Лекции.Орг


Поиск:




DMZ – демилитаризованная зона 7 страница




– Их убили?

– Да. Я видел, как их схватили охранники, а потом услышал выстрелы.

– Ты не видел, как их убивали?

– Нет.

– Что произошло, когда их схватили?

– Их избили.

– Сильно?

– Да.

– Достаточно сильно, чтобы напугать? Может быть, просто для острастки?

– Хуже.

– А потом?

– Их куда-то увели. Уволокли.

– Уволокли… Ты не последовал за ними?

– Нет.

– И что потом?

– Потом была стрельба… когда я добрался до седловины.

– Понятно… – Глаза Сэл буквально буравили меня. – Говоришь, их сильно избили…

– Очень сильно.

– Ты чувствуешь свою вину в их смерти.

Прежде чем ответить, я обдумал ее слова, не желая выдавать свою связь с Зефом и Сэмми.

– Они сами решили приехать сюда, – в конце концов сказал я, переступая с левой ноги на правую. Я все еще стоял по колено в озерной воде, и мои ступни понемногу погружались в ил. – Они наделали много шума в джунглях. Сами виноваты.

Сэл кивнула:

– Стрельбу могли услышать другие. Что ты им скажешь?

– Ничего.

– Я думаю, Этьен знает о Христо. Этьен опять не в своей тарелке…

– Я ничего не скажу Этьену, – пообещал я. – Я ничего не скажу Франсуазе, Кити или кому-то еще… Кроме Джеда… Ты ведь знаешь, что я расскажу обо всем Джеду.

– Конечно, знаю, Ричард, – твердым голосом проговорила она. – Однако хорошо, что ты спрашиваешь разрешения. – Она повернулась на пятках и пошла прочь. Даже не подождала, пока я выберусь из озера. И не слышала, как я прошептал:

– А я и не спрашивал твоего чертового разрешения.

 

Реаниматор

 

Я не стал возвращаться в лагерь вслед за Сэл, потому что никого не хотел видеть. Мне ничего не хотелось. Разве что поспать. Я хотел забыться, но мое состояние не имело ничего общего с усталостью: мне хотелось укрыться от своего сознания, все так же побуждавшего меня заорать. Проблема заключалась в том, что среди различных выгод, которые нес с собой сон, забвение отсутствовало. Если бы я заснул, то увидел бы сон, а я знал, что сны не помогут мне спрятаться от случившегося. Кончилось тем, что я стал разговаривать сам с собой. Идя вокруг озера, обращаясь к своему рассудку так, как будто он был независимой от меня, но в то же время разумной сущностью, я просил его оставить меня не некоторое время в покое. Или, по крайней мере, уменьшить «громкость».

Это не карикатура на сумасшедшего, как может показаться, – не карикатура, полная экспрессивных жестов и диких взглядов. Это была серьезная попытка обрести мир и тишину, не увенчавшаяся успехом. Моя психика отражала атаки разума, как Супермен – пули: грудь выпячена, нисколько не обескуражен… Поэтому я попробовал прибегнуть к другой тактике: например, попытался заинтересовать себя красивым цветком или рисунком коры на испещренном надписями дереве. Но все эти попытки также окончились провалом. Они привели лишь к тому, что неудача усилила мою досаду, и я почувствовал себя еще хуже.

Последнее средство – купание в озере. В подводном мире я всегда чувствовал себя в безопасности. Полный покой: ничего не видно и не слышно. Отличное убежище. Средство сработало и на этот раз: меня объяла безликая прохлада, но, увы, лишь на некоторое время. Поскольку у меня нет жабр, я вынужден был постоянно выплывать на поверхность, однако как только я показывался из воды, мысли бежали по прежнему кругу.

Спрятаться от случившегося было некуда. В конце концов я осознал это и сдался. Я вылез из воды и направился прямо в джунгли. Я не пошел по тропинке огородников. Я двинулся по тропинкам плотников, следуя которыми мог добраться до пляжа в обход лагеря.

 

Я буду краток. Ограничусь тем, что я помню, а пробелы заполнять не буду. Нет, до сих пор я и пробовал восстанавливать пробелы; просто мои воспоминания о нескольких последующих минутах носят обрывочный характер. Вне всякого сомнения, это последствия травмирующего утра, а также результат описанного выше состояния психики.

– Прибывшие на плоту убиты, – сказал я. – Христо умрет в ближайшие сорок восемь часов. Все наши проблемы решены, кроме одной. Тебе пора снова стать нормальным.

Карл смотрел на меня своими восковыми глазами. Или смотрел сквозь меня. А может, вообще ни на что не смотрел. Мне было все равно. Я сделал шаг к нему, и тут он со злостью вцепился мне в ноги. Наверное, это была месть за тот пинок по его навесу. Я почувствовал боль, поэтому дал ему сдачи.

 

Я уселся ему на грудь и зажал коленями его предплечья, пытаясь запихнуть ему в рот горсть риса. Кожа его напоминала мне мертвого отморозка с Пхангана: она была дряблая на ощупь и обвисла на мышцах. Прикасаться к нему было очень неприятно. Особенно когда он начал извиваться подо мной.

 

Он издавал звуки, а может, и слова.

– Вот это мальчик! – закричал я. – Сейчас я тебя вылечу! – Его пальцы скользнули к моей шее. Я оттолкнул их. Наверное, в схватке я рассыпал рис и зачерпнул песок.

 

Вероятно, я закрыл глаза. Вместо пучеглазого лица Карла передо мной возникает мысленный образ красно-коричневого одеяла. Полная чушь, поэтому то, что я закрыл глаза, вполне логичное объяснение. Подходящее и еще для одного сохранившегося в моей памяти образа, – голубое одеяло, когда я, падая на спину, снова на долю секунды открываю глаза и вижу безоблачное небо. А потом вновь тот образ – красно-коричневое одеяло.

 

Я сел. Карл был уже метрах в двадцати от меня, он несся вдоль берега, как сумасшедший. Изумленный тем, что у него осталось так много сил после стольких дней голодания, я вскочил и бросился за ним.

 

Обоснованные сомнения

 

Сначала мы бежали по пляжу, затем свернули в джунгли и понеслись по тропинке обратно в лагерь. Я чуть было не поймал его. Протянув руку, я уже мог коснуться его волос, но тут я споткнулся об оттяжку одной из палаток и полетел на землю, а Карл помчался дальше к Хайберскому проходу.

Я тут же вскочил. Несколько человек стояли прямо у Карла на дороге.

– Держите его! – заорал я. – Джессе, Грег, делайте же что-нибудь! Валите его! – Но они были слишком поражены происходящим, поэтому Карл пронесся мимо них. – Идиоты! Он же убегает!

Через несколько секунд он добежал до прохода. В полной недоумения тишине мы стояли и прислушивались, как он продирается через подлесок, а затем все смолкло.

– Черт побери! – бросившись на колени, заорал я и бешено заколотил кулаками по земле.

Чья-то нежная рука коснулась моего плеча. Я оглянулся и увидел склонившуюся надо мной Франсуазу. Позади нее полукругом стояли любопытные.

– Ричард? – с тревогой спросила она.

Другая рука – рука Джессе – обхватила меня и поставила на ноги.

– Ты в порядке, приятель?

– Да, – начал было я, но затем замолчал, пытаясь вспомнить, что же все-таки произошло. – По-моему, Карл вышел из ступора.

– Я уже заметил. И что случилось потом?

– Он напал на меня, – неуверенно сказал я, и все собравшиеся задохнулись от изумления.

– Тебе больно? – спросила Франсуаза, ища у меня на лице раны.

– Я смог с ним справиться. Я в порядке…

– Почему он так поступил?

– Я… Я не знаю… – В отчаянии я покачал головой. Я чувствовал, что не готов отвечать на все эти вопросы. – Может… Может, он решил, что я рыба. Он же был рыбаком, и… он сумасшедший.

Из дерьма, в котором я оказался, меня вытащила Сэл. Толпа расступилась, и она шагнула ко мне.

– На тебя напал Карл, Ричард?

– Только что. На пляже.

Еще раз повторенная новость о нападении Карла вызвала новый вздох изумления в толпе, а потом все хором заговорили.

– Я должен был поймать его! – в бешенстве воскликнул Грязнуля. – Он же пробежал совсем близко от меня!

– Я видела его взгляд, – добавила Кэсси. – Он смотрел прямо на меня. Очень страшные глаза!

– И пена у рта! – сказал кто-то. – Ну прямо вылитый псих! Давайте поймаем и свяжем его!

Из общего хора выбивался лишь голос Этьена.

– Этого не может быть! – крикнул он, перекрывая шум. – Я не верю, что Карл напал на Ричарда! Быть не может! Сегодня утром я заходил к Карлу.

Шум начал понемногу стихать.

– Сегодня утром я провел с ним целый час! Час! И мы вместе ели рис! Карлу уже лучше! Я знаю, он не мог ни на кого напасть!

Собравшись с силами, я скорчил недоверчивую гримасу:

– Ты хочешь сказать, что я вру?

Этьен заколебался, а затем отвернулся от меня и обратился к остальным:

– Мы с ним были вместе целый час! Он назвал меня по имени! Впервые за всю неделю он заговорил! Я знаю, что ему уже лучше.

Я быстро пошел на попятный, но не из-за утверждений Этьена, а лишь стремясь поскорее покончить с этим делом:

– Да, Этьен прав. Наверное, я сам виноват. Я мог напугать его…

– Нет! – резко вмешалась Сэл. – Боюсь, что Карл становится слишком опасным. Сегодня утром я ходила к нему, и он бросился на меня тоже.

С изумлением, но вовсе не собираясь ей противоречить, я пристально изучал выражение ее лица. Хотел бы я научиться ее способности распознавать ложь! Сэл вела себя так, будто говорила правду, но я-то знал, что она лжет.

– К счастью, рядом со мной был Багз, который оттащил Карла от меня. Мы были на пляже, перед тем как Багз с Кити отправились на Пханган. Мне следовало бы предупредить всех вас, но я пыталась найти наилучший способ, как нам поступить с ним… – Она вздохнула с явно деланным и не свойственным ее характеру сожалением. – Глупо вышло. Мне не хотелось омрачать Тэт еще какими-то плохими новостями. Это, конечно, безответственное поведение, но ведь обстановка уже стала постепенно налаживаться… Я не хотела отрицательно повлиять на дух лагеря.

Джессе покачал головой:

– Тэт – это, конечно, очень хорошо, Сэл, но нельзя же, чтобы рядом с нами бродил такой опасный человек.

Все кивали, и по какой-то непонятной причине я почувствовал, что их кивки адресованы мне.

– С этим надо что-то делать.

– Я знаю, Джессе. Ты совершенно прав. Надеюсь, Ричард, ты прощаешь меня? Ты не должен был оказаться в подобной ситуации.

– Не нужно извинений, Сэл, – не раздумывая, ответил я. Даже при том, что это была ложь, – а теперь я не сомневался, что Сэл лгала, – я чувствовал себя крайне неловко от ее извинений. – Я все понимаю.

– А я нет! – в отчаянии воскликнул Этьен. – Пожалуйста! Пожалуйста, вы все должны меня выслушать! Карл не опасен! Ему нужна помощь! Нам, наверное, стоит отвезти его на Пха…

На этот раз Этьена оборвала Франсуаза. Вообще-то она ничего не сказала – просто ушла. Голос подвел Этьена, когда он увидел, как она направилась через площадку. Не в силах говорить, он пошел следом за ней с вытянутыми перед собой руками, парализованный в середине своего призыва.

 

Фонарь, повернутый вверх

 

Почти сразу же после ухода Этьена и Франсуазы разбрелись по лагерю и остальные. Вопрос о Карле больше не обсуждался. По-моему, все понимали, что спокойствие, наступившее со смертью Стена, вот-вот рассеется и вокруг вновь возобладает дух отрицания. Это было мгновенное интуитивное всеобщее прозрение, и поэтому обсуждать какой-то мало-мальски спорный вопрос значило бы переступить границы здравого смысла. Тем лучше для меня. Никто не станет донимать меня расспросами о случае с Карлом и о выстрелах. Единственный отрицательный момент в сложившейся ситуации сводился к нескольким пустым разговорам, что, однако, казалось мне справедливой уступкой.

Самым странным был разговор с Жаном, и не в последнюю очередь по той причине, что раньше мы с ним практически не разговаривали. Он подошел ко мне с застенчивой улыбкой и задал один их тех идиотских вопросов, которые возникают только от чувства неловкости:

– Ты занят, Ричард?

В тот момент я курил возле хижины-кухни, пытаясь успокоить издерганные за день нервы.

– Нет, Жан, – ответил я по возможности ровным голосом. – Сейчас нет. Я курю.

– А…

– Покурим?

– Нет, нет, – поспешно и встревоженно ответил он. – Я не хочу брать у тебя сигарету.

– Да брось ты. Кити из Хатрина привезет мне еще.

– Нет, нет. Я покурю травку.

– Ну ладно, дело твое. – Я улыбнулся ему в ответ, желая всем сердцем, чтобы он поскорее убирался подальше.

Но он явно не собирался уходить. Он почесал голову и потоптался на месте. Будь у него шапка, он, наверное, сейчас мял бы ее в руках.

– Знаешь, Ричард, я тут подумал…

– О чем?

– Может, тебе когда-нибудь захочется взглянуть на огород. Раньше ты иногда приходил туда повидать Кити, но теперь все иначе. После того как Кити стал заниматься рыбной ловлей, я расширил огород. Теперь на нем семь участков.

– Семь? – сухо переспросил я. – Замечательно.

– Ну как, ты придешь взглянуть?

– Это свидание?

– Свидание? Да! – Он разразился смехом, настолько деланным, что несколько секунд я думал, будто его душит ярость. – Свидание! А потом мы посмотрим фильм!

Я кивнул.

– Свидание, – снова повторил он. – Увидимся на свидании, Ричард.

– Увидимся, – ответил я, и после этого он, к моему облегчению, ушел.

 

Я отложил встречу с Джедом до наступления темноты. Мне не хотелось, чтобы все видели, как я забираюсь в палатку-больницу. Я понимал, что это будет негласным признанием существования Христо, – наверное, самой важной из вещей, которые следует игнорировать, по условиям нашего соглашения.

Обстановка в палатке ухудшилась. Стояла прежняя вонь, но воздух еще накалился, и повсюду виднелись высохшие или высыхающие черные лужицы. Это была вытекавшая из живота Христо кровь: она пропитала простыни, собиралась в складках брезентового пола, ею были перепачканы руки и грудь Джеда.

– Боже мой! – произнес я, чувствуя выступивший на спине пот. – Что здесь, черт возьми, происходит?

Джед обернулся ко мне. Его освещал снизу вертикально поставленный фонарь «Мэглайт». Из-за этого волосы его бороды светились, как нити накаливания лампочки, а глаза оставались в абсолютной темноте.

– Нет ли у тебя хороших новостей для меня? – пробормотал он. – Я устал от плохих новостей. Мне хочется слышать только хорошие.

Я молчал, пристально всматриваясь в тени на месте его глаз и стремясь найти там хоть какую-то форму. В его поведении было нечто угрожающее, а дьявольский свет, исходивший от его бороды, наводил меня на мысль, что я, возможно, испытываю галлюцинации. Ощущение было настолько сильным, что мне захотелось убедиться в реальности существования Джеда, прежде чем оставаться здесь. Я поднял «Мэглайт» и направил луч света прямо ему в лицо. Он вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от света, но я успел достаточно хорошо рассмотреть его и успокоился.

Я опустил фонарь:

– Есть новости. Зефа и Сэмми убили.

– Убили, – сухо повторил Джед.

– Расстреляли охранники.

– Ты видел?

– Нет.

Он склонил голову набок:

– Ты разочарован?

– Нет. Я видел, как их избивали, и…

– Тебе этого оказалось достаточно.

–… меня затошнило. Я не ожидал, что так получится.

– Вот как. – Яркие волоски на бороде Джеда затрепетали из-за появившегося у него на лице какого-то невидимого мне выражения.

– Ты доволен? Ну, я хотел спросить, испытываешь ли ты облегчение… в каком-то смысле…

– Нет, никакого облегчения.

– Правда?

– Да.

– Но ведь пляж теперь в безопасности. Тэт, дух лагеря… и наша тайна.

– На пляж мне теперь наплевать, Ричард.

– Наплевать?

– Хочешь теперь послушать мои новости?

Я переменил положение, чтобы скрыть свое замешательство.

– Давай.

– Сегодняшняя новость – это отсутствие.

– Посетителей?

– Совершенно верно, Ричард. Полное отсутствие посетителей. Вновь. – Он прочистил горло. – Я не видел сегодня ни одной живой души, кроме него, ну и я, может быть, в счет… Не могу отогнать от себя мысли о том, с чего бы это… Как, по-твоему, Ричард, в чем тут дело? Мы с Христо ждали здесь целый день напролет, а никто так и не пришел…

– Джед… Мы ведь с тобой уже говорили об этом.

– Ты торопишься?

– Нет.

– Значит, мы можем обсудить это еще раз.

– Хорошо. Это объясняется, говоря твоими же словами, тем, что люди пытаются вернуться к нормальной жизни. Они не хотят напоминаний о прошлом.

– И то же самое происходило бы, если бы здесь умирала Сэл.

– Тогда все могло бы быть и по-другому. Сэл – руководитель. Но я не думаю…

– А если бы здесь умирал ты? – перебил он.

– Здесь?

– Здесь. Умирал бы. Что, если бы это был ты?

– Кто-нибудь, наверное, пришел бы навестить меня. Франсуаза с Этьеном. Кити.

– А я?

– Да. И ты пришел бы. – Я тихо засмеялся. – Я надеюсь.

Джед промолчал, и мой смех повис в воздухе, став неприятным и неестественным. Потом Джед покачал головой:

– Нет, Ричард, я имел в виду, что было бы, если бы здесь умирал я?

– Ты?

– Я.

– Ну… люди пришли бы тебя навестить.

– Правда?

– Конечно.

– Ты думаешь?

– Да.

– Но ведь я же здесь, Ричард. – Он наклонился ко мне, заслонив собой фонарь, и верхняя половина его тела оказалась в тени. Я тут же невольно отпрянул, не зная, как близко он от меня сейчас. Когда он шепотом заговорил, я решил, что он находится сантиметрах в пятнадцати или даже ближе. – Я сижу здесь, черт возьми, весь день и всю ночь. И никто не приходит меня проведать.

– Но ведь к тебе пришел я.

– И больше никто.

– Я… Мне жаль.

– Да. Мне тоже…

– Но…

– Конечно.

Через секунду-другую он уселся обратно, и мы переглянулись через испачканное кровью тело Христо. Потом Джед наклонил голову и начал рассеянно счищать с рук засохшую кровь.

– Джед, – тихо сказал я. – Окажи мне услугу.

– Да?

– Выйди на время из палатки. Я побуду здесь с Христо и…

Он махнул рукой, оборвав меня:

– По-моему, ты кое-чего не понимаешь.

– Тебе нужно…

– Я не хочу видеть там этих ублюдков.

– Тебе совсем не обязательно смотреть на них. Можешь сходить на пляж.

– Зачем? – спросил он. Голос стал очень ясным и уверенным. – Чтобы я выбросил все из головы? Привел мысли в порядок и не свихнулся?

– Да, если хочешь.

– И был таким же нормальным, как все?

– Это поможет тебе увидеть вещи в перспективе.

– Здесь ничем не помочь. Не важно, где я нахожусь. Я по-прежнему сижу в палатке. Я живу в этой палатке с тех пор, как очутился в лагере, так же, как и Христо. Так же, как Карл и Стен. Палатка. Открытое море. DMZ. Невидимый и не…

Я уловил, как у него на миг дрогнул голос. Я задержал дыхание, неожиданно панически испугавшись того, что он расплачется, но он, по-видимому, снова взял себя в руки и продолжал:

– Когда появились шведы, а Даффи пришел в ярость… и потом исчез… я решил, что все изменится… Когда он покинул лагерь, я подумал, что все изменится… Но он такой хитрый… Он вернулся… хитрец…

Голос Джеда перешел в неразличимый шепот. Потом Джед качнулся вперед и коснулся висков кончиками пальцев.

– Джед, – спросил я, помолчав, – что ты имел в виду, когда сказал, что он вернулся?

– Покончил с собой, – ответил он. – Вернулся.

Я нахмурился и смахнул с бровей пот. Он побежал вниз по лицу и обжег уголки рта.

– Ты видел его?

– Видел… да…

– Когда?

– В первый раз на Пхангане… Раньше, наверное, тоже.

– Ты видел Даффи на Пхангане?

– С твоими погибшими друзьями…

– С Зефом и Сэмми?

– Он дал им карту.

Я замялся:

– Джед, карту дал им я.

– Нет…

– Говорю тебе, что это я дал им карту. Я хорошо помню, как все произошло.

– Нет, Ричард. – Он отрицательно покачал головой. – Карту дал им Даффи.

– Ты хочешь сказать… У них уже была карта, когда я давал им свою?

– Я хочу сказать, что он дал им карту, когда дал ее тебе. – Джед снова сел прямо, при этом пол палатки натянулся, а фонарь опрокинулся. Падая, он на мгновение ослепил меня, а затем покатился и замер на месте, разрезая теперь темноту клинком света. – Он дал карту Этьену, – сказал Джед, снова осторожно установив фонарь. – А также Франсуазе, Зефу, Сэмми, немцам и всем остальным…

– Остальным?

– Тем, кого мы еще не видели. Тем, кто появится в следующем месяце или на следующей неделе, и тем, кто окажется здесь после них.

Я вздохнул:

– Тогда… ты видишь Даффи всякий раз, когда видишь меня.

– Раньше – не так часто… Но теперь да, – с грустью кивнул Джед. – Каждый раз, когда вижу тебя… Каждый раз…

 

Все то же, но не совсем

 

Когда я улегся спать, первым в тот вечер, то слышал, как Багз и Кити вернулись с припасами для Тэта. Было множество радостных возгласов, когда в лагере увидели, что они привезли, а позже я слышал, как Кити звал меня. Потом к нему присоединилась Франсуаза. Я никому не отвечал: я лежал на спине, задрав майку на голову, и ждал, когда засну. К моему удивлению, долго ждать не пришлось.

Расчищенная площадка существовала всегда. По мере разрастания лагеря она увеличилась раза в два, но она существовала и тогда, когда деревья-ракеты еще были молодняком. Двести лет назад? Наверное, больше. Единственный известный мне способ определения возраста дерева – спилить его; впрочем, нетрудно себе представить, что эти деревья-ракеты насчитывают несколько веков.

– Задача под силу Геркулесу, – задумчиво произнес мистер Дак, стоя по пояс в папоротниках на том самом месте, где теперь находится дом, – отвести поток. Мы попробовали сделать это лишь на другой год, когда нас было уже четырнадцать. Мы, естественно, не смогли бы ничего сделать без Жана. Дело не только в ноу-хау. Он работал как бык… и подстегивал нас… Если бы ты был тогда с нами, Рич. Если бы ты был с нами с самого начала. Я, Сэл и Багз… Настроение было – ты просто себе не представляешь…

Я осторожно пробирался через кустарник, прикидывая расстояние от двери дома до места, где, по моим расчетам, стояла моя кровать. Любопытное ощущение – стоять на том самом месте, где в этот момент вы спите.

– Да нет, – сказал я, шагнув в сторону из-за неприятного чувства, что наступил себе на голову. – Прекрасно представляю.

Мистер Дак погрозил мне пальцем:

– Если бы я не знал тебя лучше, Рич, то обиделся бы. Ты не сможешь представить, что мы тогда чувствовали. В довершение ко всему ты еще слишком юн. Мы путешествовали вместе с Сэл и Багзом одиннадцать лет. Одиннадцать лет, Рич! Ты можешь вообразить подобное – жить с раком одиннадцать лет?

– Рак?

– Конечно, рак. Или СПИД. Как бы ты это назвал?

– Что именно?

– Жизнь бок о бок со смертью. Ограниченное время на все твои радости. Сидя на прекрасном пляже, ждать, когда же наступит конец. Помнить об этом, когда смотришь на песок, на закаты, когда ощущаешь вкус риса. Потом перебираться на другое место и ждать, когда все повторится. Одиннадцать лет! – Мистер Дак вздрогнул. – И вдруг рак отступил… И вы думаете, что нашли лекарство… Ты не можешь этого себе представить, Рич.

 

По крайней мере, водопад и созданное им озеро были такими же. Несколько кустов, наверное, выглядели иначе, а на деревьях, без сомнения, было сломано несколько веток. Но этого еще недостаточно, чтобы появилось двойное изображение. Правда, я заметил одно – главное – отличие. Впрочем, я обратил на него внимание не сразу. На том самом дереве отсутствовали надписи, и как только мы подошли к озеру, мистер Дак достал перочинный ножик и начал вырезать на дереве имена.

Некоторое время я молча наблюдал за ним, заинтригованный сосредоточенным выражением его обычно подвижного лица. Когда он начал вырезать дату – нулевой год, – я спросил:

– А почему я?..

Он улыбнулся:

– Мне понравилось, как ты разговаривал со мной, когда я бросил в тебя косяк. Ты был такой сердитый и смешной. Но прежде всего я выбрал тебя потому, что ты путешественник. С этой задачей справился бы любой путешественник. Ведь разносить новости – это в нашем характере.

– В нашем?

– Я ничем не лучше тебя. Я такой же, как ты.

– Может быть, даже хуже…

Мистер Дак вырезал последний ноль. Прямо на колени ему упал овальный кусочек коры.

– Эй, – радостно сказал он. – Я и забыл, что сделал. Удивительная вещь.

– Ты, может быть, даже хуже, – повторил я. – Если я сыграл свою роль в уничтожении пляжа, то сделал это неумышленно. Ты же сделал это нарочно.

– А кто сказал, что я уничтожил пляж? Я здесь ни при чем, дружище. Только не отсюда, где я сейчас стою. – Он взглянул на свои скрещенные ноги. – Нет, сижу.

– Кто же тогда сделал это?

Мистер Дак пожал плечами:

– Никто. Перестань искать здесь какой-то большой криминал, Рич. Пойми наконец, что все эти места невозможно защитить. Мы думали, ты сможешь, но ошиблись. Подобная мысль впервые пришла мне на ум, когда появился Джед. Слово оказалось каким-то образом произнесено, а остальное было лишь вопросом времени… Я начал действовать не сразу: я думал, Джед будет последним. Но потом появились шведы, и тогда я уже точно знал, что произойдет. Рак снова вернулся, вылечить его невозможно, злокачественная опухоль… – Он встал, отряхнул с ног землю и выбросил кусочек коры в виде ноля в озеро. – Конец.

Тут я изо всей силы толкнул его прямо в солнечное сплетение. А когда он скрючился от боли, я повалил его на землю и ударил ногой в лицо.

Он принял все как должное и не оказал никакого сопротивления. Он позволил избивать себя, пока я не содрал кожу на костяшках пальцев и не вывихнул себе лодыжку. Потом, когда я выбился из сил и повалился возле него на траву, он выпрямился, вскочил на ноги и засмеялся.

– Заткни свою пасть! – задыхаясь, выпалил я. – Заткни свой поганый рот!

– Ну и дела! – усмехнулся он и выплюнул выбитый зуб. – Что это вдруг на тебя нашло?

– Ты одурачил меня!

– Как? Я тебе что-то предлагал? Я тебе обещал что-нибудь сделать?

– Ты…

– Я никогда не предлагал тебе ничего, кроме Вьетнама, и то лишь потому, что ты сам попросил. Но тебе еще подавай и пляж. Если бы ты мог иметь Вьетнам и сохранить пляж, то никакого Вьетнама не было бы и в помине.

– Я не знал этого! Ты мне никогда об этом не говорил!

– Совершенно верно. – Мистер Дак засиял от радости. – В том-то вся соль. Ты все равно оказался во Вьетнаме, даже сам того не понимая. Не понимая, что происходит, не зная, когда остановиться, ты завяз в сражении, которое было проиграно еще до своего начала. Потрясающе! Все рассчитано – одинаковый исход при любом варианте.

– Но мне не нужен был такой Вьетнам! – возразил я. – Совершенно не нужен! Мне хотелось… – тут я осекся. – Все?.. Погоди, ты сказал, что все рассчитано?

– Все. Прямо до печального конца. – Он потер руки. – Знаешь, Рич, я всегда думал, что эйтаназия – доброе дело. Но я и не представлял, что она может оказаться такой забавной штукой.

 

 

BEAUCOUP ДЕРЬМА

 

Наряд на кухню

 

Я наблюдал за Сэл из-за двери дома. Все обступили ее кружком, а она, сияя и расхаживая внутри него, отдавала распоряжения, как подарки ко дню рождения. Бригадам Грегорио и Моше – выполнить особый план по отлову рыбы; Багзу и его плотникам – оборудовать площадку для пиршества; Грязнуле и огородникам – приготовить праздничный стол; Элле – ощипать целых семь кур.

– Мясо! – услышал я, как воскликнула одна из югославок. – Я не ела мясо с… с…

С прошлого Тэта, решили все. Девять или десять месяцев назад несколько человек съели убитую Жаном обезьяну. Ее мясо по вкусу скорее напоминало ягненка, чем цыпленка, рассказывал Джессе. Сэмми, возможно, счел бы это интересным исключением из своих правил в отношении экзотической еды.

Наблюдая за тем, как Сэл все мастерски организует, мне стало любопытно, какой будет ее реакция, если я скажу ей, что после случая с прибывшими на плоту мы получили лишь временную отсрочку и что любые наши усилия по защите пляжа ни к чему не приведут. Интересно, напугает ли ее эта новость так, как напугала меня?

 

Когда в то утро все проснулись и дом наполнился гудением, я притворился спящим. Притворство потребовало немало усилий, ведь меня пыталась разбудить Франсуаза, но потом ее позвала Сэл.

– Оставь его в покое, – сказала она, без всякого сомнения, догадавшись, что я притворяюсь. – Вчера у Ричарда был тяжелый день – он же собирал травку для сегодняшнего вечера.

К счастью, дом довольно быстро опустел, и тогда я наконец смог сдернуть с головы простыни, зажечь свечку и закурить. На самом деле я проснулся часа на два раньше остальных и все это время просто умирал от желания закурить. Вот тогда-то и надо было сматывать удочки. В этом случае никто бы не застукал меня в доме. Но я знал, что в пять утра еще слишком темно, я же был не готов к встрече с темнотой. Неизвестно, что за ней скрывается. Поэтому, вместо того чтобы выскользнуть наружу, я два часа напрягал извилины, гадая, как бы перехитрить мистера Дака.

Единственное, что я знал точно, – это что если Вьетнаму придет трагический конец, то и мне тоже. Больше я ни в чем не был уверен. При проработке всех возможных вариантов получалось бессчетное число развязок. Для меня, как для пехотинца, достаточно будет неправильного приказа моего командира. Приказа, который поведет к катастрофе в DMZ и который мне придется выполнять, несмотря на верные предчувствия. Конец мог также наступить из-за элементарного невезения. Как в нужный момент у солдата заклинивает винтовку М16, так мне могла изменить удача во время прыжка с водопада.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-07-29; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 290 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Бутерброд по-студенчески - кусок черного хлеба, а на него кусок белого. © Неизвестно
==> читать все изречения...

942 - | 985 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.009 с.