Поглощенность работой в ущерб отдыху

ТОНИ

Большинство «невротиков» испытывают склонность к «трудоголизму», отдавая работе огромное количество вре­мени и усилий. Главное значение для них имеют трудо­вые достижения, тогда как роль в их жизни общественно­го фактора и отдыха существенно занижается. И причина этого обычно бывает не в том, что они по природе своей асоциальны или не интересны в общении. Просто они слишком заняты, чтобы «тратить время» на коллектив­ное его проведение.

После открытия собственного ресторана Тони стал ред­ко бывать дома. Он перестал проводить время с семьей. Теперь только его жена вывозила детей на школьные со-

ревнования, на пляж и на уроки танцев. Никто уже не мог вспомнить, когда Тони в последний раз был в отпуске. Он с гордостью рассказывал, что начал работать с восьми лет, развозя на велосипеде утреннюю почту, и с тех пор тру­дится не покладая рук.

Однако каким-то образом семье — с активной помо­щью работников ресторана — удалось уговорить Тони взять двухнедельный отпуск. Впоследствии каждый из участ­ников предпринятого путешествия горько пожалел о со­деянном, так как совместный отпуск с «невротиком» пре­вращается в тяжелое испытание для всех, кто его окружа­ет. Попытка совместного планирования отпуска вылилась в приблизительно следующий монолог Тони:

«Ладно, если в первый день мы будем ехать одиннад­цать часов и останавливаться максимум на десять минут для туалета и на тридцать минут для обеда и ужина (по­завтракать мы сможем прямо в машине), то к вечеру по­недельника доберемся до горы Рашмор. Утром придем к памятнику до открытия, чтобы оказаться в очереди пер­выми, отснимем пару кассет и к половине одиннадцатого уже сможем тронуться в путь. Если большую часть дня мы проведем в дороге, то концу его будем в...»

Если вы когда-либо проводили отпуск в компании под­верженного навязчивому неврозу любовника или супруга, то, вероятно, вернулись домой в таком же состоянии, что и семья Тони: выбившимися из сил, но довольными, что все это закончилось, преодолевшими шесть тысяч миль за де­сять дней, отснявшими четырнадцать кассет 36-кадровых фотопленок и затратившими на все это мероприятие мень­ше четырехсот долларов благодаря питанию в машине и ночевкам в палатке на обочине.

И это не должно вас удивлять, если вы вспомните, что «невротики» всегда стремятся к максимальной эффектив­ности своей деятельности. Развлечения сами по себе не представляют для них какой-либо ценности, стоящей зат­рат времени, и поэтому они никогда серьезно о них не задумываются. Соответственно, и отпуск для них превра­щается в некий познавательный процесс. «Невротики»,

принадлежащие к руководящему звену, решают эту ди­лемму, сочетая конференции и семинары с развлекатель­ными мероприятиями. Сами они аргументируют это тем, что расходы на проведение подобных встреч исключают­ся из суммы, подлежащей обложению подоходным нало­гом, однако действительной причиной является то, что они просто не могут «тратить время» только на отдых.

В сфере профессиональной деятельности «невротики» сначала впечатляют своей производительностью, когда им удается проделывать огромные объемы работ за корот­кие промежутки времени, однако на относительно про­должительном отрезке их продуктивность заметно сни­жается, поскольку «невротики» существенно отличаются от истинно творческих личностей. У тех и у других при­сутствует трудолюбие и способность к концентрации. Но стимулом к работе у творческой личности является стрем­ление к возможным открытиям и удовлетворение от ис­пользования своих талантов, тогда как «невротик» в пер­вую очередь руководствуется желанием достичь совер­шенства и найти идеал для обеспечения собственной бе­зопасности. Хотя оба вида деятельности могут служить на благо человечеству, не-«невротики» скорее способны найти творческие решения за рабочим столом или в ла­боратории, так как их привлекает исследование неизвес­тного и расширение границ знаний, то есть именно то, что вызывает у «невротиков» тревогу и беспокойство. «Не­вротики» практически не участвуют в общественной жиз­ни, потому что работа и карьера полностью поглощают все их время.

Б постели Тони — не герой-любовник просто потому, что он там почти не бывает! Трудно обсуждать техники и продолжительность секса, не имея собеседника. Супруга-«трудоголика» поэтому часто заменяют мыльные оперы, мастурбация или, как это ни прискорбно, посторонние муж­чины. Его жена, смеясь, хвастается: «Тони в постели про­сто великолепен... когда нам удается в ней встретиться... в Сочельник или на Пасху... ведь только в эти два дня его ресторан не работает!»

Впрочем, среди «невротиков» встречаются и такие, которые не проводят все время на работе, а переносят свое отношение к труду на интимную жизнь. Преследуемые навязчивой идеей высокой производительности и стрем­лением достойно выполнить свою работу, они ошибочно полагают, что чем больше — тем лучше, и считают, что количество решает все. По их мнению, если каждую неде­лю вы вступаете в интимные отношения определенное ко­личество раз, значит, ваша половая жизнь достойна подра­жания. И часто требуется затратить немало времени и проявить незаурядную изобретательность, чтобы помочь им понять, что в вопросах секса качество имеет куда боль­шее значение, нежели количество.

Безупречность

КЭТЛИН

Она не стремилась к совершенству в том смысле, кото­рый вкладывает в него большинство «невротиков», ее не беспокоили чистота, порядок или пунктуальность. Она не мыла, не считала и не выстраивала все в алфавитном по­рядке. Ее врагами не были микробы и бактерии, и ей было безразлично, на какой странице помещена ее фамилия в телефонном справочнике. Что ее действительно волно­вало — так это ее безупречность перед Господом.

Она происходила из глубоко религиозной семьи и сво­им духовным развитием была обязана преимущественно ближайшей церкви. Там она сначала посещала занятия для малышей, затем во время летних каникул изучала Библию, никогда не пропускала уроков в воскресной шко­ле и молитвенных собраний по будням. И общеобразова­тельная школа, в которую она ходила с первого и по пос­ледний класс, находилась под патронажем местного цер­ковного прихода. Она была крайне усердна в своем стрем­лении безупречно проживать каждый день своей жизни.

Кэти рассказала, что давно уже пытается сохранять иде­альный моральный облик, однако, как она призналась, ей это плохо удается. Она вспомнила эпизод, имевший место, когда она училась в четвертом классе. Церковь, которую она посещала, проводила тогда религиозные бдения. Это соответствующее древним церковным обрядам мероприя­тие проходило в шатре, воздвигнутом в центре футбольно­го поля при приходской школе. Проповедник был настоя­щим мастером своего дела, способным произвести неизг­ладимое впечатлением на паству своим красноречием. Его проповеди были столь искренними и страстными призыва­ми к раскаянию и спасению души, что просто не могли оставить безучастными никого из присутствовавших. И вот однажды воскресным вечером, когда голос проповедника, звеневший от охватившего его возбуждения, вознесся до небывалых высот и воспоминания Кэти о многочисленных детских шалостях и проказах переполнили ее душу чув­ством почти невыносимой вины, она, не отдавая себе отчета, направилась вперед по присыпанной опилками дорожке. Через несколько мгновений она уже истово молилась, стоя на коленях рядом с проповедником и чувствуя, что полно­стью очищается от всех своих грехов.

«Моя мама плакала от счастья, — вспоминала она, — и на несколько благословенных секунд я почувствовала себя такой чистой, какой не была никогда в жизни. Помню, как, лежа в постели, той ночью я думала: «Если мне суж­дено умереть, то пусть это случится сегодня... потому что я знаю, что тогда окажусь на небесах».

С горечью в голосе она призналась, что это был единственный раз за всю ее почти тридцатипятилетнюю жизнь, когда она чувствовала себя безупречной. Выражаясь про­фессиональным языком, я бы сказал, что в ту ночь ее реальное «я» соответствовало идеальному. Моей задачей было помочь ей почувствовать себя цельной личностью, не раз­рываемой противоречиями между ее вымышленной и дей­ствительной сущностями. Она уже потратила огромные запасы своей духовной энергии на заделывание пропасти между идеальным и реальным, стремясь к совершенству и безупречности, но это не принесло ей успеха. Поэтому я попытался зародить в ней сомнения в необходимости вес-

ти безупречную жизнь. Мы провели много времени в бе­седах о том, как можно вдохновляться чьим-либо приме­ром, не копируя его.

«Если бы каждый раз, играя в гольф, — говорил я, — я ставил перед собой цель точно воспроизвести манеру игры Грега Нормана или Джека Никлауса, я бы никогда не смог получить удовольствия ни от одной партии. Я бы просто не попал ни в одну из восемнадцати лунок». Она улыбалась и соглашалась, что для меня лучше только вдохновляться игрой Никлауса, не пытаясь копировать его действия.

Личный рекорд вместо Олимпийской медали. Кэти за­нималась бегом, и это дало мне возможность предложить ей удачную метафору. Мы сошлись во мнении, что в поня­тие «победитель» каждый из участников забега, сколько бы их ни было, может вкладывать собственный смысл. Мы согласились, что, хотя в нью-йоркском марафоне победи­тель — в строгом значении слова — может быть только один, это не отражает в полной мере самого духа забега. Понятие «единственный победитель» не учитывает возрас­тные и половые различия бегунов, однако эти различия при­нимаются во внимание организаторами соревнований, на­граждающими победителей в каждой возрастной группе, как мужчин, так и женщин. Большинство же из пятнадца­ти или двадцати тысяч участников забега соревнуются сами с собой, стремясь установить личный рекорд. Для некото­рых из них это просто значит преодолеть 26,2 мили. И не имеет значения, пять или шесть часов им для этого пона­добится. Другие, более опытные бегуны, стараются улуч­шить свое время, показанное в предыдущих забегах, и так далее — каждый участник ставит перед собой личные цели и соответственно им определяет собственный успех.

Интимная жизнь Кэти начала налаживаться. Перестав стремиться к моральной безупречности и строго судить себя за каждую мнимую провинность, она стала добивать­ся ощутимых результатов и в своей профессиональной де­ятельности. Снизив нереально высокую планку своих ус­тремлений, она начала проще и непосредственнее смотреть на жизнь. Затронувшие ее личность изменения не замедлили сказаться и в спальне. К огромной радости своего супруга, Кэти стала сексуально раскованнее, осмеливаясь даже заниматься любовью при свете или не убедившись, уснули ли дети. И, что вообще для нее прежде было не­мыслимо, она начала покупать эротическое нижнее белье. С ханжеским прошлым было покончено!

Вечные страдальцы

Любимое занятие «невротиков» — беспокоиться. Если они не работают, то, по меньшей мере, о чем-нибудь трево­жатся. Теперь вы понимаете, почему постоянное беспокой­ство является для них столь жизненно важным видом деятельности. Оно дает им иллюзию хоть какой то активности, направленной на контролирование событий, ко­торым только предстоит произойти¹. В нем удачно соче­таются их стремление к контролю, боязнь риска и склон­ность к усердному труду. По крайней мере, если вы реаль­но никак не в состоянии повлиять на будущее, то можете хотя бы побеспокоиться о нем! Подобные наклонности присущи каждому из нас, однако своего пика они достига­ют у людей, подверженных навязчивому неврозу, которые в равной степени испытывают потребность беспокоиться не только о будущем, но и о прошлом. Это также дает им иллюзию того, что они некоторым образом влияют на уже происшедшие события.

Огден Нэш точно подметил непреодолимую тягу «не­вротиков» к волнениям и тревогам в стихотворении, оза­главленном «Если предвестник встретит предвестника, сто­ит ли предвестнику плакать? Да». Нэш, большой любитель изобретать новые слова, придумал термин «послевестник» для обозначения «невротиков», беспокоящихся о прошлом: «Я не слишком верю предвестникам, Все их предсказания я считаю чушью, Но если я просто не люблю предвестников. То избави меня Боже от послевестников». В постели «послевестники» непременно задаются воп­росами: «Было ли ему со мной приятно?», «Не слишком ли мы торопились?», «Может, я должен был первым при­нять душ?», «Не хотелось ли ему быть сверху?», «Не при­творилась ли она, что получила оргазм?», «Не воняло ли у меня изо рта?», «Почему она так долго не могла кончить?», «Не утратили ли мы остроту чувств?» Эти и подобные им вопросы, если они даже и имеют под собой реальное осно­вание, в действительности являются отражением тревог и волнений «невротиков».