Психодрама, центрированная на группе

Центрированная на группе психодрама занимается эмоциональными отношениями участников группы друг с другом и возникающими здесь и теперь общими проблемами, вытекающими из этих отношений. Иногда «центрированной на группе» называют также психодраму, не имеющую ведущего. Здесь данный термин будет все же относиться к тому виду психодрамы, которая занимается проблемами группы.

Пример: В фазе разогрева нового психодраматического занятия один из участников группы в напряженно-агрессивном тоне обращается к трем другим. Он требует от них большей скромности. Три подружившихся друг с другом члена группы — к тому же они живут в одной комнате — не имеют права предъявлять на психодраматических занятиях особых претензий. Они и так уже замучили всю группу своими предвзятыми мнениями. Для того, кто был уполномочен выступить от имени своих друзей, это обвинение явилось совершенно неожиданным. Он явно не осознавал той постепенно копившейся агрессии, которую его подгруппа вызывала у остальных членов группы. Его попытка оправдаться вызывает у них лишь еще большее раздражение. В результате он и его друзья вынуждены отбиваться от массированного наступления двух других участников группы. Все остальные члены группы находятся в напряжении. Похоже, что к центрированной на протагонисте или направленной на группу психодраме в данный момент не расположен никто. Также и о ролевой или ситуационной игре сейчас не может быть и речи. Тут прежде всего необходима психодраматическая проработка группового конфликта. Поэтому ведущий психодрамы просит представителя от троих друзей и их главного обвинителя расположиться друг против друга на сцене и продолжить свою дискуссию. Спор разгорается еще сильнее, чем прежде. Сначала оба оставшихся среди зрителей друга поддерживают своего представителя посредством дублирования, однако вскоре занимают место рядом на сцене и вместе с ним оказывают сопротивление нападающему. Между тем другие члены группы, дублируя вслед за критикующим, дают волю своей агрессии, направленной против «групповщины». Теперь латентная поляризация между всей группой и подгруппой становится явной. В апогее полемики ведущий психодрамы устраивает обмен ролями между представителем от троих друзей и его противником. Ему самому удивительно, с какой остротой представитель друзей обвиняет теперь в противоположной роли «триумвират» развязных «групповщиков». Но и их обвинитель в противоположной роли весьма умело аргументирует и уличает большую группу в ревности к гармоничному сообществу трех друзей. Один из членов группы, только что отвергший «групповщиков», теперь, дублируя за друзей, говорит об их эмоциональной непосредственности по отношению к группе в целом, с которой друзья хотели бы жить в такой же гармонии, что и между собой. Друзья спонтанно полностью соглашаются с этим замечанием и приводят в его подтверждение свои аргументы. В результате многократного обмена ролями и двустороннего дублирования зрителями выступления играющих и их дублей становятся не такими резкими и возникает гораздо более дружественная атмосфера. Напряжение, похоже, спало. Теперь вроде бы можно перейти к обычной психодраматической работе.

Вдруг на сцене появляется женщина, которая упрекает всех четырех мужчин: «Мужчины в группе, по сути, монополизировали психодрамотерапию. Женщин к игре почти не допускают». Спонтанно несколько участниц группы в качестве дублей присоединяются к этой женщине. Наряду с проявившимся вначале напряжением между целой группой и подгруппой центрированная на группе психодрама вскрывает теперь социометрическое расщепление группы по половому признаку. Далее представительница женщин рассуждает о том, что женщины оказались обойденными не только в психодрамотерапии, еще гораздо хуже ведут себя мужчины в отделении клиники, где они умудряются добиться у медсестер неслыханных по сравнению с пациентками привилегий. Приводятся примеры из повседневной жизни больничного отделения, психодраматическое разъяснение которых могло бы иметь большое значение для работы всей клиники. Поэтому в отсутствие медперсонала и врача из отделения они не разбираются. К тому же истекло и время психодраматического занятия. Группа и ведущий договариваются о проведении в следующий раз психодрамы, центрированной на группе из больничного отделения. Только после подобной центрированной на группе «терапии группы при помощи группы» может в дальнейшем осуществляться индивидуальная терапия «в группе» и направленная на группу терапия «для группы».

Конфликт между полами в этом примере должен также рассматриваться как общественная проблема. Зачастую центрированная на группе психодрама плавно переходит в социодраму.

Если неблагоприятная групповая динамика проявляется в группе нечетко и если у членов группы нет непосредственных возможностей для выражения социодинамики, то для выявления латентных конфликтов в группе может применяться импровизационная игра.

Импровизационная игра

Импровизационная игра вводится по желанию отдельных или всех членов группы. Нет ничего заранее определенного. Она развертывается сама по себе сообразно соответствующим в той или иной мере действительности или абсолютно фантастическим представлениям играющих.

Первый пример: Один из участников группы первым покидает круг, образованный членами группы, идет на сцену, усаживается за «ресторанным столиком» и подзывает к себе другую участницу группы, выступающую в роли хозяйки: «Что бы я делал, если бы не вы, дорогая хозяйка! Опять у меня сплошные неприятности...» «Скверно, скверно, — отвечает участница группы в роли хозяйки, — но у меня припасена для вас ваша любимая водка. Она помогла многим развеять тоску. Я мигом принесу двойную порцию и немного посижу с вами». Пока они болтают друг с другом, еще один участник группы спонтанно вскакивает на сцену и в роли хозяина орудует за стойкой. Вдруг он озабоченно смотрит на них и восклицает: «Паулина, ты же совсем забыла про других гостей и снова переживаешь из-за Фрица! Твой бедный муж может только позавидовать». Тут другие члены группы в самых разных ролях сами собой устремляются в «гостиницу» и садятся друг против друга соответственно исполняемым ролям. Через какое-то время вся группа оказывается в действии, за исключением всегда обособленного аутсайдера, который на протяжении всей импровизационной игры пребывает в роли зрителя.

Комментарий: Начало сцены в гостинице сразу выявило соперничество между двумя участниками группы, стремящимися расположить к себе участницу группы, выделяющуюся среди других своей отзывчивостью.

Ведущий группы также и в спонтанно развертывающейся импровизационной игре может организовать обмен ролями. Если это не просто игра, то в следующей за нею фазе обсуждения — как в психодраме — особое значение придается подробной ролевой обратной связи. Описание чувств, испытываемых в отдельных ролях, способствует абстрагированию этих чувств от придуманных ролей и осознанию с позиций социометрии и групповой динамики собственных межчеловеческих отношений.

Второй пример: Участница группы открывает импровизационную игру восклицанием: «Давайте поиграем в животных! Я буду мурлычущей кошкой». Она ложится на сцене, потягивается и мурлычет: «Хм, как приятно греться на солнце!» Вот появляется другой участник группы и, изображая собаку, гавкает на кошку: «Эй, ты, брысь отсюда, я не позволю тебе занять самое лучшее место». Он надоедает кошке до тех пор, пока она не вспрыгивает на стул и со словами «здесь вверху на дереве гораздо лучше» презрительно взирает сверху вниз на собаку. Во время их разговора на сцене появляются зайцы, косули, лисица, а также слон и лев. Один участник группы берет другого под руку, подводит к стоящему на сцене стулу и становится рядом с ним на другой стул. Оттуда сверху он, изображая сову, обращается к своему другу, попугаю: «Посмотри на этих глупых зверей, они насмешничают друг над другом, не подозревая, что могут прийти охотники. К тому же они топчут такие красивые растения и совершенно не замечают этого. Чем же они будут питаться, когда наступит засуха? Но что я могу сделать, если они не обращают на меня никакого внимания! Ты, попугай, передай им мои предостережения!» И вот уже попугай обращается к животным: «Вы, глупые головы, где только ваш разум? Послушайте-ка, что я вам скажу, и передайте это всем дальше. Придут охотники и всех вас перестреляют, если вы и впредь будете так беспечны...» В этот момент один из немногих зрителей со словами «тогда я буду мышкой» прыгает в угол комнаты, в то время как попугай призывает зверей подумать, как они будут защищаться. Вняв его словам, они тут же, разбившись на небольшие группки, обсуждают, что следует предпринять. Зайцам, однако, представляется первостепенной защита от лисицы. Один из них находит себе прибежище у слона, который обещает ему в любом случае предоставить укрытие. Лисица, однако, вообще не обращает внимания на зайцев. Она и другие звери столпились вокруг попугая, который, находясь посередине, в оживленном диалоге с совой обсуждает создавшееся положение.

Пока участники группы играют в животных, обученный социометрии ведущий психодрамы наблюдает за их действиями. Он отмечает, как часто они обращаются друг к другу и друг другом пренебрегают, как часто совпадают и расходятся их мнения, и набрасывает следующую схему, представляющую собой нечто среднее между акто- и социограммой.

Социометрическая интерпретация: В групповой структуре выявляются два индивида-лидера. Семь обращений к попугаю делают его звездой притяжения. Прямым и окольным путем он связывается, если не учитывать обособленных зрителей, образующих пару взаимного обращения, и мыши, со всеми членами группы. Таким образом, он представляет собой «популярного лидера».

Рис. 8. Актосоциограмма отображает не непосредственные выборы и отвержения членов группы, а частоту их активного обращения друг к другу и противодействия друг другу. Кружки — женщины, треугольники — мужчины; сплошные линии — обращения; пунктирные линии — противодействия; цифры рядом с линиями — степень интенсивности обращения или противодействия.

Духовным лидером группы является все же сова. Она занимает позицию «обособленного социометрического лидера». У совы и попугая наиболее интенсивная связь друг с другом. Через это теле-отношение сова оказывает влияние на всю группу. Такое отношение называется «аристотеле». Лев и слон с четырьмя обращениями у каждого являются достаточно влиятельными членами группы. Лиса является звездой отталкивания. Кроме того, имеются одиннадцать пар взаимного выбора, две пары взаимного отвержения, две короткие цепные структуры, но ни одной закрытой треугольной.

Актосоциограмма может быть положена в основу следующего группового занятия и при необходимости обсуждена психодрамотерапевтом вместе с группой. Чтобы не нанести травмы, необходимо тщательно оценить силу «Я» отдельных членов группы и взвесить, нужно ли вообще показывать актосоциограмму группе. Возможно, участникам группы покажется оскорбительным, что сова втихую ими манипулирует, и они будут притеснять того, кто ее изображал. Или же они посмотрят на попугая как на пустого болтуна, отвернутся от него и обратятся к сове. Проводится сравнение между отношениями животных и реальными отношениями между участниками группы, результатом которого может стать центрированная на группе психодрама. Актосоциограмма может рассматриваться, однако, и с точки зрения иерархической последовательности и стать поводом к психодраме, центрированной на протагонисте. В самом бедственном положении находится лисица. Человек, изображавший мышь, комментирует актосоциограмму следующим замечанием: «Прямо как дома! Отец дает всем указания, а втихую же, подобно сове, семьей управляет мать. Я всегда, насколько это было возможно, держался в стороне и наблюдал за этим домашним цирком издали».

Социометрическая обработка импровизационной игры позволяет раскрыть социоэмоциональную структуру группы и позиции отдельных ее членов. Она дает основание для проведения психодрам, центрированных на группе и на протагонисте. По этой причине импровизационная игра причисляется к психодраматическим техникам разогрева.

Ролевая игра

Ролевая игра — «role-training» по Морено (96) — выполняет преимущественно педагогическую функцию. Поэтому ее называют также педагогической ролевой игрой. Сам Морено использует термин «role-training» для разграничения тренинговой ролевой игры с ее социально-педагогической функцией и психодрамы, преследующей терапевтические цели. В конце концов, не все ведь роли, в которых мы действуем, приспособлены для нас! В интеллектуальном и техническом отношении мы можем быть вполне удовлетворительными врачами, учителями, рабочими, психотерапевтами и дипломатами и все же на протяжении всей жизни не справляться с ролью врача, учителя, рабочего, психотерапевта или дипломата. В результате могут возникнуть профессиональные проблемы, которые, приобретая хронический характер, оказывают патогенное воздействие. Морено в течение всей жизни критиковал наше одностороннее интеллектуальное или практическое образование и подчеркивал важное значение социального тренинга (social training). Поскольку, согласно его представлениям, человека формируют и деформируют — достаточно вспомнить о deformation professionelle — его роли, он уделяет особое внимание психогигиеническому аспекту ролевой игры.

Сопровождаемая обучением, ролевая игра может быть необычайно полезной. Во многих университетах молодые медики, например, прежде чем приступить к своей работе в больнице, в ролевой игре знакомятся со своей будущей ролью врача. Члены группы изображают в игре медсестер, пациентов, их родственников и обращаются со всевозможными вопросами и просьбами к молодому врачу. Если он со своей ролью справляется плохо, то производится обмен ролями. В таком случае будущий врач в роли пациента на собственном опыте знакомится с тем воздействием, которое оказывает на других его поведение.

В ролевой игре наряду с техникой «обмен ролями» часто используется техника «зеркало» и лишь в редких случаях «дублирование». Так, к примеру, в ролевой игре молодые учителя могут проводить уроки. Группа изображает неуправляемый школьный класс. Обычно сцена просто проигрывается, в особых же ситуациях производится обмен ролями. Обученные психодраме вспомогательные «Я», то есть специальные ассистенты, наблюдают за ходом занятия. По завершении игры вспомогательное «Я» подражает манерам молодой учительницы во время урока, в то время как группа старается вести себя как в предшествовавшей игре. Вся сцена урока подается учительнице, так сказать, в зеркальном отражении. Если собственное ее поведение в какой-то момент покажется ей неумелым, она тут же может войти вместо вспомогательного «Я» в роль учителя и предпринять новую, возможно, более успешную попытку справиться с ролью.

Большую пользу может принести также и видеозапись. При этом, однако, протагонисту придется отказаться от ролевой обратной связи «зеркально отражающего» вспомогательного «Я».

Ролевая игра, однако, имеет целью не только обучение определенному ролевому поведению, в ходе которого всеми психодраматическими средствами следует предупреждать возникновение ролевой ригидности. Ролевая игра служит также интеграции ролей. Зачастую включение новой роли в жизнь человека, например роли матери в жизнь работающей женщины или роли супруга в жизнь закоренелого холостяка, дается с большим трудом. В этих случаях ролевые игры могут облегчить интеграцию ролей, нередко позволяя сделать это еще до того, как возникнут обусловленные ролевыми конфликтами сложности, и тем самым способствуя психогигиене (120).

Ролевая игра имеет также большое значение и для предотвращения ятрогенной ролевой дезинтеграции с вторичным распадом личности, который нередко можно наблюдать в качестве одного из симптомов госпитализма при стационарном лечении психических больных. Кроме того, терапевтическая сторона ролевой игры находит свое применение при лечении «атрофии ролей», обычно возникающей при длительном пребывании больного в клинике, затем при десенсибилизации фобических больных и при реабилитации. Здесь программным является отучение от привычной роли «пациента» наряду с приучением заново к старым ролям и опробованием новых.

Ситуационная игра

Ситуационная игра, так же как и ролевая игра, представляет собой метод социального тренинга, однако она имеет, кроме того, и диагностическое значение. Ее цель состоит не столько в обучении адекватному ролевому поведению, сколько умению справляться с затруднительными ситуациями. Во многом она перекликается с тестом на спонтанность, тренингом спонтанности и тренингом креативности по Морено. Для протагониста в группе могут инсценироваться и варьироваться ситуации всех степеней сложности, будь то представление новому работодателю, обнаруженная только при входе в театр пропажа билета или душный портовый кабачок, в котором пьянице хочется выпить за счет протагониста, и многое другое.

В тесте на спонтанность (91) испытуемый взаимодействует с разными незнакомыми ему людьми. При этом его реакции исследуются с точки зрения частоты, оригинальности, гибкости и адекватности. В ситуационном тесте испытуемого безо всякой подготовки вводят на сцене в самые различные ситуации. На каждую ситуацию он реагирует по-своему. Устанавливается, в каких ситуациях его спонтанность достигает максимума и в каких — минимума. Терапия или, лучше сказать, тренинг спонтанности и креативности основывается на результатах тестирования. В ситуационных играх возрастающей степени сложности испытуемый в качестве протагониста обучается умению справляться с ситуациями, вызывавшими у него ранее замешательство или страх. Хотя для преодоления затруднений спонтанность протагониста является непременным условием, однако для лучшего совладания с реальностью одной только спонтанности еще не достаточно. Морено полагает, что высокая степень спонтанности при слабой креативности может оказаться даже деструктивной. Креативность непосредственно связана с интеллектуальным и эмоциональным восприятием внешнего мира и окружения в акте спонтанного поведения. Поэтому Морено говорит о необходимости сочетать тренинг спонтанности с тренингом креативности. Последний — прежде всего благодаря постоянному обмену ролями и точной обратной связи — обеспечивает отчетливое восприятие межчеловеческих констелляций и общих взаимосвязей. Благодаря этому протагонист становится способным креативно соотносить высвобожденную спонтанность с общими взаимосвязями.

Социодрама

Социодрама обращается к глубинным социальным реальностям, не приукрашенным еще искусством и не выхолощенным еще интеллектуализацией (96).

Я. Л. Морено

Слово «социодрама», если обратиться к его этимологии, состоит из «socius» и «drama», то есть «окружающих» и «действия». Дословно это означает «действие с окружающими людьми» (96). По аналогии с определением психодрамы как глубинно-акционального метода, имеющего своим предметом межчеловеческие отношения и индивидуальные системы представлений, социодрама определяется как глубинно-акциональный метод, направленный на отношения между различными группами и коллективные представления (90). Социодрама в отличие от психодрамы не ограничивается проблемами одного человека или какой-либо конкретной группы, она имеет дело с любым количеством людей, а иногда даже со всеми представителями той или иной культуры. Это становится возможным на основе предположения, что присутствующие при социодраме или сообщающиеся между собой через средства массовой информации люди испытывают на себе влияние множества достаточно однородных соматических, психических, социальных и этических ролей. Говоря о социодраме, Морено исходит также из того факта, что человек — это исполнитель ролей (86), бытие которого развертывается по природным, психическим, социальным и этическим ролевым паттернам. Каждый из нас, рассуждает Морено, помимо общественной жизни имеет свой частный, как ему кажется, «мир» с присущими ему «совершенно личными» ролями. При этом, однако, нельзя не заметить, что миллионы «частных миров» во многом совпадают друг с другом. Совпадающие элементы оказываются коллективными элементами. Стало быть, каждая роль представляет собой смесь личных и коллективных элементов (96). Если мы абстрагируемся от индивидуальных черт ролей человека, то останется ядро, образованное коллективными ролевыми паттернами отца, матери, возлюбленного, рабочего, джентльмена и т.д. Эти ролевые паттерны репрезентируют коллективные представления и коллективный опыт.

Морено поставил вопрос, какими драматическими средствами — спонтанно и приближенно к жизни — сделать познаваемыми и видимыми внутреннее устройство и проблематику той или иной культуры. Разрабатывая социодраму, он исходил из того, что индивид страдает не только от своих наследственно обусловленных недостатков, своих личных комплексов и межчеловеческих отношений. Еще чаще, пожалуй, он страдает от данностей коллективной природы. Негр, например, страдает от того, что не-негры смотрят на него не как на индивида, а как на «просто» негра, еврей — из-за того, что не-евреи смотрят на него как на «просто» еврея. Эта позиция по отношению к представителям других групп проявляется, так сказать, подобно коллективному рефлексу (96). Рассуждая об этом феномене, нередко дающем повод к социодраматической переработке, Морено говорит также об идентификации с ролью. Эту идентификацию не следует связывать с идентификационными процессами. Она имеется у ребенка еще до того, как у него появляется способность к идентификации, и оказывает влияние на все межгрупповые отношения взрослого человека. Еще одним феноменом, имеющим важное значение для социодрамы, является тот факт, что у женщин, например, в изменившихся общественных условиях нашего времени возник не столько личный, сколько повсеместно распространенный коллективный ролевой конфликт.

Если мы спросим, не основаны ли эти утверждения лишь на отдельных наблюдениях, быть может, даже на предположениях или же их удалось подтвердить экспериментально, то ответ, который дает социодрама, говорит о том, что этому имеется эмпирико-научное доказательство. Что же позволило Морено придать этому доказательству социодраматическую форму? Это удалось сделать благодаря проведению достаточно широкого опроса общественности относительно наиболее актуальных тем и проблем и их спонтанного социодраматического изображения. Если, к примеру, в каком-нибудь большом городе на социодраму пришли пятьдесят, сто или более человек, представляющие различные слои населения, то ведущий — если актуальные проблемы не указываются спонтанно — просит каждого назвать ту проблему, которая его тяготит. При этом изучается, для скольких присутствующих каждая отдельная тема представляется важной или вызывает к себе интерес. Затем самая важная для большинства проблема изображается в социодраме.

Так, например, если в 30-е годы в США проблемы трудовой занятости преобладали в сознании участников социодрамы над супружескими проблемами, в 50-е — семейные проблемы над политическими, в 60-е — расовые конфликты над национальными и религиозными, а проблемы наркомании — над извечными конфликтами между поколениями, то с начала 70-х годов экологические проблемы, похоже, все больше и больше преобладают над проблемами экономическими. Проводимое уже в течение нескольких десятилетий статистическое исследование таких приоритетов позволило сделать интересное наблюдение за процессом изменения общества. Само собой разумеется, однако, что оно может иметь научную важность только при создании условий для свободного выражения мнений.

Как же конкретно происходит социодрама? В первой сцене, например, представитель этнического меньшинства изображает условия, в которых ему приходилось трудиться до того, как сложившаяся напряженная ситуация привела к открытому конфликту. Во втором эпизоде сценически изображается типичный пример постоянного притеснения и унижения со стороны его начальника и коллег по работе. Особенно эмоционально вовлеченными в эти сцены оказываются зрители, относящиеся к тому же самому меньшинству, ведь протагонист — словно продолжение их самих, «в качестве их вспомогательного "Я"» изображает на сцене общую для них проблему, их коллективный опыт. В социодраматическом смысле в этом процессе речь идет не об идентификации между зрителями и актером на сцене, а, как полагает Морено, о феномене коллективной идентификации (96). Поэтому возникающий здесь групповой катарсис он называет коллективным катарсисом (96). В третьей части игры стремятся к тому, чтобы проявившуюся в уже изображенном конфликте напряженность между меньшинством и этническим большинством вскрыть также в самой социодраматической группе и рассмотреть диалектически, то есть в разных ситуациях, в которых проблема излагается с точки зрения то одной, то другой партии, переработать ее на сцене. В техническом отношении это осуществляется тем же способом, что и в психодраме, центрированной на группе.

Независимо от того, используется ли в социодраме техника, свойственная скорее терапии, центрированной на протагонисте, или, наоборот, терапии, центрированной на группе (96), социодрама всегда направлена на группу. Ее диагностическое значение столь же велико, как и терапевтическое. В социодраме исследуется не только тот или иной актуальный конфликт, но и при случае различные причины одного и того же феномена. К примеру, фригидность является сегодня столь же часто встречающейся темой, как и раньше. Но если несколько десятилетий назад при изображении отношений между мужчиной и женщиной в различных повседневных ситуациях со стороны фригидной женщины проявлялись обычно робость, зажатость и чувство вины, то сегодня, как правило, она демонстрирует раскрепощенность и душевное равновесие. Различные причины одинаковых симптоматических ролей отчетливо проявляются в социодраме, указывая на существенные изменения в обществе, от которых косвенно или непосредственно зависит тот или иной недуг.

Когда Г. Форверг рассматривает «роль как функцию в смысле зависимости» (134), то это справедливо также и в отношении патологического ролевого поведения. Ее точка зрения подтверждается эксплоративными \то есть преследующими диагностические цели. — Прим. перев.\ психодрамами и социодрамами. Все без исключения психодраматические и социодраматические сцены демонстрируют зависимость человека от природных данностей, давления культуры, обстоятельств и конкретного положения вещей. Однако же каждая психодрама и каждая социодрама, в соответствии с главным устремлением Морено, открывает также дверь к новым когнитивным и экспериментальным возможностям преобразования, к социодраматическому тренингу спонтанности и креативности и прокладывает «пути к переустройству общества» (91).