Карл Густав ЮНГ, Мишель ФУКО. С тех пор, как звезды пали с небес и поблекли наши вы­сшие символы, сокровенная жизнь пребывает в бессозна­тельном

С тех пор, как звезды пали с небес и поблекли наши вы­сшие символы, сокровенная жизнь пребывает в бессозна­тельном. Все это было и является излишним для тех времен и культурных форм, которые обладают символами. Тогда это символы горного духа, и дух тогда пребывает свыше. Людям тех времен попытки вживаться в бессознательное или стремление его исследовать показались бы безумны­ми или бессмысленными предприятиями. Для них в бессо­знательном не было ничего, кроме спокойного и ничем не затронутого господства природы. Но наше бессознатель­ное скрывает живую воду, т.е. ставший природой дух. Тем самым была повреждена и природа. Небеса превратились в физикалистское мировое пространство, а божественный эмпирей стал лишь прекрасным воспоминанием о былом. Наше «но сердце пылает», наше тайное беспокойство гло­жут корни нашего бытия...

Обращение к бессознательному является для нас жизнен­но важным вопросом. Речь идет о духовном бытии или не­бытии. Люди, сталкивающиеся в сновидениях с подобным опытом, знают, что сокровища покоятся в глубинах вод, и стремятся поднять его. Но при этом они никогда не долж­ны забывать, кем они являются, не должны ни при каких обстоятельствах расставаться с сознанием, тем самым они сохраняют точку опоры на земле; они уподобляются, гово­ря языком притчи, рыбакам, вылавливающим с помощью крючка и сети все то, что плавает в воде.

Глупцы бывают полные и неполные. Есть и такие глуп­цы, что не понимают действия рыбаков, но уж сами-то они не ошибутся по поводу мирского смысла своей деятельно­сти. Однако ее символика намного столетий старше, чем, скажем, неувядаемая весть о Святом Граале. Не каждый ло­вец рыбы является рыбаком. Часто эта фигура предстает на инстинктивном уровне, и тогда ловец оказывается выдрой, как нам это известно, например, по сказкам о выдрах Оскара А.Х. Шмитца.

Смотрящий в воду видит, конечно, собственное лицо, но вскоре на поверхность начинают выходить и живые сущее-

тва; ими могут быть и рыбы, безвредные обитатели глубин. Но озеро полно призраков, водных существ особого рода. Часто в сети рыбаков попадают русалки, женственные по­лурыбы-полулюди. Русалки зачаровывают: она наполовину высунулась из воды, он наполовину погрузился, и больше его не увидели.

Русалки представляют собой еще инстинктивную пер­вую ступень этого колдовского женского существа, которое мы называем Анимой. Известны также сирены, мелюзины, феи, ундины, дочери лесного короля, ламии, сукубы, зама­нивающие юношей и высасывающие из них жизнь. Морали­зующие критики сказали бы, что эти фигуры являются про­екциями чувственных влечений и предосудительных фанта­зий. У них есть известное право для подобных утверждений. Но разве это вся правда? Подобные существа появляются в древнейшие времена, когда сумеречное сознание челове­ка еще было вполне пригодным. Духи лесов, полей и вод существовали задолго до появления вопроса о моральной совести. Кроме того, боялись этих существ настолько, что даже их впечатляющие эротические повадки не считались их главной характеристикой. Сознание тогда было намно­го проще, его владения смехотворно малы. Огромная доля того, что воспринимается нами сегодня как часть нашей собственной психики, жизнерадостно проецировалась ди­карем на более широкое поле...

Откуда у нас смелость называть этот эльфический дух «Анимой»?

Ведь «Анимой» называют душу, обозначая тем самым нечто чудесное и бессмертное. Однако так было не всегда. Не нужно забывать, что это догматическое представление о душе, целью которого является удовлетворение и закля­тие чего-то необычайно самодеятельного и жизненного. Немецкое слово «душа» через готическую форму состоит в близком родстве с греческим и означает «подвижный», «пе­реливчатый», нечто вроде бабочки, перелетающей с цвет­ка на цветок, живущей медом и любовью. В гностической типологии душевный человек стоит между духовным [су-

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР

ществом} и теми низкими душами, которые должны всю вечность поджариваться в аду. Даже самая безвинная душа некрещенного новорожденного, по крайней мере, лишена видения Бога. Для дикарей душа является магическим ду­новением жизни или пламенем. Соответствуют этому и не­канонизированные «речения Иисуса»: «Кто приближается ко мне, приближается к огню». По Гераклиту, на высших уровнях душа огненная и сухая.

Жизненна одушевленная сущность. Душа является жиз­ненным началом в человеке, тем, что живет из самого себя и вызывает жизнь. Для того Бог вдувает Адаму дыхание жизни, чтобы он стал душою живой. Своей хитроумной иг­рою душа приводит к жизни пассивное и совсем к ней не стремящееся вещество. Чтобы возникшая жизнь не исчезла, душа убеждает ее в самых невероятных вещах. Она ставит западни и капканы, чтобы человек пал, спустился на землю, жил на ней и был к ней привязан; уже Ева в раю не могла не уговорить Адама вкусить от запретного плода. Не будь этой переливчатой подвижности души, при всем своем хит­роумии и великих стремлениях человек пришел бы к мер­твому покою. Своеобразная разумность является ее пове­ренным, своеобразная мораль дает ей благословение. Иметь душу — значит подвергаться риску жизни, ведь душа есть демон-податель жизни, эльфическая игра, которая со всех сторон окружает человека. Поэтому в догмах этот демон на-казуется проклятиями и искупается благословениями, дале­ко выходящими за пределы человечески возможного.

Небеса и ад — вот судьба души, а не человека как граж­данского лица, который в своей слабости и тупоумии не представляет себе никакого небесного Иерусалима.

Анима — это не душа догматов, т.е. философское поня­тие, но природный архетип. Только он способен удовлетво­рительным образом свести воедино все проявления бессозна­тельного, примитивных духов, историю языка и религию.

Анима — это «фактор» в подлинном смысле этого слова. С нею ничего нельзя поделать; она всегда есть приоритет настроений, реакций, импульсов, всего того, что психичес-