Одна из ключевых и сквозных проблем С.Ф., буквально ее экзистенциальный нерв (ибо за этим стоял вопрос о ее самоопределении, о самом праве на существование) - проблема соотношения веры и разума. Уже у апологетов мы можем выделить два крайних крыла, дающих противоположное решение этой проблемы. По Юстину Философу, философия (платонизм) буквально направлена ко Христу и ведет нас к христианству. Напротив, Тертуллиан утверждал, что между Христом и Дионисом, между «Иерусалимом и Афинами», нет ничего общего. Приписываемое ему выражение гласит: «верую, ибо абсурдно», credo quia absurdum est. Гораздо более взвешенную позицию занимал Августин; хотя вера есть высший акт воли, а воля имеет известное первенство перед разумом, тем не менее Августин склонен был настаивать на единстве веры и познания. «Разумей, чтобы мог верить, и верь, чтобы разуметь» - писал он. Отсюда в общем-то и вырастала позиция схоласта, которая уже у Ансельма Кентерберийского получала четкую форму: credo ut intelligent (верь, чтобы понимать). Вера есть исток и цель мышления, но отнюдь не аргумент в его операциях. В пределах догматов разум свободен и самостоятелен: «вера ищет разум». Впрочем, еще у «первого схоласта» - Эриугены, подлинная религия есть и подлинная философия, равно как и наоборот. Но рационализация богословия неизбежно вела к тому, что авторитет начинал основываться на истинах разума. Фактически, Эриугена подчеркивал зависимость теологов от диалектических рассуждений, а не от веры. Отличную от Ансельма позицию занимает Пьер Абеляр. Не столько «верую, чтобы понимать», сколько «понимаю, чтобы верить» - так можно передать суть этой позиции. А это значит, что, по-крайней мере, авторитет церковного предания, да и догматика церковного учения, должны быть удостоверены разумом. Но наиболее разработанное и впечатляющее решение проблемы соотношения веры и разума предложил все тот же Фома Аквинский. Отдавая, в отличие от Августина, приоритет не воле, а разуму, Аквинат выдвинул концепцию «гармонии веры и разума». Хотя область основных таинств лежит вне философского познания, ибо Христианская Истина выше разума, однако, она не может и противоречить последнему. Используя понятие «естественного света разума» Фома Аквинский полагал, что он находится в определенном необходимом соответствии с богооткровенным, т.е. сверхразумным, которое никак не тождественно неразумному. Кризис схоластики к концу Средневековья, рост влияния номинализма в лице таких его представителей, как Уильям Оккам, вел к подрыву самой идеи возможности естественного знания о Боге. По словам Жильсона, «следствием окка-мизма была замена позитивного сотрудничества веры и разума, имевшего место в золотой век схоластики, новой и гораздо более рыхлой системой, в которой абсолютная и самодостаточная несомненность веры поддерживалась только философской вероятностью». Можно сказать, что в социальном, историософском и политическом планах эта тема соотношения веры и разума преломлялась как тема соотношения духовного и светского, града небесного и земного, церкви и государства, власти папы и власти императора.
Августин Блаженный (354-430 гг.) выдающийся европейский мыслитель, «отец церкви», крупнейший христианский философ и теолог. Аврелий Августин, именуется в восточно-христианской традиции «Блаженным» (праведником местного масштаба) и имеет ранг «святого» в западно-христианской церкви.
Фома Аквинский (1225-1274) предлагает иное, оригинальное решение, которое было принято церковью. «Общее» существует вполне реально и не в уме, но и не в виде «идей» Платона. «Общее» - в Боге. Бог есть общая полнота бытия - «общее» в чистом виде». Проблема тринитарности тем самым решена, противоречия разрешаются. «Общее» - это бытие, созданное Богом. Моменты же общего могут быть найдены в любой вещи, так как вещи причастны бытию. Все вещи - есть, есть - пшеница, и есть - камень, и вода, и человек. И то, что единичные вещи «есть» (т.е. существуют), связывает их в общее целое. Другого «общего», кроме Бога и связи единичных вещей через бытие (т.е. опять же через Бога), нет.
«Здравый смысл» и апология пяти чувств в деле познания истины, фактически признание науки как пути в признании истины (кроме пути веры), - в этом состоит аристотелевский переворот в средневековой философии. Фома утверждал, что человека надо изучать всего целиком, в единстве души и тела. Человек - это личность, самая главная ценность. Надо жить в реальном мире, в единстве с природой и стремиться к земному, а не только к райскому блаженству. Это не противоречит учению Христа, а вытекает из учения, изложенного в Евангелии.
Если вера станет слишком неземной - она выдохнется, превратится в абстракцию, а христианство скатится в мистику. Истина не может быть доступна только через откровение и экстаз. Ведь «откровение» - это вообще редкость. Откровение получают святые люди. А простые? Простой человек не мудрствуя верит в Бога и ценности, им провозглашенные. Но что делать, если мало веры? Поэтому «ангельский доктор» призывает веру потесниться и дать место разуму с его земным чувственным основанием. Тем более, что к Богу и пониманию ценностей можно прийти и путем разума. Более того, разум и вера не исключают, а помогают друг другу в стремлении души человека к познанию истины, т.е. разум - опора веры. Но вера главнее разума. Разум должен сверять свой ход подобно тому, как часы сверяют с эталоном времени. В этом заключается смысл гармонии веры и разума.
