Где я? - монах с трудом повторил вопрос, берясь за голову правой рукой. Левая рука, почему-то, в гипсе

В институте Склифосовского, - ответил серьёзный мужик средних лет. Самая примечательная его черта - очки в кроваво-красной оправе - У вас, молодой человек - среднее сотрясение головного мозга, закрытый перелом левой руки и правой ноги. Из Бутово привозят только сюда...

Во меня угораздило, - сказал монах, с трудом оглядывая себя. В своём обычном виде. Только, без сапог. - Э, ребят, а где мои сапоги?

В помойке уже, - ответила медсестра. - Правый пришлось разрезать, чтоб освободить твою несчастную ногу. До кучи, выкинули и левый.

Да вы рехнулись! - монах рывком сел, и его всего перекосило от приступа жуткой боли. - Э, медики, мне чё, босиком ходить что-ли?!

-Выделим тебе тапки, - сказал другой мужик, по виду походивший на главврача. - А дальше видно будет…

Определили монаха в палату. Сев на кровати, монах принялся считать потери. Во-первых, остался без сапог. Во-вторых, врачи испортили рясу, отрезав под корень левый рукав. Низ рясы тоже обрезали, чтоб положить гипс. Монах, тяжело опираясь на кровать, встал. Левая сторона рясы доходила до пола, правая же чуть не доставала колена. "Хреново". Монах опять сел. Запустил руку в правый рукав. Практически пуст. Ни сигарет, ни пистоля, ни коробочки. Только Библия. Открыв её, монах обалдел. В Библию была вложена записка. "Что ж ты, сука, брыкался так, будто у тебя в рукавах золото, а ни хрена нету! Сволочь нищая! Даже пистолет хреновый"…

Монах потряс Библию вверх тормашками. Оттуда выпала ещё какая-то бумажка. Тысяча рублей. Сильно хромая, монах, перебирая здоровой рукой по стенке, доковылял до коридора и схватил кого-то за белый халат. Оказалось, что это девушка.

Дамочка, у меня к вам просьба, - монах протянул ей купюру. - Купи блок красного L'mа, зажигалку, ящик кваса Очаковского, и чего-нибудь закусить, - и, видя, что мадам колеблется, и не знает, как поступить, монах, слегка наклонившись, шепнул ей на ушко. - Сдачу оставь себе.

Через полчаса принесу...

Принесла всё в точности. За неимением другого средства к расплате, монах её звонко поцеловал. Та сначала покраснела, потом стала пунцовой и убежала, нервно хихикая. Монах подошёл к окну, и довольно улыбаясь, закурил. "Здесь можно побыть, пока всё пройдёт"…

Две с хвостом недели спустя, в палату, где жил монах, вбегает медсестра Света (это та, что за покупками ходила), с глазами, в которых застыли животный страх и преступная рассеянность.

Что случилось? - спросил монах, слегка приподнимаясь.

Там какие-то люди тебя требуют, - Света тыкнула в него пальцем (невоспитанная мадам!). - И называют тебя, почему-то, монах!

Свет успокойся, - монах начал что-то понимать. Интересно только, кто это к нему пожаловал. - Меня последнее десятилетие все называют монахом. Опиши лучше ребят, что пришли по мою душу.

Медсестра, переводя дыхание, в нескольких словах описала ребят. Это оказались Стас, Валентин, Слава и Дима. Монах заулыбался.

Чё скалишься?

Веди меня вниз...

Точно, внизу монаха ждали крёстный отец, Валентин, и бутовские бойцы.

Монах, ты ли это? - крёстный отец его просто не узнал сначала. - А где твоя знаменитая ряса и сапоги?

В помойке, Стас. И ряса, и сапоги. Плюс ко всему, обобрали, скоты, до нитки. Только в Библии косарь лежал и записка, - монах протянул записку крёстному отцу. Стас, взглянул на неё, усмехнулся, и протянул Валентину.

Звони в бар. Пускай разберутся.

-Есть…

Капо, обняв на прощание монаха, откланялся. Крёстный отец, щёлкнув пальцами, улыбнулся. Он с бойцами привёз монаху гостинцы и кое-что из одежды. Старые, потёртые, рваные под пяткой туфли, и спортивные штаны. И денег немного дал…

Две недели спустя, монаха выписали. Встретил его капо Валентин, вместе с какой-то дамой.

Привет, монах. Сразу в бар, или домой?

Домой. А это кто? - кивнул монах на даму, прикуривая.

Это Елена. При Иришке она была "хулиганкой". Сейчас она капо. Родная сестра Славы, бутовского капо.

Валь, ты про всех всё знаешь?

Садись, поехали...

Сели, капо включил радио. Довезли монаха до дома. Монах сказал, что завтра в полдень придёт в бар. Не мог же он прийти в рок-н-ролльный кабак в старых спортивках и драных туфлях. Монах поднялся домой. Всё, как и всегда. Только Крематория не видать. Нашёл трубку, набрал капо.

Валь, а где мой пёс?

А я откуда знаю?!