной комплексности средства коммуникации отвечают увеличивающимся потребностям трансляции селекционных достижений. Тогда параллельно собственно коммуникативным кодам, становящимся все более абстрактными и специфицированными, формируются коды с исключительными свойствами, способные, однако, выполнять примерно ту же. самую функцию, что неосновные коды. В системе науки, например, процессы коммуникации и переработки информации опираются не только на официально признанные критерии истины, но, наряду с ними, в существенной части также и на репутацию95. Интимные отношения ориентируются не только на код любви, но одновременно образуют конкретную историю переплетенных биографий, которая в большей или меньшей степени заменяет код любви. Деньги сами по себе настолько комплексны, что параллельные валюты в нормальном случае не являются необходимыми, а используются лишь во времена кризисов, прежде всего, в периоды инфляции. Это происходит в виде перевода национальной валюты в иностранную, в золото, сигареты, недвижимость, которые — с большим или меньшим успехом — частично принимают на себя функции кода Денег. Отношение формальной и неформальной власти представляет собой один из случаев этого более общего феномена. Все смежные коды обладают тремя общими, связанными друг с другом свойствами, а именно:

1) большей конкретностью и контекстуальностью;

2) меньшими возможностями общественной легитимации, а значит, и меньшей публичной «выразительностью», и поэтому также

3) зависимостью от внутрисистемного функционирования и таких специфических предпосылок, как умение нравиться, знание окружения, знание истории, доверие и недоверие, не известных внешнему миру системы96.

Все это имеет значение и для неформальной власти, которая возникает в зависимости от организационных условий труда и кооперации..Неформальная власть может и должна брать на себя часть функций кода, а в чрезвычайных обстоятельствах она (может выполнять и большее число функций. В пограничных же ситуациях формальная власть служит всего лишь фасадом, который оправдывает решения неформальной власти во внешнем по отношению к власти в мире. Разделение и одновременное использование главного и смежного кодов требует, таким образом, высокой степени дифференциации системы и разделения внутренних и внешних стандартов применения коммуникативных средств.