Драматическая полемика (eine dramatische Auseinandersetzung)

И вновь мы намерены обратиться к литературному образцу, а именно к пьесе Фридриха фон Шиллера "Вильгельм Телль" (1804). Мы берём сцену полемики между Вильгельмом Теллем, "борцом-одиночкой", как бы сегодня назвали этот персонаж, и его земляком Штауффахером, которого Телль пытается уговорить принять участие в общем деле - восстании против ти­рана Гесслера.

Stauffacher. Mir ist das Herz so voll, mit Euch zu reden.

Tell: Das schwere Herz wird nicht durch Worte leicht.

Stauffacher. Doch könnten Worte uns zu Taten führen.

Tell: Die einz'ge Tat ist jetzt Geduld und Schweigen.

Stauffacher. Soll man ertragen, was unleidlich ist?

Tell: Die schnellen Herrscher sind's, die kurz regieren.

Wenn sich der Föhn erhebt aus seinen Schlünden,

Löscht man die Feuer aus, die Schiffe suchen

Eilends den Hafen, und der mächt'ge Geist

Geht ohne Schaden, spurlos, über die Erde.

Ein jeder lebe still bei sich daheim,

Dem Friedlichen gewährt man gern den Frieden.

Stauffacher: Meint Ihr?

Tell: Die Schlange sticht nicht ungereizt.

Sie werden endlich doch von selbst ermüden,

Wenn sie die Lande ruhig bleiben seh'n.

Stauffacher. Wir könnten viel, wenn wir zusammen­stünden.

Tell: Beim Schiffbruch hilft der einzelne sich leichter.

Stauffacher. So kalt verlaßt Ihr die gemeine Sache?

Tell: Ein jeder zählt nur sicher auf sich selbst.

Stauffacher. Verbunden werden auch die Schwachen mächtig.

Tell: Der Starke ist am mächtigsten allein.

Stauffacher. So kann das Vaterland auf Euch nicht zählen,

Wenn es verzweiflungsvoll zur Notwehr greift?

Tell: Der Tell holt ein verlornes Lamm vom Abgrund,

und sollte seinen Freunden sich entziehen?

Doch was ihr tut, laßt mich aus euerem Rat,

Ich kann nicht lange prüfen oder wählen;

Bedurft Ihr meiner zu bestimmter Tat,

Dann ruft den Tell, es soll an mir nicht fehlen.

В этом диалоге Шиллер замечательно показывает острое различие мнений обоих персонажей. Несмотря на литературную возвышенность слога, отчётливо

видно возникновение не только гуманистической, но и чисто практической дилеммы. Но оба героя спо­койно и аргументировано обмениваются своими до­водами. На каждое высказывание следует встречное мнение. Читатель, а ещё больше зритель спектакля следит за обменом мнений и внутренне сам делает выбор. Он понимает, что диалог Телля с Штауффахером, по сути, его монолог с самим собой. Мнения обоих героев сходятся в той точке, где речь идёт о всеобщем деле, общем благе ("...dann ruft den Tell, es soll an mir nicht fehlen").

Но в диалоге и проявляется, как уже было сказано, различие характеров. Разумеется, что вследствие этого обостряются противоречия. Вот как о том, что раз­ногласия в споре могут стимулировать умственную деятельность, говорит и Клейст в уже упомянутом со­чинении "Über die allmähliche Verfertigung der Gedanken beim Reden": "Ich begreife, von welchem Nutzen Moliere seine Magd sein konnte; denn wenn er derselben, wie er vorgibt, ein Urteil zutraute, das das seinige berichtigen konnte, so ist dies eine Bescheidenheit, an deren Dasein in seiner Brust ich nicht glaube; es liegt (vielmehr) ein sonderbarer Quell der Begeisterung für denjenigen, der spricht, in einem menschlichen Antlitz, das ihm gegenüber steht."

Об искусстве полемики (Über die Streitkunst). Спор может служить и другим целям, а именно - упражне­ниям в "искусстве быть правым" (как даже называется один учебник). На профессиональном языке риторов умение неожиданным искусным словесным нападени­ем застать врасплох соперника называется Eristik (древнегреч. - искусство спора, от ris, спор, полеми­ка). Тот, кто желает упражняться в красноречии, осо­бенно в ведении дискуссий, не может отказываться от эристики как средства риторики. В упражнениях речь

идёт не собственно о предмете, а о личном умении хорошо и искусно отстаивать свой предмет, не давая убедить себя справедливостью высказываний другого. Это интеллектуальное фехтование. Кому удаётся за­гнать оппонента в угол, побеждает в умении вести дискуссию, но отнюдь не в справедливости своего де­ла.

От разновидности этого спора следует принципи­ально отличать поведение завзятого спорщика. О нём в одном учебнике по психологии сказано: "Er versteift sich auf formale Einzelnheiten, die er gegebenenfalls aus dem Zusammenhang reißt. Er ist starr und unabhängig in seinem Bestreben, auf jeden Fall das letzte Wort zu behalten." Весьма неприглядный человеческий тип, который, однако, встречается весьма часто! В данном случае желание быть правым возводится в принцип. Такого человека интересует лишь результат спора, в то время, как для спора как средства риторики важен именно процесс захватывающего словесного поединка.

Поскольку при споре велика опасность нелицепри­ятных высказываний, не следует стремиться к победе любой ценой. Спор - одна из тех форм, которые соз­дают наше мировоззрение и характер. И развивается вместе с ростом наших навыков в риторике.