Кира изучала железы пристальнее, пока томограф продолжал работу. Каково их предназначение? Она не могла попросить компьютер высказать догадку, но могла сделать запрос на поиск хотя бы частичных совпадений. Она запустила поиск и снова посмотрела на картинку, подумав, что придется еще подождать, но результат появился почти мгновенно: совпадений нет. Она нахмурилась и запустила поиск еще раз. Совпадений нет.
"Полагаю, придется сделать это вручную". Учитывая, что каждая из частиц имела две взаимосвязанные с ней структуры, очевидным предположением было то, что одна структура создает частицу, а вторая - захватывает ее: автор и считыватель. А это означает, что они несут в себе информцию. Она запустила еще один поиск на этот раз пытаясь найти что-нибудь в базе данных, что было отличным от данных человека. Сканнер нашел старый файл (еще до Раскола), согласно которому кто-то когда-то просканировал собаку. Кира сделала запрос на поиск совпадений. Оно выскочило практически сразу, отобразив удивительно схожую структуру, но гораздо проще, чем была у Сэмма. Это оказался вомероназальный орган*.
У Сэмма была невероятно сложная система феромонов.
Кира развернула еще больше файлов, читая все, что было возможно о феромонах: это были простейшие химические соединения - как запах, но гораздо, гораздо более специализированы. Например, насекомые использовали их, чтобы помечать свои тропки или предупреждать других об опасности. Собаки использовали, чтобы метить территорию или как некий сигнал в брачный период. Для чего же они нужны были Партиалам?
"Ну, могу же я попробать спросить", - подумала она.
- Расскажи мне о твоих... феромонах. - Естественно, Сэмм ничего не ответил - У тебя высоко развита система химических синтезаторов и рецепторов; ты можешь сказать, для чего они?
Без ответа.
- Ну, попытка не пытка.
Она задумалась на мгновение, оглядывая комнату, потом открыла медицинский компьютер и вытащила латексную перчатку, которую надул Сэмм. Она поднесла ее к его лицу, проколола и с силой ее сдавила, направляя воздух Сэмму в нос. Он закашлялся и начал задыхаться, дергая головой, чтобы отстраниться от потока, а Кира с удивлением наблюдала, как он успокаивается - сердце забилось сильнее, когда на него воздействовал на воздушный поток, а потом ритм снизился почти мгновенно, среагировав на... что-то еще. На феромоны. Его взгляд расслабился, выражение лица смягчилось, дыхание стало более ровным.
"Кажется", - подумала Кира, - "будто у него точно такое же выражение лица, какое было тем утром, когда он согласился надуть перчатку".
- Вот дерьмо, - сказал он. - Так не честно.
Кира подбоченилась: - Это что сейчас такое произошло?
- Ты используешь мои собственные исходные точки против меня и теперь я... черт, - он заткнулся и уставился в потолок.
- Что за исходные точки? - спросила Кира. - Феромоны? Так вы их называете? - Она посмотрела на, сдутую и висящую теперь свободно, перчатку. - Ты только что сболтнул что-то, чего говорить не хотел, да? Ты никогда так не делал, просто сплоховал. Какова роль феромонов?
Он ничего не ответил и Кира поднесла перчатку ближе к лицу, разглядывая ее. Она прошла в центр комнаты, в том место, где та лежала утром - томограф там, стол здесь и Сэмм на нем. Она попросила его подышать в перчатку и между ними что-то произошло, момент... чего-то. Настоящего общения. Она отпустила шутку по поводу его имени, он ответил; потом он согласился помочь ей с пробой дыхания. Он доверился ей.
И вот сейчас, после того как она выпустила воздух из перчатки ему в лицо и задала свой вопрос, он снова ей доверился. Не надолго, но достаточно, чтобы его щит самоконтроля дал сбой. Он ответил на ее вопрос.
Феромоны воссоздали доверие, которое он испытал тем утром и вынудили его ощутить это чувство опять.
- Это своего рода химическая эмпатия, - тихо сказала Кира, возвращаясь обратно к Сэмму. - Что бы ты ни чувствовал, ты распространяешь это через феромоны, таким образом остальные Партиалы тоже могут это ощущать. Или, по крайней мере, ощущать то, что чувствуешь ты. - Она села в кресло рядом с ним. - Это как зевать в общественном месте: ты можешь распространить эмоции одного человека на всю группу.
- Не надо использовать против меня это еще раз, - сказал Сэмм. - В перчатку я больше дышать не буду.
- Я и не пытаюсь ничего использовать против тебя, я просто пытаюсь понять. Какие ощущения?
Сэмм повернулся и посмотрел на нее: - А какие ощущения дает способность слышать?
- Хорошо, - кивая сказала Кира, - это был глупый вопрос, ты прав. Это никак не ощущается, это просто часть тебя самого.
- Я забыл, что люди этого не умеют. Всё это время я был сконфужен, пытаясь понять, почему вы ведёте себя так мелодраматично, театрально... Да потому, что вы не слышите эмоций друг друга и вам приходится "транслировать" их посредством интонации голоса, языком тела. Я допускаю, что это работает, но это как... в театре.
- В театре? - Переспросила Кира? Это была самая длинная речь, что она слышала от Сэмма. Говорил ли он в порыве души или это часть просчитанного им плана? Но в чём его выгода от раскрытия этой информации? Она решила попытаться развить беседу и посмотреть, продолжит ли партиал говорить. - Если ты используешь химические элементы, чтобы показывать другим свои чувства, - сказала она, - это многое объясняет. Ты не выражаешь эмоций, как делают люди в обществе, и если мы кажемся тебе напыщенными, ты производишь впечатление существа совершенно невозмутимого.
- Это не просто эмоции, - проговорил он. Кира подалась вперёд, боясь, что Сэмм может перестать говорить в любой момент, и его искренность лопнет мыльным пузырём. - Это позволяет нам знать, что кто-либо в беде, ранен или встревожен. Это позволяет нам функционировать как единому организму. Очевидно, "объединение" предназначалось для использования на поле боя: если кто-то один заметит угрозу, то ему потребовалось бы прокричать об опасности, а остальным сначала обработать эту информацию, потом сориентироваться, что именно вызвало тревогу, а уж после этого они изготовились бы к бою. Партиалы же мгновенно всё узнают посредством "объединения" - уровень адреналина в крови скачком возрастёт, ритм сердцебиения ускорится, сработают боевые рефлексы, и вот всё отделение готово к бою, подчас даже не произнеся ни слова.
- Данные, - сказала Кира. - "Объединение" и данные - очень высокотехнологичные термины.**
- Вчера ты назвала меня биороботом, - сказал Сэмм. - Это не так уж неверно. Он улыбнулся, первый раз за всё время, осознала Кира, и также улыбнулась в ответ. - Я не понимаю, как вы, люди, вообще функционируете и развиваетесь и не удивляюсь, что вы проиграли войну.
Эти слова зависли в возухе облаком яда, убивающего всякую надежду на продолжение разговора в дружеском ключе. Кипа отвернулась к экрану, пытаясь сдержаться, не начать кричать на Партиала. Настроение Сэмма также поменялось, он казался... задумчивым.
- Я работал на шахте, - сказал он мягким голосом. - Вы создали нас, чтобы выиграть Изоляционную войну - мы сделали это. Потом мы вернулись домой, в США. Правительство обеспечило нас работой, но шахта есть шахта. Я не был рабом, нет: всё было организовано надлежащим образом, гуманно и полностью законно, - продолжил Сэмм. - Но мне не нравилось. Я пытался найти другую работу, но никто не хотел нанимать партиала. Я пытался получить образование, повысить свою квалификацию, но ни одно учреждение образования не приняло меня. Мы не могли уйти из трущоб, в которые засунуло нас правительство, так как заработанных нами средств едва хватало, чтобы сводить концы с концами. А если бы и хватило, то никто бы нас не принял - кому хочется жить по соседству с искусственными людьми?
- Поэтому вы восстали.
- Мы ненавидели вас, - сказал он. - Я ненавидел вас, - он посмотрел ей в глаза. - Но я не хотел геноцида. Никто из нас не хотел.
- Но кто-то же захотел, - произнесла Кира. Ее голос был хриплым от сдерживаемых слез.
- И вы потеряли связь с прошлым, - сказал Сэмм. - Я совершенно точно знаю, каково это.
- Нет, не знаешь, - прошипела Кира. - Говори все, что угодно, но не смей произносить такого. Мы утратили наш мир, мы утратили наше будущее, мы потеряли наши семьи...
- У тебя забрали родителей, - просто сказал Сэмм. - Мы убивали наших, когда убивали вас. Насколько бы тебе ни было больно, тебе не приходится терпеть еще и чувство вины.
Кира прикусила губу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сэмм был врагом, и все же ей было жалко его. Его слова разозлили ее до безумия, но теперь она почти чувствовала себя виноватой из-за этого. Она сглотнула, и выдавила из себя ответ, который был частично обвинением, частично - отчаянной мольбой о понимании:
- Поэтому ты говоришь мне все это? Потому что ты испытываешь угрызения совести из-за того, что вы убивали нас?
- Я говорю тебе все это потому, что ты должна понять, что найти исцеление - недостаточно. Война была опустошающей, но проблемы начались задолго до нее.
Кира покачала головой, ее слова выходили даже жестче, чем она ожидала. - Не говори мне того, что я и так знаю. Она отстранилась от него и вернулась к работе.
- Это система связи, - сказала Кира. Был ранний вечер, и так как она уже пропустила обед она решила присоединиться к Маркусу на ранний ужин. Он принес суши, купленные у уличного торговца, и они ели вместе в пустой комнате на третьем этаже, далеко от всей суеты и шума. Она взяла немного суши, проглотила и продолжила говорить. Ее разговор с Сэммом так и не давал ей покоя, бередил задворки её сознания, выдавая новые идеи, мысли и аргументы, но она заставила себя игнорировать эти мысли: - Система химических коммуникаций, как и с муравьями, в миллион раз сложнее. Представить себе возможность говорить с людьми, просто выдыхая. Ты не сказал ни слова, а узнал абсолютно всё.
- Я не могу представить тебя немой, - сказал Маркус. - Я думаю, ты бы сошла с ума в первую очередь, не произнеся не единого слова.
- Ха-ха, - закатывая глаза, сказала Кира.
- Итак, ты хочешь сказать, что это работает?
Ну, я не могу сказать, что именно они могут "говорить" посредством химических соединений, я распознала по крайней мере 20 различных феромонов. Но, будь их хоть в 10 раз больше - всё равно получился бы немыслимо маленький "запас слов". Если, допустим, один из них "прокричит", что он ранен - остальные немедленно узнают об этом, причём они также будут знать, где его найти. Мы не имеем подобного чувства, а для Партиалов оно является буквально второй натурой. Можешь ли ты себе вообразить, каково это - быть отрезанным от такого? Должно быть, Сэмм чувствует себя даже более одиноким, чем... - Кира снова задумалась о словах Партиала, о том, что он называл человечество своим родителем, каково ему было там, на огромном пространстве Америки, пустом и тихом? - Им одиноко, Маркус. Это трагично, не находишь?
- Тогда как хорошо, что есть ты, чтобы присматривать за ним, - сказал Маркус. - Я бы так не хотел, чтобы наш бедный Партиал чувствовал себя одиноко.
- Я не это имею в виду, - произнесла Кира. - Просто мне нравится этим заниматься, Маркус. Ты же тоже врач; я думала, ты поймешь, почему это так здорово. Дело не в Сэмме, дело в...
- О, значит, вы, ребята, теперь на ты? - он попытался преподнести это как шутку, но Кира знала, что он чувствовал на самом деле. Она знала Маркуса слишком хорошо. - Я шучу, Кира. Но если говорить серьезно, он - Партиал. Самый главный враг человечества, помнишь?
- Об этом я и пытаюсь тебе сказать. Я больше не уверена, что они все еще наши враги.
- Это он тебе сказал? - он посмотрел на Киру, совсем как Сенаторы, - как если бы она была слабоумной. - Он одинок, и он в плену, и поэтому тебе его жалко. Но он пытался убить тебя - не только во время Раскола, но даже на прошлой неделе, на Манхэттене - он пытался застрелить тебя. Он - солдат вражеской армии, военнопленный, и, если он освободится, кто знает, что он станет делать, что он совершит в отношении тебя и всего города.
- Я понимаю все это, - сказала Кира. - Я понимаю. Но ты не общался с ним - он разговаривает не как монстр. Он... не производит впечатление монстра.
- Два дня назад он был предметом твоих исследований, - сказал Маркус. - Предметом эксперимента. За два дня до этого он был безликим врагом, которого ты была готова убить и расчленить для изучения. Ну а два дня спустя, как знать, кем он для тебя станет? Другом?
- Я совсем не об этом.
- Через три дня он будет мертв. Я знаю тебя целую вечность, Кира, и я ясно вижу, к чему это все приведет. Сначала тебе жалко его, потом ты привяжешься к нему, а затем, когда он умрет, это разобьет тебе сердце, потому что ты считаешь, что должна спасти всех и каждого. Это как с новорожденными - ты чувствуешь персональную ответственность за каждого, когда они умирают. Партиал всего лишь предмет исследований, но он все тебе усложняет. Он достаточно умен, чтобы говорить тебе то, что ты желаешь услышать. Я только имею в виду, что тебе не следует слишком привязываться к нему.
- Слишком привязываться? - спросила Кира. Она почувствовала, как в ней снова просыпается злость. - И насколько же, по твоему мнению, я к нему привязалась?
- Постой, - сказал Маркус. - Это совсем не то, что я имел в виду.
- Совсем не то? - горячо переспросила Кира. - Звучало так, будто ты меня в чем-то обвиняешь.
- Я ни в чем тебя не обвиняю, - сказал Маркус. - Я только предупреждаю тебя...
- Ты предупреждаешь меня?
- Неудачная фраза вышла.
- Предупреждаешь о чем? - требовательно спросила Кира. - Предупреждаешь меня, чтобы я не заводила друзей, которых ты не одобряешь?
- Я предупреждаю тебя о себе, - сказал Маркус. - Ты знаешь, у тебя есть склонность увязнуть в этих огромных мечтах, а затем быть раздавленной под ними, когда они падают и разбиваются. Тебе мало одной помощи младенцам, ты хочешь вылечить РM, ты не можешь просто изучить Партиала, ты должна - что должна? Заключить с ними мир? Это то, что Сэмм говорит?
- Нет, конечно нет, - сказала Кира, однако сама она не была до конца уверена в своих словах. - Я хочу сказать, что независимо от того, верю ли я Сэмму, или нет, партиалов на самом деле гораздо больше, чем кто-либо из нас может представить. Они подняли восстание из-за того, что человечество угнетало их, так что если сейчас мы сыграем честно... то всё может получиться, - она попыталась успокоить разбегающиеся мысли. - Я не говорю, что нам следует разрушить свои укрепления и забыть всё случившееся, нет. Я имею ввиду, что партиалы могут не хотеть нашего уничтожения. И если ключ к лечению РМ находится у них, то, быть может, мир - наш единственный шанс, - она взволнованно взглянула на Маркуса, молясь про себя, чтобы он её правильно понял.
- Они восстали и убивали нас, - повторил Маркус.
- Американские колонии тоже восстали против Англии почти три сотни лет назад, - сказала Кира. - Но они прошли через это и, в конце концов, были лучшими друзьями.
- Америка не выпускала вирус, который уничтожил мир.
- Так может и Партиалы этого не делали, - сказала Кира. - Что если вокруг этой войны есть куча вещей, о которых нам ничего не известно. Все, о чем мы говорим, - это то, ЧТО они с нами сделали, но не может быть все настолько просто. Если Сэмм говорит правду...
- И мы снова вернулись к Сэмму, не так ли? - спросил, качая головой, Маркус.
- О чем ты говоришь, Маркус? - она повернулась, чтобы посмотреть на него. - Ты ревнуешь? Я люблю тебя, - Она не отпускала его взгляда. - Пожалуйста, попытайся понять, что я имела в виду.
- Ты правда меня любишь?
- Конечно, люблю.
- Тогда выходи за меня.
Глаза Киры распахнулись. В последнюю очередь ожидала она услышать от него подобное здесь, сейчас, при данных обстоятельствах: - Я...
- Мы молоды, - сказал он, - но не слишком. Ты можешь жить со мной. Я выбирал тот большой дом для тебя. Для нас. Мы сможем жить там до старости. А когда ты излечишь РМ, мы можем завести там семью. Но нам не нужно ждать. Мы можем быть вместе прямо сейчас.
Кира посмотрела на него, представляя его лицо рядом с ее - вечером, когда она ложилась спать, утром, когда она просыпалась, всегда с ней через горе и радости. Это было то, что она всегда хотела, с тех пор она и Маркус были детьми, вместе смотрели на звезды с крыши школы.
Но это было не так просто.
Она медленно покачала головой, так медленно, что сама едва почувствовала это движение; она надеялась, что тогда Маркус не увидит, как она говорит "нет".
- Прости, Маркус, я не могу.
Лицо Маркуса казалось бесстрастным - он почти смог скрыть свои эмоции.
- Не можешь сейчас или не можешь вообще?
Она подумала о новорожденных, и об РМ, и о войне, и о Партиалах, и о своей работе в лаборатории, и обо всем, сказанном Сэммом. Исцелить РМ недостаточно, говорил он. Станут ли попытки сохранить мир следующим шагом? Но возможно ли это? Вопросов было слишком много - слишком много теней, которые не позволяли ей с уверенностью смотреть вперед. Она покачала головой.
- Не могу сейчас. А про "вообще" я узнаю только тогда, когда оно наступит.
- Хорошо, - он помолчал, кивнул и пожал плечами. - Хорошо.
Он воспринял это слишком спокойно, словно ожидал чего-то подобного.
Это было тяжелее всего.
*вомероназальный орган, сошниково-носовой орган, якобсонов орган - небольшой закрытый со всех сторон мешочек в стенке полости носа. У человека он никогда не развивается до конца и не выполняет никаких особых функций, однако у низших животных (например, у змей) он является одним из основных органов обоняния.
**В оригинале "links" и "data" - распространённые в IT-индустрии понятия (прим. перев.)
Глава 22.
Кира просмотрела примерно две трети информации, полученной томографом при сканировании, когда изображение на экране начало расплываться под её взором. Она хотела выяснить принципы работы системы феромонов, но поняла, что это не даст никакой информации касательно излечения от РМ. Когда Кира дошла до такой степени усталости, что сил едва хватало на то, чтобы не закрыть глаза, она всё же решила сделать перерыв на сон. Ей не хотелось идти домой и Кира подумала, что нужно раздобыть матрас и ночевать прямо в госпитале. Также ей нужны были помощники - одному человеку не под силу в столь короткий срок проанализировать все данные исследования, изучить биологию Сэмма и найти то, что она ищет. Сэмм ещё не спал (Кира вообще не была уверенна, нужен ли ему сон), но с того времени, когда она вернулась с ужина, он не проронил ни слова. Она была не прочь поговорить с ним, но не знала с чего начать.
Охранники ночной смены казались более жестокими, чем их коллеги днём: Шейлон с напарником ушли, на их местах находилась пара мрачных солдат постарше. Кира приостановилась возле них, гадая, будут ли они "допрашивать" Сэмма и этой ночью, избивать, наносить ему раны, проверяя регенерацию. Или, быть может, выдумают новую пытку? Ей хотелось попросить их не делать чего-либо подобного, но ничего хорошего из этого не вышло бы. Эти мысли опечалили её и, бросив последний взгляд на охранников, Кира отправилась к выходу из больницы, повесив голову.
Выйдя на улицу, она вновь остановилась и сделала медленный, глубокий вдох, наслаждаясь ночной свежестью. Эта ночь была теплее предыдущих. Она двинулась вперёд, но вдруг заметила в лунном свете движение: Кира замерла, боясь худшего - атаки Голоса на госпиталь с целью добраться до Сэмма. Но затем до неё донёсся отчаянный голос Гару.
- Всё будет в порядке, - говорил он. - Мы почти пришли, всё будет хорошо.
Кира пробежала несколько шагов, напрягая слух. Был ли это действительно Гару? Ночная темень чуть расступилась и голос донёсся чётче: это был Гару, а с ним Мэдисон. Она судорожно дышала и явно испытывала сильную боль.
Сердце Киры ушло в пятки, но только на мгновение, а затем она бросилась действовать.
- Мэдс!
Мэдисон скрипела зубами от боли, сжимая руку Гару с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев. Он нежно, но твердо заставлял ее идти вперед. К тому времени, как Кира достигла их, они были уже почти на стоянке госпиталя.
- У нее идет кровь, - быстро сказал он. - И боль такая, какой она раньше никогда не испытывала.
Кира оглянулась на госпиталь и взяла другую руку Мэдисон, как можно бережнее помогая той идти. - Тебе не стоило вести её сюда, - сказала она. - Нужно было перевезти её на повозке, инвалидной коляске, наконец вызвать скорую - мы бы сами за ней приехали.
- Я боялся оставлять её дома одну!
- Её нельзя было идти пешком, и неважно, насколько близко вы живёте.
- Просто... - он запнулся. - Просто помоги ей.
- Пойдем, - сказала Кира. - В родильном отделении всегда находится полная смена персонала, даже среди ночи. Кира молилась про себя, пока они вводили Мэдисон в двери больницы, громко зовя на помощь и умоляя спасти ребёнка. Срок был ещё слишком ранним, ребёнок мог умереть из-за неполного развития, отказа лёгких, причём даже не успев заразиться вирусом. Кира помогла Мэдисон завернуть за угол рядом с родильным отделением и чуть не столкнулась с медсестрой, отчаянно спешившей в холл.
- Сэнди! - крикнула она, узнавая женщину, вместе с которой работала, будучи интерном. - Ей нужна помощь!
- У Барнес роды, - прокричала Сэнди, даже не останавливаясь. - Подождите немного!.
- Они не собираются нам помогать? - спросил Гару.
- Все заняты, - ответила Кира. - Пойдём со мной. Она провела их в открытые двери и включила свет, затем помогла Мэдисон устроиться в большое, мягкое кресло.
- Вот, снова начинается, - сказала Мэдисон сквозь сжатые зубы. - О, Боже, нет!
Кира указала Гару на тележку с медкомпом в углу комнаты. - Включай ультразвуковой аппарат, - сказала она. - Красные тумблеры отвечают за питание. Затем Кира присела с боку от Мэдисон, убрала волосы с её лица: - Эй, Мэдс, не хочешь сказать мне, что происходит?
- Думаю, это схватки.
- За два месяца до срока? - удивилась Кира. - Беременность протекала без каких-либо осложнений, для начала схваток нет никаких причин.
- Это не просто судороги, Кира, - Мэдисон снова вздрогнула, зажмурив глаза, и с такой силой сжала руку Киры, что той пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Затем боль спала и Мэдисон откинулась в кресле, пытаясь отдышаться.
- Боль ритмичная? - спросила Кира. Мэдисон тряхнула головой. - Можешь указать точное место, где болит? - Мэдисон показала на область живота и бока, Кира кивнула: - Я не думаю, что болит твоя матка, Мэдс, это желудок. Я сделаю ультразвук.
- У неё кровотечение, - опять взволновался Гару. - Ты ничего не сделаешь, чтобы унять его?
- Я делаю всё, что в моих силах, Гару, всего лишь подкати ко мне аппарат!
Он перетащил тележку, пристраивая её рядом с креслом Мэдисон, его лицо было испуганным. Кира надела пару стерильных перчаток и приподняла рубашку Мэдисон, чтобы обследовать её живот.
- Не двигайся, - сказала она, располагая зонд УЗИ в области, указанной подругой. - Включи экран!
На чёрно-белом экране засветилась сетка, в середине появилось изображение в форме клина. Картинка на экране (воспроизведение органов брюшной полости Мэдисон) моргала и постоянно изменялась. В первые секунды Кира совершенно растерялась, но многие недели практики всё же дали свой результат - расплывающееся изображение стало казаться совершенно чётким и понятным.
- Это мочевой пузырь, - проговорила она, одной рукой передвигая зонд, другой настраивая монитор, чтобы данные УЗИ были сохранены в реальном времени. - Это твой желудок, а вот ножка ребёнка. Ага, вот и тело малыша. Кира работала быстро, её пальцы так и порхали по сенсорному экрану, выделяя результаты исследования и вызывая для сравнения данные предыдущих обследований Мэдисон. - Развитие головки в норме, грудная клетка в норме, все внутренние органы также выглядят хорошо. Сердцебиение сильное. Камеры сердца функционируют в норме. Позвоночный столб в порядке.
Мэдисон снова скорчилась, скрипя зубами и до боли сжимая подлокотники кресла. Две медсестры вбежали в комнату - Сэнди и сестра Харди.
- Мы здесь, Уокер, спасибо что всё подготовила. - Харди надела перчатки и взяла зонд. Кира, нервничая, отошла в сторону, наблюдая как опытная сестра Харди продолжает обследование: - Опиши боль, - попросила Харди.
- Сильная, но непостоянная, - ответила Кира. - Источник боли находится в районе желудка. Также есть кровотечение: думаю, это обрыв плаценты.
- Что с ней? - спросил Гару. - Это опасно? С ней всё будет в порядке?
- Мы делаем всё, что можно, - сказала Харди. - Отойдите, нам нужно пространство для работы.
- А ребёнок, что будет с ним?
Изображение на экране колыхаясь, повторяя сокращения живота, и Кира указала на экран:
- Вот тень.
- Вижу, - ответила сестра Харди, позиционируя зонд и подбирая угол обзора. Когда Мэдисон снова расслабилась, изображение также стабилизировалось, на экране высветился большой чёрный овал - желудок, а рядом с ним расплывчатый чёрный треугольник. Компьютер почти сразу идентифицировал его, пометив красным. - Обрыв плаценты от стенки матки, - вынесла диагноз сестра Харди. - Это частичный обрыв, как вы, Кира, и сказали, - сестра пристально всмотрелась прямо в красный контур в середине экрана. - Отличная работа, Уокер.
Кира почувствовала, что напряжение начало отступать, спускаясь по ногам и уходя куда-то в пол, оставляя её совершенно опустошённой.
- Что это означает? - Спросила Мэдисон.
- Это означает, что ты будешь в полном порядке, ответила Кира. - Плацента начала отрываться от матки. Это, конечно, нехорошо, но и особой опасности для тебя или ребёнка нет, если мы остановим этот процесс в самом начале. Тебе пропишут постельный режим, так что ты почти не сможешь двигаться. Также тебя оставят здесь, в госпитале, чтобы врачи могли приглядывать за тобой в режиме 24/7.
- Но я не могу оставаться здесь, - запротестовала Мэдисон.
Кира положила руку на плечо подруги: - Считай, что ты пошла в отпуск и отправилась на курорт. Завтрак в постель, служанки по малейшему зову в любое время дня и ночи... Без нас с Гару, всегда находящихся рядом и готовых помочь, ни с тобой, ни с малышом ничего не случится - ты в надёжных руках.
- Вы уверены, что это не опасно? - спросила Мэдисон. - Ну, если я останусь под круглосуточным присмотром...
- Двенадцать лет назад я бы отправила тебя домой с пачкой тампонов и упаковкой парацетамола, - заявила сестра Харди. - Но в наши дни мы ваньку не валяем.
- Хорошо, - сказала Мэдисон. - Но постельный режим? Я вообще не смогу вставать с постели?
- Сможешь, но настолько редко, насколько это вообще возможно, - сказала сестра Харди. - Отрыв плаценты довольно редко бывает, но в твоём случае он явно вызван перенапряжением. Мы должны остановить это немедленно.
- Больше никаких уборок в доме, - сказала Кира. - Я поговорю с Хочи, мы позаботимся об этом вместо тебя.
Мэдисон виновато улыбнулась и тяжко вздохнула, - Не следовало мне идти сюда.
- А за это я бы стукнула Гару цепью от велосипеда, - мрачно посмотрев на него, сказала Кира. - Ну, а сейчас просто расслабься.
- Нужно сделать анализ крови, - сказала сестра Харди. - Потом тебе дадут болеутоляющее и ты сможешь вздремнуть.
Кира пожала руку Мэдисон, и отступила назад, позволяя другим медсестрам делать их работу. Адреналин всё ещё будоражил её кровь. Кира вышла в холл и рухнула в кресло. Это было слишком. Она сделала глубокий, медленный вдох-выдох, думая о том, что могло бы случится. "Я не перенесу, если увижу, как Мэдисон, желая подержать на руках тельце её мёртвого ребёнка, бьётся о стекло, как Ариэль", - подумала она.
- Но я всё ещё не знаю, как не допустить этого.
Она уставилась в пол, слишком устав даже чтобы мыслить.
- Привет.
Кира подняла взгляд и увидела Хочи напротив. Её лицо было осунувшимся и уставшим.
- Привет, - ответила Кира. - Слышала про Мэдисон?
- Да, - ответила она. - Но я здесь не из-за этого.
Кира хмуро уставилась на неё. "Пожалуйста, хватит происшествий", - подумала она. Кира выпрямила спину, с трудом удерживая это положение. - Что случилось? - её голос прозвучал сильнее, чем она ожидала.
- Изольда только что возвратилась с собрания сената. - сказала Хочи. - Завтра они собираются объявить своё решение. Акт Надежды будет пересмотрен. Порог снизят до шестнадцати лет, Кира.
Глава 23.
- Все официально, - сказала Изольда. Она лежала на своем диванчике, держа в руках бутылку с каким-то алкоголем. Та была наполовину пуста. - Прошел после обеда. Или вчера после обеда. Уже полночь?
- Не могу поверить, - сказала Хочи. Она уставилась глазами в пол. - Не могу в это поверить.
Изольда сделала глоток: - А не важно, веришь ты или нет. Твое правительство только что дало тебе два месяца, чтобы залететь. - Она подняла бутылку, лицо было красным и унылым: - Ваше здоровье.
- Да, тогда нажраться тебе надо именно сейчас, - сказала Хочи. - Очень скоро ты будешь пить не просыхая.
Кира молча села на диван, наблюдая как девочки предъявляют претензии и думая о мотивах, которые были у Сената. Скорее всего причиной были ультиматумы Голоса. Что-либо меньшее могло показаться уступкой, поэтому подобное заявление стало прямой оппозицией именно Голосу. Но сердцем Кира понимала, что причиной всему Сэмм. Хобб напоминал о "запасных планах". Она просила их ослабить хватку, но они вместо этого затянули ее, усиливая контроль. Для людей, верящих в Акт Надежды, это, безусловно, может быть признаком силы и солидарности, а как же для остальных? Это фактически объявление войны.
