DMZ – демилитаризованная зона 5 страница

– Ты хочешь, чтобы я честно ответил тебе?

– Да.

Он пожал плечами:

– Я бы лишь уточнил грамматическое время. Но я не профессионал, поэтому, знаешь, спроси еще кого-нибудь.

Я поднял руки, резко опустил их и сел, почти рухнув на землю. Потом я протянул руку и дотронулся до его плеча. Оно было таким же сухим, теплым и твердым, как и мое собственное.

Когда я содрогнулся, мистер Дак нахмурился:

– У тебя появилась проблема?

Я кивнул:

– Да, проблема. Я сошел с ума.

– И что? Ты мне жалуешься?

– Жалуюсь?

– А что же ты делаешь? Разве не жалуешься?

– Я…

Он перебил меня:

– Приятель, если ты жалуешься, я заявляю тебе, что не хочу этого слышать.

– Я просто…

– Я просто, я просто, – передразнил он меня. – Что ты просто?

– Я потрясен! Видеть тебя и… помешаться…

Лицо мистера Дака передернулось от отвращения:

– А что такого шокирующего в сумасшествии?

– Все! – в бешенстве крикнул я. – Я не хочу быть сумасшедшим!

– Ты не хочешь быть сумасшедшим. Ну, ну. Ты не возражаешь, если я тебя за это поругаю?

Чуть дрожащими руками я вытащил сигарету, потом положил ее обратно, вспомнив, что курить на скалах нельзя.

– Да, я возражаю. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда.

– Это круто. Ответь-ка мне на один вопрос. Где ты находишься?

– Оставь меня в покое!

– Где ты находишься? – повторил он.

Я закрыл лицо руками:

– Я нахожусь в Таиланде.

– Где?

– В Таила…

– Где?

Через неплотно прижатые друг к другу пальцы я скользнул взглядом по DMZ. Когда меня осенила догадка, мои плечи обмякли:

– Вьетнам.

– Вьетнам! – На его лице появилась широкая торжествующая усмешка. – Вот! Ты же сам этого хотел! А теперь ты сдаешься! Продвигаясь по острову, в штаны наложил. – Он издал непонятный вопль и хлопнул себя по бедру. – Черт возьми, приятель, ты должен радоваться моему появлению! Я – живое свидетельство того, что тебе это удалось! Рич, я – твоя мечта! Твой чертов Вьетнам.

 

К концу дня я уже вполне уютно чувствовал себя в присутствии мистера Дака. К концу второго дня я понял, что мне нравится его общество. Он был по-своему хорошей компанией и знал, как заставить меня рассмеяться. Проводя вместе целые часы, мы также много говорили о том, что нас объединяло, – о местах, где мы оба побывали, или о фильмах, которые мы оба смотрели. Трудно испытывать страх перед человеком, когда вы разговариваете с ним о «Звездных войнах».

 

После похорон мне не терпелось отправиться на наблюдательный пункт. Мне хотелось задать мистеру Даку множество вопросов о Тэте и рассказать ему о речи Сэл перед обитателями лагеря, поэтому почти всю дорогу до седловины я бежал.

Я обнаружил его на наблюдательном посту с биноклем Джеда, в который он неотрывно смотрел.

– Мне нужно о многом тебе рассказать, – задыхаясь от спешки, произнес я и уселся возле него. – Мы похоронили Стена, а Сэл произнесла перед лагерем длинную речь. Она говорила о Тэте; ты никогда не рассказывал мне о нем. И еще она говорила о тебе.

Лицо мистера Дака приняло странное выражение:

– Сэл говорила обо мне? И что же она сказала?

– Она сказала, что в этом году Тэт пройдет по-другому, потому что на празднике не будет тебя.

– Больше она ничего не сказала?

– О тебе она больше ничего не сказала. Но она говорила о Тэте и о духе лагеря.

Мистер Дак кивнул..

– Очень мило, – пробормотал он без всякого интереса.

– Ты не хочешь послушать об этом? Она произнесла впечатляющую речь. Она, пожалуй, произвела настоящий эффект на…

– Нет, – перебил он меня. – Я не хочу.

– Ты не хочешь, чтобы я рассказал тебе об этом?

– Нет.

– Понятно… Но почему?

– Потому что, Рич… Потому что…

Мне показалось, что он на мгновение отключился, опуская бинокль. Потом мистер Дак поднял бинокль, чтобы еще раз посмотреть в него, и снова опустил.

– Потому что мне хочется поговорить о моделях «Эйрфикс».

 

Для тех, кто ждет

 

– О моделях «Эйрфикс»?

– Или о моделях «Мэтчбокс». Одно из двух.

– А можно узнать почему?

– Так просто.

– Мистер Дак, мы только что похоронили Стена. Сэл произнесла изумительную речь. Приближается праздник Тэт, о котором вы мне никогда не рассказывали, и…

– «Спитфайры», – терпеливо произнес он, повернувшись, чтобы меня видеть, – «мессершмитты». Ты когда-нибудь собирал их?

Я взглянул на него:

– Да.

– А «Харрикейны»?

– И их тоже.

– А бомбардировщики «ланкастер», «лисандер», «москито»?

– Кажется, как-то я собрал один «лисандер».

– Гм… А реактивные самолеты?

Я неохотно поддержал свою нелюбимую тему:

– Нет. Мне никогда не нравилось их собирать.

– Мне тоже. Но как так? Никаких реактивных самолетов… а также лодок, танков, грузовиков…

– И вертолетов. Столько я мучился с ними! Просто со стыда сгорал, ведь мне нравилось, как они выглядят.

– Естественно.

– Лопасти винта…

– Чертовы лопасти. Они отваливаются, прежде чем клей успевает высохнуть.

На мгновение я задержался с ответом. По легкому щекотанию я понял, что ко мне на живот пробрался муравей. Через секунду-другую я обнаружил, что он запутался в дорожке волос, сбегавшей от моего пупка вниз. Я снял его, предварительно послюнявив палец, чтобы муравей прилип к пальцу.

– Очень трудно, – сказал наконец я, сдунув муравья с пальца.

Глаза мистера Дака озорно блеснули:

– Ты, наверное, плохо собирал модели?

– Я этого не говорил.

– Выходит, хорошо?

– Ну… – я замялся. – Вообще-то хорошо.

– И ты ничего не портил? Слишком много полиэфирного клея… детали, которые плохо прилегают друг к другу… бреши в местах крепления крыльев к фюзеляжу или там, где соединяются две половинки шасси… Только честно!

– Ну, как тебе сказать… Да, такое случалось постоянно.

– У меня тоже. Меня это выводило из себя. Я начинал собирать модель с самыми лучшими намерениями, старался изо всех сил, но она у меня редко получалась. – Мистер Дак захихикал. – А в конце у меня всегда возникала одна и та же проблема.

– Какая?

– Что делать с испорченной моделью после сборки? Я знал одного парня, который собирал великолепные модели и подвешивал их на нитке к потолку. Но мне не хотелось подвешивать мои перепачканные самолеты. Они бы действовали мне на нервы.

– Я понимаю.

– Надеюсь.

Довольный мистер Дан откинулся на траву, подложив под голову руки. Когда он устроился подобным образом, возле него пролетела бабочка. Большая бабочка с длинными полосками и яркими синими колечками на каждом крылышке. Мистер Дак вытянул палец в надежде, что бабочка сядет, но она совершенно не обратила на него внимания и полетела со склона вниз в DMZ.

– Итак, Рич, – лениво произнес он, – расскажи-ка мне, что ты делал с испорченными моделями.

Я улыбнулся:

– Старался получить от них максимальное удовольствие.

– Да? Значит, они не злили тебя?

– Нет. Сначала я расшвыривал стулья и ругался. Но потом шел в магазин, чтобы купить какое-нибудь легкое топливо и запустить модель из окна. Еще я проделывал в фюзеляже дырки, засовывал шутихи и устраивал фейерверки.

– Здорово.

– Классно!

– Сжигал плохие модели…

– Ты тоже устраивал такие приколы?

– Ну да. – Мистер Дак закрыл глаза от жаркого солнца. – Хорошие модели я тоже сжигал.

 

Прежде чем я посмотрел, как дела у Зефа с Сэмми, уже, наверное, перевалило за полдень. Наша болтовня отвлекла меня от задания, что, вероятно, и предполагалось. Я позагорал и подремал часа два, вспоминая горящие «фокке-вульфы» и полученные по неосторожности ожоги от плавящейся пластмассы. Я, наверное, вообще бы забыл про соседей, если бы мистер Дак вовремя не напомнил мне о них.

– Сэл будет недовольна, – сказал он.

– Что?!

– Сэл будет недовольна. Она рассердится. Скорчит свою гримасу… Ты когда-нибудь обращал внимание, как она забавно хмурится?

– Нет. А чем она будет недовольна?

– Не могу поверить, что ты никогда не видел ее нахмуренного лица. Я всегда считал, что она очень хорошеет, когда сердится. Ее глаза при этом горят и… Как ты думаешь, Сэл красивая?

– Знаешь…

– По-моему, она красивая.

Секунду-другую я смотрел на него, а затем разразился смехом:

– Ну, ну! Ты голову терял из-за нее?

Он покраснел.

– Я бы так не сказал. Мы были очень близки, вот и все.

– Она не любила тебя?

– Я же сказал, мы были очень близки.

Я рассмеялся еще сильнее:

– Между вами ведь ничего не было, да?

Мистер Дак бросил на меня сердитый взгляд. Потом сказал:

– Между нами не было физической близости. Но некоторые отношения, близкие отношения, ее и не требуют. Духовных уз может быть вполне достаточно.

– Безответная любовь, – застонал я, вытирая выступившие на глазах слезы. – Теперь я понимаю, почему ты все время терпел Багза.

– Ты, наверное, большой специалист по части безответной любви.

– Извини?

– Имя Франсуазы тебе говорит о чем-нибудь?

Я перестал смеяться.

– Ну так что? – настаивал мистер Дак.

– Постой-ка. Это совершенно другое дело. Для начала, Франсуаза любит меня. Потом, если Багз – обыкновенный козел, то Этьен – классный парень. Это единственная причина, почему все остается по-старому. Никто из нас двоих не хочет причинять ему боль.

– Ну, ну.

Я сердито посмотрел на мистера Дака.

– А вообще-то, ты не думаешь, что нам нужно вернуться к тому, на чем мы остановились?

– На чем мы остановились?

– Ты сказал, что Сэл из-за чего-то сильно рассердится.

– Да. – Мистер Дак бросил мне бинокль. – Из-за плота.

– Из-за плота? – Я подполз к самому краю площадки на нашем наблюдательном пункте и поднес к глазам бинокль. Я быстро осмотрел пляж соседей. Он был пуст. – Ничего не вижу, – сказал я. – О чем ты говоришь?

– Куда ты уставился? – лениво спросил мистер Дак.

– На их пляж!

– Найди пальму с раздвоенным стволом.

– Нашел.

– Теперь смотри ниже и правее.

Я направил бинокль вниз, на голубую воду, оставив песок.

– Видишь?

– Где? Пока ничего не могу разгля… – я поперхнулся. – Ах ты, черт!

– Впечатляет, да? Возможно, они и просидели там долго, но не тратили времени зря. – Он вздохнул, в то время как я жадно хватал ртом воздух. – Скажи мне правду, Рич. Без всяких приколов. Как ты думаешь, Сэл когда-нибудь вспоминает обо мне?

 

Прекрасно, спасибо

 

Когда я обнаружил, что Зеф с Сэмми уже в пути, то встревожился больше, чем ожидал, – это открытие почему-то не вызвало у меня энтузиазма. Я совершенно растерялся и по дороге в лагерь пытался справиться со своим волнением. Но когда добрался туда, мое замешательство только усилилось.

На площадке уже ничто не напоминало о том, что утром мы похоронили Стена. Атмосфера больше походила на воскресную, чем на поминки. Возле дома несколько человек играли в футбол. Джессе с Кэсси что-то насвистывали, развешивая выстиранную одежду. Грязнуля играл с «Геймбоем», а Кити через плечо Грязнули наблюдал за ходом игры. Самый большой сюрприз преподнесла Франсуаза. Вместе с Этьеном и Грегорио она сидела на том самом месте, которое до вчерашнего дня занимали Багз и его компания. Я-то думал, что она до захода солнца останется присматривать за Карлом, как и все предыдущие дни после нападения акулы. Беглый осмотр не выявил отсутствующих лиц, поэтому я решил, что Карл остался на пляже один.

В каком-то смысле я успокоился; несмотря на сомнительное состояние психики, я все-таки прекрасно понимал все отличие нынешней ситуации от привычного хода вещей. Чтобы убедиться в том, что люди ведут себя необычно, проходя мимо Кэсси, я спросил ее, как она себя чувствует. Я выбрал ее отчасти из-за того, что она донимала меня именно этим вопросом каждый день после отравления кальмаром.

– Гм, – промычала она, продолжая развешивать белье. – Мне хуже.

– Ты не сожалеешь о том, что случилось?

– О Стене? Конечно, сожалею. Но я думаю, что похороны помогли. Они отодвинули случившееся в прошлое. Отдалили его. А ты что скажешь?

– Ты права.

– Отодвинуться от происшедшего было так трудно, когда тело его лежало рядом. – Она растерянно засмеялась. – Какую ужасную вещь я сказала!

– Но это же правда.

– Да. Думаю, что похороны стали освобождением, в котором мы так нуждались. Смотри, как они помогли разрядить напряжение… Джессе, давай шорты.

Джессе протянул ей шорты.

– Речь Сэл тоже очень помогла. Она была нужна нам, чтобы объединиться. Мы много говорили о речи Сэл. Мы решили, что она очень хорошая, верно?

Лица Джессе не было видно из-за целой горы мокрых маек, которые он держал в руках, но я заметил, что его голова утвердительно кивнула.

– Да, – продолжала Кэсси свой туманный и жизнерадостный монолог, – Сэл умеет произносить речи… У нее харизма и… Ну а ты, Ричард? Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– Да, – рассеянно сказала она. – Конечно. Ты всегда чувствуешь себя прекрасно, верно?

 

Через несколько минут я оставил Кэсси и Джессе после пустякового разговора, о котором вообще не стоило бы упоминать, если бы он не послужил еще одним доказательством странности происходившего. Единственный момент, когда Кэсси по моей вине почти утратила равновесие, случился, когда я спросил о Карле и Христо. Услышав мой вопрос, она уронила майку, которую держала в руках. Не такая уж острая реакция. Может быть, всего лишь неловкое движение рукой. Слова ее, правда, нельзя было не истолковать однозначно. «Черт с ними!» – выпалила она, что уже само по себе было необычно, поскольку Кэсси ругалась редко, и ее лицо неожиданно залилось краской. Потом Кэсси подняла майку, сердито разглядывая места, где к мокрой ткани прилипла грязь, и бросила майку обратно на землю. «Черт с ними!» Произнесенные с силой слова вытолкнули изо рта слюну, и часть ее осела на щеке Кэсси. Я не стал повторять вопрос.

 

Озноб за пологом палатки

 

Пересекая площадку, я некоторое время колебался, кому первому сказать про плот – Джеду или Сэл. По уставу я должен был сначала рассказать обо всем Сэл. Но у нас не было уставов, поэтому, повинуясь инстинкту, я решил сперва рассказать обо всем Джеду.

Как только я забрался в палатку-больницу, то сразу же почувствовал скверный запах. Он был кисло-сладким: кислым от рвоты и сладким – от чего-то менее различимого.

– К этому постепенно привыкаешь, – быстро сказал Джед. Он даже не обернулся и поэтому не видел, как я отшатнулся с отвращением. Наверное, он услышал, как я задержал дыхание. – Через минуту-другую ты перестанешь ощущать запахи. Не уходи.

Я натянул на голову майку, чтобы закрыть нос и рот.

– Я и не собирался уходить.

– За целый день так никто и не пришел. Ты можешь в это поверить? Никто. – Теперь он обернулся, чтобы взглянуть на меня, и, увидев его лицо, я встревоженно нахмурился. Практически безвылазное сидение в палатке наложило на него свой отпечаток. Хотя у него еще сохранился сильный загар – такой бы не исчез и за две недели, не то что за пять дней, – кожа приобрела сероватый оттенок, как будто у него выцвела кровь.

– Я слышу их уже с двух часов, – пробормотал он. – Они вернулись в два. Даже плотники. Играют в футбол.

– Я видел.

– Играют в футбол! Никому даже в голову не придет навестить Христо!

– По-моему, после речи Сэл все пытаются вернуться к…

– Они устранились еще до речи Сэл… Но пусть хотя бы Сэл появилась здесь… или кто-то еще… кроме меня. – Он помолчал, безучастно глядя на Христо, а затем рассмеялся. – Не знаю, наверное, у меня паранойя… Просто это очень странно. Слышать, что они там, снаружи, и размышлять, почему они не заглянут сюда…

Я кивнул, хотя слушал вполуха. На Джеда, несомненно, повлияло затворничество наедине с Христо. Джеду хотелось об этом поговорить, но мне надо было перевести разговор на плот. Сэмми и Зэф могут добраться до нашего острова до наступления темноты. Это по самым скромным подсчетам. Такой расчет мы произвели вдвоем с мистером Даком, взяв половину времени, понадобившегося нам, чтобы добраться до острова вплавь. Если они двинутся через остров завтра утром, то днем доберутся до пляжа.

Христо заворочался, отвлекая наше внимание. Глаза его на мгновение открылись, взгляд рассеянно скользнул вокруг, и из уголка рта показалась струйка темной желчи. Потом его грудь поднялась, и он, по-видимому, снова потерял сознание.

Джед вытер струйку желчи простыней Христо.

– Я пытаюсь заставить его лежать на боку, но он постоянно переворачивается на спину… Это невозможно. Прямо не знаю, что с ним делать.

– Сколько он будет находиться в таком состоянии?

– В лучшем случае, дня два… Это может совпасть с началом Тэта.

– Ну и отлично. Неплохой подарок лагерю к юбилею, и, может быть, это поможет Карлу выбраться из его…

– Поможет Карлу? – с любопытством взглянул на меня Джед.

– Конечно. По-моему, половина проблемы в том, что сейчас никто не может поговорить с Карлом на его родном языке. Я думаю, если бы Христо поговорил с ним, то…

Джед покачал головой:

– Нет, – тихо сказал он. – Ты не понял. Христо уже не будет лучше.

– Ты же только что сказал, что через два дня…

– Через два дня Христо умрет.

Я некоторое время не мог вымолвить ни слова.

– Он умирает?

– Да.

– Но… Откуда ты это знаешь?

Джед сделал движение в мою сторону и взял меня за руку. Растерявшись, я решил, что он пытается утешить меня или ободрить, а это действовало мне на нервы, и поэтому я отдернул руку.

– Откуда ты знаешь?

– Говори тише. Сэл не хочет, чтобы все узнали об этом сейчас. – Он снова схватил меня за руку и на этот раз держал крепко, потянув ее к животу Христо.

– Что ты, черт возьми, делаешь?

– Тс-с. Я хочу, чтобы ты сам все увидел.

Джед откинул простыню. Почти весь живот Христо был иссиня-черным, почти таким же, как у Кити.

– Потрогай здесь.

Я уставился на темную кожу.

– Зачем?

– Просто потрогай.

– Не хочу, – запротестовал я, но одновременно почувствовал, как моя рука расслабилась.

Я услышал стук мяча недалеко от входа в палатку. Звук то нарастал, то ослабевал, как будто мимо пролетал вертолет. Кто-то крикнул или взвизгнул, а кто-то засмеялся. Обрывки разговоров казались через брезент какой-то тарабарщиной.

Джед осторожно тянул мою руку, пока она не коснулась живота Христо.

– Что чувствуешь?

– Он твердый на ощупь, – пробормотал я. – Прямо как скала.

– У него внутреннее кровотечение. Сильное. Я не был уверен в этом до вчерашнего вечера. То есть я знал… но…

– Это кровоизлияние?

– Ага.

Я уважительно кивнул. До сих пор мне не приходилось видеть кровоизлияний.

– Кто еще знает?

– Только ты и Сэл… и Багз, наверное, тоже. Я сегодня разговаривал с Сэл. Она сказала, что никто ничего не должен знать. До тех пор, пока жизнь не начнет возвращаться в нормальное русло. Думаю, ее в основном тревожило, что об этом может узнать Этьен.

– Потому что он хотел отвезти Карла в Хатрин?

– Да. И у нее есть повод для беспокойства. Этьен настаивал, чтобы мы отвезли Христо на Пханган, а это совершенно бесполезно.

– Ты уверен?

– Если бы мы отвезли его туда на следующий день после нападения акулы или, может быть, дня через два, то, наверное, с ним было бы все в порядке. И я использовал бы такую возможность даже ценой потери пляжа. Думаю, что Сэл тоже… Но сейчас… какой смысл?

– Никакого смысла.

Джед вздохнул и погладил Христо по плечу, перед тем как снова накрыть его:

– Совершенно никакого.

Мы молча посидели минуты две, наблюдая за слабым и неровным дыханием Христо. Странно, но после того, как мне объяснили ситуацию, я понял, что он умирает. Запах, на который я обратил внимание после того, как забрался в палатку, был запахом приближающейся смерти, и восковая бледность Джеда объяснялась тем, что смерть была с ним рядом.

Эта мысль потрясла меня, и я, не задумываясь, выпалил:

– Зеф и Сэмми построили плот. Вот чем они занимались там, за деревьями. И они уже на пути сюда.

Джед даже не моргнул.

– Если они доберутся до пляжа, – сказал он, – то увидят, как умрет Христо. Все здесь развалится.

Больше он ничего не сказал.

 

Тайны

 

Я прошел недалеко от входа в дом, мимо Сэл, которая сидела и разговаривала с Багзом и Жаном, и направился дальше, к ведущей на пляж тропинке. На первом же повороте я остановился, прислонился к стабилизатору дерева-ракеты и закурил. Сэл появилась, когда до фильтра оставалось уже меньше трех сантиметров.

– Что-то случилось, – сразу же сказала она. – И что именно?

Я недоуменно поднял брови.

– Догадалась по твоей походке, взгляду… Так что давай, Ричард, не тяни. Рассказывай.

Я открыл рот, собираясь ей ответить, но она опередила меня:

– Они уже на пути сюда?

– Да.

– Черт. – На несколько секунд Сэл уставилась куда-то вдаль. Затем она вернулась в режим резкой настройки. – И каково же расчетное время их прибытия?

– Не позднее чем завтра днем. Если их не спугнут охранники.

– Или не устрашит водопад.

– Да.

– Скорость у них невероятная, – пробормотала Сэл. – Просто невероятная.

– Оказывается, они строили плот.

– Строили плот… Конечно, строили. Должны были что-то придумать… – Она приложила руку ко лбу. – Разумеется, ты уже в курсе насчет Христо.

Я на мгновение помедлил с ответом, а затем кивнул. Мне не хотелось, чтобы у Джеда возникли проблемы, но Сэл в таком настроении обманывать было небезопасно.

– Ты не против того, что я узнал? – нервно спросил я.

– Нет. У тайн есть особенность – их невозможно хранить, если не поделиться ими, по крайней мере, еще с одним человеком. Иначе гнет их невыносим. Поэтому я понимала, что Джед обязательно скажет кому-нибудь, и я была уверена, что этим «кем-то» будешь ты. – Она пожала плечами. – Учитывая, что у тебя есть свои тайны, я решила, что таким образом мы сохраним все наши тайны в узком кругу.

– Вот оно что.

– Разумно, да? Если только…

Я ждал. – Если только тот, с кем ты поделился новостью о гостях, – Джед. Ведь Джед уже знает о них, значит, для него это не тайна…

– И вряд ли это снимет гнет…

– Правильно, – как бы между прочим ответила она, одновременно пристально наблюдая за мной. – Ты рассказал еще кому-нибудь, кроме Джеда, а? Может быть, Кити? Или Франсуазе? Очень надеюсь, что ты ничего не сказал Франсуазе, Ричард. Я сильно расстроюсь, если ты рассказал ей обо всем.

Я покачал головой.

– Я не сказал об этом больше ни одной живой душе, – твердо проговорил я, исключая тем самым мистера Дака.

– Хорошо. – Сэл перевела взгляд, удовлетворенная моим ответом. – По правде говоря, я беспокоилась, что ты можешь разболтать Франсуазе. Понимаешь, она расскажет Этьену… А ты не сказал Франсуазе о Христо?

– Я сам узнал о нем двадцать минут назад.

– Если о Христо услышит Этьен…

– Ясно. Не волнуйся. Я никому не скажу.

– Прекрасно. – Она снова уставилась в пустоту. – Ладно, Ричард… Похоже, из-за этих соседей на плоту у нас возникли некоторые проблемы… Думаешь, гости появятся здесь только завтра?

– Не раньше.

– Ты абсолютно в этом уверен?

– Да.

– Тогда… утро вечера мудренее… Мне нужно время, чтобы все обдумать. Завтра утром скажу тебе, что я решила.

– Хорошо…

Я переминался с ноги на ногу, не зная, отпустили меня или нет. Прошла минута, а Сэл по-прежнему глазела в пустоту, поэтому я тихонько ускользнул.

 

Черная туча

 

Я чувствовал, что мне тоже надо обдумать создавшееся положение, поэтому вместо того, чтобы вернуться на площадку, я отправился на пляж. У меня в голове вертелось множество мыслей по поводу событий истекшего дня, и мне хотелось привести их в порядок.

Я считал, что Сэл с Джедом чего-то не учли. Доберутся соседи до пляжа или нет, остается еще проблема с Карлом.

Попробуем взглянуть на вещи иначе, сказал я себе. Сэл с Джедом уцепились за наихудший вариант развития событий. Настроились на то, что соседи доберутся до нас, и приняли в расчет последствия. Скорее всего, Зеф и Сэмми появятся в разгар Тэта. Все сойдут с ума от страха, что тайна пляжа раскрыта, и если мне не удастся перехватить Зефа и Сэмми первым, то и у меня будут большие неприятности. Дух лагеря, возрожденный проникновенной речью Сэл, будет погребен. Помимо всего прочего, будет очень трудно объяснить новичкам, почему у нас здесь один сумасшедший и один умирающий швед. Произойдет катастрофа.

Я принялся размышлять над сложившейся ситуацией, исходя из того, что соседи не доберутся до нас. В глубине души я почти с нетерпением ожидал прибытия Зефа и Сэмми на остров только затем, чтобы остановить их. И я был уверен, что у меня это получится. У меня должно получиться. Последствия их появления в лагере были бы слишком серьезными. Я не знал, каким образом удастся остановить вторжение соседей, но инстинктивно чувствовал, что вместе с Сэл мы все уладим.

Таким образом, начал вырисовываться промежуточный, а не наихудший сценарий.

Соседи не смогут добраться до нас. Обитатели пляжа даже не узнают, что кто-то пытался это сделать. Праздник Тэт поможет начать год по-новому, и мы переживем смерть Христо точно так же, как и смерть Стена. Но что делать с Карлом? Карл не собирался умирать. Он будет жить поблизости, постоянно напоминая нам о проблемах. Хомут на шее.

Это сильно тревожило меня.

 

Я нагнулся, всматриваясь сквозь пальмовые листья навеса в желтое лицо Карла. У него появилась заметная болезненная худоба. Несмотря на то что недавно он снова стал принимать пищу, он сильно исхудал за последнюю неделю. Ключицы выдавались так сильно, что больше походили на ручки чемодана, за которые его можно было поднять. Если бы я сделал попытку, то, наверное, без труда поднял бы его.

Возле просвета в навесе – именно через него Карлу открывался вид на лагуну и пещеры – стояла половинка скорлупы кокосового ореха, наполненная водой, и лежала порция риса в банановом листе. Я увидел, что остатки риса уже стали серыми. И сделал вывод, что это высушенная солнцем еда, которую вчера оставила шведу Франсуаза. Значит, сегодня Франсуаза не приносила ему свежей еды. Я предположил, что тут кроется новый вид терапии с ее стороны, – игнорировать Карла, вынуждая его подавать признаки жизни, – но потом отклонил этот вариант. Вероятнее всего, Франсуаза просто забыла принести еду, охваченная внезапным общим сумасшествием среди обитателей лагеря. Я вспомнил о нашем с ней вчерашнем разговоре. Казалось, она была озабочена тем, чтобы Карл вернулся в лагерь. Просто интересно, как быстро изменили обстановку похороны Стена!

– Карл, – позвал я его.

Может быть, причиной послужил звук его имени, а может, меня ввел в заблуждение ветерок, шевеливший пальмовые листья и игравший тенями на его голове, но мне показалось, что швед шевельнулся. Я воспринял это как ответную реакцию.

– Карл, ты – чертов хомут на шее.

Меня не особенно волновало, что он не понимает меня. И в каком-то смысле это было лучше для него.

– Эй ты, черная туча.

На этот раз Карл сделал какое-то движение. Точно. Он немного резко подался вперед, как будто искал облегчения для онемевшего от долгого сидения на месте тела. Потом он медленно просунул руку через навес и взял скорлупу кокоса.

– О, – сказал я, – ты пьешь. Это хорошо.

Он сделал небольшой глоток – им можно было лишь смочить рот – и вернул скорлупу на место. Я заглянул в нее. На дне оставалось еще на глоток воды.

– Ты не допил. Не хочешь выпить до конца? Очень вкусно. Давай пей.

Он не шевелился. Я немного понаблюдал за ним и покачал головой:

– Нет, Карл. Ты не будешь пить. Я уверен. Ты будешь вести себя так день за днем. Ты станешь таким худым и слабым, что не сможешь больше пить, даже если захочешь. Тогда нам придется кормить тебя насильно или еще что-то придумать, и это акулье происшествие через несколько недель закончится… А может быть, и позже!

Я вздохнул и, поддавшись внезапному порыву, пнул его навес.

– Будь же благоразумным, Карл! Не теряй зря времени. Ведь Христо скоро тоже умрет.

 

Тс-с

 

Как бы в подтверждение моих опасений по поводу черной тучи, по возвращении в лагерь я обнаружил, что из-за нее ухудшается обстановка. Франсуаза, Этьен и Кити сидели кружком, и Этьен с Кити снова вели прежний спор, который я уже слышал раньше.

– Не пойму, в чем тут проблема, – говорил игравший с «Геймбоем» Кити. – Он же пьет воду. Это ведь хорошо?

– Хорошо? – с сарказмом переспросил Этьен. – С какой стати небольшое количество воды принесет ему пользу? В его состоянии нет ничего хорошего. Карлу здесь не место. Для меня это совершенно очевидно, и я не могу поверить, что другие этого не понимают.

– Прекрати, Этьен, черт тебя возьми! Мы уже говорили об этом сотню ра… Хоп! – Он замолчал, сосредоточенно нахмурившись. Потом его тело обмякло, и «Нинтендо» скользнула ему на колени. – Сто пятьдесят три линии. Я играл очень хорошо, пока ты не отвлек меня.