Понимание «нарциссизма» в обычных людях

«НАШ КРАСАВЧИК»

Кевин был совершенно обычным парнем — по край­ней мере, настолько обычным, насколько это возможно для «нарцисса». Первым впечатлением, возникавшим у каж­дого, кто видел его, было: «Ух ты! Вот это пижон!» Он принадлежал к модникам самой высшей категории. На протяжении всего детства Кевина его отец, преуспеваю­щий адвокат, неустанно подчеркивал, насколько важно для человека иметь безупречный внешний вид. И юный Ке­вин искренне проникся этим убеждением, видя, какое ог­ромное значение придает его отец своей внешности.

Когда бы его семья ни появлялась на людях, он и его сестра всегда были одеты в сочетающиеся наряды, несмот­ря на то, что не были близнецами. Если на Кристен было темно-синее платьице, Кевин непременно был в матрос­ском костюмчике; если сестра надевала яркое летнее пла­тье в полоску, на брате обязательно был соответствующий наряд. Их семейные фотографии походили на рекламные проспекты магазинов одежды — отец в роскошном шер­стяном свитере, которому позавидовал бы сам Билл Косби, мать в шикарном бархатном или парчовом платье и дети в нарядах, идеально гармонирующих с одеждой ро­дителей.

К костюмам от Харта Шафнера и Маркса и обуви от Флоршима Кевин относился с тем замешанным на пре­зрении снисхождением, которое многие питают к поно­шенной одежде, распространяемой активистами Армии Спасения. Но Кевин был не просто знатоком мод — его манера одеваться была лишь одним из многих способов, которыми он подчеркивал свою «особенность», свою зна­чимость, свое превосходство над толпой.

Я познакомился с Кевином, когда мы оба проходили врачебную практику в детской больнице. До тех пор я полагал, что одеваюсь вполне прилично. Я не носил белые носки с черными туфлями, отдавал предпочтение узким галстукам, когда они были в моде, и носил широкие гал­стуки, когда веления моды изменились. Однако, находясь рядом с Кевином, я всегда чувствовал себя каким-то неан­дертальцем, укутавшим в грубые звериные шкуры свою еще не до конца выпрямившуюся спину. И такое проис­ходило не только со мной. Уже к концу первой недели практики все интерны называли Кевина не иначе как «на­шим красавчиком», и если его звали к телефону, даже секретарши спрашивали, не видел ли кто-нибудь «нашего красавчика».

Что касается внешнего вида, для «нашего красавчика» не существовало будней — времени, когда можно не обра­щать внимания на то, как выглядишь, или даже просто расслабиться. Я как сейчас помню его идеально гармони­рующие рубашки, подтяжки, брюки, носки и туфли, в кото­рых он появлялся на устраиваемых сотрудниками нашего отделения пикниках. Все на нем, начиная от «простень­кой» рубашки с вышитым на кармане логотипом извест­ной фирмы и заканчивая подобранными в тон подтяжка­ми, брюками и вязаными носками, было выдержано в бе­зупречном стиле. О том, чтобы он надел на пикник обыч­ные шорты и футболку, не могло быть и речи, просто пото­му что он был Кевином.

Разумеется, он не принимал участия в большинстве из наших забав, предпочитая спокойно прогуливаться по по­лянкам и флиртовать с дамами. И это, пожалуй, было к лучшему, так как перетягивание каната, метание яиц и водные баталии плохо сочетаются с костюмами от Крис­тиана Диора и Калвина Кляйна. Вы дважды подумаете, прежде чем бросить наполненный водой воздушный ша­рик или сырое яйцо в такого человека, как «наш красав­чик», поскольку, если он надумает вчинить вам иск за порчу имущества, вам придется раскошелиться тысячи на полторы долларов, чтобы возместить ущерб, нанесенный его «простенькому» наряду для пикников.

Я не могу припомнить случая, когда бы видел на нем дважды одну и ту же одежду. Вполне допускаю, что он носил вещи более одного раза, но доказательств этому лично

у меня нет. Большинство его шелковых галстуков были достаточно впечатляющими, чтобы без труда вспомнить их, увидев вторично. Но если его галстуки производили впечатление исключительно визуальное, то этого нельзя было сказать о его поведении, и к окончанию нашей годо­вой практики о Кевине у всех сложилось вполне опреде­ленное мнение.

С самого начала его безукоризненный внешний вид, слов­но позаимствованный с обложки журнала мод, произво­дил впечатление слишком идеального, чтобы безоговорочно поверить в искренность его обладателя. В его присутствии вы чувствовали себя неловко и скованно, у вас создавалось впечатление, что вы победили в конкурсе «Звезда на день» и теперь вас пригласили в Голливуд для участия в съем­ках со знаменитым актером. Каждый раз, разговаривая с Кевином, вы буквально слышали гудение работающих ка­мер и находились под впечатлением, что ваша беседа — это очередной «дубль» эпизода, в котором вам отведена роль второго плана. Хотя ему удавалось прятать любые физические недостатки под безупречной одеждой, скрыть «нарциссический» тип личности оказалось далеко не так просто. Вскоре он оттолкнул от себя большинство интер­нов и персонала отделения своим покровительственным высокомерием, которое на деле было всего лишь маской, скрывавшей его отчаянное желание вызывать восхище­ние окружающих. Это его стремление проявилось во мно­гих ситуациях, и скрыть его не смогли даже самые мод­ные одежды.

«МЫ С КАРЛОМ»

За пару лет до этого Кевин посещал факультативные семинары известного специалиста в области психологии Карла Роджерса. Естественно, что при анализе картины того или иного заболевания от него то и дело приходи­лось слышать «случайные» упоминания о Карле. «Мы с Карлом обсуждали подобный случай...» — начинал он, и каждый из нас замирал в благоговейном внимании. Слушая Кевина, можно было подумать, что «они с Карлом» выросли в одном городе или подружились еще в началь­ной школе. Когда же под давлением наших вопросов Ке­вин вынужден был признать, что всего лишь присутство­вал на его семинарах, это повергло нас в шок. Все это время мы искренне полагали, что Роджерс был профессо­ром в его университете или его научным руководите­лем в аспирантуре.

Кевин никогда открыто не хвастался — хвастовство во­обще не свойственно «нарциссам», поскольку они считают его ходом слишком очевидным и примитивным. Хваста­ясь, вы можете дать понять окружающим, что нуждаетесь в их восхищении, а это неприемлемо для «нарцисса», стре­мящегося сохранить позу независимого превосходства и пол­ной самодостаточности. Вместо этого «нарциссы» старают­ся вызвать восхищение косвенными путями.

Не-«нарцисс» скажет: «Как здорово было посещать се­минары такой знаменитости как Карл Роджерс!» «Нар­цисс» же «случайно» упомянет, что «мы тут как-то обеда­ли с Карлом». Обратите внимание, насколько по-разному вы отреагируете на эти реплики. Первая фраза приглаша­ет вас к соучастию — вы захотите расспросить собеседни­ка о знаменитом ученом и разделить его радость от обще­ния со столь известной личностью. Во втором случае вы почувствуете собственную неполноценность, и возможное удовольствие от того, что вы знакомы с человеком, «обе­давшим с Карлом», будет немедленно уничтожено тем ореолом превосходства и собственной значимости, кото­рый распространяет вокруг себя «нарцисс».

«ИЗВИНИТЕ»

Кевин никогда не мог заставить себя извиниться, и боль­ших трудов ему стоило произнести даже простое слово «спасибо». Причина этого была в том, что, подобно всем «нарциссам», Кевин пытался защитить свое хрупкое, но непомерно раздутое самомнение. Этот «комплекс Бога», как его иногда называют, является результатом отчаян-

ных стараний «нарциссов» сохранить иллюзию собствен­ной самодостаточности. «Нарциссы» пытаются укрепить свою хрупкую (но ложную) личность, пребывая в постоян­ной иллюзии — иллюзии того, что они ни в чем и ни в ком не нуждаются. В любом общении они стараются ос­таваться независимыми и безгрешными, иначе говоря, са­модостаточными и совершенными, что избавляет их от не­обходимости извиняться и благодарить.

Как мы уже видели, Кевин отчаянно искал восхище­ния, но постоянно старался делать вид, что ни в чем не нуждается. Он не мог сказать «извините», потому что тем самым признал бы необходимость извиниться и одновре­менно допустил бы, что не был совершенен. Точно так же, он не мог сказать и «спасибо», потому что это означало бы, что кто-то оказал ему услугу, в которой он нуждался.

«Извините, но...»

Когда «нарцисс» говорит «извините», на первый взгляд может показаться, что он искренне сожалеет о содеянном. Однако вскоре становится вполне очевидным, что в дей­ствительности с его стороны это была не попытка восста­новить пошатнувшиеся отношения, а стремление возро­дить собственную иллюзию совершенства.

В психоанализе это обозначается термином «аннули­рование». Например, чем-то обидевшая мужа жена может приготовить ему особенный ужин или дать понять о своей готовности к интимным отношениям. Муж, обидевший жену, может подарить ей цветы вместо того, чтобы ис­кренне извиниться. Родители-«нарциссы», неосторожно задевшие чувства своего ребенка, вместо извинений могут предложить ему какое-либо лакомство. Подобные попыт­ки аннулировать нанесенный ущерб без извинений приво­дят к ухудшению отношений, поскольку обиженный чув­ствует свою вину из-за того, что не может простить парт­нера, выразившего ему таким образом свое «сожаление», а «нарцисс» обижается, что его аннулирующие промах «подарки» не приводят к ожидаемым результатам.

Другой способ, к которому прибегают «нарциссы» во избежание искренних извинений, состоит в привлечении внимания собеседника к своим добрым намерениям. Час­то они бывают очень искусны, принося такие кажущиеся извинения, которые в действительности служат для само­оправдания. «Нарциссы» практически не учитывают тот факт, что настоящее извинение обязательно подразумева­ет сопереживание уязвленному человеку, независимо от того, случайно или намеренно была нанесена ему обида. Выражением сочувствия «нарциссы» в первую очередь подчеркивают собственную безупречность, и лишь во вто­рую — свое внимание к собеседнику.

Когда человеку, в волнении ожидавшему его, «нарцисс» говорит: «Извини, что я опоздал, но я застрял в пробке», он часто тем самым выражает свое негодование беспо­койством ожидавшего, а не собственное сожаление или сочувствие волновавшемуся собеседнику. Не-«нарцисс» объяснит причину опоздания и покажет, что он сопережи­вает собеседнику и искренне раскаивается в том, что зас­тавил его волноваться.

Это всего лишь еще один способ действий, подтвержда­ющий, что «нарциссы» руководствуются главным обра­зом стремлением получить одобрение, а не искренним желанием сохранять и поддерживать человеческие отно­шения с окружающими.

Например, однажды случилось так, что Кевин не отпра­вил свадебный подарок своему близкому другу. Позже, ког­да друг признался ему, что был этим очень расстроен, Ке­вин ответил: «Господи, мне так жаль, но я собирался ку­пить тебе подарок, просто ты не представляешь себе, как я был занят! У меня времени даже на сон не оставалось, не говоря уже о том, чтобы ходить по магазинам!»

Еще один способ, с помощью которого «нарциссы» лов­ко уклоняются от извинений, это объяснения. Человеку неискушенному разница между извинением и объясне­нием может показаться на первый взгляд несуществен­ной, но именно к объяснениям часто прибегают «нарцис­сы», поскольку, не обращаясь к кому-либо с просьбой (об извинении) и перекладывая ответственность с себя на об­стоятельства, они получают возможность сохранить собственное грандиозное самомнение. Типичными примера­ми объяснений без извинений являются такие, как «Я за­был о твоем дне рождения, потому что моя мать была в больнице» или «Я собирался зайти к тебе, но вынужден был задержаться на работе до позднего вечера». Подоб­ные «извинения» призваны вызывать сочувствие к само­му «нарциссу», а не выражать искреннее сожаление тем или иным образом обиженному человеку.

Умудренному в вопросах психологии, Кевину удавалось приносить «извинения», пользуясь своими профессиональ­ными знаниями. Однажды я слышал, как он говорил сек­ретарше: «Я, наверное, пережил подсознательный всплеск эмоций, когда накричал на вас. Дело в том, что вы напом­нили мне мою тетку, которая доставала меня на протяже­нии всего детства. Приношу свои извинения».

Одна моя знакомая замужем за «нарциссом», который называет ее «мазохисткой». Если она пытается обсуждать с мужем проблемы их семейной жизни, он предлагает ей избавиться от «комплекса мученицы». И это излюблен­ный тактический ход всех «нарциссов». Вместо того что­бы признать свою вину, они охотно приписывают окружа­ющим всяческие недостатки, обвиняя их в том, что те «из­лишне чувствительные», «чрезмерно ранимые» и т.д.

«СПАСИБО»

Это простое слово «нарциссам» произнести не менее труд­но, чем «извините», а может быть, даже еще труднее. И причина этого не в том, что они неблагодарны (иногда они бывают очень признательны за то, что для них делают), а скорее в том, что таким образом они пытаются сохранить представление о собственной самодостаточности. Выраже­ние признательности или благодарности кажется «нарцис­сам» опасным, поскольку оно ставит их в зависимость от другого. Поблагодарить кого-то, значит, признать, что вам помогли, или — еще хуже — что вы в чем-то нуждались.

«Нарциссы» уклоняются от выражения благодарности разнообразными подсознательными и ловкими способами.

Один из них заключается в высказывании одобрения. Этот способ позволяет «нарциссу» вместо произнесения слов благодарности покровительственно похлопать собеседни­ка по плечу и сохранить тем самым представление о соб­ственной значимости. Отец-«нарцисс» чрезмерно актив­ного ребенка, вместо того чтобы сказать учителю: «Спаси­бо за ваше терпение, проявленное к Джимми в этом году», завуалирует свою благодарность нейтральной фразой: «Джимми добился больших успехов в вашем предмете».

Любовники-«нарциссы»

Любовникам-«нарциссам» чрезвычайно трудно угодить. Причина этого лежит в их фантазиях об идеальных лю­бовных отношениях, при которых партнер должен «чув­ствовать» их любые, даже не высказанные вслух пожела­ния и потребности. Острая нужда в одобрении сочетается в их сознании с нежеланием выражать благодарность та­ким образом, что они ждут от партнеров интуитивного «знания» обо всех своих потребностях, не облеченных в словесную форму. Супруга подобного мужчины-«нарцис­са» может выбиться из сил, пытаясь предугадать каждое его желание. Он, например, будет слоняться по кухне, вре­мя от времени заглядывая в холодильник и молча ожи­дая, когда она спросит: «Ты голоден? Хочешь поужинать сегодня пораньше?» И вместо того чтобы сказать: «Да, спасибо, что-то я действительно проголодался», он провор­чит: «Ладно, если ты этого хочешь». Такая манера пове­дения, при которой человек неохотно соглашается на дей­ствительно интересующее его предложение, свойственна «нарциссам», пытающимся поддержать впечатление о соб­ственной самодостаточности.

Любовник-«нарцисс» ожидает от своего партнера пол­ного предвосхищения и удовлетворения собственных нужд, оставаясь при этом совершенно бесчувственным к таким же нуждам партнера.

Если вам доведется иметь интимные отношения с по­добным партнером, вы должны знать, насколько важны

для него ваши заверения в том, что он «самый лучший». Он изучил все справочники и руководства по технике сек­са, знает обо всех явных и тайных «кнопочках», на кото­рые нужно нажимать, однако будьте уверены, что все его умения и старания направлены в первую очередь не на то, чтобы доставить вам удовольствие, а на то, чтобы вызвать ваше восхищение.

Всеведение

«Нарциссические» наклонности Кевина были еще бо­лее очевидными. Он не только никогда не извинялся и с огромными усилиями выражал благодарность — он от­казывался признавать, что узнаёт что-либо новое. За­долго до завершения нашей больничной практики боль­шинство интернов прекратили обсуждать с Кевином ка­кие бы то ни было идеи, поскольку не могли вынести его высокомерия, выражавшегося в таких фразах, как «Я это знаю» и ей подобных, которыми он реагировал на любую высказанную кем-либо свежую мысль. Он просто не мог спокойно смириться с тем, что кому-то другому, а не ему пришла в голову оригинальная или интересная идея.

После «Мы с Карлом» наиболее часто употребляемыми Кевином фразами были: «Я так и знал», «Надо было меня спросить» и «Ничего удивительного». Он не мог признать­ся ни себе, ни другим, что является не всезнающим или не полностью компетентным в любом вопросе. Вероятно, в начальной школе его дразнили Всезнайкой и не принима­ли в общие игры, однако мы были людьми «взрослыми» и потому не выгоняли Кевина из игровой комнаты, но я глу­боко сомневаюсь, что он смог бы занять призовое место в любом конкурсе популярности.

Вы, возможно, помните, что выше мы обращали внима­ние на стремление к всезнанию у «невротиков». Хотя все­ведению и «невротики», и «нарциссы» придают огромное значение, для тех и других оно имеет качественно разные значения.

«Невротики» стремятся знать все с целью сохранить свою хрупкую способность контролировать окружающий мир, тогда как «нарциссам» всезнание необходимо, чтобы ими восхищались другие. Если «невротики» посредством тотального контроля пытаются справиться со своими тре­вогами (зная все, можно контролировать все), то «нарцис­сы» в восхищении ищут безопасность (находясь в окру­жении восхищенных людей, можно чувствовать себя в бе­зопасности).

В обоих случаях, однако, эта стратегия приводит скорее к обострению тревог, а не к их притуплению. Вместо того чтобы смириться с объективной невозможностью знать аб­солютно все, «невротики» прилагают еще большие усилия в этом направлении. Когда истина о несостоятельности их намерений начинает постепенно проникать в сознание «невротиков», их старания по предотвращению подозре­ний в собственной беспомощности еще более возрастают. Соответственно, выполнение ритуалов, к которым они при­бегают с этой целью, становится еще более скрупулезным. С подобным явлением сталкиваются и «нарциссы». Все­ми силами стараясь убедить других в собственном всеве­дении, они тем самым не вызывают в них страстно жела­емого восхищения, а только увеличивают дистанцию, от­деляющую их от окружающих, что заставляет их доби­ваться восхцщения еще отчаяннее.

«Я самый лучший!»

Иногда Кевин мог относиться к собственному самомне­нию едва ли не с юмором. Я вспоминаю его разговор с одним из пациентов по имени Берт, когда мы работали в больнице в подростковом отделении. Этот юноша обнару­живал явные признаки «нарциссизма» и способен был составить Кевину достойную конкуренцию в своем стрем­лении к собственному возвеличиванию. Однажды в кори­доре я стал невольным свидетелем следующей беседы.

Берт (с усмешкой обращаясь к Кевину). Кевин, знаете, почему вы лучший врач в этой больнице?

Кевин. Нет. И почему же я лучший врач в этой боль­нице? (Я обратил внимание, с каким особенным удоволь­ствием Кевин произнес вслух слова «лучший врач в этой больнице».)

Берт. Благодаря мне, Кевин. Вы лучший врач благода­ря мне! Вы лучший врач в этой больнице, потому что я в ней лучший больной!

Кевин. Но, Берт, я был лучшим еще до того, как позна­комился с тобой.

Со стороны эта легкая пикировка могла бы показать­ся состязанием в остроумии и находчивости, однако ис­тина заключалась в том, что каждый из них свято верил в то, что говорит правду. Кевину не удалось переубедить Берта, поскольку поговорка «в споре рождается истина» не оправдывает себя, когда речь идет о двух «нарцис­сах». Каждый из них стремится вызвать восхищение, а не выразить его.

И тем не менее, «нарцисс» может быть довольно инте­ресным и забавным сексуальным партнером при том условии, что вы готовы будете время от времени льстить ему или, по крайней мере, несколько преувеличивать его достоинства. Они крайне остро реагируют на любого рода комплименты и одобрения, и если их потребность в по­хвалах не покажется вам слишком утомительной, то вполне возможно, что вам удастся жить с ними в мире и согласии.

Игра в доктора: о пейджерах, стетоскопах и мобиль­ных телефонах. «Нарциссизм» часто проявляется в про­фессиональной деятельности, поскольку общественное по­ложение и власть, сопутствующие определенным профес­сиям, чрезвычайно привлекают «нарциссов». Способность психотерапевта разобраться в душевных проблемах свое­го пациента, в которых тот окончательно запутался, как и умение любого врача определить физический недуг обра­тившегося к нему больного, не понимающего, что с ним происходит, крайне льстит самолюбию медиков-«нарцис­сов». Практикующие врачи постоянно ощущают себя в центре внимания своих пациентов, и по этой причине их

«нарциссические» наклонности со временем проявляют­ся все более явно.

Доктора-«нарциссы», например, убеждены, что их вре­мя бесценно, тогда как временем своих пациентов они мо­гут распоряжаться по собственному усмотрению. В «cnpa-_t ведливости» этого мнения они имеют возможность много­кратно убеждаться каждый день, зная, что в приемных их часами ждут несколько десятков пациентов, чтобы прове­сти затем в их обществе всего лишь несколько драгоцен­ных минут. Практика утомительных регистрации, запи­сей к врачу и последующего длительного ожидания при­ема идеально соответствует самому духу «нарциссизма», поскольку основывается на убеждении, что пациент обя­зательно должен ждать врача, а не наоборот.

Наше общество вносит существенный вклад в поощ­рение «нарциссизма» у врачей, политиков, «звезд» шоу-бизнеса и профессиональных спортсменов. Больные, из­биратели, театралы и болельщики охотно способствуют развитию «комплекса Бога» у людей, которые, возможно, выбрали для себя эти виды деятельности в первую оче­редь именно ради реализации своих «нарциссических» устремлений.

Обращали ли вы внимание, что, попадая в компанию незнакомых вам людей, например в гостях, вы можете быстро определить степень «важности» каждого из при­сутствующих? Врачи образуют маленькие группки, в ко­торых, оживленно обмениваясь историями из практики, пересыпают свою речь медицинским жаргоном, достаточ­ным, чтобы вызывать у непосвященных замешанное на восхищении уважение и удерживать их тем самым на определенной дистанции. Адвокаты с равным высокоме­рием жонглируют юридическими терминами, тогда как специалисты по недвижимости важно рассуждают о ви­дах собственности. И, как будто одних только словесных ухищрений недостаточно, чтобы выделиться из общей массы, на каждом из них неизбежно висит пейджер. Я подозреваю, что количество пейджеров значительно пре­вышает число нуждающихся в них, но для «нарцисса»

вызов его в присутствии других важных персон- подобен бальзаму на раны.

Замечали ли вы, какое количество медицинского пер­сонала в больницах носит на шее стетоскопы? Или пейд­жеры на поясе? Или мобильные телефоны? Частота, с кото­рой встречаются эти символы принадлежности к профес­сии (подобно транспарантам кричащие: «Я — врач!») в среде медицинских работников самого разного уровня от главврачей до санитаров, заставляет предположить, что же­лание поиграть «в доктора» с возрастом проходит не у всех. Мне редко доводилось видеть практикующую меди­цинскую сестру, которая не смогла бы сделать все, что дол­жен уметь «настоящий» доктор. После года-другого рабо­ты в больнице любая медсестра расскажет вам множество историй о том, как принимала новорожденных, спасала жизни и участвовала в хирургических операциях.

Телефоны часто помогают узнать очень многое об их владельцах. Сексуально неуравновешенные личности пользуются ими для ведения скабрезных переговоров или получения разного рода услуг порнографического харак­тера; оптовые торговцы обзванивают своих клиентов, ста­раясь выгоднее сбыть товар; разнообразные мошенники по телефону убеждают наивных простаков в «колоссаль­ных преимуществах» того или иного капиталовложения. «Нарциссы» пользуются телефонами — и это не уди­вительно — для подчеркивания собственной колоссаль­ной значимости. Мобильный телефон для «нарцисса» — это то же самое, что пейджер или стетоскоп для медицин­ского работника. Именно по этой причине рынок заполо­нили поддельные телефоны и переговорные устройства. «Нарциссы» чувствуют себя забытыми и ненужными, если, застряв в автомобильной пробке в час пик, им не прихо­дится решать по телефону безотлагательные вопросы или отвечать на «срочные» звонки.

«Режим ожидания» — телефонное усовершенствова­ние, как будто специально придуманное для «нарциссов». Хотя эта функция вполне оправданна и часто использует­ся по назначению, злоупотребление ею может быть первым признаком того, что вы имеете дело с «нарциссом». Когда собеседник откладывает разговор с вами на потом, чтобы ответить на «срочный и важный» звонок, он тем самым немедленно дает вам понять, какую ступеньку вы занимаете на его «лестнице значимости».

Еще одно наносимое по телефону оскорбление — которое лично я считаю самым недопустимым — состоит в следующем: ваш телефон звонит, вы снимаете трубку, и милый женский голосок сообщает: «Пожалуйста, подождите, с вами будет разговаривать доктор Джонс». Таким образом, еще до начала беседы с доктором Джонсом вы понимаете, что его время значительно ценнее вашего.

Общественное мнение. Для «нарциссов» общественное мнение имеет первостепенное значение. Для других людей оно является побочным продуктом их индивидуаль­ного личностного типа. Например, для «невротика» самое важное — сохранение контроля над ситуацией, и по этой причине он производит впечатление человека авторитарного или жесткого, однако сам он не пытается сознательно создать о себе такое впечатление. «Психопаты» создают о себе впечатление с определенной целью — чтобы ловчее обвести свою жертву вокруг пальца. Для «нарциссов» же задача формирования общественного мнения является одной из самых главных. Поскольку «нарциссы» нужда­ется в восхищении, как обычные люди нуждаются в кис­лороде, общественное мнение является для них смыслом всего существования.

Итак, как мы видим, манера «нарциссов» одеваться, разговаривать или вести себя осознанно направлена на то, чтобы вызывать восхищение у окружающих. Нахо­дясь в присутствии «нарцисса», вы с первого мгновения ощущаете подсознательное желание восхищаться им. Подобно тому, как, ловя форель в бурном и стремительhom горном потоке, вы чувствуете, что река пытается сбить вас с ног и унести вниз по течению, в обществе «нарцисca» вы испытываете с его стороны такое же давление, заставляющее вас восхищаться им и признавать его «особенным».

Роль родителей в предотвращении развития «нарциссизма»

Необходимо коротко остановиться на роли родителей в предотвращении развития «нарциссизма». У обычных лю­дей «нарциссические» наклонности остаются в прошлом вместе с подгузниками, погремушками, сосками и трехко­лесными велосипедами. В младенчестве и раннем детстве каждому ребенку свойственен «здоровый эксгибицио­низм». Когда родители и работники детских учреждений правильно понимают его и реагируют на него с сопере­живанием, это является залогом того, что во взрослой жизни ребенок будет оценивать себя адекватно. Обычно клинический «нарциссизм», проявляющийся в зрелом воз­расте, оказывается следствием того, что в раннем детстве соответствующие нужды ребенка не были удовлетворены в полной мере.

Развитие «нарциссизма», таким образом, неразрывно связано с вопросами воспитания. Если вы посчитаете, что «нарциссизм» малыша является зарождением в нем эго­истических наклонностей или первым признаком «ис­порченности», то не сможете позитивно реагировать на по­пытки «самовыражения» вашего ребенка. И это будет ошибкой, поскольку «нарциссизм» вашего малыша явля­ется основой для развития в нем здорового творческого начала и правильной самооценки в зрелом возрасте.

Творческие способности и адекватная самооценка взрос­лого человека — это результат уверенности и чувства бе­зопасности ребенка, выросшего в семье, с сопереживанием относившейся к его детским проявлениям «нарциссиз­ма» и выражавшей ему свою любовь и восхищение. Вы никогда не сможете восхищаться собой (и далее не будете нравиться себе), если на ранних этапах формирования лич­ности вами не восхищались люди, мнение которых было для вас важным. Здоровая сашооценка является результа­том усвоения оценок о себе многих других людей.

Один из многочисленных парадоксов воспитания зак­лючается в том, что «портит» ребенка недостаток восхищения и похвал, а не избыток их. Подросток или взрослый, навязчиво ищущий восхищения, поступает так именно по той причине, что был лишен его в детстве. «Нарциссический» тип личности взрослых, таким образом, явля­ется следствием недостаточного, а не избыточного вни­мания к нему в младенческий и детский периоды его жизни.

Творческие наклонности взрослых представляют собой облагороженные проявления «нарциссизма». Актерами, писателями, учеными и признанными лидерами в любой сфере деятельности становятся те дети, первые попытки которых в строительстве, изобретательстве или творчестве встречали интерес и поощрение родителей.

Честно признаться, даже сейчас, когда я пишу эти стро­ки, я ясно слышу ласковый мамин голос и вспоминаю ее слова: «Молодец, Джонни!» — не раз произнесенные мно­го лет назад. Отсюда следует простой вывод — чаще хва­лите детей даже за самые незначительные успехи, этим вы не сделаете из них «нарциссов»! Эта проблема может возникнуть только в тех случаях, когда им придется фор­мировать ложную личность, чтобы соответствовать вашим запросам, или когда вы станете избирательно поощрять их достижения только в тех видах деятельности, которы­ми, по вашему мнению, они должны заниматься.

Для нормального сексуального развития крайне важна соответствующая родительская оценка детей, выходящих из возраста «мальчиков» и «девочек». Здесь мы говорим не об извращенных или кровосмесительных сексуальных посягательствах, подобных тем, что мы наблюдали в слу­чае Сисси, а об адекватном внимании родителей к подро­стку, переходящему из детства в зрелость.

Внимательный отец, с восхищением отмечающий за­рождающуюся сексуальность дочери, собирающейся на школьный бал, словами: «Как ты роскошно выглядишь!» — тем самым значительно снижает вероятность того, что она станет искать подтверждения своей привлекательнос­ти посредством беспорядочных половых отношений. Муж­ичина, называющий жену и дочерей своими «любимыми девочками», подтверждает развивающуюся сексуальность детей, не преступая опасных границ интимности.

Мать, с гордостью отзывающаяся о муже и сыновьях как о своих «мужчинах», таким образом дает детям очень важную для них одобрительную оценку. Подобные при­меры постоянного поощрения психополового развития ре­бенка препятствуют формированию в нем «нарциссичес-ких» наклонностей. А теперь давайте отвлечемся на неко­торое время от теории и проверим, не присущи ли вам или вашему партнеру признаки «нарциссизма».